Сельский праздник – Игра на скрипке – Охота

Назвав выше каникулы опасными, я имел в виду себя. Бедному клирику нередко доводится оказаться в серьёзной опасности, а он и не замечает. Подтверждением тому служу я сам. В один год меня пригласили на праздник в дом к родственникам. Я не хотел идти, но меня убедили, что некому прислуживать в церкви; я уступил настойчивым приглашениям дяди и отправился туда.

По завершении богослужения, во время которого я прислуживал и пел, мы пошли на обед. Часть трапезы прошла хорошо, но когда все немного набрались вина, начались разговоры, каких клирик не мог вытерпеть. Я попробовал делать замечания, но мой голос потонул в шуме. Не зная, на что решиться, я хотел бежать. Поднялся от стола, взял шляпу, чтобы удалиться; но дядя воспротивился; тут кто-то принялся говорить ещё хуже и оскорблять всех сотрапезников. От слов перешли к делу; галдёж, угрозы, стаканы, бутылки, тарелки, ложки, вилки и, наконец, ножи – в ход пошло всё, поднялся чудовищный шум. В ту минуту мне ничего не оставалось, как пуститься наутёк. Добравшись домой, я от всего сердца обновил принятое уже неоднократно решение не нарушать уединения, чтобы не впасть в грех.

Событие другого рода, но столь же неприятное, произошло со мной в районе Кровелья поселка Буттильера. Другой дядя пригласил меня на праздник св. Варфоломея и попросил помочь на богослужении, спеть, а также сыграть на скрипке, на моём любимом инструменте, от которого я отказался. В церкви всё прошло очень хорошо. Обед был в доме моего дяди, тот был хозяином праздника, и до сих пор ничто не заслуживало порицания. По окончании обеда сотрапезники пригласили меня сыграть им что-нибудь для развлечения. Я отказался. «Хотя бы аккомпанируйте мне, – сказал один музыкант. – Я исполню первую партию, а вы – вторую».

Несчастный! я не сумел отказаться, принялся играть и продолжал какое-то время, пока не услышал говор и топот, обнаруживающий людское скопление. Тогда я выглянул из окна и увидел, как в соседнем дворе под звуки моей скрипки весело танцует толпа людей. Словами не выразить гнев, охвативший меня в ту минуту. «Как же так, – сказал я сотрапезникам, – я всегда возвышаю голос против публичных зрелищ, и сам стал их зачинщиком? Этого больше не повторится». Я разбил инструмент вдребезги и с тех пор не играл на скрипке, хотя на богослужениях это было бы возможно и уместно.

Еще один эпизод случился со мной на охоте. Летом я опустошал гнезда, осенью охотился на птиц с помощью птичьего клея, силков, манка, а иногда с ружьём. Как-то утром я погнался за зайцем, и, следуя за ним по полям, через виноградники, несколько часов пересекал равнины и холмы. Наконец я подстрелил зверька, выстрелом попал ему в бок, так что несчастная зверюшка упала, а меня при виде распростертого тельца, покинули все силы. На выстрел сбежались мои товарищи, и пока они радовались добыче, я оглядел себя и понял, что стою в одной рубашке, без сутаны, в соломенной шляпе, поэтому выгляжу как какой-нибудь бездельник; и это более чем в двух милях[41] от дома.

Мне было очень стыдно, я извинился перед товарищами за соблазн, поданный таким одеянием, быстро ушел домой, снова и окончательно отказался от какой-либо охоты. С помощью Господа на этот раз я исполнил обещание. Да простит мне Бог этот соблазнительный случай.

Эти три события преподали мне жестокий урок, с тех пор я с большей решимостью предавался уединению и был действительно убеждён в том, что желающий искренне посвятить себя служению Господу обязан полностью отказаться от мирских развлечений. Верно, часто подобные забавы сами по себе не греховны, но из-за сопутствующих разговоров, манеры одеваться, говорить и вести себя всегда несут в себе некоторую угрозу для добродетели, особенно – для очень хрупкой добродетели целомудрия.

Дата добавления: 2015-07-20