Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

За что боролись, на то и напоролись

Экономические последствия нефтяного шока | Создание англо-американской «зеленой» программы | Ограничение рождаемости становится «национальной безопасностью» США | Нефтедолларовый денежный порядок» разоряет развивающиеся страны | Из Коломбо идет политическое землетрясение | Мирный атом становится поводом для войны | Кризис золота, доллара и новая опасность из Европы | Крах 1979-го»: Иран и Волкер | Пол Волкер заимствует британскую модель | Дипломатия канонерок и мексиканская инициатива |


 

Одним из наиболее разрушительных последствий Первой мировой войны и версальских военных репараций по германскому Плану Дауэса, разработанному лондонскими и нью-йоркскими банками в 20-х годах, было относительное сокращение глобальных долгосрочных инвестиций. Из-за абсолютного сокращения мировой торговли в 1920 году в сравнении с довоенным уровнем и в связи с общей экономической и политической нестабильностью, которая царила в Европе, деньги все чаще могли быть заимствованы лишь на короткие сроки, как правило, менее чем на один год.

Это порождало ситуацию, при которой краткосрочная спекулятивная прибыль становилась основным критерием всех инвестиций. Именно этот фактор подпитывал в 1920-х годах продолжающееся безумие на фондовом рынке в Нью-Йорке, бум на котором поддерживался за счет притока на постоянно растущую нью-йоркскую биржу в жажде неслыханных прибылей иностранного капитала из Лондона и с континента. В октябре 1929 года все закончилось.

Последствия нефтяных шоков и валютных потрясений в результате высоких процентных ставок 1970-х годов, которые иногда называют Великой Инфляцией, были слишком похожи на 1920-е годы. Вместо бремени версальских репараций на мировых производственных инвестициях мир нес тягостное бремя процесса «реструктуризации» МВФ задолженностей стран Третьего мира. Невероятные темпы инфляции в первой половине 80-х годов (как правило, 12-17% в год) диктовали условия инвестиций. Требовалась быстрая и огромная выгода.

В этой ситуации появившаяся на свет странная коллекция экономических головоломок «свободного рынка» рейгановской администрации была названа ее адвокатами «экономикой предложения». Идея состояла в том, чтобы слегка прикрыть разнузданность самых высочайших в истории краткосрочных персональных прибылей, которые наносили ущерб благосостоянию всей страны в терминах долгосрочного экономического здоровья.

Хотя после октября 1982 года политика перекачивания миллиардов из стран Третьего мира привела к огромной непредвиденной финансовой ликвидности американской банковской системы, в своем рвении к отмене правительственных «оков» на финансовых рынках идеология Уолл-Стрита и Казначейства Дональда Регана завершилась величайшей экстравагантностью в мировой финансовой истории. Когда к концу десятилетия пыль осела, кое-кто начал понимать, что «свободный рынок» Рейгана уничтожил всю национальную экономику. И это все случилось с экономикой США, которая должна была быть крупнейшей в мире экономикой, основой мировой валютной стабильности.

В августе 1981 года, опираясь на наивный и совершенно ошибочный довод о том, что простое снижение налогового бремени на физическое лицо или компанию позволило бы им высвободить «подавленную творческую энергию» и другие предпринимательские способности, президент Рональд Рейган подписал законопроект о самом значительном в послевоенной истории снижении налогов. Законопроект содержал положения, которые также давали щедрые налоговые льготы для некоторых видов спекулятивных инвестиций в недвижимость, особенно в коммерческую недвижимость. Правительственные ограничения по корпоративным захватам были также сняты, и Вашингтон дал ясно понять, что, пока это стимулирует фондовый индекс «Индастриал Доу Джонс», «можно все».

Летом 1982 года, когда Белый Дом заручился согласием Пола Волкера и Федеральной резервной системы с тем, что процентные ставки наконец-то начнут неуклонное снижение, спекулятивная «золотая лихорадка» была уже на старте. Чтобы убедить Волкера в том, что пора ослабить удавку на денежных потоках, весной того же года было совмещено банкротство небольшого банка нефти и недвижимости «Пени Свэр Бэнк» в Оклахоме с мексиканским кризисом. И за следующие полгода учетная ставка Федеральной резервной системы США была радикально снижена в семь раз, опустившись на 40%. На фоне таких низких ставок финансовые рынки начали приходить в возбуждение.

Реальность «экономического подъема» Рейгана была в том, что не делалось ничего для поощрения инвестиций в совершенствование технологий и повышение производительности труда в промышленности за малым исключением горстки военных аэрокосмических фирм, которые получили официальные государственные оборонные контракты. Деньги вместо этого уходили в спекуляции недвижимостью, в спекуляции акциями, в нефтяные скважины Техаса и Колорадо, во все так называемые «налоговые убежища».

Как только процентные ставки Волкера пошли вниз, лихорадка начала разгораться. Задолженность приобрела новый вид. Люди получили мотивацию, что «дешевле» занять сегодня и вернуть завтра с более низким процентом. Это работало не совсем так, как должно было. В то время как американские города продолжали свое двадцатилетнее ветшание, падали мосты и приходили в негодность без надлежащего ремонта дороги, вырастали новые торговые центры из стекла и бетона, которые зачастую так и оставались пустующими, поскольку застройщики уже достаточно заработали за счет приличных налоговых списаний.

Вслед за Маргарет Тэтчер рейгановская «экономика предложения» считала профсоюзы «частью проблемы». Был создан вид классовой конфронтации британского типа, результатом чего стал раскол организованного трудового движения.

Отмена государственного контроля над транспортом стала центральным орудием этой политики. Автомобильные и авиационные перевозки были «освобождены от налогов». Как грибы росли не входящие в профсоюзы авиа- и транспортные компании «со сниженными ценами», зачастую придерживающиеся низких или небезопасных стандартов. Коэффициент травматизма подпрыгнул, уровень заработной платы профсоюзных работников нырнул. В то время как рейгановский «подъем», казалось, простым нажатием клавиши превращал молодых биржевых маклеров в мультимиллионеров, шло снижение уровня жизни квалифицированных «синих воротничков». Никто в Вашингтоне не уделял этому большого внимания. В конце концов консервативные республиканцы Рейгана заявляли, что профсоюзы были «почти как коммунисты». В официальном Вашингтоне как никогда преобладала британская политика «дешевой рабочей силы» образца XIX века.

В атмосфере экономического мрака и отмены регулирования грузовых перевозок, что поощряло перевозчиков, не входящих в профсоюз, некогда влиятельный профсоюз водителей грузового транспорта в 1982 году унизился то того, что согласился подписать контракт на три года с практическим замораживанием уровня заработной платы. Объединенный союз автомобильных работников – тогда одно из наиболее передовых объединений квалифицированной рабочей силы Америки, на переговорах с «Крайслер», «Форд» и «Дженерал Моторс» проглотил уменьшение размера заработной платы в том же 1982 году. Стальные профсоюзы и другие последовали этому примеру, пойдя на уступки в отчаянной попытке сохранить пособия для пожилых работников, собирающихся на пенсию, или просто удержать рабочие места. Реальный уровень жизни большинства американцев неуклонно снижался, в то время как уровень жизни меньшинства вырос как никогда прежде. Общество поляризовалось по своим доходам.

Новая догма «постиндустриального общества» проповедовалась от Вашингтона и Нью-Йорка до Калифорнии. Американское экономическое процветание, связанное с инвестициями в самые современные промышленные мощности, исчезло. Сталь была объявлена «ржавым ремнем» промышленности, сталелитейные заводы, на которых действительно распространялась ржавчина и взрывались доменные печи, были заброшены. Там, «где водились деньги», возводились шоппинг-центры, блестящие новые игорные дома и роскошные курортные отели.

Чтобы финансировать это дикое веселье в течение спекулятивного бума, почти весь срок Рейгана у власти деньги поступали из-за рубежа. Никто, казалось, не задумывался о том, что за эти пять коротких лет впервые после 1914 года Соединенные Штаты из крупнейшего в мире кредитора превратились в чистейшее государство-должник. Кредит был «дешевым» и рос в геометрической прогрессии. Семьи выходили на рекордные уровни задолженности для покупки домов, автомобилей, видеомагнитофонов. Правительство входило в долги для финансирования потерянных налоговых поступлений и расширенного военного строительства Рейгана. Бюджетный дефицит в рамках рейгановского «подъема» демонстрировал истинное скрытое состояние экономики США. Она была больна.

В 1983 году годовой дефицит бюджета начал взбираться на неслыханный уровень в 200 млрд. долларов. Вместе с рекордным дефицитом рос государственный долг, при этом уолл-стритовским дилерам облигаций и их клиентам выплачивались рекордные суммы процентов. Процентные платежи по общей задолженности правительства США за шесть лет выросли с 52 млрд. долларов в 1980 году, когда Рейган пришел к власти, до более чем 142 млрд. долларов США к 1986 году (сумма, равная одной пятой всех государственных доходов). Однако, несмотря на эти тревожные признаки, деньги продолжали течь из Германии, из Британии, из Голландии, из Японии, чтобы воспользоваться преимуществами высокого доллара и получить спекулятивную прибыль в операциях с недвижимостью и на финансовых рынках.

Всем, у кого есть чувство истории или долгая память, все это было слишком хорошо знакомо. Такое уже происходило в «Ревущие 20-е» вплоть до 1929 года, пока биржевый крах не привел к резкой остановке рулетки.

Когда в 1985 году на экономическом горизонте США начали сгущаться грозовые тучи, угрожая будущим президентским амбициям вице-президента Джорджа Буша-старшего, в роли «спасителя» вновь должна была выступить нефть. Только на этот раз в весьма отличной от англо-американских нефтяных шоков 1970-х годов манере. Очевидно, Вашингтон рассуждал следующим образом: «Если мы можем задрать цены, то почему мы не можем их опустить, когда это более удобно для наших целей?».

Саудовскую Аравию убедили пойти на «обратный нефтяной шок» и в изобилии наводнить депрессивный мировой рынок своей нефтью. К весне 1986 года цена ОПЕК на нефть упала, подобно камню, ниже 10 долларов США за баррель со средней цены почти 26 долларов всего лишь несколько месяцев назад. Волшебным образом экономисты Уолл-Стрита провозгласили окончательную «победу» над инфляцией, закрывая глаза на роль нефти в создании инфляции в 1970 году или в ее сокращении в 80-е годы.

Затем в марте 1986 года, когда дальнейшее падение цен на нефть пригрозило дестабилизировать жизненные интересы не просто мелких независимых конкурирующих производителей, а самих крупнейших британских и американских нефтяных корпораций, Джордж Буш-старший предпринял тайную поездку в Эр-Рияд, где он, по некоторым сообщениям, предложил королю Фахду прекратить войну цен. Министр нефти Саудовской Аравии шейх Заки Йямани выступил в роли удобного козла отпущения за изобретенную в Вашингтоне политику, и цены на нефть стабилизировались на довольно низком уровне около 14-16 долларов за баррель. Техас и другие нефтедобывающие штаты в США впали в депрессию, но спекуляции недвижимостью в других штатах США взлетели рекордными темпами, а на фондовом рынке начался новый подъем до заоблачных высот.

Падение цен на нефть в 1986 году вызвало к жизни спекулятивный пузырь, сопоставимый с ситуацией в 1927-1929 годах в США. Процентные ставки снижались все дальше, поскольку на нью-йорк­ские фондовые биржи постоянно текли деньги, чтобы сорвать «куш». На Уолл-Стрит стало модным новое финансовое извращение – приобретение за счет заемных средств. На фоне снижения денежных расходов и продолжающегося роста акций администрацией Рейгана, которая поощряла религию «свободного рынка», было позволено все. Объектом внимания новых корпоративных «рейдеров», как называли уолл-стритовских «мусорщиков», мог стать кто угодно, скажем, промышленная компания со столетней историей, которая управлялась по старинке, производила шины, или машины, или текстиль. В качестве первых ласточек в результате приобретений на заемные средства становились миллиардерами на бумаге такие красочные персонажи, как Т. Бун Пикенс, Майк Милкен или Айван Боске. Сиятельными учреждениями, например, Гарвардской школой бизнеса, была провозглашена новая корпоративная философия менеджмента, чтобы хоть как-то рационализовать это безумие во имя рыночной «эффективности».

Для типичной корпоративной операции приобретения на заемные средства рейдеры, такие как Бун Пикенс, должны были заручиться лишь обещанием заемных денег, чтобы купить контрольный пакет акций какой-либо дорогостоящей компании, например, «Юнион Ойл оф Калифорниа» или даже «Галф Ойл». Эта скупка акций компании-жертвы приводила к росту ее цены. Если рейдер преуспел, то он захватывает контроль над огромной компанией практически полностью за чужие деньги, в долг, который затем, если все прошло хорошо, погашается облигациями «низшего инвестиционного класса», которые выпускает новая корпорация-должник, так называемые «джанк-облигации». Если компания становится банкротом, эти облигации стоят не больше, чем бумага в мусорной корзине. Но в 80-х годах цены на фондовом рынке и цены на недвижимость прыгали так, что никто уже не уделял особого внимания этому риску. Рейгановская налоговая реформа делала эту операцию более «прибыльной» для компаний, которые были обременены огромными долгами, чем для тех, кто выпускал честные акции.

Процентные ставки, выплачиваемые по этим «джанк-облигаци­ям», были достаточно высоки, чтобы привлекать покупателей, и «акулы», как называли этих рейдеров, быстро переходили к «обдиранию» активов новой компании, продавая ее кусочками во имя быстрой наживы и подобно пираньям бросаясь к следующей корпорации-жертве. Во второй половине 80-х годов такие операции поглощений на Уолл-Стрите толкали вверх «Доу Джонс», выжимая корпорации на высочайший со времен депрессии 1930 года уровень задолженности. Но и этот долг не был реинвестирован в современные технологии, новые машины или оборудование. Это была раковая опухоль процесса финансовых спекуляций, запущенная в течение свободных рыночных лет администрацией Рейгана и Буша.

Свыше десятилетия пребывания Рейгана у власти почти 1 трлн. долларов ушел в спекулятивное инвестирование недвижимости, это рекордная сумма, почти в два раза превышающая суммы предыдущих лет. Банки, желая защитить свои балансы от проблем в Латинской Америке, помимо выдачи традиционных корпоративных кредитов, впервые начали прямое кредитование в недвижимость.

Ссудо-сберегательные банки, созданные как отдельно регулируемые банки в период экономической депрессии, чтобы обеспечить безопасный источник долгосрочных ипотечных кредитов для семей-покупателей, были «дерегулированы» в начале 80-х годов министром финансов рейгановского Уолл-Стрита как часть толчка к «свободному рынку». Им было разрешено «предлагать цену» оптовых депозитов, так называемых «брокерских депозитов», по высокой ставке, в то время как в октябре 1982 года администрация Рейгана сняла все регулятивные ограничения, приняв Закон Гарна-Сент-Жермена. Этот закон позволял ссудосберегательным банкам вкладывать средства по любой схеме, какую они сочтут нужной, с полной страховкой правительства США в 100 тыс. долларов США в счет обеспечения рисков на случай неудачи.

Пророчески используя изображение Лас-Вегаса, президент Рейган, когда подписывал вступление нового Закона Гарна-Сент-Жер­мена в силу, с энтузиазмом сообщил аудитории приглашенных банкиров из ссудо-сберегательной системы: «Думаю, мы сорвали джекпот». Этот «джекпот» стал началом краха банковской системы ссуд и сбережений стоимостью в 1,3 трлн. долларов.

Новый закон широко распахнул двери ссудо-сберегательным банкам к огульным финансовым злоупотреблениям и диким спекулятивным рискам. Кроме того, он сделал эти банки идеальным инструментом организованной преступности для отмывания миллиардов долларов в результате роста кокаинового и прочего наркотического бизнеса в 80-х годах в Америке. Мало кто заметил, что именно офис бывшей фирмы Дональда Регана «Меррил Линч» в Лугано был замешан в отмывании миллиардов наркодолларов героинового бизнеса в так называемом скандале «Пицца Коннекшн».

Дикий и запутанный климат дерегулирования создал атмосферу, в которой нормальные, эффективно работающие сберегательные банки уступили скороспелым банкам, которые ориентировались на сомнительные денежные средства, не задавая лишних вопросов. Банки отмывали средства для проведения тайных операций ЦРУ, а также после тайных операций Бонано или других организованных преступных семей. Сын вице-президента Нил Буш был директором позднее обвиненного правительством в незаконных действиях ссудо-сберега­тельного банка «Сильверадо» в Колорадо. У Нила оказалось достаточно чутья, чтобы уйти в «отставку» за неделю до того, как в 1988 году его отец стал кандидатом в президенты от республиканцев (9).

Для того чтобы конкурировать с недавно дерегулированными ссудо-сберегательными и прочими банками, наиболее консервативные во всем финансовом секторе страховые компании в массе своей также приступили к спекуляциям недвижимостью в 1980-х годах. Но, возможно, они потому были столь консервативны в прошлом, что в отличие от банков никогда не находились под государственным контролем. Не существовало никакого государственного правительственного страхового фонда для защиты держателей полисов страховых компаний, как это было для банков. К 1989 году страховые компании провели сумму примерно в 260 млрд. долларов по сделкам с недвижимостью в своих книгах, увеличив эту сумму со 100 млрд. в 1980 году. Но затем рынок недвижимости провалился в наихудшую после 1930-х годов депрессию и впервые в послевоенной истории вызвал банкротства страховых компаний, поскольку запаниковавшие держатели страховых полисов потребовали назад свои деньги.

Грубая реальность состояла в том, что со времени нефтяных шоков 1970-х годов финансовые власти Нью-Йорка были настолько поглощены всякими другими национальными интересами, что после мексиканского кризиса 1982 года уже ни один разумный голос не раздавался в Вашингтоне. Задолженность возросла до небес. Когда в конце 1980 года Рейган выиграл выборы, совокупный частный и государственный долг Соединенных Штатов составлял 3873 млрд. долларов. К концу десятилетия он достиг 10 трлн. долларов США. Это означало увеличение долгового бремени более чем на 6000 млрд. за такой короткий срок (10).

На фоне того, что задолженность в национальной экономике росла, а промышленные предприятия США и качество рабочей силы ухудшались, совокупное воздействие двух десятилетий забвения начало проявляться во всеобщем коллапсе жизненно важной общественной инфраструктуры страны. Автострады покрывались трещинами из-за отсутствия регулярного обновления; мосты стали структурно ненадежными и во многих случаях обрушивались; системы водоснабжения в депрессивных районах, таких как Питтсбург, могли оказаться зараженными; больницы в крупных городах приходили в негодность, качество жилья для небогатых резко ухудшилось. К 1989 году объединение строительной промышленности «Ассоциация американских генеральных подрядчиков» оценивала, что только для восстановления американской рушащейся общественной инфраструктуры до современного уровня срочно необходимо чистых инвестиций в размере 3,3 трлн. Вашингтон был глух. Администрация Буша-старшего предложила частной инициативе «свободного рынка» решить эту проблему. В 1990 году Вашингтон погрузился в бюджетный кризис. На неравномерное распределение выгод от рейгановского «восстановления» правительству США указали данные о количестве американских граждан, живущих «за чертой бедности». В 1979 году, когда в разгар второго нефтяного кризиса Пол Волкер начинал свой монетарный шок, правительство насчитало 24 млн. американцев за чертой бедности, определяя эту черту как 6 тыс. долларов США в год. В 1988 году цифра увеличилась более чем на 30% и достигла 32 млн. Как никогда ранее в истории США налоговая политика Рейгана-Буша сосредоточила богатства страны в руках небольшой элиты. С 1980 года, согласно исследованию, проведенному Бюджетным комитетом палаты представителей Конгресса США, реальные доходы 20% самых богатых граждан увеличилось на полные 32%.

Расходы на американское здравоохранение, бывшие отражением странной комбинации «свободного предпринимательства» и государственных субсидий, поднялись до наивысшего уровня за всю историю, а как доля ВНП – стали вдвое больше, чем в Британии; кроме того, 37 млн. американцев не имели вообще никакого медицинского страхования. Уровень здоровья в крупных американских городах с доведенными до нищеты гетто черных и латиносов-безработных напоминал скорее страны Третьего мира и не был достойным самого передового в мире промышленного государства.

Одиннадцать лет правления Тэтчер в Британии привели к аналогичным катастрофическим результатам. Спекуляции недвижимостью и значительно разросшаяся «индустрия» финансовых услуг в лондонском Сити маскировали тот факт, что экономическая политика Тэтчер дискриминирует промышленные инвестиции и инвестиции в модернизацию национальной ветшающей общественной инфраструктуры, такой как железные дороги и автомагистрали. Отмена в Лондоне в 1986 году финансового регулирования, которую уместно назвать «Большим взрывом», была одним из выдающихся «достижений» Тэтчер. Но к концу 1980-х годов все шло к развалу, поскольку процентные ставки вновь возросли до двузначных цифр, промышленность вошла в глубокую рецессию, а затем и в депрессию, которая была хуже послевоенной, а инфляция вернулась к уровню, который был до прихода Тэтчер к власти в 1979 году.

Другими словами, экономика Тэтчер обанкротилась, как и ее родная сестра – рейганомика. Но влиятельным нефтяным и финансовым кругам в Лондоне и Нью-Йорке это не помешало. Их интересы в этой «постиндустриальной» империи были глобальными, а не узкими. Они потребовали отмену финансового регулирования везде – во Франкфурте, Токио, Мехико, Париже, Милане, Сан-Паулу.

 

«Приступим с небольшой помощью наших друзей...»

 

19 октября 1987 года пузырь лопнул. В течение этого дня индекс «Доу Джонс» на Нью-Йоркской фондовой бирже впервые в истории рухнул на 508 пунктов. Рейгановский «подъем» внезапно закончился.

Но не стратегия «Тэтчер - Буш» англо-американского истеблишмента, который был полон решимости удерживать пузырь на плаву всеми достаточными средствами до той поры, пока новый президент Буш (младший) не предложит в конце века новую программу.

Хотя было много комментариев относительно того, как катастрофа в октябре 1987 года доказала, что повторение депрессии 1930 года осталось в прошлом, на самом деле эта ситуация стала началом конца разрегулированных финансовых спекуляций, которые с начала 70-х годов удерживали Англо-Американский Век на плаву.

Чтобы гарантировать приток иностранного капитала на американские рынки акций и облигаций и, несмотря на последствия катастрофы октября 1987 года, сохранить в сознании достаточного количества избирателей иллюзию экономического подъема имени Рейгана-Буша, Джордж Буш-старший, начиная избирательную кампанию в ноябре 1987 года, привлек к ней своего близкого друга и руководителя предыдущей предвыборной кампании, секретаря казначейства Джеймса Бейкера, а вместе с ним и влиятельную фракцию американского истеблишмента.

Прямые обращения Вашингтона к японскому правительству премьер-министра Накасонэ, утверждающие, что любой президент от Демократической партии, например, Гепхардт, нанесет ущерб японско-американской торговле, имели успех. Накасонэ оказал давление на Банк Японии и Министерство финансов, чтобы сделать их сговорчивее. Японские процентные ставки с октября 1987 года снижались и снижались, придавая американским акциям и облигациям, а также недвижимости, видимость сравнительно «дешевых». Миллиарды долларов уходили из Токио в Соединенные Штаты. В течение 1988 года доллар оставался сильным, и Бушу удалось выиграть выборы у своего соперника от Демократической партии Дукакиса. Чтобы обеспечить эту поддержку, Буш дал приватные гарантии высшим японским официальным лицам, что его президентство улучшит американо-японские отношения.

Президентство Буша обещало стать первым прямым правлением инсайдера с денежного Восточного побережья со времен Франклина Делано Рузвельта в начале 1940 года. Задачей Буша было провести Американский век через наиболее опасный, начиная с 1919 года, период. В первые недели пребывания в должности он создал видимость активной деятельности в решении некоторых наиболее острых проблем страны. Буш предложил радикальную реорганизацию рухнувшей национальной банковской системы сбережений и кредитования и воспользовался народным возмущением после странной аварии нефтяного танкера «Вальдес» компании «Экксон», чтобы получить одобрение радикальной серии новых штрафных законов, которые впервые после Джимми Картера что-то реально сделали, выдвинув в приоритеты президента защиту окружающей среды. Обе инициативы впоследствии приведут к катастрофе, но основное общее впечатление в первые месяцы было таково, что, в отличие от стареющего Рейгана, с Джорджем Бушем – наконец-то! – Америка получила президента, который сам находится в гуще всех мировых событий.

Фактический план новой администрации Буша, когда он был приведен в действие в начале 1989 года, заключался в прямом давлении на союзников США для расширения «совместной ответственности», чтобы управлять огромной задолженностью США. Был выдвинут тезис, что в результате развала СССР осталась только одна сверхдержава, Соединенные Штаты, обладающая достаточной военной мощью и размерами. В этой ситуации был предложен довод, что Германия, Япония и другие ведущие экономические и военные союзники Америки должны увеличить свою финансовую поддержку для сохранения этой гегемонии. Это было слегка завуалированное основание для шантажа.

Вскоре стало совсем ясно, что обращение Буша к «старой доброй Америке» было не более чем риторическим обращением к стареющему электорату. Занявший Белый Дом Буш в свой первый год в качестве президента в декабре 1989 года приступил к развертыванию своей политики «жесткого парня» созданием крупных информационных предлогов для военного вторжения в небольшую центральноамериканскую республику Панаму на Рождество. По свидетельствам очевидцев, свыше 6000 панамцев, в большинстве своем бедных граждан, было убито, когда силы специального назначения США и американские бомбардировщики вторглись в эту крохотную страну под предлогом ареста генерала Мануэля Норьеги, обвиненного в том, что он является одним из ключевых фигур в наркокартеле.

Генеральный прокурор Буша Ричард Торнбург, который в качестве губернатора штата Пенсильвания в ходе событий ядерного инцидента на Трехмильном острове играл противоречивую роль, сформулировал изумительную новую доктрину США. Доктрина Торнбурга предусматривает, что в случае необходимости американские ФБР и Министерство юстиции имеют все полномочия действовать на иностранной территории «во имя приведения в исполнение экстерриториальных законов». В переводе это означает, что правительство США провозгласило свое одностороннее право под предлогом контроля за международным наркотрафиком или в погоне за преступниками-террористами по распоряжению суда вторгнуться в Германию, Францию, Панаму или в любое другое государство, не заботясь о законах этой суверенной страны, если сочтет это необходимым.

Но панамское вторжение, как бы это не было невероятно, заткнуло рты моралистам цивилизованного мира. Это было сочтено американским «делом».

В сентябре 1989 года директор ЦРУ Уильям Вебстер публично обнародовал новые наглые задачи разведки США. 19 сентября того же года Вебстер сообщил элитному собранию Совета по международным делам Лос-Анджелеса, что его ЦРУ перестроилось под новые задачи в эпоху после Холодной войны, указав на проявляющиеся признаки того, что Советский Союз Горбачева стремится достичь соглашения с НАТО о взаимном разоружении, и особенно с Соединенными Штатами. Вебстер сказал своей аудитории: «Экономические вопросы, я имел в виду, несбалансированность торговли и технологическое развитие, иллюстрируют то, что становится все более очевидным: наши политические и военные союзники – также и наши экономические конкуренты». Новой миссией разведки США в мире стало не раскрытие коммунистических операций и диверсий, а экономический шпионаж и другие действия против ключевых промышленных «союзных» стран.

 


Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Уолл-Стрит с помощью МВФ разыгрывает сценарий 1920-х| Падение стены вызвало панику в некоторых кругах

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)