Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава V. Пятый день ожидания Меркурьевых игр в Антиохии

Глава II 5 страница | Глава III | Глава IV | Глава V | Глава VI | Глава VII | Глава VIII | ЧАСТЬ II | Глава II | Глава III |


Пятый день ожидания Меркурьевых игр в Антиохии

«Слухи о запрещенных исследованиях в лаборатории Триона не подтвердились».

«Нельзя сравнивать мощь Хорезма и мощь Рима – потому что они просто несравнимы. Некоторые политики пытаются преувеличить опасность, исходящую от варваров Чингисхана, дабы неоправданно увеличить расходы на военные нужды».

«Акта диурна», 15-й день до Календ августа [135].

I

Кассий вел фургон из рук вон плохо. Колеса то и дело съезжали на обочину, дважды чудом удалось избежать столкновения с другими авто. Наконец Кассий загнал фургон в небольшую дубовую рощу и здесь остановился. Мраморный храм, посвященный Вертумну, украшала статуя бога полей. Венок из колосьев на голове бога еще хранил следы позолоты.

Они находились в часе езды от виллы Фабии. И в то же время они боялись туда ехать. Как убийцы могли найти их? Неужели прибор не дает больше «тени»?

– При чем здесь «тень»? – пожал плечами Летиция. – Нас выследили обычные люди. Все просто: рано или поздно мы должны были появиться на этой дороге, и мы здесь появились. Это вам не интегральное уравнение, а элементарное дважды два – четыре.

Кассий не знал, что сказать. Версия Летиции выглядела правдоподобно.

«Она догадлива. Слишком догадлива…» – вновь подумал Элий.

– Надо ехать не к Фабии, а к Марку Габинию, – предложила Летти. – Марк Габиний дружен с бабушкой, но там нас не ждут.

– К тому же именно сын Марка Габиния Гай дал мне эту штуку, создающую «тень», – добавил Кассий.

– Гай любил придумывать всякие заумные игры, – вспомнила Летти, – но мы не виделись с тех пор, как он попал в лабораторию Триона. Он на двенадцать лет старше меня. Бабушка иногда говорила в шутку, что когда я вырасту, она выдаст меня за Гая. – Летиция бросила кокетливый взгляд на Элия. – Но теперь я этого не хочу.

Вот смешная. Она думала, что он начнет ревновать. А может, и в самом деле начнет? Или нет? Какое ему дело до этой девчонки? Кажется, Вер выиграл для нее жизнь. Вер хотел ее спасти. Ее жизнь – жизнь Рима. Они все могут спастись. Или погибнуть. Ее смерть – их смерть. Как просто. Слишком просто.

Гай в лаборатории Триона. Гай дал Кассию прибор, дарующий тень, очень черную тень, сквозь которую не зрят очи богов. А если подобная тень накроет весь мир? Элий показалось, что он опять пытается припомнить мысли Гэла. Еще немного, и он сойдет с ума.

Они поехали дальше. Элий очень устал. Раны его еще не зажили, и это путешествие окончательно его измотало. Но он должен выдержать. Он должен довести дело до конца, спасти Рим. Ради него он отказался от Марции. Должен же быть какой-то смысл в его жертве. Или все жертвы бессмысленны? Древние видели в каждом событии знамение богов. Им все казалось исполненным смысла. Курица клюет зерно – будет удача. Глупцы! Смысла нет даже в самой жизни, не то что в отдельном событии. Все чаще Элию казалось, что, когда он доберется до виллы Фабии, и все наконец кончится, он умрет. Но смерть его не пугала. Она казалась ему бесконечным отдыхом, а он так хотел отдохнуть.

II

По лицу Гая расползались багровые язвы. Руки распухли еще больше и почернели. Молодого ученого мучили жуткие боли. Даже морфий не приносил облегчения. Пройдет еще несколько дней или даже часов, и беспощадная Парка Антропос перережет нить его жизнь. Фабия молилась, чтобы это произошло как можно быстрее. Пока Фабия находилась в спальне умирающего, Марк Габиний мог немного отдохнуть. Она все время думала о Марке и о том, что приходится тому переживать. Его единственный сын умирал в страшных мучениях, а Марк ничем не мог ему помочь. Он даже не мог пожелать ему спасения.

Неожиданно Гай открыл глаза и посмотрел на Фабию внимательным осмысленным взглядом.

– Скоро конец. – Гай говорил невнятно – вместе со словами выплевывал на простынь лохмотья отслоившейся слизистой рта. – Когда я умру, вещи из этой комнаты вместе с моим телом заройте в глубокой шахте, и залейте бетоном. Ах да, не забудьте соскоблить штукатурку со стен.

Его ровный голос и отрешенный тон поразил Фабию. Им владела уже не жизнь, а смерть. Лахесис перестала вытягивать нить. Антропос приготовила ножницы. Жизнь остановилась.

– Я нарушил волю богов… Теперь меня ждет спуск на самое дно Тартара. Но я знаю, как оно выглядит, это дно. Я видел его однажды… Убивающий свет. Гений смерти открывает безжалостное око… Самый прекрасный, и самый страшный свет… Прекрасная Елена… В Тартаре тот же свет. И те же муки…

Он замолчал, переводя дыхание.

– Я так хотела, чтобы ты стал мужем Летти, – зачем-то сказала Фабия.

Гай попытался улыбнуться распухшими губами. Он не помнил, кто такая Летти. Имена уже не имели для него никакого значения.

И тут за дверью раздался звонкий девичий голос.

– Марк Габиний! Это я, Летиция! Где ты?! У тебя гости! А ты не ждал, клянусь Геркулесом!

Летти! Она здесь?! Фабия выбежала из спальни. В атрии стояла Летиция – в простенькой светлой тунике и полосатых брючках. Ее наряд напоминал одежду акробаток, которые выступают на рынках под удары тимпанов и пронзительные вопли зазывал. Рядом с Летицией стоял мужчина лет тридцати с узким худым лицом и спутанными темными волосами. На нем была выцветшая голубая туника и белые полотняные штаны, какие носят крестьяне. Широкополая шляпа болталась на ленте за спиной.

Летиция с визгом бросилась Фабии на шею.

– Летти, девочка моя, почему ты здесь? – У Фабии задрожал голос. – Я же говорила, тебе нельзя возвращаться, это опасно.

– Нет, все не так, не так! – энергично затрясла головой девушка. – Я должна стереть ту надпись в книге. Так сказал Элий, – она повернулась к своему спутнику. – Я тебя не представила – это Элий Деций.

– Мы виделись на обеде в Палатинском дворце, – вежливо напомнил сенатор.

Фабия окинула гостя внимательным взглядом. Да, кажется это он. Высокий лоб, тонкий нос, один глаз заметно выше другого. Но, всемогущие боги, что у него за вид!

– Да, мы встречались. Но я, признаться, не узнала тебя, сиятельный. Ты сильно переменился. Я так сочувствую тебе… бедная Марция.

В ответ Элий вдруг произнес совершенно спокойным отрешенным голосом, будто артист на сцене театра Помпея:

– «О страдании: если оно невыносимо, то смерть не преминет скоро положить ему конец, если же оно длительно, то его можно стерпеть»[136].

Фабия с изумлением смотрела на Элия. Ей показались неуместной эта цитата. Как будто он позаимствовал не только чужую мысль, но и чужое чувство.

– Почему ты здесь, сиятельный? – Несмотря на видимое усилие, холодные нотки прорвались в голосе Фабии.

Подразумевалось, что в подобных обстоятельствах Элий должен быть в Риме, а не шляться по дорогам, переодетым крестьянином в обществе молоденькой девчонки.

– Нам нужна книга с пророческой надписью Летиции. Как только Летти сотрет надпись, опасность для нее тут же исчезнет. И для Рима – тоже.

Фабия ожидала чего-то в этом духе. Ну, разумеется! Если кому и спасать этот мир, то только Элию.

– Тебе, сиятельный, лишь кажется спасение простым, а выход – рядом. Как только мы извлечем книгу из тайника, наши враги попытаются ею завладеть.

– У нас есть союзник. И этот союзник даст нам несколько минут на то, чтобы уничтожить надпись. Я говорю о гении Империи.

Но Фабия не была так уверена в могуществе покровителя Империи.

– Бабушка, пойми, все очень просто. Если я сотру надпись, приговор отменят. Тот приговор, смертельный… в повале… который неминуем… – Летти говорила, будто с чужих слов.

И только теперь Элий понял, что девочка твердит не о своих фантазиях, а о реальных будущих событиях. Пока надпись существует, перед ее мысленным взором с неизменным постоянством встает картина мерзкого судилища и неминуемого приговора, а затем – мучительной казни. Вот откуда этот страх и ее уверенность в том, что ее казнят. И портрет палача до мельчайших черточек. И страх надругательства, доходящий до паранойи. Она как будто все это уже пережила, но чудом осталась в живых.

Бедная девочка! Элий погладил ее по голове и коснулся губами спутанных волос. Этот жест не укрылся от Фабии. Она с подозрением посмотрела на внучку и ее спутника. Их поведение было более чем дружественным. Неужели?… У Фабии дрогнуло сердце. Уж меньше всего она могла пожелать подобного жениха для своей любимицы. Не потому, что сенатор был недостаточно богат, а потому, что такие люди, как Элий, с поразительным умением делают своих ближних несчастными.

– Хорошо, я иду за книгой немедленно. Я наняла охрану, и один телохранитель постоянно со мной, – заявила Фабия. – Только позову Мутилию, чтобы она побыла с Гаем, и сразу же отправлюсь.

– Гай здесь? – обрадовалась Летти. – Ну и как поживает наш ученый муж? Наверняка придумал, как поднять в воздух летательный аппарат! Он обещал мне это!

С истинно ребячьей беспечностью она переходила от слез к смеху и опять – к слезам. «Как хорошо быть такой юной», – подумала Фабия. И поймав взгляд Элия, устремленный на Летти, полный трогательной нежности, поняла, что он подумал точно так же. И это совпадение мыслей мгновенно примирило ее с Элием.

– Летти, дорогая… – Фабия запнулась, не сразу сумев подыскивать слова, – Гай очень болен. Очень. Он… умирает.

– Что? – Девочка растерянно глянула на Фабию, потом на Элия. – Но я его так люблю… Как брата конечно… но он… он… – Ее глаза переполнились слезами.

У Фабии и самой на глазах заблестели слезы. Ну вот, теперь они начнут вдвоем реветь, вместо того, чтобы действовать!

– Девочка моя, в лаборатории Триона произошла авария, и Гай пострадал.

Элий при этих словах подался вперед. Авария в лаборатории Триона? Лицо Элия мгновенно переменилось и сделалось почти жестоким.

– Я должен видеть Гая, – заявил он.

– Он очень болен, сиятельный, – Фабия сделала ударение на сенаторском титуле. – И очень страдает.

Элий и сам страдал. Душой и телом.

– Гай хочет видеть меня, – сказал Элий уверенно. – Спроси его, и он скажет, что все эти дни ждал именно меня.

Спорить с Элием было бесполезно, и Фабия с вздохом указала на дверь спальни. Летти ухватила сенатора за руку, будто его встреча с Гаем таила опасность, и она никак не могла его отпустить. Но Элий отстранил девочку с неожиданной холодностью.

– Речь идет о государственной тайне. Оставайся в доме вместе с Кассием и никуда не уходи.

Летти обидчиво надула губы. Неужели Элий не понимает – самая большая тайна – это она сама. Что еще она может узнать такого, что будет страшнее самого страшного – знания о будущих бедах?!

Элий отворил дверь и отдернул плотную занавесь. Летти, стоявшая у него за спиной, едва не задохнулась и отпрянула. Но Элий, казалось, не заметил отвратительного запаха. Гай открыл глаза и взглянул на посетителя. Он узнал его, потому что ждал. Рано или поздно Элий должен был прийти. Жаль только, что он пришел так поздно…

– Я умираю, – сказал Гай. – Ты уже умирал. Ты знаешь, что это такое. Скажи хоть что-нибудь в утешение.

– «Если тебя ждет другая жизнь, то, так как боги вездесущи, они будут и там. Если же это будет состояние бесчувственности, то тебе не придется более терпеть от страданий и наслаждений и служить оболочке, которая настолько хуже того, кто у нее в плену. Ибо последний есть дух и гений, оболочка же – прах и тлен» [137], – процитировал Элий.

Гай заплакал. Слезы, стекая, жгли изъязвленную кожу. Гай знал, что через несколько минут умрет. Ему было очень страшно. За то, что он сотворил вместе с Трионом, его ожидали неведомые муки Тартара.

III

Виллу Фабии Вер разыскал без труда. Милое строение в современном стиле – розовые колонны с винтообразными каннелюрами [138], в многочисленных нишах мраморные скульптуры. Огромные сребристые оливы окружали выкрашенный розовой краской дом. Причудливо постриженные туи то в виде триумфальной арки, то в виде портика с колоннами образовывали маленький живой городок со своими форумом и храмами. Невысокая ограда, сложенная из плиток известняка, вряд ли могла служить серьезным препятствием для того, кто захотел бы проникнуть в сад. Вер достал «парабеллум» на случай, если в саду окажется какой-нибудь не в меру злобный пес. Но собак не было. Это удивляло. На загородной вилле всегда найдется несколько рьяно тявкающих существ, потомков знаменитых молосских псов. Или хотя бы белый пушистый комочек, призванный развлекать хозяйку. Но чаще – узкомордое существо с гладкой шерстью или огромный красноглазый монстр, способный мгновенно перекусить руку.

Бесшумно Вер крался от дерева к дереву. Возле туи – зеленого сфинкса – лежал на траве человек. Безобразная в своей неестественности поза. Массивное тело в красной форменной тунике и серых брюках. Только мертвец может так вывернуть шею. Вер прыгнул вперед и распластался рядом. Трава возле головы человека сделалась черной с пурпурным отливом. О боги, неужели Вер опоздал? Гладиатор перескочил через полосу кустов и прижался к стене дома, ожидая выстрелов. Было тихо. Лишь стук сердца гулко отдавался в висках. Вер впрыгнул в открытое окно, будто в пасть чудовищу. Поскользнулся на чем-то липком и растянулся на полу рядом с женщиной, что лежала ничком возле ложа. Серебряный кубок откатился в строну. Потревоженные мухи с гудением поднялась в воздух. Вер тронул женщину за плечо. Кожа была еще теплой. Она умерла несколько минут назад. Вер перевернул тело. Изуродованное смертью лицо с оскаленным ртом. Нет, убитая не могла быть хозяйкой виллы, Фабия гораздо старше.

На вилле творилось что-то странное – Вер ощущал странное покалывание во всем теле. И еще – хотелось подпрыгнуть в воздух и плыть, как в воде. Никогда прежде Вер не испытывал подобного. Будто воздух был наэлектризован и пропитан запахом опасности.

Вер толкнул дверь в атрий. Грянул выстрел. Гладиатор метнулся вперед. Еще один выстрел. Пуля разбила руку мраморного Аполлона. Девять муз, окружавшие бога, взирали на бога света с улыбкой, равнодушные к несущему смерть свинцу. Голова Терпсихоры разлетелась фонтаном белых брызг, но Аполлон не обратил на такую мелочь внимания. Пристрастие Фабии к мраморной скульптуре спасло гладиатору жизнь. Вер нырнул в ближайшую дверь. Это была, скорее всего, спальня девочки. Все перевернуто. За стеной раздавался грохот падающей мебели. Бандиты торопились. Но Вер должен добраться до них прежде, чем…

Вновь загрохотали выстрелы. Со стены сыпались куски штукатурки – ребята явно не экономили пули. Пробить стену насквозь из пистолетов они не могли. Но у незваных гостей могли оказаться при себе гранаты. Вер поднял голову. Потолок в спальне, как и во всем доме, был кессонный – разбит на квадраты выступающими балками с узорным рельефом. За такой удобно держаться пальцами. Вер вскочил на скамью, ухватился за карниз, по выступам колонны забрался выше, подпрыгнул и ухватился за балку. Подтянул ноги и уперся в два ближайших квадрата. Он висел на потолке огромной мухой. Странное чувство охватило его. Тело приобрело невероятную легкость – ему стало казаться, что он в самом деле может ползти по потолку и не падать. Вер отпустил руки и… не упал. Земное притяжение не действовало на него. Перебирая руками и ногами, Вер побежал по потолку.

В одну минуту он очутился подле распахнутой двери в спальню Фабии. Один из бандитов держал пистолет наготове, оглядывая атрий. На потолок он не смотрел. Вер видел теперь почти весь таблин. Опрокинутая мебель. Тезариус открыт. Три человека рассматривают стоящую на столе серую шкатулку. Крышка поднята. Веру хотелось заорать от ужаса при виде ее черного нутра. Никто их грабителей не обращал внимания на висящего у них над головами человека. Вер вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в голову стоявшему в дверях часовому. Отдача швырнула его ставшее невесомым тело к окну. Здесь он был как на ладони. Спрыгнул вниз, перекатился, опрокинул массивный письменный стол, вскочил и дважды нажал на спусковой крючок. Один раз он попал. Но во второй промазал.

Тут же нырнул обратно за дубовую столешницу. Двое бандитов принялись палить в ответ. Пули впивались в дерево, но толстая дубовая доска защищала надежно. Тело убитого лежало неподалеку. Гладиатор ухватил мертвеца за руку и притянул к себе. Поднял голову убитого над столом. Тело дернулось – удары пуль едва не вырвали труп из рук гладиатора. Кровь и ошметки мяса обрызгали лицо. Вер прыгнул в сторону. Успел выстрелить. Грабителя отшвырнуло к стене. Второй зарычал и отпрянул за распахнутую дверцу тезариуса. Его голову и грудь защищала толстая сталь, но живот и бедра оставались открытыми. Вер прицелился. Вместо грохота выстрела раздался сухой щелчок. Вер вновь нажал на курок. Тот же сухой треск. Человек за дверцей понял, что произошло, и высунулся из укрытия. По его длинным лягушачьим губам скользнула усмешка. Неторопливо поднял пистолет…

Гладиатор сунул руку в карман брюк. Пальцы нащупали полированный металл. Рука бывшего гладиатора метнула золотое яблоко. Дар неведомой красавицы угодил бандиту точнехонько в лоб.

Битва была закончена. Гладиатор, как всегда, победил. Вер огляделся. Один из убийц был еще жив и пытался отползти к двери. По мозаичному полу за ним тянулся кровавый след. Парень не пытался сопротивляться, лишь поднял руку, давая понять, что сдается. Вер подобрал на всякий случай его пистолет, вынул магазин. В обойме оставалось еще два патрона. Вер вернул магазин на место. Затем подобрал откатившееся в угол яблоко.

«Достойнейшему»… – в который раз прочел надпись.

Через труп убитого Вер перешагнул с некоторой брезгливостью. Элий бы наверняка пожалел парня, отметив его молодость, никчемную жизнь и нелепую смерть. Ну что ж, он, Вер, может сделать то же самое. Потом. Сейчас этот вопрос не интересовал гладиатора. Серая массивная шкатулка с бронзовыми витыми ручками притягивала Вера. Свинцовая шкатулка. Она манила к себе и вызывала первобытный ужас. Страх животного перед огнем. Страх человека перед извержением вулкана или наводнением. Страх перед стихией, от которой невозможно защититься. Наверняка подобное испытывали жители Помпей, когда с неба падал черный обжигающий пепел.

Вер подошел к столу.

«Не делай этого, – будто шепнул кто-то. – Только не ты. Любой другой, но не ты…»

– Я не боюсь… – сказал он вслух.

«При чем здесь страх… здесь другое», – шептал в отчаянии голос, понимая, что бывшего гладиатора не убедить.

Вер не послушался, захлопнул крышку и взял шкатулку в руки. Одной рукой прижимал шкатулку к боку, другой держал пистолет наготове. И тут во дворе грохнул выстрел. Вер отскочил к стене. Поставил добычу на пол, прижимаясь к фреске, изображавшей какую-то битву. Кажется, битву при Абритте. Еще один выстрел. Истошный женский крик… В коридоре раздались шаги, кто-то бежал, призывая на помощь богов и повторяя одно и то же имя.

IV

Элий вышел в сад Марка Габиния. Огромные кусты роз сплошь усыпаны цветами. Белые, оранжевые, пурпурные. Как драгоценный пурпур императорской тоги… Элий наклонился и ухватился за толстый зеленовато-коричневый стебель, усыпанный красными шипами. Стебель гнулся и не желал отламываться. Шипы впились в ладонь. Элий изо всей силы сжал стебель и переломил. Бледно-розовая головка цветка обернулась к нему с упреком: зачем? Он смял лепестки, потом принялся ломать стебель, не замечая, что шипы ранят ладони. Когда стройный стебель превратился в изломанную палку, а лепестки – в грязные мятые тряпки, Элий швырнул изуродованный цветок на землю и наступил на его останки сандалией.

– Зачем ты изувечил цветок? Разве он в чем-то виноват?

Элий повернулся. Но никого не увидел – за его спиной была высокая, выше человеческого роста, каменная кладка старой ограды. Сенатор вытащил из-под туники пистолет и взвел курок.

– Кто здесь? – его голос вряд ли можно было бы узнать – он сделался сиплым и безжизненным.

– Я за стеной, но не могу подойти. От тебя исходит опасное излучение, наведенное больным телом там, в доме. Ты знаешь, что это такое?

– С кем я говорю?

– Мы встречались однажды. Во время твоей краткой смерти на дороге. Я – гений Империи. Я – единственный из гениев, кто хочет помочь людям.

Элий положил пистолет на скамью рядом с собой. Он верил и не верил. Может, это бродяга-плут притаился за оградой и, придав голосу немного патетики, заговорил, как актер со сцены театра Помпея. А, если заглянуть за ограду, там окажется плешивая башка с наглыми глазами пройдохи.

– Почему ты мне помогаешь?

– Глупый вопрос. Если Империя рухнет, мою должность упразднят в первую очередь. Так что я стараюсь скорее ради себя, а не ради кого-нибудь из вас, бедные мои человечки.

– Другие гении тоже погибнут.

– Это ты так считаешь. А им кажется, что они смогут занять места в первом ряду. Так ты узнал, что случилось в лаборатории Триона?

– Иди и спроси у Гая Габиния сам. Но можешь ничего и не спрашивать – только погляди на него. Ни один гладиатор не выиграл бы для него клейма. Даже Юний Вер.

– Глупец, повторяю вновь. Ты – человек, для тебя находиться рядом с Гаем Габинием опасно. А для меня – смертельно. Так ты узнал, что произошло?

– Да. Он мне рассказал. Его убили Z-лучи, испускаемые веществом под названием уран. В Вероне создают урановую бомбу. Ученые уже близки к спеху.

– Что ты собираешься делать?

– Как только Летиция уничтожит предсказание, я вернусь в Рим и поставлю в известность Руфина. Я велю выставить тело Гая Габиния в курии, чтобы сенаторы видели, чем грозят подобные эксперименты.

– А ученые? Они умрут? Ведь это единственный способ стереть их память.

Элий поднял изуродованный цветок и отшвырнул к ограде.

– Они не умрут. Но я ненавижу их безумие. Неужели они не понимали, что делали?

– Да, все может плохо кончиться. И предсказание Летти покажется детской игрой по сравнению с шуточкой Триона, Цезарь.

– Что? – не понял Элий.

– Ты знаешь, что Александр убит? И наследником станешь ты. Ты – Цезарь.

Элий оцепенел.

– Цезарь? Уб-бит? – переспросил он, запинаясь. – Кем?

– Неизвестным, которого охранники приняли за тебя. Ты что, не читаешь «Акту диурну»?

Нелепая шутка! Потом Элий понял – не шутит гений. Правду говорит. Цезарь мертв, а его, Элия, обвиняют в смерти Александра. Бред…

– Увидимся в Риме. Надеюсь, к тому времени я смогу уже приблизиться к тебе, а не прятаться за толстой стеной. – Голос за оградой умолк.

В синем небе вспыхнула платиновым зигзагом причудливая кривая. Несколько мгновений она висела в воздухе, и не таяла. Золотистые пчелы, спешащие в сад Марка Габиния, облетали платиновый зигзаг стороной.

Только сейчас Элий почувствовал, как саднит расцарапанные ладони. Он взглянул на свои руки. Они были все в крови. Он обхватил себя за плечи, будто этим надеялся утишить боль.

– О Боги, за что… – прошептал Элий вслух.

Новость, сообщенная гением Империи, буквально раздавила его. Он станет Цезарем, наследником Руфина. И значит когда-нибудь примет титул Императора. И он, Элий, не может отказаться от предложенной чести. Он – единственный из оставшихся в живых родственников императора. Остальных выкосила война…

– Гай Элий Мессий Деций Цезарь, – произнес Элий вслух, будто примеривал на себя этот титул. – Но зачем? О боги, кто скажет, зачем мне это?…

Элий затряс головой и вновь согнулся. Ему казалось, что сейчас его вывернет наизнанку.

– Тебе нравится новый титул? – спросил резкий каркающий голос.

Элий уже слышал его. Неужели опять? Элий поднял голову. Гэл стоял перед ним, точно в такой же, как у него, голубой тунике, широкополая шляпа на тесемке болталась за спиной. Гэл целился своему подопечному в лоб из пистолета. Его собственный гений отважился на убийство. Неужели выстрелит? Но ведь гении не убивают… Но сам Элий теперь убивает чуть ли не каждый день. Почему бы и его гению не научиться?

Гений выстрелил. Птицы с криком сорвались с деревьев. Брызнула каменная крошка старой кладки. Стрелявший промахнулся. Как убийца в таверне. Пуля чиркнула по скуле, содрав кожу. Вновь Элий спасся чудом. Случайно подобное не бывает. Гэл опустил руку. Невероятно! Он все же посмел. Хотя после разговора с Гаем Габинием, получившим смертельное облучение во время сборки атомного котла, ничто уже не казалось Элию ни диким, ни невозможным. Его собственный пистолет лежал рядом на скамье. Пальцы Элия нащупали рукоять. Гений не видел оружия – перед скамьей рос огромный розовый куст. Но что можно доказать, пустив пулю в лоб собственному гению?

– Ты забыл главную истину, Гэл. Побеждает мертвый, а не живой. Потому что над мертвым торжествовать невозможно. Персы распяли мертвое тело спартанского царя Леонида и глумились над ним. Но Леонид все равно победил. Не удержал Фермопилы, но победил. Заговорщики убили Юлия Цезаря в курии, но проиграли. И ты проиграешь, Гэл. Зачем ты преследуешь меня? Ведь ты сделал меня таким, каков я есть. Ты учил меня быть честным, смелым, это ты внушил мне фанатичную любовь к Риму. Почему же теперь мы стали врагами? – Гэл не отвечал. – Я знаю ответ. Ты потерял власть над моей душой. И это тебя нестерпимо мучит. Ты решил восполнить потерю, разрушив мир, который я люблю. Но это вряд ли тебя утешит. Я бы восполнил твою потерю, вернул бы тебе свою душу, Гэл, но не могу. Я сделался не таким, каким ты хотел меня видеть. Я больше не смогу тебе подчиняться.

– Гении будут править миром…

– Когда-нибудь. Не сейчас. Мир несовершенен. И чем он примитивнее, тем больше в нем сил, противящихся достижению благой цели. Так говорит учение стоиков. «Но ты не лишен возможности смирять гордость, преодолевать наслаждение и страдание, презирать суетную славу, не гневаться на людей бесчувственных и неблагодарных, более того, даже заботиться о них» [139].

А ты не умеешь ни о ком заботиться. – Элий позволил себе улыбнуться. – Ты умеешь только подчинять. А это не одно и то же, поверь мне.

– Разве я был плохим гением? – спросил Гэл.

Его рука с пистолетом дрожала.

– Наверное, хорошим. Но тебе не повезло. Моя душа не желала подчиняться. И с этим ничего не поделаешь.

– Ты прав. Мы очень похожи. Мы – два бунтаря… И я дарю тебе несколько минут жизни… – Гений спрятал пистолет под тунику. – Сегодня мир изменится. И тебя в новом мире не будет… – Элий вспомнил, что примерно то же ему говорил гений кухни. – В новом мире не будет ни одного потомка Траяна Деция. Потому что Траян Деций утонул в болоте.

«Душа Летиции в основе нового мира. Наполовину гений, наполовину человек…» – всплыла в мозгу Элий подслушанная в голове Гэла мысль.

Они зарежут ее, принесут в жертву собственным амбициям. Будь они прокляты!

– Не убивай ее! – Голос Элия дрогнул. – Зачем тебе этот новый мир, Гэл? Для чего? Посмотри вокруг. Разве этот мир плох? Он прекрасен. Он несовершенен, но прекрасен… Ни один мир не будет лучше этого, если в нем не будет Рима…

Возможно, Гэл хотел еще что-нибудь ответить, но дом у него за спиной вспух огненным белым шаром. Элий невольно заслонился ладонями. Красные и желтые искры, оставляя в воздухе курчавый белый след, с шипением летели во все стороны. Деревья возле дома мгновенно вспыхнули огромными погребальными факелами. Обугленный кусок черепицы упал к ногам Элия. Гэл рванулся вверх платиновой стрелой.

– Летти! – крикнул в ужасе Элий.

Он хотел встать, но не мог сдвинуться с места. Все было кончено. Жертвоприношение состоялось.

V

Человек вошел в таблин, выставив вперед руку с пистолетом. Заслышав шорох, он повернулся. Но Вер оказался быстрее, ухватил вошедшего за руку и крутанул. Человек очутился на полу. А Вер – сверху. Он уже хотел рубануть ребром ладони по шее – но рука замерла в воздухе. На поверженном была красно-серая форма вигила. Совсем молодой паренек, лет двадцати, не больше.

– Ты из охраны Фабии? – спросил Вер.

– Именно, – отвечал тот, делая бесполезные попытки вырваться. – А ты-то кто?

– Я – Юний Вер. И меня послала сюда Сервилия Кар. Я пришел за книгой. Мне едва удалось предотвратить кражу. Домна Фабия! – крикнул Вер, зная, что женщина его слышит. – Книга у меня.

– Домна Фабия, это может быть ловушкой! – завопил охранник.

Но Фабия уже появилась в дверном проеме. В первый момент Веру показалось, что он увидел Сервилию Кар – так женщины были схожи. Потом понял, что Фабия гораздо старше. Такой Сервилия будет через семнадцать лет. Хозяйка бросила мимолетный взор на разоренный таблин. Казалось, ее не особенно смутили даже пятна крови и трупы. Будто она к ним привыкла, сочиняя свои многочисленные библионы. Ее интересовала лишь свинцовая шкатулка. Фабия открыла ларец и вздохнула с облегчением, увидев, что книга на месте. А Вера опять обдало странным жаром, и он облился пОтом с головы до ног. Гладиатор разжал руки и выпустил охранника – внезапная слабость разлилась по телу, сейчас он не мог справиться и с ребенком. Охранник, тихонько поругиваясь, поднялся на ноги.

– Ты что же, положил всех троих? – изумился он. – Ну, ты силен, парень.

– Это же гладиатор Юний Вер, – напомнила Фабия, захлопывая шкатулку.

Слабость тут же прошла.

– О, сам Юний Вер! – До юноши наконец дошло, кто перед ним. – Я всегда был твоим поклонником!

– Автограф возьмешь после! Во дворе нас ждет авто, и мы будем на вилле Марка Габиния через несколько минут, – сказала Фабия. – Скорее! Летти должна стереть надпись!

– Девчонка там? – Как все ловко сходилось одно к другому. Слишком ловко.

– Ее привез твой приятель Элий, – в голосе Фабии неожиданно прорвались раздраженные нотки, будто она за что-то была сердита на Элия.

И Элий здесь? Невероятно. Кто заклеймил подобное желание? Они были в какой-нибудь четверти мили от своей победы. Неужели их могущественные противники позволят им выиграть? Юнию не верилось. На вилле после грохота выстрелов и взрывов царила странная тишина. Даже птицы в саду прекратили петь.

Вер шел впереди, держа пистолет наготове, и поминутно оглядывался по сторонам. Да, они были в двух шагах от победы. И мир был в двух шагах от своей гибели. Небо – синее, как фарфор. Солнце – яркое, как золото. Мир блистал, желая перед концом ослепить людей и богов своим неповторимым блеском.

Открытый «кентавр» Марка Габиния стоял у ворот. Охранник уселся за руль. Фабия поместилась на заднем сиденье, держа шкатулку на коленях. Что-то заставило Вера поднять голову. На него, разбрызгивая в воздухе платиновые искры, несся его собственный гений Гюн. Лицо гения было искажено от ярости, одна рука вытянута вперед, другая откинута назад. Вер выстрелил в несущегося на него врага-покровителя. Тот завизжал от боли совершенно по-человечески, но продолжал нестись вниз. В руке его было зажато нечто, напоминающее золотое копье. То был перун самого громовержца. Гюн украл у Юпитера его мечущий молнии перун.

VI

Гюн был уже готов разить, но кто схватил его за руку и остановил. Гюн обернулся. Гений Империи вцепился в перун. Гюн зарычал от ярости. Сшибившись, они закувыркались в небе, как морские котики кувыркаются в воде. Они ругались, как два паразита, не поделившие милостыни патрона, и награждали друг друга ударами, разбрызгивая во все стороны снопы платиновых искр. Они слышали, как внизу взревел мотор, и «кентавр» понесся к вилле Марка Габиния. Добыча ускользала. Гюн попытался вырвать перун у гения Империи, но тщетно! Тот вцепился намертво. Тогда Гюн принялся звать на помощь. Со всех сторон к нему понеслись платиновые зигзаги, будто истошный визг гения притягивал их к себе.

Кто-то схватил гения Империи за платиновые волосы и с силой рванул наверх. Гений Империи боролся несколько секунд, но не смог пересилить и выпустил перун Юпитера. Визг поднялся страшный. Каждый из гениев вопил на свой лад, каждый рвал предателя в свою сторону, в водоворот из платиновых аур затянуло и Гюна с его добычей. Этот хаос все и решил. Когда Гюн вырвался из гущи небесной потасовки и помчался к дому Марка Габиния, он безнадежно опаздывал. В ярости он ударил перуном в крышу дома.

VII

Дом Марка Габиния был так же пропитан запахом опасности, как и дом Фабии. Но Веру некогда было пугаться. Он вбежал в атрий с воплем:

– Летиция! Где ты! Чтоб тебя Орк сожрал! Я принес книгу!

Девочка появилась на пороге таблина. Вид у нее не самый изысканный, но главное она жива! Фабия открыла шкатулку. В ту же секунду Вер почувствовал новый приступ необоримого страха и невольно попятился к двери. Ему хотелось выскочить из дома и бежать, визжа от ужаса!

– Скорее бери ластик и стирай свою дурацкую надпись! – приказал Вер, стуча зубами.

Летиция растерянно огляделась.

– Но у меня нет ластика.

– Так найди!

Фабия кинулась в таблин Марка. Летиция за нею. Слышно было, как они перерывают ящики, но не могут найти такой простой вещи как мягкий каучук. Наконец Летиция вернулась назад, высоко поднимая руку с видом победительницы. Она раскрыла книгу и принялась стирать написанные графитным стилом буквы. Струпья бумаги сыпались на пол. И вместе с ними исчезало тягостное напряжение, которое владело Вером последние дни. Неужели так просто? Надпись исчезнет, и Рим спасен? И вот последнее слово стерто. Летиция, радостно улыбаясь, протянула Веру книгу. Точь-в-точь провинившаяся школьница просит педагога посмотреть, правильно ли она сделала домашнее задание.

Вер отпрянул – от книги тоже исходило пугающее излучение. Но Летти его не чувствовала. И Фабия не чувствовала. И охранник. Только Вер.

Внезапно лицо девочки исказилось. Она уронила книгу, стиснула виски ладонями и закричала:

– Он летит к нам! Огонь летит к нам! Огонь!

Гладиатор схватил ее за плечи и вытолкнул на улицу из атрия, следом метнулся охранник. Фабия что-то кричала, указывая на прямоугольник синего неба у них над головами. Но Вер не слышал, что она кричит, вытолкнул Фабию за порог.

И тут прямо в глаза ударило белое пламя, и раздался оглушающий грохот. В первое мгновение Вер не понял, что произошло. Потом догадался – в дом попала молния. Ее синие всполохи змеями разбежались по стенам. А следом устремилось пламя. В следующий миг языки огня плясали повсюду. Дверь одной из спален распахнулась, и сквозь огонь прорвался человек, размахивая руками. Вер толкнул его назад, в комнату, вышиб ногой окно и выкинул бедолагу наружу. Только потом Юний Вер понял, что это был Кассий Лентул. Пламя, получив свежий глоток воздуха, взвыло еще яростнее. Но оно почему-то не касалось Вера. Будто он был заговорен. Он вернулся в атрий, и в клубах дыма и огня безошибочно отыскал дверь, от которой исходило страшащее Вера излучение. Огонь радостно облизывал занавески кровати и пожирал простыни. Человек, лежащий на кровати, был еще жив. И то, что исходило от этого человека, было гораздо опаснее бушующего вокруг огня. Веру почудилось, что невидимые смертельные копья протыкают его тело насквозь.

– Уходи! – прохрипел Гай, и зашелся кашлем. – Прочь…

Юний Вер метнулся к окну. Когда он уже вылетел наружу, из окна следом, как разъяренный пес, вырвалось пламя. Вер вскочил на ноги. Оранжевый столб уходил в небо. И вместе с этим столбом ввысь рвалось пятно совершенно иного красного убийственного света. Будто полное ненависти око смотрело на гладиатора и тщилось испепелить. Налетевший ветер подхватил красное облако и понес вместе с дымом над цветущими полями.

И только тогда Юний Вер перевел дыхание. И тут же огляделся с тревогой. Он не видел Элия. Неужели? Не может быть! Неужели Элий остался в доме? Вер кинулся назад. Но рвущийся из окон и дверей жар отогнал его. В горящий дом уже никто не мог войти. Вер попятился, закрываясь ладонями от жара.

Летти сидела на траве, прислонившись спиной к дереву, и плакала. Фабия стояла тут же рядом с Марком Габинием и смотрела на горящий дом.

– Это погребальный костер Гая, – сказал актер. Таким тоном Траян Деций мог воскликнуть, глядя на убитого сына: «Гибель одного солдата еще не решает исход битвы!»

– Элий! – закричал Вер, будто надеялся, что друг может откликнуться на этот крик.

Он ощущал невыносимую боль, ярость и отчаяние. Все чувства разом на него нахлынули.

– Элий в саду, – сказала Летиция.

Элий жив?! Вер схватил девчонку за локти, поднял как пушинку и расцеловал в щеки. Она испуганно взвизгнула. Вер опустил ее на траву, быть может не особенно почтительно, и бросился в сад.

Элий сидел на скамье и смотрел на рвущееся в небо пламя. Лицо его было неподвижно. И сам он будто окаменел. Вер кинулся к нему и сгреб друга в охапку, едва не задушив в объятиях.

– Мы выиграли! Мы победили! Летиция стерла надпись в книге! Ты хоть понимаешь, что произошло?! Мы одолели гениев!

– Ну и что в этом хорошего? Мы вынули камень из свода небес, и теперь этот свод рухнет нам на головы. – Элий так устал, что ему трудно было даже говорить, не то что двигаться.

– Да что с тобой?! – Вер опешил. – Элий, я заклеймил для тебя самое лучшее желание на свете! Какое – не скажу. Но тебе оно понравится. Я его заклеймил, ты слышишь?! – Элий не ответил. Он смотрел на пожар. Веки его то и дело смеживались, будто Элий собирался заснуть. Вер вытащил из кармана золотое яблоко и вложил его в пальцы Элия. – Это дар богов. А я дарю его тебе.

Элий посмотрел на яблоко. Кажется, он даже не понимал, что происходит.

– Дар богов? – переспросил он.

– И на нем надпись «достойнешему!» Я решил, что это яблоко должно принадлежать тебе.

– Я должен был сегодня умереть. А ты привязал меня намертво к этой жизни, Юний. Зачем?

По дороге из Пренесты к дому уже мчались три авто – две красные пожарные машины вигилов, и одна – «скорая».

VIII

Дом внизу был объят пламенем – жар рвался в небо и был так нестерпим, что Гюн вынужден был отлететь в сторону. Гений мог бы полюбоваться красотой устроенного им фейерверка, мог бы восхититься пляской оранжевых языков и полетом раскаленных осколков в бирюзовом небе, если бы не странное красное облако, что поднялось над домом и, влекомое слабым ветерком, медленно поплыло над полями. Облако вызвало у Гюна ужас – гению захотелось мчаться неведомо куда и забиться в щель.

Гений не сразу понял, что уничтожение дома ничего не изменило. Мир остался прежним в своем ослепительном блеске. Гюн опоздал. Девчонка уничтожила надпись. Возможно, она погибла. Но ее смерть уже не имела никакого значения – обычная смерть обычной девчонки. Гюн в ярости вскинул руку с перуном, готовый спалить все, что подвернется под руку – дерево или дом, или человека – лишь бы сжечь! – но неожиданная сила вырвала перун из рук обезумевшего гения, а его самого швырнула на землю. Он упал с высоты так, как будто никогда и не умел летать, и от удара потерял сознание.

Очнувшись, Гюн увидел, что лежит на земле меж огуречных грядок, тело его нестерпимо болит, а из носа идет кровь. Он с трудом поднялся и хотел уже оттолкнуться от земли и лететь, но не получилось – он лишь неуклюже подпрыгнул и шлепнулся на землю. Гений разучился летать! Гюн в ужасе принялся ощупывать свое тело. Оно изменилось. Прежняя имитация человечьего облика превратилась в настоящую плоть. Гений хотел стряхнуть ее, как прежде сбрасывал материальную оболочку, и устремиться ввысь платиновой стрелой, но проклятая шкура приросла намертво. Гюн превратился в человека.

Гений помчался меж грядок, как будто наделся, что может убежать от нового облика. Споткнулся и упал, в рот набилась земля. Боги наказали его страшной карой. Гюн затрясся, из глаз его хлынули платиновые слезы. С каждой слезой он терял свою драгоценную оболочку. Гюн стал собирать слезы, сам не зная, зачем ему нужны эти свидетельства бессилия и горя.

IX

– Боги! Я говорю, заткнитесь! Все до единого! Венера, не смей болтать! Или я велю тебе выйти за дверь.

– Куда это? – спросила богиня любви, округляя глаза.

– К людям! – рявкнул Юпитер.

– С ними порой бывает весело…

– Молчать, я же сказал!

Огромный зал в Небесном дворце был полон. Боги и богини заняли места на мраморных скамьях. Царственная Юнона в белом платье восседала в первом ряду, и у ног ее, раскинув пышный хвост, прикорнул надменный павлин. Минерва явилась на сборище в золотом шлеме, длинный светлый пеплос волочился по полу – в этот раз в храме в Афинах наряд для богини жрицы соткали на славу. Марс не забыл не только шлема, щита, копья и меча, то так же прихватил с собой несколько пистолетов новейшей конструкции. Марс утверждал, что пистолеты сделал для него Вулкан, но Минерва подозревала, что бог войны стянул их в одной из римских оружейных лавок. Бог злословия Мом, нынче гарант свободы печати, прихватил с собой последний выпуск «Девочек Субуры», и теперь читал его тайком, и давился от смеха. Вальяжное изнеженное общество. Как будто они собрались позлословить и перекинуться парочкой язвительных шуточек. Кто бы мог подумать, что они хотят поговорить о собственном будущем и будущем подопечных. Но будет ли у них это будущее?

Юпитер воссел на свой хризолитовый трон. По белой тоге густыми завитками раскинулась борода.

«А ведь он совсем седой! – подумала, глядя на отца, Минерва. – И так растолстел!»

Глава богов обвел взором пестрое собрание.

– Мы должны решить, что нам делать с людьми и с их гениями, – заявил Юпитер.

– Ничего, – поспешило вмешаться в разговор Минерва. – Это было бы самое разумное. Пусть люди занимаются собой. А боги за ними приглядывают, как взрослые приглядываю за детьми – то есть не позволяют играть с огнем и пресекают прочие шалости. Но и только. По-моему, хватит их воспитывать. Если они ничему не научились за тысячу лет, то ничему и не научатся.

Юпитер нахмурил брови:

– О чем ты болтаешь, богиня мудрости? Шалости? Их игрушки могут уничтожить наш мир. А заговор гениев – это не шалость. Они задумали такую гадость, о которой даже противно говорить.

– Так не говори! – вновь подала голос Минерва.

– Я лишаю гениев их власти. Пусть эти твари отправляются на землю и занимаются чем угодно. Но отныне я не буду их слушать.

– Уж не будешь ли ты сам подслушивать пожелания людей? – поинтересовалась Юнона.

– За одного я все же осмелюсь просить, – вмешалась Минерва. – За того, чье имя римляне никогда не произносят. Он сам почти как бог. И он был в стороне.

– Ладно, этого оставим с нами.

– Я бы тоже попросил… – начал, было, Марс.

– Нет, так вы для всех добьетесь помилования. Вопрос закрыт!

– Давайте, устроим потоп, уничтожим всех людей, кроме парочки-другой, и создадим людской род заново, – предложил Посейдон.

– А зачем тебе парочка-другая? – поинтересовался Мом.

– Чтобы самим не окочуриться. Если в нас никто не верит, то нас и нет.

– Это спорное утверждение, которое нуждается в проверке.

– Я бы не стала его проверять, – тактично посоветовала Минерва.

– Люди сами уничтожат себя. Если шуточка Триона удалась бы… – хихикнул Марс.

– То первыми пострадали бы боги, – прервал его Юпитер.

– Мы бы исчезли? – чистосердечно изумился бог войны.

– Этого никто не знает. Одно могу сказать точно: Z-лучи для нас чрезвычайно опасны.

– Так мы наказываем людей или нет? – подал голос Вулкан. – Если да – я могу выковать сотню-другую невидимых цепей. А если нет – то я возвращаюсь в свою кузню.

– Я предлагаю подумать всем над этим вопросом, – предложил Юпитер.

Минерва первой поднялась со своего места и будто ненароком оказалась возле бога злословия Мома.

– Он выдержал испытание, – шепнула Минерва.

Мом изумленно присвистнул.

– Он отдал яблоко? И кому же?

– Элию.

– И это значит…

– То, что я говорила, Мом.


 


Дата добавления: 2015-07-25; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава IV| Эпилог I

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.056 сек.)