Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Сложности

Очередь | В кольце | Опытные морские волки | Вперед и прямо | Неопределенность | Обратный скачок | Старый друг в новых обстоятельствах | Убеждения | Последний рубеж буржуинов | Трепание нервов |


Читайте также:
  1. Возникли сложности, ma petite?
  2. Группы сложности текстового набора
  3. Длина всего водно-пешеходного маршрута 365 км (20 дней), категория сложности пятая.
  4. Задания повышенного уровня сложности
  5. Задания повышенного уровня сложности
  6. Задания повышенного уровня сложности
  7. Задания повышенного уровня сложности.

Итак, против танков артиллерия, мины, пехота с базуками, контрэскарпы, рвы и штурмовая авиация, наконец. Конечно, с эскарпами и рвами все вроде ясно, танк, в одиночку и с ходу, четырехметровую яму двухметровой глубины не перемахнет. Однако если ту яму-ров не оборонять, бесполезна она, как и любое природное препятствие. Ведь сами по себе любые преграды на местности, за исключением межзвездных пустот, ничто — человек всегда их обойдет либо изничтожит. Нельзя оставлять препятствия сами по себе, нужно их защищать активными методами обороны. Без сомнения, когда все перечисленное выше собрано в умелую систему прикрытия, танкам, сколько их ни имей, не прорваться. Есть, конечно, среди них средние и тяжелые, да еще с различной спецификой применения, но все равно действуют они с «друзьями» — пехотой, самоходной артиллерией, минометами и авиацией. И когда эти комплексные системы начинают испытывать друг друга на прочность, меркнет перед тем испытанием библейский апокалипсис.

Но не в красивых аллегориях дело. Суть в том, что любая линия обороны пробиваема, потому как линия — это размазанность и кисель, а наступление — сосредоточенность, колющее ударное копье, в галопе разогнанное — и если и не пробита кольчуга, то всадник, определенно, вон из седла. А потому лучшая оборона — встречный громящий удар, а еще краше — боковой — эдакое сворачивание скулы или подсечка с грохотом падения в аккорде. И, значит, лучшее оружие против танка — танк. И даже не спорьте, тысячу раз это доказано, и пока боевой вертолет с «ПТУРСами» на поле боя не родился, докажется еще сотню. Потому, в недалеком тылу янки, скороходный подвижный резерв — танковый корпус, еще лучше — два. Только не торопимся, ждем, когда менее прыткие средства обороны хотя бы некоторые волны наступающей армады заставят обуглиться, почернеть и опрокинуться. Ну, а затем уже ударный темп и смыкание захлопывающейся клешни. Но пока окопы, залитые напалмом, и короткие пулеметные трели, слитые в ураган, и русская пехота второй волны, пригнувшись, вдоль захваченных траншей ищет штыкового соприкосновения, и штурмовая авиация тоже волнами, хотя, может, и лишнее — в суматохе горячей дымной метели может ошибочка выйти — своих накрыть бомбово-пулеметным жаром. И ждут, курят казенные сигаретки нервные экипажи буржуйского резерва.

И, знаете, не зря они нервничают. Хорош танковый контрудар против танкового клина, но лишь с маленькой поправкой: если танки равноценны. Но нет у империалистов тяжелых машин, подобных «ИС-2», а уж «ИС-3» и подавно, и нет у них средних машин, равных по подвижности и маневру «Т-34-85». Отстали они в конструировании танков, очень сильно отстали. А потому встречный прямой удар для их «Шерманов» и «Першингов» — сплошная катастрофа.

Остается обходный, боковой финт-отсечение, когда у унесшихся в дальние дали танков отрезаются ходы-выходы назад, защелкиваются проходы для тягачей с боеприпасами и соляркой. И тогда тот, стремительный бег вперед внезапно леденеет катаклизмом, и даже менять курс на обратный абсолютно поздно.

Но это все в планах, а покуда врытая бульдозерами в каменистую землю артиллерия пытается отсечь от наступающих танков пехоту. В отражении русской атаки это навсегда первейшая задача. Танки без сопровождения людей — это мамонты, коих забивают камнями все кому не лень. Конечно, камень должен уметь дырявить стомиллиметровую броню, но это дело техники, есть такая штука — подкалиберный снаряд.

Попробуем не стать мамонтами.

Дуэль

Да уж, это не совсем честная дуэль, но, великий Сталин, хоть применяемое оружие идентично. Ведь могли гнать в угол, пока не подоспеют авианосцы. Тем не менее перевес налицо, да и как хочется линейному флоту доказать, что он еще на что-то годен, даже в теперешнем, снабженном летательными аппаратами тяжелее воздуха мире. Соотношение сил один к пяти. Участники? Со стороны русских: многоуважаемый «Советский Союз». Со стороны австрало-американо-английского флота линкоры: «Миссури», «Айова», «Висконсин», «Индиана» и «Массачусетс». (Благо все пятьдесят штатов не собрались!) Последние два полегче и помедленнее трех предыдущих, но главные калибры совпадают — четыреста шесть мм. Мог ли «Советский Союз» уклониться от боя? Очень маловероятно, у первых трех из перечисленных врагов скорость на четыре узла выше. Эх, если бы поближе к родным берегам, а не здесь, у черта на куличках. Прикрыли бы с воздуха морские бомбардировщики с красными звездами, окружили бы телами малые и большие торпедные катера, тогда бы и с пятью великанами появился шанс. А сейчас, конечно, ясный и понятный итог.

А разве кто надеялся, что проклятый империализм просто так отдаст свои океаны? Да, слабы мы еще победить его одним махом, но уж бой классический на пределе сил — всегда пожалуйста. Пусть знают, с кем имеют дело, кто вышел на мировую арену: Цели у нас не мелочные, не какая-нибудь сфера азиатского сопроцветания, как у канувшей в историю Японской империи, цели у нас крутые — освобождение всего мира, а потому и продавать будем себя дорого. Держите штаны, мистер «Миссури», диаметр ствола у нас одинаковый, но наши орудия все-таки мощней! Сойдемся калибр в калибр?

Что есть корабль в зоне поражения? Хотя бы такой большой — линейный? Точка на горизонте, даже для опытного зрения морского волка, вот что. На стереодальномере — чуть лучше. Но стрелять давно пора, радиус поражения гораздо дальше горизонтальной видимости. И к черту дымовые завесы, глаза в глаза, пусть и через бронированные бойницы. И дрожит воздух от сверхзвуковых ударов, и белый дым из главных калибров, и команды подавления очагов возгорания в тяжелой пожарной амуниции, готовые умереть за непотопляемость железа. И кажется, так долго это готовилось: много лет возводились на стапелях корабли; годами офицеры накапливали опыт и штудировали алгебру, недосыпая; месяцами натаскивались матросы, превращаясь в автоматические машины; часами ходили в ствольных трубах гигантские шомпола. А значит, и свершаться обязано продолжительно. Только неправда это. Строительство и учеба — дела мирные, хоть и для войны производимые. А в апофеозе войны — бою — все стремительно. Катастрофа, и неважно, что искусственно вызванная.

И все же расстояние большое — снаряды около минуты движутся. Можно даже произвести уклонение, знать бы, куда. Везет тем, кто когда-то нужную страничку учебника выделил из массы идентичных, к жизни не относящихся, да у кого нервные волокна толще, а еще, конечно, тем, у кого больше орудий. Помним соотношение? Пять к одному. У «Советского Союза» девять главных калибров, не считая мелочи. И, значит, на его девять тяжелых снарядов — сорок пять противника. Прямая привязка вероятности. Калибр — четыреста шесть. Тип — бронебойный. Представляете, что происходит, когда всего одна такая неподъемная бамбулина втыкается в палубу на скорости вдвое выше звуковой? Вертикальная защитная броня «Советского Союза» — сорок два сантиметра, палуба передней части — десять. Еще всякая навесная, усиливающая сопротивление всячина. Но и этого против равновесных калибров оказывается мало.

Лучшая тактика для русского линкора — нанести поражение всем. Однако если стрелять во все стороны сразу, толку вообще не будет. Сами понимаете, опять против вас действует подлая вероятность. Значит — последовательный обстрел. Но если все время атаковать одного, он начнет меньше воевать и больше уклоняться, а другие, чувствуя безнаказанность, сохраняя прямолинейность и равномерность движения, точнее целиться. И, значит, супердредноут вынужден распылять силы.

После десяти минут боя корабельный лазарет заполнен под завязку. Что с того, что многие, наспех приняв необходимую помощь, рвутся назад на боевые посты? Сколько тех боевых постов осталось в боеготовом состоянии? Благо пороховые погреба защищены самой надежной в мире системой против пожаров и взрывов, а то бы...

Линкор уже дымит в нескольких местах. Снесена пара вспомогательных башен. Счастье, на основных броня такая, что даже с покрытием боевой рубки может поспорить. Лежит поперек корпуса оторванная задняя труба. Сработал от сотрясения механизм правой якорной цепи, а сам якорь, выскочив из крепления, ринулся, вниз, желая, по-видимому, очутиться в тихом далеке от происходящего кошмара. Его некогда вытравливать, но и резать невозможно — одно звено цепи больше ста килограммов. Тем не менее, волочащийся на двести метров ниже корпуса двадцатипятитонный якорь серьезно мешает движению. Но это только одна из многих-многих проблем.

Горит на корме последний, запертый в ангаре, «КОР-1». Обидно ему пылать не в небе, как трем его родичам. Может, и летчикам обидно, бесцельно зажимать уши под бронированной палубой — разве это дело, гражданам страны гарантированного труда умирать безработными. Но кому в царящем дыму, грохоте и смерти потребны их штурманские навыки? Под осколки бы не угодили, и то дело — меньше суматохи бортовым хирургам.

Всеми признано, что энтропия в мире растет. Что есть та энтропия? Разрушение сложных, скомбинированных по-хитрому систем и замена их кисельной размазней, не просто хаосом, а однообразным студнем. В отношении линейного корабля «Советский Союз» энтропия взялась за дело по-настоящему, без всякого послабления к себе, потея вволю. Стираются в пыль, размазываются в горелую кашу, рвутся в мокрые клочья, медленно остывают, заполняются морской, бодрящей водицей изнутри самые сложные биологические и, одновременно, логические системы. Но их много больше полутора тысяч штук. До переживаний ли каждого конкретного дело?

Для порядка, дабы доказать, что каждый человек по-своему ценен и мил, упомянем про одного. Главному комсомольцу линейного судна найдена почетная нетрадиционная работа. Поскольку «Советский Союз» обречен бесповоротно, решено сделать из его подвига живое знамя. Нынче контр-адмиралу Проню наплевать на радиомаскировку, что толку прятаться, неужто враги не знают, что беспроволочную связь когда-то изобрели в России? Полная воля заместителю по политчасти Скрипову: вот вам радиоточка, агитируйте до упаду, хоть на весь мир. У микрофона капитан-лейтенант Баженов, под руководством и по поручению коллектива в лице политотдела.

«Всем! Всем! Всем! Слушайте диапазоны: волны длинные такие-то, а короткие эдакие. Впервые в мире! Прямая трансляция! Из нутра ведущего бой с загнивающим империализмом всего мира советского боевого корабля под названием «N». Ведем неравный бой с превосходящими силами. На каждую нашу пушку десять вражеских, а на каждый наш самолет — сто. Мы умираем, но не сдаемся! И да выйдет буржуям боком эта сороковая южная широта, пусть они запомнят ее надолго! Но и вы, соотечественники, и все честные люди мира, и все потомки наши, помните! Наш доблестный корабль от носа и до кормы в огне. Языки пламени вздымаются выше радиорубки, в которой нахожусь я — простой морской политрук. В корпусе нашем несколько дыр, в которые может проплыть большое китообразное. Вокруг нас вздымаются, перерастая трубы и мачты, водяные горы. Под нами шесть километров океанической бездны. Там найдем мы покой! Но мы не ропщем на судьбу, знаем о грядущих победах передового социального строя. Но не только мы в огне и дыму. Отсюда, с верхотуры, видно, как коптят пораженные нами империалистические линкоры, как они вздрагивают, пронзаемые насквозь нашими неумолимыми главными калибрами. Да, мы не справимся со всеми неисчислимыми врагами прогресса, но достаточный урон обязуемся нанести...»

И думаете, эти комментарии длились, подобно решающему матчу футбольного чемпионата? Как же. Через пятнадцать минут обстрела судьба «Советского Союза» решилась окончательно. Он начал крениться на левый борт.

Безусловно, экипаж пытался делать перекачку балласта с места на место. Но линкор терял ход, все меньше огрызался главными калибрами и, как следствие, становился все более доступной и легкой мишенью. А когда крен достиг предельно возможного, того уровня, когда дальше — все, капитан Иван Иванович Прош дал последнее распоряжение своим матросам и офицерам: «Покинуть судно! Спасайся кто может! Да раненых не забудьте!» И надо сказать, при отдаче этой самой команды контр-адмиралу пришлось преодолеть противодействие родного заместителя по политической части да еще и парочки подвернувшихся гэпэушников. Однако командир Пронь был истинным морским волком, куда с ним сладить кабинетным крысам.

А его любимый корабль в это время начал клевать носом и заглатывать пучину якорными отверстиями! Ну, а маленькие, муравьиного вида людишки сигали в воду. Только вражеские снаряды никак не хотели зависнуть в полете и развернуться назад или хотя бы сделать хороший перелет.

Лава

Прорыв линии обороны, воздвигнутой на плоской равнине, да еще наспех, для прошедшей школу войны Советской армии дело плевое. Правда, в связи с растянутостью коммуникаций до двадцати тысяч километров и с ушедшим в прошлое методом длительного накопления сил очень плохо с артиллерийской поддержкой — тяжелых, возимых тягачами орудий вообще нет, а потому обходимся без двухчасовых «огневых налетов», испытанных под Берлином и Гамбургом. Прем вперед, неожиданность и напор за нас, а стволы поддержки тут же, недалеко, — гусеничные скоростные самоходки. Ну а впереди, как водится, танки, танки, пехота и снова танки волнами. Задача первых: нестись как угорелые, давить что придется и стрелять куда ни попадя. Если повезет — прорыв. Ну а уж если полегли — дымят оторванными башнями и рваными боками, то хоть огневые точки выявлены. Теперь в них сосредоточенная, серьезная пристрелка ребят, загороженных 150-миллиметровой подвижной броней — водят широченными трубами стволов, шевелят гусеницами, топча гравий, будто нащупывая опору, красавицы «СУ-100» и «ИСУ-152». И жахают, прессуя всмятку пулеметные гнезда, тяжелые красавцы «ИС-2». Где в этой кутерьме стальных кулачищ место маленькому двуногому с автоматической винтовкой? Зачем он нужен здесь? Для отчетности перед вышестоящим командованием за потери? Однако не все так просто, пехота по-прежнему остается необходимым элементом не только обороны, но и наступления. Там, где не проходят танки, выбиваемые круговым обстрелом базук и подкалиберных в упор, там они уверенно замирают, командуя «фас!» оседлавшим их человекам, а те брюхом, брюхом, обтекая камни и щуря глаза от пыли, мечут через головы впередползущих гранатовые связки, а сзади — километров с четырех — несутся вызванные ими по радио минометные послания, и растет впереди энтропия огненным валом. И решает все не столько стойкость, привычка без брезгливости смотреть на мясисто-кровавое месиво, не столько обыденность наложенных до края штанов, не столько уверенность в том, что обученные санитары выволокут тебя, прикрывая туловищем, — лишь бы сердце прощупывалось, нет, совсем не это. Решает плотность огня. Совсем здесь не нужны снайперы с большой линзой правого глаза — в дыму попробуй увидеть далее пятидесяти метров. Плотность огня, а потому автоматическая винтовка, пистолет-пулемет, а лучше просто пулемет, но не тяжелый, нет — попробуй перебросить его с места на место быстрее, чем прицеливается «сто пятьдесят вторая», — ручной — самое то.

Но лучшую плотность огня — сразу огонь, без промежуточного преобразования в гильзы, снаряды и мины, делает, конечно, огнемет. Советские военные инженеры — мастера таких прелестей, и тактика отработана. Ничего особо нового изобретать не надо. Берем танк «Т-34-85» и снизу, к дулу, приторачиваем дополнительную метательную трубу, а внутри, под броней, двухсотлитровая емкость — это спецсмесь, смертельная ловушка для сидящих в окопах и за амбразурами стрелков. Как только этот ОТ (огнеметный танк) замирает в ста метрах, оценивая, с кого начать, лучший ход для еще соображающих — фронтальное отступление: пусть поливает траншеи зазря. Конечно, «ОТ-34-85» удачная выдумка, но есть на вооружении такая сорокасемитонная штука — «КВ-8», броня у него покрепче, а вязкой воспламеняющейся смеси внутри — девятьсот литров.

Безусловно, кто применяет такие штуковины сразу везде, а значит, по чуть-чуть, тот уже заранее проиграл, и Централизация усилий, как и в экономике. ОТ сводятся в батальоны, а лучше в бригады. Отдельные огнеметнотанковые бригады — вот как это называется. В каждом — пятьдесят девять танков. Много? Может, и не и слишком, но если очень надо, почему не сосредоточить в одном пространственно-временном отрезке две-три или более бригад? Горючку можно метать прицельными одиночными выстрелами, а можно очередями, по пять выстрелов зараз.

Повоюем, господа американцы! Доставайте базуки, начинаем поливать!


Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Запасливые космические волки| Сдвиг декораций

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.008 сек.)