Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

P.S. Надеюсь, фигурки не растерялись?

КРАСНЫЙ | ОРАНЖЕВЫЙ | ЗЕЛЕНЫЙ | ВСЕ ЦВЕТА РАДУГИ |


Читайте также:
  1. И это правильно! — Одобрительно кивнул мой шеф. — Ладно уж, приглашу, раз она такая тактичная... Надеюсь, ты не станешь умолять меня пригласить в кино ее папочку?
  2. Надеюсь, что это все? — С надеждой спросил я.
  3. Нас оставляют в покое, и, как я надеюсь, на долгое время...
  4. ОН. Во-вторых! Я всё-таки надеюсь, что вы не замужем...
  5. Это не проблема! — С облегчением улыбнулся Мелифаро. — Я же в случае чего и поколдовать могу. Надеюсь, наш шеф не упечет в Холоми своего лучшего сотрудника, за такие-то пустяки!
  6. Я надеюсь, что красивой традицией нашего класса станет Ваше присутствие на родительских собраниях.

 

Я сложила листок и подписала: «Артуру Кингу». Затем перегнулась через Мелани, чтобы отдать записку девочке, сидевшей за ней. Но Мелани мигом среагировала. Она цапнула листок, развернула и прочитала. Затем передала его Ким и Саре. Они принялись противно ухмыляться. Ким сморщила нос и едва слышно захрюкала, показывая на меня пальцем. Мелани и Сара стали ей подражать.

Я нагнулась над тетрадкой по английскому. Я с такой силой давила на ручку, что кончик сломался, и из-под пера стали выходить не буквы, а кляксы. Слеза капнула на страницу, размывая написанное. Вторая слеза, третья… Страница превратилась в синее болото, где я тонула и барахталась. Ким, Мелани и Сара фыркали и прыскали на далеком берегу.

— Кто это фыркает? — не выдержала миссис Стэнли.

Она оглядела класс. Я сгорбилась, боясь, что она заметит мои слезы. В носу защипало, мне пришлось высморкаться.

— Это Мэнди, миссис Стэнли. Она так сморкается, — сказала Ким.

Мелани и Сара рассмеялись. К ним присоединились еще несколько учеников.

— Что-то вы чересчур развеселились, — вздохнула миссис Стэнли. — Пора привести вас в чувство. Доставайте тетради для контрольных работ, проведем словарный диктант.

Класс застонал. Почти все смотрели на меня, будто я была виновата.

Миссис Стэнли начала диктовать слова. Мне казалось, я в каждом делаю по ошибке. Затем мы обменялись тетрадями и начали проверку. Я отдала свою Мелани. Нам пришлось продолжать работать в паре, хоть мы и стали из подруг злейшими врагами. Миссис Стэнли не разрешала пересаживаться в середине учебного года.

Мелани взяла тетрадку за самый кончик, точно боялась испачкаться, и швырнула перед собой на парту. Ким и Сара удовлетворенно хихикнули.

Я набрала всего-навсего двенадцать баллов из двадцати. Мелани обвела все ошибки красной ручкой и наставила жирные кресты. Хуже работы у меня еще не было. Мелани набрала четырнадцать баллов. Ким — целых восемнадцать. Она справилась лучше всех, обойдя даже Артура.

Затем мы называли свои баллы вслух для миссис Стэнли. Она очень удивилась, услышав мою оценку. Я думала, она рассердится, но она ничего не сказала. Только подозвала меня к себе после звонка.

— Что случилось, Мэнди? — спросила она.

Я покачала головой, глядя в пол.

— Как вышло, что ты так плохо справилась? Может быть, Мелани неверно отметила ошибки?

Я вновь покачала головой.

— Мелани, Ким и Сара по-прежнему дразнят тебя, Мэнди?

— Нет, миссис Стэнли, — ответила я.

Ведь они дразнили не Мэнди. Они дразнили гадкую девчонку, чьего имени не называли, и я при всем желании не смогла бы доказать, что они говорили про меня. Ким очень хитрая.

Казалось, миссис Стэнли не до конца мне поверила. Но она вздохнула и позволила мне идти.

Мама ждала меня у школы. Она уже начала волноваться. Но Тани нигде не было видно.

— Наконец-то, Мэнди! Что так долго, милая? Все ушли домой добрых пять минут назад. Тебя не оставили после уроков, нет?

— Нет, просто… миссис Стэнли хотела… так, ерунда. Мам, а где Таня?

— Подожди со своей Таней. Что хотела миссис Стэнли?

— Да ничего. Поговорить о словарном диктанте. Скукота, скукотища, скука смертная. Я думала, Таня встретит меня у школы. Мы с ней вчера условились.

— Но у тебя всегда были пятерки по словарным диктантам! Ты знаешь все сложные слова назубок. Ну да ладно, я подумала — давно мы с тобой не ходили по магазинам. Я проходила мимо витрины и увидела очаровательное льняное розовое платьице с оборкой…

— Фу, какая гадость!

— Что за выражение, Мэнди? Последи за собой!

— Но, мам, я не могу пойти с тобой, я пообещала, что дождусь Таню.

— Я знаю. Я предупредила ее, что мы с тобой идем за покупками.

— Ох! Но мне гораздо больше хотелось бы пойти с Таней в парк, — сказала я.

Мамина голова дернулась, будто я ударила ее по лицу. Мой желудок сжался. Какая несправедливость! Кто угодно на моем месте предпочел бы веселиться с подругой, чем ходить с мамой по магазинам.

— Хорошо, не хочешь — как хочешь, не могу же я тебя силой тащить, — нетвердым голосом произнесла мама. — Но тебе надо купить летней одежды, а мы с тобой давным-давно никуда не выбирались вместе. Я думала, мы поедим мороженого в «Лимонадной реке»…

— Что же ты не предложила Тане пойти с нами? — спросила я.

Мама глубоко вздохнула. Ее ноздри затрепетали.

— Не думаю, что это была бы удачная мысль, Мэнди, — сказала она. — Ты и так видишься с Таней больше, чем нужно. Боже правый, вы все вечера проводите, безвылазно запершись в твоей комнате. Мы с папой тебя почти видим.

— Это не так! И вообще…

— Мэнди, я не хочу спорить попусту. Мы пойдем по магазинам, как любящие мама и дочка, или нет?

Мы пошли по магазинам. Но радости мне это не доставило. Розовые платьица были кошмарны. Они выглядели так по-детски, что я никогда не решилась бы их носить. Подходящий мне размер был сшит на восьмилетку. Я и выглядела в нем на восемь. Нет, даже младше.

— Но тебе так идет, милая, — сказала мама. Она опустилась на колени, расправила мне подол и завязала сзади премерзкий бант. — Можно подобрать к нему в тон розовые и белые ленты для косичек.

— Фу, какая гадость!

— Мэнди! Сколько раз повторять?

— Мам, но это и правда гадость. Не хочу я носить косички, это уже, в конце концов, глупо. Даже папа согласен. А в этом детском наряде у меня совсем дурацкий вид.

— Нет, это поведение у тебя как у неразумного дитя, — вздохнула мама. — Ну хорошо. Не хочешь розовое — не надо. Какое тогда? Может, белое с вишенками и вышитым воротником? Примеришь?

— Не хочу я вовсе никакого платья. Никто их давным-давно не носит.

 

— Понятно, — сказала мама, подразумевая, что ей ничего не понятно. — Значит, теперешняя молодежь ходит в туфлях и куртках на голое тело?

— Нет. Девочки носят… шорты.

Мама недовольно фыркнула.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе бегать в трусах, как у Тани, ты ошибаешься.

— При чем тут Таня? — сказала я, хотя думала, конечно, именно о ней. — Все девочки в нашем классе носят шорты, джинсы и леггинсы.

— Допустим. Но тебе это не пойдет, ты другая, — сказала мама.

— А я хочу быть такой, как все. Почему, как ты думаешь, меня дразнят? Да потому, что я белая ворона, — жалобно сказала я.

Мама слегка заколебалась. Я поднажала. И в конце концов мы купили мне шорты и футболку. Длинные шорты. Розовые. И все-таки шорты. А еще новый купальник. Мы с папой каждое воскресенье ходим в бассейн. Я просила бикини. Я думала носить верх с шортами. Мне бы очень пошло.

Но мама лишь рассмеялась:

Бикини! Мэнди, да ты у меня плоская, как гладильная доска!

Она выбрала мне дурацкий детский купальник. Хорошо, не розовый — розовых не было. Я хотела ярко-оранжевый, но мама сказала, что мне не идут кричащие цвета. И купила голубой с белым бантиком и двумя декоративными пуговицами в виде кроличьих мордочек.

— Как тебе идет! — сказала мама, делая вид, что нам весело вместе.

Она даже не рассердилась, когда я показала ей сломанную ручку. Мы пошли в магазин школьных принадлежностей и купили новую ручку, а к ней механический карандаш.

Мне не терпелось сразу же отправиться домой, но мама настояла на том, чтобы купить мне мороженое в «Лимонадной реке». Я выбрала вишневое и долго возила ложкой по серебристой вазочке, то лизну сливки, то откушу вишенку. Даже мороженое казалось мне сегодня безвкусным.

Когда мы наконец вернулись домой, я увидела Таню. Она сидела на верхушке невысокого штакетника, которым обнесен наш сад.

Я рванулась ей навстречу. Мама только вздохнула.

— Таня, забор не предназначен для того, чтобы на нем сидели, — заметила она.

— Это точно, он жесткий и неудобный, — сказала Таня, соскакивая вниз и потирая красные отметины на бедрах. — А что это у вас за пакеты? Мэнди, тебе надарили подарков? Ох и везучая ты!

Я мигом пожалела о том, что ничего не купила Тане. Она-то подумала обо мне и подарила мне резинку.

— У меня есть кое-что для тебя, — нашлась я, вручая ей механический карандаш.

Мама приподняла брови, но промолчала.

— Ух ты, клево! Подарок! У меня никогда не было механического карандаша. Вот спасибо! — искренне обрадовалась Таня и чмокнула меня в щеку. А потом встала на цыпочки — и чмокнула маму.

— Показывай, чем прибарахлилась, — велела Таня, ныряя в пакет.

— Прелесть какая! — воскликнула она, вытаскивая мои обновки, шорты и футболку.

Мама удивилась и обрадовалась одновременно.

— Что ты прикидываешься? — шепнула я Тане. — Ты бы в жизни такие не надела.

— Согласна, — ответила Таня. — Но тебе они здорово пойдут.

— Ну, спасибо! — сказала я, толкая ее в бок.

— Это все? — спросила Таня, роясь в другом пакете. — Смотри-ка, ручка, прямо как мой новый карандаш! А это что такое?

— Купальник.

— Ну-ка, посмотрим. Прелесть что за кролики, мне нравится.

Я недоверчиво разглядывала ее сквозь очки, не понимая, шутит она или говорит серьезно.

Мэнди, так ты умеешь плавать?

— Разумеется. Мэнди ходит с папой в бассейн каждое воскресенье, — сказала мама, бережно складывая вещи и убирая их в пакеты. — Ну все, Мэнди, поговорили — и домой. Нас ждет чай.

— Мэнди, тебя папа научил плавать? А меня он научит? Можно, я пойду с вами?

— Конечно! — обрадованно откликнулась я.

— Посмотрим, — сказала мама.

Я знала, что значит ее «посмотрим». Вежливое «нет».

Но папа меня поддержал.

— Конечно, давай возьмем с собой Таню, — сказал он.

Я победоносно взвизгнула.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — подала голос мама из кухни. — Таня уже ходит за нашей Мэнди хвостом.

— Ничего подобного, это я хожу за ней хвостом! — возразила я.

— Умерь пыл, Мэнди, — сказала мама, выходя в прихожую прямо в переднике. — Дай папочке спокойно переодеться и отдохнуть. Обсудим поход в бассейн позже.

— Мы уже обсудили, мам. Папа сказал: «Конечно», — ответила я.

Папа продолжал настаивать на своем, сколько мама ни пыталась его переубедить.

— Я знаю, что ты считаешь Таню хорошей девочкой, но мне не по душе эта дружба. Я говорила с миссис Уильямс, и она сказала мне, что Таня из кошмарной семьи.

Мама перешла на шепот. Я напрягла слух. Мне мерещилось, что она вот-вот произнесет слово «воровка».

Папа увидел, что я закусила губу.

— Бедная, бедная Таня. Тяжело же ей пришлось в жизни, — сказал он. — Значит, нам остается только окружить ее двойной лаской. Показать, как живут счастливые семьи. Она очень милая девочка, что тем более удивительно после всего, что ты мне рассказала, и заботится о нашей Мэнди со всей душой. Что плохого в их дружбе? Ты боишься, что Таня дурно повлияет на Мэнди. А ты не думаешь, что Мэнди может хорошо повлиять на Таню?

Я взмахнула рукой от восторга. Папа наголову разгромил все мамины возражения.

В воскресенье мы втроем отправились в бассейн — Таня, папа, я. Сперва Таня не хотела идти. Мы зашли за ней в половине седьмого, но миссис Уильямс сказала, что Таня все еще в постели, хотя она уже дважды ее будила.

Таня вышла к нам десять минут спустя, бледная, заспанная, всклокоченная. Я первый раз увидела ее лицо без макияжа. Она казалась совершенно другой. Совсем девчонкой. Слабой. Ранимой.

Папа, который уже было разворчался, томясь в ожидании, улыбнулся:

— Доброе утро, Таня!

— Доброе утро! Или скорее ночь, — сказала она. Улыбнулась папе. Показала мне язык: — Что ты так смотришь, будто в первый раз меня увидела? — Потерла сонные глаза, провела рукой по волосам. — Выгляжу, наверное, как чучело.

— По-моему, ты прекрасно выглядишь, — сказала я.

Я ждала, что у Тани непременно будет бикини, но она надела обычный синий купальник, старый и выцветший.

— У меня даже купальника нет. Этот носила дочка миссис Уильямс, еще когда училась в школе. Гадость, правда? Смотри, протерся до дыр. — Таня поковыряла пальцем крошечные дырочки в ткани. — Меня могут арестовать за разгуливание в таком виде!

— Да нет, нормальный купальник, — сказала я. — Вот у меня дурацкий. — Я подергала бантик, покрутила кроличьи морды.

— Ты в нем такая хорошенькая! — с затаенной грустью произнесла Таня. — Везучая, тебя родители балуют. А твоя мама не ходит в бассейн?

Я ответила ей долгим взглядом. Мы обе представили себе мою грузную маму в обтягивающем купальнике. Виновато хмыкнули.

— Да, думаю, не ходит, — сказала Таня.

Мы сложили вещи в один шкафчик. Моя футболка и шорты уютно легли рядышком с леггинсами и топиком Тани. Мне пришлось снять очки. Я всегда чувствую себя без них не в своей тарелке. Весь мир расплывается перед глазами, становится далеким. Приходится буквально нащупывать дорогу к воде. Я вижу лишь огромную, сверкающую массу голубого впереди.

— Давай я тебе помогу, — сказала Таня, крепко сжимая мою ладонь. — Где же твой папа? А, вижу, вижу. Вон он, на краешке. Вы будете нырять? — Она резво повела меня к нему. Наши босые ноги шлепали по влажной плитке. — Спорим, вы не умеете нырять! — сказала она.

— На что спорим? — весело откликнулся папа, как подросток.

Он нырнул и поплыл, мерно загребая воду и сверкая пятками, — и вскоре растворился в зеленовато-голубом пространстве.

— Надо же, и правда умеет! Молодец твой папа! — сказала Таня, от души веселясь.

Папа подплыл к нам. Он тоже смеялся. Подтянулся и сел на бортик, болтая ногами и сверкая капельками воды. Я застеснялась его толстого живота и седой волосатой груди. Но Таня явно думала, что лучше папы в мире нет.

— Слушайте, научите и меня нырять. У вас здорово выходит! И плавать по-настоящему научите, а то я умею только грести по-собачьи.

Она болтала и болтала, но в воду лезть не спешила. Папе пришлось взять ее за руки и уговаривать спуститься вниз по лесенке. Я прыгнула вслед прямо с бортика. Но и тогда Таня никак не решалась оторвать ноги от дна или опуститься в воду по плечи. Она дрожала, обхватив себя руками. Когда папа предложил научить ее плавать кролем, она застеснялась, начала отказываться и вспомнила, что у нее слабые уши и она может их застудить, если намочит голову.

Папа не стал ее принуждать. Вместо этого мы принялись прыгать и плескаться на мелкоте, сначала вдвоем, а затем вместе с Таней. Она отчаянно визжала, но вскоре пообвыклась и стала заливисто хохотать.

— Мы — семейка попрыгунчиков, — сказала она. Мы вели веселый мокрый хоровод. — Мы се-мей-ка по-пры-гу-шек, папа, Мэнди и Танюша, — пропела она.

Мы пели Танину песенку снова и снова, кружась в голубой воде.

 

— Как бы я хотела, чтобы мы были одной семьей, — сказала я. — Я бы все отдала, чтобы ты была моей сестрой.

— Ты мне тоже как младшая сестренка, — сказала Таня. — Мы всегда будем вместе, и никто нас не разлучит, правда же?

 

СИНИЙ

 

В школе все по-прежнему было ужасно. Стоило мне появиться поблизости, Ким, Мелани и Сара картинно зажимали носы. Другие ученики начали им подражать. Не Артур, конечно, но Артур все еще на меня дулся. Я пыталась делать вид, что мне все равно. Я притворялась Мирандой Радугой и шла по коридору с высоко поднятой головой, но Ким ставила мне подножку, и я падала.

Она не позволяла себе ничего такого при учителях. Миссис Эдвардс строго следила, чтобы никто никого не обижал.

— Ничего, вот только дождемся каникул, — громко сказала Ким Мелани. — Тут мы ее и достанем. У тебя дома.

Когда мы с ней еще были подругами, наши мамы договорились, что по утрам в каникулы, пока мама на работе, я буду сидеть у Мелани.

— Не буду я сидеть у Мелани! — воспротивилась я.

— Они вновь принялись за старое? — заподозрила мама.

— Нет. Они меня не дразнят. Только иногда ведут себя так, будто… Мам, не вздумай снова идти в школу! Я не обращаю на них внимания, как ты велела. Но я не могу бывать у Мелани на каникулах. Она меня терпеть не может. А я ее.

Мама очень расстроилась. Она хотела, чтобы мы с Мелани вновь стали подругами.

— Но Мэнди больше не хочет дружить с Мелани, — сказал папа. — И я ее не виню. Мелани ужасно с ней обошлась.

— Раньше они прекрасно ладили. Ума не приложу, что нам делать, — растерянно сказала мама. — Не могу же я брать Мэнди с собой на работу. Она слишком мала, чтобы оставаться одна. И слишком большая, чтобы нанимать няню. Что же придумать?

— Разве не ясно? — сказал папа.

— Предлагаешь мне бросить работу? — спросила мама.

— Нет! Поговори с миссис Уильямс. Уверен, она с радостью согласится присмотреть за Мэнди. С Таней нашей дочери будет гораздо веселее.

— Ура! Ура! УРА! — закричала я.

Мама покачала головой. Она тщетно пыталась найти другой выход. Но ей это не удалось, и в конце концов она сдалась и пошла к миссис Уильямс.

— Спасибо, мамочка, вот здорово! — радовалась я, скача по комнате.

— Мэнди, Мэнди, успокойся, ты что-нибудь разобьешь. Теперь послушай. Я хочу, чтобы ты вела себя как следует. Никаких безумств на пару с Таней. Ты будешь во всем слушаться меня и миссис Уильямс, договорились?

— Слушаюсь и повинуюсь! — благодарно воскликнула я.

Мы очень быстро забыли все, о чем говорила мама. Миссис Уильямс, похоже, было все равно, чем мы занимаемся, лишь бы громкая музыка не будила малышей. Она разрешила нам ходить в город одним и даже не сердилась, если мы опаздывали домой.

— Везет тебе, Таня, — бездумно сказала я, сжимая ее руку в своей. — Миссис Уильямс никогда на тебя не ругается, не отчитывает и позволяет делать все, что хочешь, не то что моя мама.

— Ясное дело. Ведь она мне не мама, — ответила Таня. — Она только присматривает за мной и получает за это деньги. Это как работа. Она даже не хотела, чтобы я жила у нее, меня ей навязали, потому что я была никому не нужна. Мы неплохо ладим, старая кошелка ничего себе, но ей на меня наплевать. Вот в младенцах своих она души не чает. А что в них такого — сопли да мокрые пеленки. До меня ей дела нет. Вот она и не ругается. А твоя мама ворчит, потому что для нее ты свет в оконце, это сразу видно. Она тебя любит больше всех в мире.

Я не знала, что ответить.

— И папа тебя обожает, — с завистью сказала Таня.

— А твой папа тебя не любит?

Таня никогда не говорила о своем отце.

— Ха! — фыркнула Таня. — Сто лет его не видела. И не больно-то хочется.

Она отпустила мою руку и быстро пошла вперед, цокая каблуками. Мне пришлось бежать рысью, чтобы поспевать за ней. Она отвернулась и, казалось, готова была разрыдаться.

— Прости меня, Таня, — виновато попросила я.

— За что? — со злостью в голосе спросила она.

— За то, что я тебя расстроила. Зря я спросила о твоем папе.

— Я не из-за него расстроилась. Плевать я на него хотела. И на маму тоже. И даже на братьев. Их усыновили, у них хорошие семьи. Но когда я вспоминаю Кармель…

— Тебе не дают с ней видеться? — спросила я.

— На Пасху мне разрешили повидаться с ней под присмотром родителей, но она застеснялась и не пошла ко мне, а ее приемная мама… — Таня шмыгнула носом. — Проехали, Мэнди. Не хочу вспоминать. Договорились?

— Договорились, — сказала я.

— Эй, ты что нос повесила? Давай прошвырнёмся по магазинам, сразу станет веселее, — сказала Таня.

Мы провели целую вечность, разглядывая полки с косметикой. Вначале все было чудесно. Таня нашла образцы и накрасила меня всевозможными тенями и помадой. Затем мы стали брызгаться духами. Но потом Таня с отсутствующим видом побрела между полками и — цоп! — схватила что-то с одной из них. На ней был спортивный свитер с капюшоном и большими карманами, в которых можно было незаметно спрятать вещь.

Я последовала за ней, вся дрожа. Она шла по магазину как ни в чем не бывало. Настоящая профессионалка.

Мы вышли наружу. Я ждала, что вот-вот раздастся жесткий голос, и на плечо Тане ляжет тяжелая рука. Но ничего не произошло. Никто нас не остановил. Танины глаза блестели, на лице играла ухмылка. Ей определенно стало веселее.

— Мэнди, что ты еле плетешься? Давай зайдем в туалет. Надо смыть с тебя помаду, а то ты на клоуна похожа, — сказала Таня. Она заподозрила, что со мной творится что-то неладное. — Да что с тобой?

Горло пересохло так, что я не могла выдавить ни звука. Я стояла посреди улицы, меня била мелкая дрожь.

— А у меня для тебя подарок, — прошептала Таня.

Она оттянула карман и показала мне лак для волос.

Помнишь, я говорила, он нужен, чтобы закрепить прическу. Кстати, почему ты не носишь резинку, которую я тебе подарила?

Я только пожала плечами и покачала головой. Я так боялась снова ее расстроить, что не осмелилась ничего сказать.

Таня стягивала из магазина какую-нибудь мелочь всякий раз, когда мы ходили в город. Я не решалась ничего сказать ей прямо, только уговаривала ее лишний раз посидеть дома.

— Таня, ну пожалуйста. Мне надоело ходить по магазинам. Давай останемся, послушаем музыку, порисуем, все, что захочешь. Ну давай, — просила я.

Иногда она соглашалась, и тогда наступало самое чудесное утро в мире. Мы крутили Танины диски, пока даже я не выучивала слова наизусть. Таня подпевала уверенным и хрипловатым, как у настоящей рок-звезды, голосом, танцевала в точности, как на видео, и добавляла кое-какие движения от себя.

— Как думаешь, Мэнди, выйдет из меня рок-певица? — спросила она, извиваясь в такт музыке.

— Непременно, — сказала я.

Таня и одевалась как рок-певица — блестящие шорты и потрясающий фиолетовый с искрой топ, который ей очень шел. Она красила веки фиолетовым, рисуя завитки, поднимающиеся к самым бровям. Однажды она взяла мои фломастеры и расписала руки и ноги забавными татуировками — цветы с человеческими лицами, скачущие единороги, ведьмы, творящие заклинания. Она вывела вокруг тонкого запястья чернильно-синий браслет и попросила меня нарисовать на ее пальцах кольца с красными рубинами, зелеными изумрудами, фиолетовыми аметистами и синими сапфирами.

 

— Сделай и мне татуировку, Таня, — взмолилась я.

— А что скажет твоя мама? — покачала головой Таня, но взяла красный фломастер и щекотно нарисовала что-то на внутренней стороне моего запястья. Сердечко, обведенное волнистой линией. Переплетенные имена внутри — Таня и Мэнди. У меня закружилась голова от гордости и счастья.

Перед самым приходом мамы я залепила рисунок пластырем и сказала, что поцарапалась. Весь вечер, когда никто не видел, я отлепляла пластырь и разглядывала сердечко. Перед сном мама заставила меня принять ванну, пластырь отклеился, и рисунок смылся.

На следующий день я вооружилась фломастерами и попросила Таню нарисовать мне новое сердечко. Тане тоже нравилось рисовать всякие художества своим механическим карандашом. Мы придумали целую историю о двух девушках, которые вдвоем колесили по свету. В этой истории Таню звали Танита Лав. Меня — Миранда Радуга.

По правде говоря, я колебалась, не зная, примет ли Таня мою Миранду всерьез, — Миранда была мне очень дорога. Но Таня и не думала надо мной смеяться.

Вначале у Миранды и Таниты не было ни гроша за душой. Они ездили по миру автостопом и спали под открытым небом, но затем Лав начала петь, выпустила успешный альбом и стала богаче Мадонны. Они с Мирандой остались лучшими подругами. Им принадлежал верхний этаж шикарного дома, обставленный белой мебелью. Там были белые ковры, белая кровать в форме сердца и бассейн на крыше, в котором плескались настоящие дельфины. Танита и Миранда путешествовали по свету в личном белом лимузине…

Таня оказалась такой замечательной выдумщицей, что я попросила ее записать нашу историю, чтобы я могла выучить ее наизусть.

«Жыли были две девачки», — мучительно вывела Таня.

Я ничего не сказала. Но лицо выдало меня.

— Знаю, знаю, пишу я не ахти, — сказала Таня. — Я трудно обучаемая. Из-за всего, что случилось с мамой, и вообще. И у меня дизлексия. Знаешь, что это такое? Это значит, мне тяжело учиться читать и писать. Но это не значит, что я тупая.

— Ты очень умная, — быстро вставила я.

— Я не могу быть тупой, потому что я легко запоминаю все эти умные слова, даже самые длинные. Я просто не умею их правильно писать.

— Хочешь, я тебя научу? — предложила я.

Но ничего не вышло. Я стеснялась указывать Тане на ее ошибки. А когда указывала, она заливалась краской.

— Да ну, скукота! На дворе каникулы. Кому охота заниматься в каникулы? Идем, пробежимся по магазинам.

 

— Не надо!

— Давай, Мэнди, сколько можно сидеть взаперти!

— Мы не успеем вернуться до прихода мамы.

— Твоя мама приходит только в половине второго. У нас уйма времени. Скажи, почему ты не хочешь пройтись по магазинам?

— Сама знаешь, — в отчаянии сказала я.

— Ты о чем?

— Я не хочу, чтобы ты… чтобы ты…

— Чтобы я что?

— Сама знаешь.

— Понятия не имею. Скажи же наконец. — Таня уже застегивала туфли.

— Чтобы ты… брала чужие вещи.

Таня выпрямилась на каблуках, уперев кулаки в бедра.

— Но я всегда и тебе подарок беру, — сказала она.

— Я знаю, и все же… Я страшно боюсь. Не надо так больше делать.

— Послушай, все будет в порядке. Я знаю, что делаю. Я не попадусь, честное слово. Я очень осторожна.

— Но… но так нехорошо, — выдавила я, чуть не плача.

— Да ну? — сказала Таня. — Брось.

— Это воровство.

— Знаю, что воровство. Но магазину от этого не хуже. Они специально завышают цены, чтобы не было убытка от воров. И скажи, как еще мне прибарахлиться? Старушка Пэт не спешит давать мне денег, хоть ей и платят приличную сумму, чтобы она за мной присматривала. Тебе легко быть пай-девочкой, тебе родители покупают все, что ты ни попросишь.

— Я знаю. Прости. Не злись на меня, Таня. Если хочешь, идем по магазинам, — пролепетала я со слезами на глазах.

— Мне уже расхотелось, — сказала Таня. — Ты все испортила. Когда я брала вещи для Кармель, она прыгала от радости и говорила, что я лучшая сестра в мире. Нам было так весело вместе. А ты просто зануда, Мэнди Уайт.

Она упала на кровать, пряча от меня лицо.

— Таня, пожалуйста, прекрати, — попросила я, всхлипывая.

Я не могла поверить, что одним словом все испортила. Мне хотелось язык себе откусить.

Раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова миссис Уильямс.

— Мне послышалось, кто-то плачет! Что стряслось, Мэнди?

— Ничего, — солгала я, подвывая от плача.

Миссис Уильямс метнула взгляд к кровати.

— Поссорились? — поняла она. — Таня, что случилось?

Таня не шевельнулась.

— Не расстраивайся, Мэнди, — сказала миссис Уильямс. — Идем на кухню. Выпьем чаю с пирожными.

— А как же Таня?

— Успокоится и придет к нам.

Я была уверена, что миссис Уильямс ошибается и Таня больше не придет. Я не могла пить чай из-за подступающих рыданий. Саймон подковылял и сел у моих ног, разглядывая меня с любопытством. Следом подполз Чарли. Он хныкал без умолку. У него резались зубки. По подбородку текли потоки слюны. В соседней комнате заревел малыш Рикки.

— Что-то вы все сегодня расклеились, — сказала миссис Уильямс. — Из-за чего вы поссорились с Таней?

— Мы не ссорились, — упрямо сказала я и высморкалась.

— Мы не ссорились, — повторил знакомый голос.

Таня процокала на кухню.

— Я бы тоже не отказалась от чая, Пэт. И от шоколадного печенья. — Она наклонилась и пощекотала живот Саймона. — Слопаем по печенью, дружок?

Саймон радостно завизжал и засмеялся. Чарли захныкал, требуя к себе внимания. Таня подняла его на руки и закружила над головой. Чарли запищал от удовольствия.

— Дождик-дождик, перестань, ты меня вымочишь до нитки, — сказала Таня, опуская ребенка и вытирая лицо.

Она перевела взгляд на меня.

— И ты куксишься! Что стряслось, Мэнди?

— Таня, Таня, — всхлипнула я. — Давай помиримся.

— Мы и не ссорились, глупенькая, — сказала Таня, промокая мое лицо кухонным полотенцем. — Держи, вытри слезы.

— Идем в магазин, — сказала я.

— Нет, давай посидим дома, — сказала Таня, откусывая печенье. — А завтра посмотрим.

Я решила, что с этих пор буду на все закрывать глаза. Что бы она ни делала, я не могу ее потерять. Даже если она ворует вещи из магазинов.

И все-таки на следующее утро, когда мы выходили из дома, я была страшно напугана. Таня внимательно на меня посмотрела.

— Что случилось?

— Ничего! — быстро сказала я, силясь улыбнуться.

— Ну же, расскажи подруге, что тебя гложет, — сказала она, щекоча мой подбородок, будто я была Чарли.

— Прекрати! — засмеялась я преувеличенно громко.

Мне очень хотелось доказать ей, что со мной весело.

Возможно, Таня плохо разбирала написанные слова, но она отлично угадывала мое настроение.

— Мэнди, все будет хорошо, — сказала она. — Если тебе так легче, я обещаю, что больше не буду ничего красть для тебя.

Честно? — спросила я с огромным облегчением.

— Но я не обещаю, что не буду ничего красть для себя, — с ухмылкой сказала Таня. Она обняла меня за плечи. — Ты не бросишь из-за этого со мной дружить?

— Ты лучшая подруга на всем белом свете! — горячо откликнулась я.

Мы пошли в торговый центр «Флауэрфилдс». Там было здорово. Мы прилипли к витринам, разглядывая механических мышек, белок и кроликов, танцевавших среди искусственных цветов. Таня сунула руку в фонтан желаний и выудила целую горсть мелочи, а затем бросила монетки обратно.

— Загадай столько желаний, сколько хочешь, Мэнди, — сказала она, глядя на быстро разбегающуюся рябь.

Я загадала, чтобы мы с Таней навсегда остались подругами.

Я загадала, чтобы Ким, Мелани и Сара перестали меня дразнить.

Я загадала вырасти такой, как Миранда Радуга.

Я загадала, чтобы все желания сбывались.

— А ты что загадала, Таня? — спросила я.

Таня наморщила нос.

— Нельзя говорить, иначе не сбудется, — сказала она.

Мы бродили и бродили по торговому центру. Мы провели целую вечность в музыкальном магазине, слушая диски. Таня мечтательно погладила футболку с портретом Курта. Я затаила дыхание, но она и не думала ее брать.

— Классная, да? — сказала она. — Попробую уговорить Пэт, чтобы она мне ее купила. Мне нужна новая летняя одежка.

— У меня есть деньги. Хочешь, я куплю ее в подарок? — предложила я, роясь в кошельке. — Сейчас у меня не хватит, мама не велела мне брать все сразу, но в копилке у меня почти двадцать фунтов, честное слово.

 

— Не стоит, Мэнди, — отказалась Таня, но в ее голосе была благодарность.

Мы поднялись в стеклянном лифте на верхний этаж. Таня держала меня за руку. Мы летели по воздуху прямо в небо, и меня переполняло счастье. Мы вышли на верхний ярус, и Таня облокотилась на перила, высматривая лучшие магазины.

— Смотри, как здесь здорово! — сказала она, увлекая меня за собой.

Перед нами был магазин под названием «Индиго». Я ни разу в нем не была, но помнила, как о нем взахлеб рассказывала Мелани. Витрина была темно-синей, а двери серебристыми, низкими, распахивающимися в обе стороны, как в ковбойском фильме. Внутри все было залито синим светом, мерцали серебристые огни. Наша кожа, казалось, приобрела синий оттенок, и мы засмеялись.

 

На серебристых вешалках были развешаны красиво подсвеченные вещи. Джинсы, джинсовые рубашки, джинсовые юбки, мини-юбки и пиджаки, темно-синие вязаные свитера, от которых Таня пришла в восторг. Она примерила свитер и покружилась перед зеркалом, наслаждаясь прикосновением мягкой ткани.

— Хочешь, я куплю тебе его вместо той футболки? — предложила я.

Таня сощурилась и показала мне ценник.

— Ничего себе! Прости. На это у меня денег не хватит, — созналась я.

— Ни у одного нормального человека не хватит, — сказала Таня, разглядывая свое отражение.

В противоположном углу магазина стоял продавец. Он наблюдал за нами. Светловолосый симпатичный парень в одежде от «Индиго».

Таня выпятила грудь.

— Смотри, как он на меня таращится, — сказала она, слегка гримасничая.

— Может быть, тут нельзя мерить одежду, — предположила я.

— Как узнать, покупать вещь или нет, если не мерить ее? — сказала Таня, неохотно стягивая с себя свитер.

Она складывала его долго-долго. Я косилась на нее, чувствуя, как колотится сердце. Но Таня положила свитер на полку, откуда взяла.

Мы подошли к витрине с украшениями. Нагнулись, разглядывая массивные серебряные браслеты и кольца с бирюзой. Витрина была закрыта на замок, не примерить.

— Хочешь, я позову этого парня, попрошу, чтобы он ее открыл? — предложила Таня.

— Не надо!

— Он все еще пялится на меня.

Она загляделась на продавца. На ее лице гуляла глупая улыбка.

— А я думала, ты терпеть не можешь парней, — кислым тоном сказала я.

— Так и есть, — сказала Таня. — Но что поделать, если я им нравлюсь?

Она подошла к стойке с ковбойскими сапогами, я двинулась за ней. Теперь мы стояли совсем рядом со светловолосым продавцом. Его руки были скрещены на груди, он то и дело мотал головой, пытаясь отбросить со лба непослушную прядь волос. Действительно, он не спускал глаз с Тани. Глаза у него были синие. Цвета ночного неба. Индиго, как название магазина. Он мог бы сниматься в телесериале. От таких без ума все девчонки. Видимо, даже Таня.

— Таня, идем. Нам пора домой. Мы не успеем до возвращения мамы, — настойчиво поторопила я.

— У нас еще полным-полно времени, — сказала Таня. — Погоди, дай мне примерить вон те ковбойские сапоги. Классные, правда?

Она наклонилась и расстегнула туфлю. На свет показалась грязноватая ступня. Таня быстро сунула ее в белый кожаный сапог.

— Потрясно, скажи? — Таня восхищенно разглядывала обутую ногу. Подняла глаза вверх. — Началось! — сказала она.

Светловолосый продавец шел прямо к нам. Таня подмигнула мне и широко улыбнулась.

— Вы не принесете нам второй сапог? — сказала она, кладя руку на бедро.

— Нет, не принесу. И попрошу тебя снять первый. Здесь вам не детская площадка, поиграйте в другом месте, — сказал он.

Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Я готова была сквозь землю провалиться. Таня, чьи щеки стали ярко-алыми, попыталась снять сапог, потеряла равновесие и чуть не упала.

— Прекрати кривляться, — сказал продавец. — И нельзя мерить обувь на босую ногу. Это негигиенично.

Он фыркнул, когда из сапога показалась Танина ступня. Таня ничего не сказала. Она не смотрела на него. Не смотрела на меня. Она трясущимися пальцами застегивала туфлю. Повернулась и пошла к выходу. Я семенила за ней.

Внезапно ее рука взметнулась к полке и что-то с нее схватила. Мелькнула темно-синяя шерсть. Будто и не было ничего, только Танина кофта внезапно натянулась на животе.

Я с трудом передвигала непослушные ноги. Шаг, два — из магазина. Три, четыре — по галерее. Пять, шесть — к лифту.

Позади раздался крик. Таня обернулась.

К нам бежал светловолосый продавец.

— Скорее! — закричала Таня. — Бежим!

 


Дата добавления: 2015-07-21; просмотров: 63 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГОЛУБОЙ| ФИОЛЕТОВЫЙ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.059 сек.)