Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Третья книга 1 страница

ПЕРВАЯ КНИГА 5 страница | ПЕРВАЯ КНИГА 6 страница | ПЕРВАЯ КНИГА 7 страница | ПЕРВАЯ КНИГА 8 страница | ВТОРАЯ КНИГА 1 страница | ВТОРАЯ КНИГА 2 страница | ВТОРАЯ КНИГА 3 страница | ВТОРАЯ КНИГА 4 страница | ВТОРАЯ КНИГА 5 страница | ВТОРАЯ КНИГА 6 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Нерон отправляет Веспасиана в Сирию, возлагая на него ведение войны с Иудеями.

1) Когда Нерону доложено было о печальных событиях в Иудее[433], он, весьма естественно, почувствовал тайный страх и смущение; но наружно ста­рался быть высокомерным и показывал себя гневным, говоря: «во всем происшедшем виновата больше небрежность полководца, чем храб­рость врагов». Ему казалось, что императорскому величеству пристой­нее горделиво взирать на печальные явления и делать вид, будто его душа выше всяких несчастий. Однако его озабоченность изобличала его душевное волнение.

2) Долго размышляя о том, кому вверить взволновавшийся Восток, кому поручить наказание иудеев за их мятеж и сдерживание зараженных уже ими соседних народов, он остановился на Веспасиане, как на единственном человеке, способном совладать с критическим положением и могущем предпринять такую серьезную войну—человеке, выросшем и поседевшем в сражениях, еще задолго до этого возвратившем Риму потрясенный германцами Запад, подчинившем силой оружия римскому скипетру неведомую до той поры Британию и доставившем, таким образом, отцу Нерона, Клавдию[434] триумф, не заслуженный им собственными подвигами.

3) Видя в этом выборе хорошее предзнаменование, принимая также во внимание солидный возраст избранника[435] в связи с его военной опытностью, имея в его сыновьях залог верности его и замечая в этих юношах, только что достигших зрелого возраста, опору доблести отца; быть может, наконец, и потому, что Бог уже так все это предопределил,—он послал Веспасиана (3 г. до раз. храма) принять начальство над войсками в Сирии[436]. Предварительно однако, чтобы возбудить его рвение, он, приневоленный нуждой, всячески умилостивлял его и всевозможными любезностями старался расположить его к себе[437]. Веспасиан послал из Ахайи, где он находился вместе с Нероном, своего сына Тита в Алек­сандрию, чтобы взять оттуда пятый и десятый легионы[438], сам он от­правился чрез Геллеспонт и сухим путем прибыл в Сирию, где он собрал римские силы и многочисленные союзные отрады соседних царей.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
Сильное поражение иудеев у Аскалона.— Веспасиан подвигается к Птоле­маиде.


1) Победив Цестия, иудеи до того возгордились своим неожиданным успехом, что никак не могли умерить свой пыл и, точно воодушевленные счастливым роком, все настойчивее стояли за дальнейшее ведение войны. Кто только способен был носить оружие бросился, не долго думая, в поход, предпринятый против Аскалона. Это старый город, отдаленный от Иеруса­лима на 520 стадий, всегда ненавидимый иудеями и долженствовавший поэтому сделаться теперь первой жертвой их нападения. Во главе кампании стояли три человека, выдававшиеся телесной силой и преду­смотрительностью; это были: Нигер Перейский, Сила Вавилонянин и ессей Иоанн. Аскалон был сильно укреплен, но почти без войска: в городе находились лишь одна когорта пехоты и один лишь эскадрон всадников под командою Антония.

2) В своем ожесточении они шли так быстро, что сразу, как будто прибывшие из недалека, очутились пред городом. Но Антоний, предупрежденный заранее об их враждебном намерении, вывел уже своих всадников и, не робея пред многочисленностью и смелостью врагов, храбро выдержал их первый натиск и отбросил назад тех, которые подступили к стенам. Новички в борьбе с опытными сол­датами, пешие против конных, разбросанные в беспорядке против тесно сомкнутых рядов, с наскоро сколоченным оружием против воинов в полных доспехах, руководимые больше гневным инстинктом, чем предусмотрительностью, воюя против солдат, привыкших повиноваться слову команды и действовать по одному мановению, — иудеи были легко преодолены. Ибо как только их передовые ряды пришли в смятение, они уже были приведены конницей к отступлению и таким образом, на­пирая на задние ряды, стремившиеся к стене, теснили друг друга до тех пор, пока все, преследуемые конницей, не рассеялись по всей равнине. Широко и открыто расстилалась равнина пред римской конницей, что значительно способствовало победе римлян, для иудеев же было причи­ной гибели. Бежавших римляне обгоняли и оборачивались к ним лицом; собиравшихся на пути бегства они вновь рассеивали и убивали в бесчисленном множестве; другие окружали со всех сторон толпы иудеев и расстреливали их без всякого труда; иудеям многочисленность их, вслед­ствие отчаянного положения, в котором они очутились, казалась ничтожеством; римляне же, как их ни было немного, но благодаря тому, что счастье было на их стороне, считали себя достаточно сильными для того, чтобы одержать верх. Так как первые, стыдясь своего поспешного бегства и выжидая благоприятного оборота дела, боролись с своим несчастьем, а последние не переставали пользоваться своим счастьем, то битва затянулась до самого вечера. В результате десять тысяч иудеев и среди них двое из предводителей, Иоанн и Сила, легли мертвыми на поле сражения[439]. Остальные, большею частью раненые, с уцелевшим еще предводителем Нигером, спаслись в идумейский городок по имени Саллис. Римляне имели в этой битве только немного раненых.

3) Это сильное поражение не смирило, однако, гордости иудеев; скорее это несчастье только усилило их смелость. Не проученные жертвами, лежав­шими у их ног, а увлеченные счастьем, улыбавшимся им прежде, они дали себя заманить в другое поражение. Не выжидая даже столько времени, сколько требовалось для заживания ран, они собрали все свои боевые силы, чтобы с большей яростью и в большем количестве еще раз напасть на Аскалон. Но, вместе с неопытностью и другими военными недостатками, им сопутствовала туда и прежняя судьба. Антоний на этот раз уже забла­говременно занял все проходы; таким образом они неожиданно попали в засаду, и прежде, чем успели выстроиться в боевой порядок, были оцеплены всадниками и опять потеряли свыше восьми тысяч человек. Все остальные бежали и между ними также Нигер, который на пути бегства выказывал еще много смелых подвигов. Неприятель преследовал их и загнал в укрепленную башню деревни Визеделя. Чтобы не оставаться долго у непобедимой почти башни и чтобы не оставить од­нако в живых вождя иудеев, который вместе с тем был и их храбрейшим борцом, они подожгли башню снизу. Когда она сгорела, римляне полные радости возвратились назад, не сомневаясь в том, что и Нигер погиб. Но Нигер уцелел, соскочив с башни в потаенное подземелье замка и на третий день, когда иудеи с плачем разыскивали его труп для погребения, он окликнул их снизу. Его появление напол­нило сердца иудеев неожиданной радостью: божественное Провидение, ка­залось им, сберегало им в его лице полководца для будущего.

4) В Антиохии, столице Сирии, которая по своей величине и благо­состоянию занимает бесспорно третье место среди городов римского мира[440], Веспасиан принял свою армию. Здесь он соединился также с царем Агриппой, который во главе всей своей собственной армии ожидал его прибытия. Отсюда он поспешил в Птолемаиду. В этом городе его встречали мирно настроенные граждане Сепфориса из Галилеи. Они не заблуждались насчет своих собственных выгод и могущества римлян и еще до прибытия Веспасиана заключили оборонительный и насту­пательный союз с Цестием Галлом, получив от него гарнизон; теперь же, будучи благосклонно приняты полководцем, они объявили себя готовыми к участию в борьбе против своих соотечественников. По их же просьбе полководец дал им гарнизон из пехоты и всадников, достаточно сильный для того, чтобы выдержать могущие про­изойти нападения со стороны исступленных иудеев. Ибо потеря Сепфо­риса ему казалась не мало опасной для предстоящей войны, так как он был величайший город Галилеи, имел от природы хорошо защи­щенное положение и мог поэтому сделаться опорным пунктом для всей страны.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Описание Галилеи, Самарии и Иудеи.


1) Галилея, разделяющаяся на Верхнюю и Нижнюю, окружена Фи­никией и Сирией. Западную ее границу составляют Птолемаида и окружающая ее область, а также Кармил, некогда галилейский горный хребет, а ныне тирский, у которого лежит всаднический город Гава (II, 18, 1), полу­чивший свое название от поселившихся в нем всадников, освобожденных от службы Иродом. На юге она тянется по границам Самарии и Скифополя вплоть до Иорданских вод. По восточной ее границе расположены: Иппина, Гадара, Гавлан (I, 20, 4) и царство Агриппы (§ 5), на севере ее замыкают Тир и тирские владения. Нижняя Галилея про­стирается в длину от Тивериады до Завулона[441], невдалеке от прибреж­ной полосы Птолемаиды, а в ширину она расстилается от деревни Ксалоса по Большой равнине до Вирсавы; здесь же начинается ширина Верхней Галилеи, продолжающаяся до деревни Вака, у тирской гра­ницы, между тем как длина этой части Галилеи тянется от при­иорданской деревни Феллы до Мерофа (II, 20, 6).

2) Несмотря на большое протяжение этих обеих частей страны и на окружающее их со всех сторон иноплеменное население, жители все-таки всегда стойко выдерживали всякое вражеское нападение. Ибо они от самой ранней молодости подготовляли себя к бою и были всегда многочисленны. Этих бойцов никогда нельзя было упрекнуть в недостатке мужества, ни страну—в недостатке людей. Последняя очень плодородна, изобилует пастбищами, богато насаждена разного рода деревьями и своим бо­гатством поощряет на труд самого ленивого пахаря. Немудрено поэтому, что вся страна сильно заселена; ни одна частица не остается неза­нятой; скорее она чересчур даже пестрит городами[442], и население в деревнях, вследствие изумительного плодородия почвы также везде до того многочисленно, что в самой незначительной деревне числится свыше 16 000 жителей.

3) Вообще, если даже по величине Галилея уступает Перее, то, по силе и значению, необходимо отдать преимущество первой, потому что она вся возделана и имеет вид огромного сплошного сада. Перея же, при ее гораздо более значительном протяжении, в большей своей части бесплодна, не культивирована и слишком дика для производства нежных плодов. Места же не столь пустынные и даже более или менее плодородные, равно как находящиеся под насаждениями равнины, эксплуатируются преимущественно для культуры оливкового дерева, винограда, пальм и обильно орошаются горными потоками, а при их высыхании во время жарких ветров—постоянно действующими ключами. Перея простирается в длину от Махерона (VII, 6, 1) до Пеллы (I, 4, 8), а в ширину—от Фила­дельфии (I, 2, 4) до Иордана. Пелла, о которой идет речь, лежит на северной границе; западную же границу образует Иордан; на юге Перея граничит с землею моавитян, а на востоке с Аравиею, Сильбонитидой[443] с областью Филадельфии и Геразой.

4) Страна самарян лежит в средине между Галилеей и Иудеей. Она начинается у деревни Гинеи (II, 12, 3), на большой равнине и кон­чается у Акрабтинского округа. Природа ее совершенно тождественна с природой Иудеи. Обе эти страны богаты горами и равнинами, легко обра­батываемы, плодородны, засажены деревьями и изобилуют плодами в диком и культурном виде. Естественное орошение здесь хотя не очень богатое, но за то бывают обильные дожди. Текучие воды все чрезвычайно пресны, а благодаря обилию хорошего корма, скот здесь обладает большей молочной производительностью, чем где-либо. Лучшим же дока­зательством превосходных качеств и богатой производительности обеих стран служит густота их населения.

Обе граничат между собою у деревни Ануафа, иначе называемой Воркеем, которая вместе с тем служит северной границей Иудеи; западную оконечность Иудеи по длине образует лежащая на гра­нице против Аравии деревня, называемая тамошними иудеями Иорданом[444]; в ширину же она простирается от Иордана до Иоппии. Как раз в самой средине Иудеи лежит Иерусалим, вследствие чего иные не без основания называли этот город пупом страны[445]. Иудея не лишена также благоприятного соседства с морем, так как ее прибрежная полоса тянется до Птолемаиды. Она разделена на одиннадцать округов, над которыми, как царская столица, владычествует Иерусалим, возвышаю­щийся над окружающей его страной, как голова над телом. Ос­тальные города распределены по округам: ближайшим за Иерусалимом следует Гофна, затем Акрабатта, после Тамна, Лидда, Эммаус, Пелла, Идумея, Енгадди (IV, 7, 2), Иродион и Иерихон. Затем окружные го­рода образуют: Иамния, и Иоппия, наконец Гамала и Гавлан, Ватанея и Трахонея, принадлежавшие вместе с тем к области царя Аг­риппы. Последняя начинается у Ливанских гор и истоков Иордана и простирается в ширину до Тивериадского озера, а в длину—от де­ревни Арфы до Юлиады (II, 9, 1). Население этой страны составляет смесь иудеев и сирийцев. Столько я счел нужным сказать вкратце о Иудее и ее окружающих местностях.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
Иосиф, делающий нападение на Сепфорис, отбрасывается. — Тит во главе многочисленного войска приходит в Птолемаиду.


1) Вспомогательные отряды, посланные Веспасианом сепфорянам под предводительством Плацида (2, 4), состоявшие из 1 000 всадников и 6 000 пехоты, разбили лагерь на Большой равнине, чтобы здесь разойтись: пехота в виде гарнизона расположилась в самом городе, а конница осталась в стане. Обе части войска постоянными вылазками и набегами на окрестности причиняли Иосифу и его людям, хотя по­следние находились в покое, много вреда: они разграбляли все вокруг города и отбивали нападения, на которые отваживались жители этих окрестностей. Иосиф, впрочем, сделал нападение на город и надеялся покорить его после того, как он сам до отпадения города от галилеян так сильно укрепил его, что даже римляне не могли бы взять его, разве только с большим трудом. Но по этой именно при­чине он ошибся в расчете: он увидел себя одинаково не в со­стоянии победить сепфорян ни силой, ни добрым словом[446]. Его попытка только больше ожесточила неприятеля против страны. Раздра­женные нападением римляне, не отдыхая ни днем, ни ночью, опусто­шали поля, грабили имущество поселян, убивали каждый раз способных носить оружие, а более слабых продавали в рабство. Убийства и пожары наполняли всю Галилею; никакие бедствия и несчастия не остались неиспы­танными, ибо преследуемые не имели другого убежища, кроме городов, укрепленных Иосифом.

2) Между тем Тит быстрее, чем можно было ожидать в зимнее время, переплыл из Ахайи в Александрию (1, 3) и принял под свою команду военную силу, за которой он был послан. Быстро подвигаясь вперед, он скоро достиг Птолемаиды, где он нашел своего отца, присоединил к находившимся при нем двум превосходным легионам (пятому и десятому) приведенный им с собою пятнадцатый легион. Сюда прибыли еще 18 когорт и кроме них из Кесареи пять когорт с конным отрядом и пять других отрядов сирийских всадников. Десять из названных когорт имели по 1000 человек пехоты каждая, а остальные 13 когорт—по 600 человек; конные отряды состояли из 120 всадников каждый. Кроме того соста­вился еще сильный вспомогательный корпус от царей: Антиох, Агриппа и Соем выставили каждый по 2000 пеших стрелков и 1000 всадников; аравитянин Малх послал 1000 всадников и 5000 пехоты — большей частью стрелков, так что соединенная армия, включая и цар­ские отряды, достигала 60000 человек пехоты и конницы[447]. В этот счет не вошел еще обоз, следовавший в громадном составе, хотя последний по знанию военного дела должен быть также причислен к ратному войску, потому что в мирное время прислуга занята всегда теми же упражнениями, что и их господа, а в войне она разделяет опас­ности последних, так что в опытности и физической силе она никому не уступает, кроме разве своих господ.

ГЛАВА ПЯТАЯ.
Описание римского войска, его лагерного быта и прочего, что составляет славу римлян.

 

1) Уже в одном этом пункте достойна удивления мудрость римлян, что они пользуются обозом прислуги не только для служебных обязанностей повседневной жизни, но умели приспособить его также к самой войне. Если же бросить взгляд на все их военное устройство в целом, то нужно придти к убеждению, что это обширное царство при­обретено ими благодаря их способностям, а не получено как дар счастливой случайности. Ибо не тогда только, когда война уже наступает, они начинают знакомиться с оружием, и не нужда лишь заставляет их поды­мать руки для того, чтобы в мирное время снова их опускать,—нет, точно рожденные и выросшие в оружии, они никогда не перестают упраж­няться им, а не выжидают для этого каких-либо определенных случаев[448]. Их упражнения отличаются тем же неподдельным жаром и серьезностью, как действительные сражения: каждый день солдату прихо­дится действовать со всем рвением, как на войне. Поэтому они с такой легкостью выигрывают битвы; ибо в их рядах никогда не происхо­дит замешательства и ничто их не выводит из обычного боевого по­рядка; страх не лишает их присутствия духа, а чрезмерное напряже­ние не истощает их сил. Верна поэтому их победа над теми, кото­рые уступают им во всех этих преимуществах. Их упражнения можно по справедливости называть бескровными сражениями, а их сражения кро­вавыми упражнениями. И внезапным нападением неприятель не может иметь успех, ибо, вступая в страну неприятеля, они избегают всякого столкновения с ним до тех пор, пока не устраивают себе укрепленного лагеря. Последний они разбивают не зря, без определенного плана, и не на неровном месте; и не все вместе без разбора участвуют в его сооружении. Если место выпадает неровное, то его выравнивают, отмеривают четырехугольник и тогда за дело принимается отряд ремесленников, снабженных необходимыми строительными инструментами.

2) Внутреннее пространство они отводят для палаток, а наружное кругом образует как бы стену, которая застроена башнями на равном расстоянии друг от друга. В пространстве между башнями они ставать быстро-метательные снаряды, камнеметни, баллисты и другие крупные метательные орудия—приспособленные все к немедленному действию. Четверо ворот построены на четырех сторонах окружности лагеря; все они удобо­проходимы для вьючных животных и достаточно широки для вылазок в случае надобности. Внутри лагерь удобно распланирован на отдельные части. В средине стоят палатки предводителей, а посреди последних, наподобие храма, возвышается шатер полководца. Все остальное простран­ство представляет вид импровизированного города, снабженного чем-то вроде рынка, ремесленным кварталом и особым местом для судейских кресел, где начальники разбирают возникающие споры. Укрепление окружности и устройство всех внутренних частей стана совершается с неимоверной быстротой[449], благодаря большому количеству и ловкости рабочих. В необходимых случаях с наружной стороны вала делается еще окоп в четыре локтя глубины и столько же ширины[450].

3) Раз шанцы уже готовы, солдаты отдельными группами отдыхают в тишине и порядке в своих палатках. Жизнь лагеря со всеми ее отправлениями подчиняется также установленному порядку: ношение дров, доставка провианта и возка воды производятся особо назначенными вой­сковыми отделениями по очереди[451]. Никто не вправе завтракать или обе­дать, когда ему заблагорассудится, а один час существует для всех; часы покоя, бодрствования и вставания со сна возвещаются трубными сиг­налами; все совершается только по команде. С наступлением утра сол­даты группами являются с приветствием к центурионам, эти — к трибунам, с которыми тогда все офицеры вместе для той же цели представляются полководцу. Последний, по обычаю, объявляет им пароль дня[452], а также и приказы для сообщения их своим подчиненным. Со­блюдается этот порядок и в сражении, так что они имеют возможность густыми массами делать быстрые движения к наступлению или от­ступлению, смотря по тому, необходимо ли одно или другое.

4) Об оставлении лагеря возвещается трубным звуком. Все тогда при­ходит в движение; по первому мановению снимаются шатры и все при­готовляются к выступлению. Еще раз раздается звук трубы—быстро навьючивают тогда солдаты мулов и других животных орудиями и стоят уже, словно состязающиеся в бегах за ареной, совершенно гото­выми к походу. В это же время они сжигают шанцы для того, чтоб не воспользовался ими неприятель, в той уверенности, что в случае надобности они без особого труда могут соорудить на этом месте новый лагерь. Третий трубный сигнал возвещает выступление—выстраи­ваются ряды и всякий замешкавшийся солдат спешит занять свое место в строю. Тогда вестник, стоящий у правой руки полководца, троекратно спрашивает на родном языке: все ли готово к бою. Солдаты столько же раз громко и радостно восклицают: «да, готово!» Нередко они, предупреждая окончание вопроса, полные воинственного воодушевления, с простертыми вверх руками издают только один воинственный клик[453].

5) Тогда они выступают в путь и подвигаются молча, в строй­ном порядке. Каждый остается в линии, как в сражении. Пехотинцы защищены панцирями и шлемами и носят с обеих сторон острые оружия; меч на левом боку значительно длиннее меча, висящего на правом и имеющего в длину только одну пядень. Отборная часть пехоты, окружающая особу полководца, носит копья и круглые щиты; остальная часть пехоты—пики и продолговатые щиты, пилы и корзины, лопаты и топоры и кроме того еще ремни, серпы, цепи и на три дня провизии; таким образом пешие солдаты носят почти столько же тя­жести, сколько вьючные животные. Всадники имеют с правой стороны длинный меч, в руке такое же длинное копье; на лошади поперек спины лежит продолговатый щит; в колчане они имеют три или больше длинных, как копья, метательных дротиков с широкими на­конечниками; шлемы и панцири они имеют одинаковые с пехотой; избранные всадники, окружающие особу полководца, вооружены точно так же, как их товарищи в эскадронах. Авангард образует всегда легион, назначающийся по жребию.

6) Такого порядка держатся римляне в походе, в лагере и по отношению к выбору разного рода оружия. В самых сражениях ничто не происходит без предварительного совещания; каждое движение имеет основанием своим предначертанные план, и наоборот за каждым решением следует всегда его исполнение. Оттого они так редко совершают ошибки и каждый промах легко поправляется вновь. Победе, достав­шейся счастливой случайностью, они охотнее предпочитают поражение, если только последнее является следствием заранее составленного плана. Они держатся того мнения, что успех, приобретенный не по вине действующих лиц, порождает неосмотрительность, в то время, как все­стороннее обдумывание, если даже иной раз и не достигает своей цели, имеет, однако, своим последствием энергическое стремление к преду­преждению неудач в будущем; затем случайная удача не имеет ви­новником того, на долю которого она выпадает, между тем как пе­чальные результаты, не оправдывающие прежних расчетов, оставляюсь по крайней мере утешение в том, что дело было правильно задумано.

7) Упражнения оружием направлены у них к тому, чтобы закалить не только тело, но и дух; для достижения этой цели действуют также и страхом: их законы карают смертью не только дезертирование, но и менее важные проступки[454]. Беспощаднее закона еще личная карательная власть полководцев; только щедрость наград, выдаваемых, храбрым воинам, образует противовес, благодаря которому они не кажутся столь жестокими по отношению к провинившимся. Зато и повиновение командирам так велико, что все войско в мирное время представляет вид парада, а на войне—одного единственного тела,—так крепко свя­заны между собою ряды, так легки повороты, так навострены уши к приказам, глаза напряженно устремлены на сигнальные знаки и руки подвижны к делу. Поэтому они всегда готовы к действию и не легко переносят бездействие. Раз только они стоят в боевом порядке, то они никогда не отступают ни пред количественным превосходством сил, ни перед военной хитростью, ни пред препятствиями, предста­вляемыми местностью, ни даже пред изменой счастья, ибо тверже, чем в последнее, они веруют в свою победу. Нужно ли удивляться, что народ, который всегда рассуждает, прежде чем что-либо предпринимает, который для осуществления своих предприятий имеет такую могу­щественную армию—что этот народ расширил свои пределы: к востоку до Евфрата, к западу до океана, на юге до тучных нивх Ливии, а на севере—до Дуная и Рейна? Иной не без основания даже скажет, что владения все еще не так велики, как того заслуживают владельцы.

8) Это описание не имеет, впрочем, целью хвалить римлян, а утешать побежденных и падких к возмущениям людей наводить на другие размышления[455]. С другой стороны организация римского войска может служить образцом для тех, которые умеют ценить совершен­ство, но не вполне с ним знакомы. Однако после этого уклонения я опять возобновляю нить моего рассказа.

ШЕСТАЯ ГЛАВА.
Плацид отбит от Иотапаты.—Веспасиан вторгается в Галилею.

 

1) Веспасиан со своим сыном Титом оставались некоторое время в Птоломаиде[456] и приводили в порядок свои войска, между тем как Плацид рыскал по Галилее, захватывал в плен множество жителей и убивал их; в его руки попадалась, однако, слабая и мало­душная часть населения, ратный же люд, как Плацид хорошо замечал, каждый раз бегал от него в укрепленные Иосифом города. Он двинулся поэтому против сильнейшего из последних, Иотапаты (7, 7), надеясь легко покорить ее внезапным нападением и этим про­славить себя в глазах полководцев, а им самим облегчить даль­нейшее ведение войны, ибо он думал, что другие города после падения сильнейшего из них со страха сдадутся без борьбы. Но он жестоко ошибся в своих надеждах. Иотапатцы узнали о его приближении и ожидали его у города. Неожиданно они напали на римлян в большом числе, вооруженные и воодушевленные к бою, сознавая, что они сражаются за угрожаемое отечество и за жен и детей. Спустя ко­роткое время они отбросили назад римлян, причем ранили многих, но убили лишь семь человек, ибо они отступали не в беспорядке, удары не глубоко врезывались в хорошо защищенные со всех сторон тела римлян, а иудеи, будучи сами легко вооружены, не осмеливались напа­дать на тяжеловооруженных врагов на близком расстоянии и метали в них стрелы большею частью издали. Со стороны же иудеев пали трое и несколько было ранено. Плацид увидел себя слишком слабым для нападения на город и обратился в бегство.

2) Решившись, наконец, сам вторгнуться в Галилею, Веспасиан выступил из Птоломаиды и пустил свое войско в поход в принятом по римскому обычаю порядке. Легкие вспомогательные отряды и стрелков он выслал вперед для отражения непредвиденных неприятельских нападений и осмотра подозрительных лесов, удобных для засад. За ними следовало отделение тяжеловооруженных римлян, состоявшее из пехоты и всадников, после шли по десяти человек из каждой цен­турии, носившие, как собственную поклажу, так и инструменты для от­меривания лагеря; за ними тянулись рабочие, которые должны были выровнять извилистые и бугристые места по главной дороге и срубать мешающие ку­старники, дабы войско не уставало от трудностей похода; позади них, под прикрытием сильного отряда всадников подвигался обоз, состоявший из багажа начальствующих лиц. Затем следовал сам Веспасиан, сопровождаемый отборной пехотой, всадниками и броненосцами, вслед за ним ехали принадлежавшие к легионам всадники, которых каждый легион имеет 120; затем шли мулы, навьюченные осадными машинами и другими военными снарядами; после появлялись легаты, начальники когорт с трибунами, окруженные отборным войском; за ними носили знамена и посреди них орла, которого римляне имеют во главе каждого легиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орел служит им эмблемой господства и провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают. За этими святынями войска[457] шли трубачи[458] и тогда лишь двигалась главная масса войска тесными рядами по шести человек в каждом, сопровождаемая одним центурионом, который, по обыкновению, наблюдал за порядком. Обозы легионов вместе с вьючными животными, носившими багаж солдат, непосредственно примыкали к пехоте. Наконец, позади всех легионов, шла толпа наемников, за которыми для их безопасности следовал еще арьергард, состоявший из пехоты, тяжеловооруженных и массы всадников.

3) Подвигаясь со своим войском в таком порядке, Веспасиан достиг границы Галилеи, где разбил свой стан. Он нарочно удерживал еще рвение солдат для того, чтобы видом своих военных сил внушить страх врагам и вместе с тем дать им время одуматься до начала действий. В то же время однако он делал приготовления к штурмованию крепостей. Появление полководца действительно поколебало многих в их мятежных замыслах и наполнило всех страхом. Вой­ско, которое под предводительством Иосифа стояло лагерем невда­леке от Сепфориса, у города Гариса, лишь только услышало, что рим­ляне стоят уже у них за спиной и готовы уже драться, — не выждав столкновения с ними, даже не видя их еще в глаза, немед­ленно рассеялось по всем сторонам. Иосиф, оставшись с очень немногими, увидел себя чересчур слабым для встречи неприятеля; от его внимания не ускользнул также упадок духа, овладевший иудеями, и то обстоятельство, что они большей своей частью, если б могли довериться римлянам, охотно вошли бы в соглашение с ними. Исполненный мучительных предчувствий насчет исхода войны вообще, он решил на этот момент по возможности уйти от опасности и вме­сте с оставшимися верными ему людьми бежал в Тивериаду.

СЕДЬМАЯ ГЛАВА.
Овладев городом Габарой [459], Веспасиан направляется против Иотапаты. — После продолжительной осады он берет этот город, благодаря измене пе­ребежчика.

 

1) Веспасиан двинулся против города Габары и овладел им при первом наступлении, так как нашел его покинутым войском. По вступлении в город он приказал убить всех юношей; римляне в своей ненависти к иудеям и из мести за жестокое обращение с Це­стием не щадили никакого возраста. После этого он приказал предать огню не только самый город, но и все селения в его окрестности; боль­шинство из последних было совершенно покинуто своими обитателями; оставшиеся кое-где жители были проданы в рабство.


Дата добавления: 2015-08-26; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ВТОРАЯ КНИГА 7 страница| ТРЕТЬЯ КНИГА 2 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)