Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Новгородская и московская школа иконописи

Читайте также:
  1. Август 2005 года. Московская область
  2. Американська школа маржиналізму в політичній економії. Теорії статики і динаміки, граничної продуктивності Д.Б. Кларка
  3. Английская аристократическая школа
  4. Апрель 2006 года. Московская область
  5. Апрель 2006 года. Московская область
  6. бразование единого Российского государства. Московская Русь во второй половине XV – начале XVI в. Правление Ивана III.
  7. бучение. Школа\площадка. Частные инструкторы. Домашнее обучение.

Новгородская школа естественным образом связана с историей Новгорода Великого. После крещения киевлян в 988 году, а через три года и новгородцев, в обоих городах начали возводить православные церкви. Эта преемственность наиболее ярко видна в возведении двух главных храмов Киева и Новгорода. В 1037 году в Киеве начали строительство Софийского храма, а 1045-50 годах появилась София Новгородская. Для этих строений, а также для других церквей, меньшего размера, нужны были богослужебные иконы. Вначале их или привозили из Византии, или они писались на месте греческими изографами. Затем политическое положение Византии усложнилось, и она не могла поставлять своих мастеров в далекую Русь, а с 1453 года, когда это южное государство под ударами турков-сельджуков прекратило существование, говорить о византийском влиянии на русское иконописание, уже не было смысла. К тому же, с XI века у нас появились собственные иконописцы, работавшие в оригинальной манере.

В соответствии с этими вехами истории, истоки новгородской иконы восходят к XI веку, первый расцвет наступает в на ХII – ХIII столетии, а своего наивысшего развития новгородская школа иконописи достигает в последующие ХIV и ХV века. Как всегда, после расцвета, наступает угасание. И для него тоже были исторические предпосылки: Новгород Великий утратил независимость, был включен в состав Московского государства, и, хотя иконы здесь продолжали писать, о былой свободе трактовок уже не могло быть и речи, слава новгородской школы осталась в прошлом.

Уникальность новгородской школы заключалась как в колорите икон, так и в избираемых сюжетах. Здесь, на севере, отдавали предпочтение местным святым: Флору и Лавру, Илье, Анастасии, Параскеве Пятнице. То есть, изображали и молились, в первую очередь, тем святым, которые могли помочь в повседневной жизни новгородцев, в их работе на земле или в торговых предприятиях.

Художественный язык новгородской иконы прост, лаконичен, четок. Заметна особая полнокровность и почвенность этой школы. В новгородской изографии очень сильно проступают народные черты, они подкупает своей свежестью и непосредственностью. Композиция строится на противопоставлении крупных форм и ярких локальных тонов.

Стихия новгородской живописи – это импульсивность образа, достигнутая совсем особым цветовым строем, ярким и звонким. Новгородские иконы легко отличить от иных и по их уникальному колориту, в котором доминирует киноварь (красный цвет) в контрасте с другими цветами: золотым фоном, розовым, или реже, зеленым цветом. Рисунок на заднем плане был не так важен, главное внимание уделялось фигуре на переднем плане. Её одежда оттенялась золотыми линиями, что создавало эффект мерцания.

 

Отличительной особенностью новгородской иконописной школы является смелость и жизнерадостность колорита, наивная статичная грубоватость и ковровая плоскостность изображения. Новгородские образы напоминают деревянную скульптуру, а сочетания цветов – народную праздничную ткань, строченную вышивку.

С конца 14 в. икона в новгородской живописи занимает ведущее место, становится главным видом изобразительного искусства.

Во Владимирско-Суздальской Руси, судя по сохранившим­ся остаткам фресок Переславля-Залесского, Владимира и Суздаля, а также по единичным иконам и лицевым руко­писям, местные художники домонгольского периода опи­рались на творческое наследие Киева. Иконы владимирско-суздальской школы отличаются мягкостью письма и тонкой гармонией красок. Наследие владимирско-суздальской школы в 14—15 вв. послужило одним из главных ис­точников для возникновения и развития московской шко­лы иконописи.

Московская школа сложилась и интенсивно развивалась в эпоху усиления Московского княжества. Живопись мос­ковской школы в 14 в. представляла синтез местных тра­диций и передовых течений византийского и южнославянского искусства (иконы «Спас Ярое Око» и «Спас оплечный», 1340 г., Успенский собор Московского Кремля). Расцвет московской школы в конце 14 — начале 15 вв. связан с деятельностью выдающихся художников Феофа­на Грека, Андрея Рублева, Даниила Черного. Традиции их искусства получили развитие в иконах и росписях Ди­онисия, привлекающих изысканностью пропорций, деко­ративной праздничностью колорита, уравновешенностью композиций.

 

В начале 14 в. Псков отделился от Новгорода – и тот стал одним из врагов. Затем Псковскую и Новгородскую земли решили разделить между собой немцы и Литва. Неудивительно, что Псков представлял собой неприступную крепость.

Суровая ратная жизнь оставила свой отпечаток на мировосприятии и образной системе псковской живописи. Не имевшие собственного епископа, более того, вынужденные подчиняться новгородскому владыке, псковичи были изначально настроены против церковной иерархии. Псковское искусство отличало особое, личное отношение к Богу, обусловленное суровыми испытаниями и личной ответственностью за православную веру.

Росписи и иконы Пскова поражают своей суровостью и мрачной выразительностью. Росписи Спасо-Преображенского монастыря (1156 г) отличают огрубление и уплощение контуров, плоскость красочных пятен и орнаментальность линий. Эта же страстность и наивность народного мироощущения определяет тон росписей новгородской церкви Спаса Преображение на Нередице (1199г.), собора Снетогорского монастыря в Пскове (1313г.). Необычной для Богородичных икон сумрачностью поражает «Богоматерь Толгская» (1314г.). Появляются и образы святых коневодов – Флора и Лавра, и житийные образы, такие как «Никита, побивающий беса» (конец 15 – начало 16 в.)

Псковская школа сложилась в период феодальной раз­дробленности и достигла расцвета в 14—15 вв. Ей свойст­венны повышенная экспрессия образов, резкость световых бликов, пастозность мазка (иконы «Собор Богоматери» и «Параскева, Варвара и Ульяна» — обе 2-я половина 14 в., ГТГ). В живописи распад псковской школы начался на ру­беже 15 и 16 вв.

Тверская школа иконописи сложилась в 13 веке. Для икон и миниатюр тверской школы характерны суровая вырази­тельность образов, напряженность и экспрессия цветовых отношений, подчеркнутая линейность письма. В 15 в. уси­лилась свойственная ей и ранее ориентация на художест­венные традиции стран Балканского полуострова.

Ярославская иконописная школа возникла в начале 16 в. в период быстрого роста населения города, становления купечества. До нас дошли произведения ярославских мас­теров начала 13 в., известны работы 14 в., а по количеству сохранившихся памятников живописи 16 и 17 вв. ярослав­ская школа не уступает другим древнерусским школам. В творчестве ярославских мастеров бережно хранились тра­диции высокого искусства Древней Руси до самой середи­ны 18 века. В своей основе их живопись оставалась верна то­му великому стилю, принципы которого сформировались в глубокой древности, развивались долгое время в миниа­тюрной живописи. Наряду с «мелочными» изображениями ярославские иконники еще в 18 в. писали и композиции, в которых любовь к большим массам, к строгим и лако­ничным силуэтам, к четкому и ясному строю сцен в клей­мах ощутима так же, как и в работах мастеров 15—16 сто­летий. Работы ярославских мастеров второй половины 17 — начала 18 вв. еще долго признавались в России об­разцами старого национального искусства. Их собирали почитатели древней иконописи — старообрядцы, внима­тельно изучали художники Палеха и Мстеры, продолжав­шие в 19—20 вв. писать иконы в традициях русской сред­невековой живописи.

Московская школа
Московская школа иконописи сложилась позднее новгородской, и начало ее расцвета почти совпадает с расцветом псковской школы. Имненно иконы московской школы принято считать вершиной древнерусского искусства.
До нас, к сожалению, не дошли московские фрески и иконы XII–XIII веков, так что мы не можем составить себе представление о живописи этого времени.
Появление в XIV в. в Москве Феофана Грека было для московских художников большой удачей. В его лице они соприкоснулись с мастером исключительного дарования, занесшего на Русь константинопольскую традицию. На Русь Феофан прибыл не позднее 1378 года, в расцвете своего таланта.

 

Он в совершенстве знал все тонкости палеологовской эстетики, несомненно имел при себе богатое собрание наиновейших образцов. Он был человеком высокой духовной культуры, недаром Епифаний называет его «философом зело хитрым». Феофан имел, несомненно, свою большую мастерскую, в которой сотрудничал с местными мастерами, и его искусство, сильное и экспрессивное, обладало в глазах москвичей неотразимым очарованием. У него были свои ученики и свои последователи, и он немало способствовал повышению качественного уровня московской иконописи.


С появлением на исторической сцене Андрея Рублева начинается новая и самая значительная глава в истории московской иконописи. Многим он был обязан Феофану Греку, с которым вместе работал. Однако по складу своего лирического дарования Рублев был антиподом Феофана. Ему остались чуждыми его суровые, полные драматизма образы. Идеалы Рублева были иными — более созерцательными, более просветленными. И он сознательно отмел и византийскую переутонченность формы и те из местных архаических традиций, которые продолжали стойко держаться и изжить которые было делом нелегким. На этом пути Рублев выработал столь совершенный художественный язык, что на протяжении всего XV века его стиль сделался ведущим, а его личность оказалась овеянной ореолом столь великой славы, что ее долгое время воспринимали как непревзойденный идеал иконописца.


О жизни Рублева сохранились весьма скудные сведения. Его имя упоминается впервые в 1405 году, когда он работает совместно с Феофаном Греком и старцем Прохором с Городца над росписью великокняжеской церкви. В летописи он именуется «чернецом». Где и когда он постригся в монахи — остается неизвестным. Это могло произойти и в Троице-Сергиевом монастыре и в московском Андрониковом монастыре. Но одно несомненно — это тесная связь Рублева с тем идейным движением, которое возглавил Сергий Радонежский (1322–1392). Личность преподобного Сергия обладала в глазах современников настолько большим нравственным авторитетом, что его идеи братства, самоотвержения и духовного самоусовершенствования оказали сильнейшее влияние также на художников, в том числе на Андрея Рублева. И в память преподобного Сергия создал Рублев лучшее свое творение — икону Троицы.
Было бы неверно всю московскую живопись первой трети XV века сводить к творчеству одного Рублева. Он был несомненно центральной фигурой, но рядом с ним работали и другие крупные мастера.


Среди талантливых современников Рублева, хотя и не принадлежавших к его школе, но работавших на «уровне века», следует выделить автора иконы «Богоматерь Умиление» в московском Успенском соборе «Умиление» копирует знаменитую владимирскую икону, привезенную из Владимира в Москву в 1395 году. Развитый стиль иконы препятствует датировать ее концом XIV века. Эта вещь возникла не ранее первой четверти XV столетия и была написана мастером, который, несомненно, знал икону Донской Богоматери, произведшую сильное впечатление на москвичей. Сохраняя иконографический костяк прославленного византийского оригинала, художник подверг существенной переработке типы лиц, в которых высочайшая духовность сочетается выражением более простых человеческих чувств.


С 70-х годов начинает работать Дионисий, наиболее прославленный мастер зрелого XV — раннего XVI века. В искусстве Дионисия очень своеобразно переплетаются различные идейные веяния его времени. И он, подобно Рублеву, стремился к воплощению «неземной красоты», к изображению таких людей, весь облик которых звал к очищению и нравственному совершенствованию. И его влекло к себе состояние внутренней сосредоточенности. И ему нравилось передавать в иконах и фресках силу мудрости, добротолюбие, смирение. Все это в какой-то мере сближает его с Рублевым. Но в его работах настойчиво пробиваются и новые тенденции. Это прежде всего усиление каноничности художественного мышления, проявляющееся в повторяемости одних и тех же мотивов движения и художественных приемов. В лицах святых появляется нечто однообразное, снижающее их психологическую выразительность, в пропорциях и очерках фигур обнаруживается неведомая Рублеву хрупкость, порою носящая несколько нарочитый характер. Все, что было в искусстве XIV века волевым и сильным, уступает у Дионисия место особой мягкости и гармонической закругленности форм. Так, «светлость» Рублева незаметно переходит у Дионисия в «праздничность», что уже само по себе означает снижение высокой одухотворенности иконного образа.


Последние упоминания о Дионисии относятся к 1502 году, когда он расписывает вместе со своими сыновьями храм Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре, и ко времени около 1504 либо 1505 года, когда он создает иконы для вновь построенной в Иосифо-Волоколамском монастыре теплой Богоявленской церкви, причем ему помогают его сыновья и их ученик Петр Тучков. Таким образом, расцвет деятельности художникa падает на 60–90-е годы XV века и завершается хорошо сохранившейся росписью Ферапонтова монастыря, которая в основной своей части должна была быть выполнена, из-за преклонного возраста мастера, не столько им самим, сколько его сыновьями и помощниками.

 


Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 317 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Формирующийся новый список студентов 4 курса по группам| Комедия в 2-х действиях (3ч.).

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)