В благословенном доме

Знание о том, что А.В. Блещунов является центром притяжения мо­лодежи, устойчиво бытовало в альпинистской, туристской и просто культурной общности нашей Советской страны. Так случилось, что из Киева после защиты диплома я должна была по распределению ехать в Одессу на работу. В Одессе у меня никаких знакомых не было, и я ехала в полную неизвестность, как в зыбкую пучину.

Мои друзья в Киеве были очень озадачены таким положением дел, и тут достаточно известная по тем временам и очень непоседливая Н.Н. Горбунова, которая пешком исходила весь Советский Союз от Карпат до Камчатки, сказала: "У меня в Одессе есть друг Шура Бле­щунов, я напишу ему рекомендательное письмо, а ты обязательно зайди к нему с этим письмом".

Предполагалось, что я еду в Одессу ненадолго, вскоре вернусь в Киев к своим друзьям. Но Одесса имеет непостижимую тайную способность притягивать к себе себе подобных! Бог Меркурий оси­ял своими щедротами этот благословенный город! И сколько же лю­дей поймались на эти щедроты! И вот я вдохнула одесский воздух свободы, легкости и радости и поняла, что это мой город.

Через несколько дней я пришла к дому Александра Владимирови­ча Блещунова на ул. Гарибальди, 19, к дому с крылечком, сама не зная, зачем... но должна же я была вручить рекомендательное пись­мо. Мне открыла дверь девушка, сказала: "Здравствуйте, проходите» и торопливо ушла из передней в другую комнату. В маленькой передней было много пар обуви, я тоже сняла обувь и несмело вошла комнату. В комнате на диване слева от двери сидели девушки парни, как выяснилось, студенты ОГУ и ОПИ. Оказалось, что Александра Владимировича нет дома, есть только Екатерина Миро­новна и Джан, но "Босс" скоро придет. Так, в ожидании, я познако­милась с ребятами альпинистских секций и узнала, что все студен­чество называет А.В. Блещунова "Боссом". Когда же пришел Алек­сандр Владимирович, и я вручила ему письмо, он, стоя посреди ком­наты, читал рекомендательное письмо, не скрывая удивления, затем внимательно посмотрел на меня и сказал: "Но ты же уже здесь!". И это пророческое "ты уже здесь" длится по сегодняшний день.

Нужно сказать, что через лет семь после этого события аналогич­ным образом в дом Блещунова А.В. вошли молодые артисты Одес­ской филармонии Капличенко П.Ф. и Соколова И.Н., которые после московских вузов приехали в Одессу, тоже по распределению. Они часто по вечерам гуляли по Одессе, однажды они забрели на улицу Гарибальди, и их очень заинтересовал этот дом, где вечерами в осве­щенной комнате можно было с улицы увидеть картины, книги, лю­бопытные вещицы и много молодежи! Что за странный дом?! Но ре­комендательное письмо Петр Феофанович составил сам, не упустив всех регалий, которыми эти артисты обладали к тому времени.

И вот однажды осенним вечером они отважились позвонить в эту удивительную квартиру, дверь открыл молодой человек, сказал: "Доб­рый вечер, проходите", и поспешно ушел в другую комнату (дабы не упустить нечто интересное в разговоре). Капличенко и Соколова сна­чала растерялись, но, увидев массу обуви в прихожей, поступили ана­логично, вошли в большую комнату, сели на диван и с удивлением ста­ли разглядывать все вокруг. Вошел в противоположную дверь Алек­сандр Владимирович, П. Капличенко сообразил, что это и есть хозяин квартиры, встал и быстро-быстро начал рекомендоваться.

В этот день в квартире у "Босса" было назначено заседание пред­седателей альпинистских секций всех вузов, но Александр Влади­мирович определенно не мог понять, при чем тут "лауреаты Премии Багрицкого". Когда наконец поняли, в чем дело, долго стоял хохот и Капличенко П. записали почетным членом альпинистской сек­ции, а он, в свою очередь, сделал нас всех "почетными завсегдатая­ми филармонии".

Нужно сказать, что с появлением П. Капличенко и И. Соколовой в доме Блещунова началась особая культурная страничка, я бы ска­зала, артистическая. В этот период в доме А.В. Блещунова частыми гостями бывали М.Р. Капнист, В.А. Ковач, Л.Н. Гинзбург, О.Н. Сто-линский, дирижер Одесского симфонического оркестра Г. Гоцеридзе, Е. Куклова и близкий друг В.А. Бутми-Лисогурская, но это другая сторона жизни дома Блещунова, и об этом позже...

День среда для нас всегда был священным. Альпинистская секция ДСО "Буревестник" и "Спартак", "Водник" и "Локомотив" собира­лась в 412 аудитории Холодильного института. Вначале читались лекции новичкам, показывали слайды или что-то рассказывали, за­тем обсуждались планы, делались объявления, а затем составлялся список и расписание, кто когда будет писать письма под диктовку Александра Владимировича. Это было особое ритуальное событие! Как кругооборот времени, чередовались праздники года, и необходи­мо было ответить на все письма и поздравления и, в свою очередь, всех поздравить! Таким образом, к очередному празднику необходи­мо было написать 200-250 писем и открыток. Сам писать что-либо Александр Владимирович не любил, писал только в особо важных случаях, так же, как и не любил фотографироваться. Но если кто-то получал письмо, написанное Александром Владимировичем, то это было особое событие. Обычно Александр Владимирович только под­писывал написанные по диктовку письма.

Но память у него была феноменальная! Он помнил по имени и фа­милии всех членов альпинистской секции, а это были студенты, ко­торые через пять лет покидали Одессу, уезжая на работу во все кон­цы нашей необъятной Родины, но приходили новые студенты раз­ных вузов. Александр Владимирович всех помнил, а иногда и неко­торые события их жизни, их родственников. И это вызывало удивление и уважение. В письмах он всегда добавлял нечто, что относилось именно к этому человеку, это были совсем не шаблонные письма и поздравления!

Итак, девочки и мальчики в течение недели по расписанию прихо­дили в дом Блещунова и под его диктовку писали письма (и этот процесс был непрерывным, ну, разве что, на период отъезда). За это время обязательно еще кто-нибудь по каким-либо делам заходил и ожидал, когда завершится написание писем. Затем накрывался стол к чаю, и за чаем начинались разговоры, причем, для девочек или мальчиков (если у них был хороший почерк) чаепитие входило в обязательную программу. За чаем обычно молодежь чувствовала себя более свободно, и Александр Владимирович мог многое узнать о своих собеседниках. Но это было чудесное время. О чем только ни говорилось за столом: о новых изобретениях, запусках ракет, воен­ных событиях, о коллекционных находках, о новых или не новых, но уже разрешенных или только рукописных произведениях, о ху­дожниках и картинах, об артистах (телевизора еще не было), о новых технологиях, о моде и о студенческих проделках и пр.

Александр Владимирович был хороший собеседник и отличный рассказчик, свой рассказ он немного приукрашивал небольшими преувеличениями, и рассказ получался яркий, колоритный, впечат­ляющий и порой очень веселый. Он очень любил подшучивать, а за­тем рассказывать во всех красках эти истории за столом, но при этом он был очень деликатным, и я не помню, чтобы за столом создава­лись неловкие ситуации. Да, это могло возникнуть в какой-то мо­мент, но не за столом.

Сейчас, по прошествии почти тридцати лет, я с душевным трепе­том думаю, что дом Блещунова — это было особое святое место для многих людей города Одессы, да и не только Одессы, всего Союза то­го времени. Почти все "выходцы", я бы сказала, "чада" этого дома бы­ли уверены, что в какой бы момент дня и ночи они ни появились на пороге этого дома, всегда будут радушно приняты.

Когда я впервые увидела Александра Владимировича, я почувствовала всем своим существом, что передо мной нечто особенное, не­что такое, с чем мне никогда не приходилось сталкиваться в жизни — это был феномен Блещунова А.В., имя этому феномену — Человеко­любие. Это особый рассказ — о том, скольким мальчишкам он помог найти свой путь в жизни.

Очень часто многие люди приходили в этот дом с грузом своих проблем и печали, в отчаянии и безысходности, уходили из него ес­ли не с легким сердцем, то, во всяком случае, с надеждой и некото­рым преобразованием своих проблем. Я была невольным свидетелем многих "преобразований", прожив волею судьбы много лет в этом благословенном Доме.

Мне запомнилось 60-летний юбилей Александра Владимировича. Эта дата приходится на конец августа 1974 года. Это совсем не мало­важно — как правило, к этому времени уже альпинистский сезон за­вершается, все возвращаются с гор, и наш юбиляр также... У всех еще свежи в памяти летние события, и все переполнены впечатлениями, которыми рады поделиться с другими, да и просто рады видеть друг друга. Было ясно, что в доме вместить всех желающих поздравить юбиляра невозможно, поэтому заказали зал в кафе "Алые паруса" на Дерибасовской. Торжество было назначено на 5 часов вечера, и гос­ти прибывали, в основном, сразу в "Алые паруса". Но я и Наташа Товстуха должны были сопровождать Александра Владимировича, и посему поджидали его в нашей любимой комнате, делая последние дополнительные приготовления к торжеству. Александр Владими­рович вышел к нам из комнаты Екатерины Мироновны, и мы ахну­ли! Высокий, подтянутый, сухощавый, в черном костюме, в черных блестящих туфлях, он казался мне английским лордом. Нужно ска­зать, что он любил иногда как-то особенно щегольнуть. И выглядел он молодо, совсем не на 60 лет, а гораздо моложе, лет на 50.

Был теплый вечер, мы шли по Пушкинской в направлении кафе. почти все прохожие приветствовали нас, некоторые присоединялись к нам, и к кафе мы пришли достаточно большой и веселой компани­ей. В зале уже были первые ранние гости, кто-то уже настроил диапроектор и показывал слайды с видами гор и моментами восхожде­ния, звучали песни бардов Кукина, Клячкина, и царила хоть и тор­жественная, но веселая атмосфера. Все были рады видеть друг друга

конечно же, именинника. Смех и шутки, как конфеты, рассыпа­лись повсюду.

Приехали на торжество друзья из Всесоюзной федерации альпи­низма, приехали почти все одесситы-москвичи и просто друзья аль­пинисты-москвичи, которые подарили Александру Владимировичу стеклянный самовар, вмещающий три жидкости одновременно, но обладающий способностью выдавать эти жидкости как отдельно, так и в смешанном состоянии. Причем, этот самовар "сосланные в Москву одесситы", как они себя называли, выдули из стекла сами!

Были гости из всевозможных ДСО, ну и в первую очередь, ДСО "Буревестник". Его там просто обожали, еще бы, такого количества молодежи не было ни в одном другом ДСО! Были гости из Инсти­тута глубокого холода, в котором Александр Владимирович рабо­тал по возвращении из Серпухова, где он возглавлял строительст­во нейтронного ускорителя. Гостей было очень много, и все они бы­ли друзьями.

Столы в этом большом зале стояли в форме каре, но к моменту чествования юбиляра в зале негде было упасть яблоку. Речи произ­носили по чину и просто от избытка эмоций, но сказать поздравле­ние хотели все, и большей частью речи были полны юмора. Алек­сандр Владимирович любил и ценил юмор и сам был искателем при­ключений и большим шутником.

Расходились глубоко за полночь, часть гостей направлялась к Александру Владимировичу на ночлег, а на следующий день с утра и до позднего вечера опять продолжалось торжество. Помнится, что это длилось целую неделю.

Александр Владимирович объявил всем, что по достижении пен­сионного возраста он ни одного дня более не будет работать. Так оно и было! В течение следующей недели он написал заявление об уходе, хотя его не хотели отпускать (он был заведующим лабораторией глубокого холода, что находилась на ул. Пионерской), и вышел на работу только в конце года, когда нужно было сделать годовой отчет — а готовить отчеты он мог мастерски.

На какое-то время Александр Владимирович уходил в лаборато­рию, где собирал материалы, а вечером сотрудники приходили к не­му домой, что-то обсуждалось, оформлялось, мы как студенты помо­гали, чем могли, а потом все завершалось разговорами за вечерним чаем. Когда кто-либо интересовался тем, что же он будет делать, он обычно говорил: "Я об этом мечтал всю жизнь, теперь я могу делать все, что я захочу. Я буду заниматься своим любимым делом!".

И он постепенно начинает систематизировать свою коллекцию, которая и является основой современного Музея частных коллек­ций им. А.В. Блещунова.

Александр Владимирович обладал большим организаторским та­лантом, он мог пристроить к делу кого угодно, но не только пристро­ить, но и заинтересовать, и дать работу по склонности того или ино­го человека.

Это было довольно редкое событие, когда в доме почти никого не было, всего 2-3 человека. Тогда создавалось особое настроение, и Александр Владимирович начинал из всяких шкафов доставать ящички с коллекционным фарфором. Однажды в такой благословен­ный момент попала и я со своим братом Федором. В доме почти ни­кого не было, только мы и еще кто-то из ребят-студентов. Александр Владимирович вдруг отставил все работы, попросил мальчишек до­стать со дна из шкафа ящичек с упакованным фарфором, и мы нача­ли осторожно его извлекать, любуясь каждой вещицей. Александр Владимирович рассказывал о каждой из них: что это, почему ценна, историю ее появления. И это уже была живая история, это было ис­кусство преподавания, искусство воспитания, чего в настоящее время почти не найти, это захватывало всего человека, волновало его душу. и это запоминалось навсегда! Педагогическое мастерство Александра Владимировича сыграло большую роль в судьбе каждого из нас — тех, кто душой прикоснулся к этому дому. Там мы приобрели искусство организаторской работы, там мы нашли основное дело своей жизни. И даже спутников жизни мы тоже нашли в этом доме.

По завершении годового отчета Александр Владимирович начал создавать каталог своей коллекции и размышлял, как ему быть. Раздать по тематике в музеи? Тогда все попадет в запасники — и увидит ли когда-либо свет?

Квартира из двух комнат, в которой жил Александр Владимирович, была коммунальной, с соседями из двух семей, тетей Таней и Людой, которые терпели всех нас в прихожей. И Сеня с женой, а затем другая семья, Люда с дочерью и зятем, которые нас терпели на коммуналь­ной кухне. Но раньше вся эта квартира принадлежала маме Алек­сандра Владимировича — Екатерине Мироновне, в 20-е годы она по­лучила ее от пароходства, в котором работала делопроизводителем, а после войны и эвакуации их уплотнили, оставив две комнаты, в ко­торых и жила еще няня Александра Владимировича — Груня.

Сейчас и мы недоумеваем, и как это целый музей уместился в не­больших двух комнатах? Но судьбе было угодно, чтобы дом Блещу­нова сохранился. Александр Владимирович всегда мечтал, чтобы это был не просто музей, а дом, где можно было бы общаться, собирать­ся, встретить друг друга. Мне приходилось бывать в этом доме поч­ти ежедневно. И за тридцать лет, может быть, только в последние ме­сяцы, когда Александр Владимирович был тяжело болен, вечером ужинать за стол садились 3-4 человека! Обычно вечерами за круг­лым столом собиралось от 10 до 25 человек. Сейчас трудно предста­вить, как мы вмещались в этой маленькой комнате, но место находи­лось всем, и всегда было интересно. Если кто-то приезжал в Одессу, то встречались у Босса. И тем более радостно, что сейчас музей под­держивает эту важную традицию и остается Домом встречи. Алек­сандр Владимирович желал этого...

Дата добавления: 2015-07-20