Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Письмо второе. Следы браконьеров

ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ. ОТЕЦ ВАСИЛИЙ ПРОПОВЕДУЕТ МИЛИЦИИ | ПИСЬМО ПЯТОЕ. НОВЫЙ ГОД! | ПИСЬМО ШЕСТОЕ. ОБЩЕЕ ВЕСЕЛЬЕ — И ПОДГОТОВКА К ПРИЕЗДУ МИНИСТРА | ПИСЬМО СЕДЬМОЕ. КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ МИНИСТРА | ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ. УКРАДЕННЫЕ РУЖЬЯ | ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ | ПИСЬМО ОДИННАДЦАТОЕ. В ТУМАНЕ ПОДОЗРЕНИЙ | ПИСЬМО ДВЕНАДЦАТОЕ. РАЗГОВОР НА ЛЬДУ РЕКИ | ПИСЬМО ТРИНАДЦАТОЕ. ФЕЙЕРВЕРК | ПИСЬМО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ. ПОХИТИТЕЛИ РУЖЕЙ |


Читайте также:
  1. Автоматическое письмо
  2. АВТОМАТИЧЕСКОЕ ПИСЬМО
  3. ВТОРОЕ ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО
  4. Второе.
  5. Второе.
  6. Второе. Ведите себя сексуально определенней.
  7. Второе. Не позволяйте тещи и свекрови помогать вам допоздна.

Алексей БИРГЕР

ТАЙНА НЕУДАЧНОГО ВЫСТРЕЛА

ПИСЬМО ПЕРВОЕ, КАК ПРЕДИСЛОВИЕ

Здравствуй, Джек!

Меня зовут Борис Болдин, и я — тот мальчик, которому распределили твое письмо. Из него я понял, что ты изучаешь русский язык и хочешь переписываться с кем-нибудь, кто изучает английский, чтобы тебе писали по-русски, а ты мог отвечать по-английски, потому что писать по-русски тебе ещё трудно. Я долго думал, о чем тебе написать, и в конце концов решил рассказать тебе о наших новогодних приключениях. Тем более, кое-что у меня уже написано. Нам задали сочинение на тему «Как я провел зимние каникулы», и я начал рассказывать полную правду, потому что в эти каникулы у нас произошли такие события, что дух захватывало! Но потом отец сказал, что совсем не нужно, чтобы в нашей школе и в нашем городке становилось известным многое из того, о чем я просто должен написать, потому что без этого никак не обойдешься. И я с ним согласился. Но ты живешь совсем далеко, в Лондоне, поэтому не будет никакого вреда, если я тебе обо всем расскажу. Лишних разговоров и обид это не вызовет, а тебе, наверно, будет интереснее читать настоящую детективную повесть, причем абсолютно правдивую, случившуюся по-всамделишнему, чем всякие обычные слова про то, где я учусь и живу и какие у меня отметки.

(Отец заглянул в мое письмо, и говорит, что «по-всамделишнему» писать нельзя, это неправильно, что надо писать и говорить «на самом деле», тем более, когда обращаешься к человеку, плохо знающему русский язык. Но у нас так говорят все мальчишки, и поэтому я ничего не буду исправлять. Да и тебе, наверно, интереснее и полезнее узнать, как у нас разговаривают дети, какие словечки употребляют, чем как разговаривают взрослые. Это ты и без меня узнаешь, из всяких учебников и словарей, а вот учиться школьному и уличному жаргону, которым мы пользуемся, тебе наверняка негде. И я буду очень тебе благодарен, если и ты мне будешь сообщать английские слова и выражения, которые взрослые считают неправильными, но без которых ни один мальчишка не может по-настоящему (по-всамделишнему, ты запомнил?) общаться с другими.)

Да, у меня получилась настоящая детективная повесть, и я хочу предупредить тебя, чтобы ты читал её очень внимательно, особенно в начале, когда я представляю всех действующих лиц и все события, которые предшествовали очень бурной развязке. Помнишь, Киплинг в сказке про то, откуда у Кита такая Глотка, все время повторял: «Только ни в коем случае не забывай про подтяжки, мой мальчик»? Потому что в конце концов эти подтяжки оказались самым важным — ими Храбрый Моряк перевязал решетку, которую вставил в глотку Злому и Прожорливому Киту! Так и ты не забывай ни про что — ни про жуткий ковер, который подарил нам на Новый год местный мафиози (у нас в России теперь всех богатых бандитов называют «мафиози»), Степанов, ни про разговоры за новогодним столом, ни про повадки нашего пса, «кавказца» Топы. Особенно если хочешь попытаться сам разгадать все детективные загадки, до того, как я напишу тебе о развязке. Если я что-то описываю подробно — значит, это неспроста. Я старался описывать все как Конан Дойл в «Собаке Баскервилей» и другие хорошие авторы, долго рассказывающие, почему все люди оказались в одном месте, какие между ними отношения и какие события, на первый взгляд кажущиеся такими мелкими, с ними происходили до того, как было совершено преступление.

Вот, пожалуй, я и предупредил тебя о самом главном. Теперь я спешу отправить тебе это письмо, потому что отец собирается в город, а в следующем письме уже начну свой рассказ.

С большим приветом,

Борис.

ПИСЬМО ВТОРОЕ. СЛЕДЫ БРАКОНЬЕРОВ

— Вот и все! — сказал отец, соскакивая с табурета. — Теперь елка стоит прочнее некуда!

Елка была закреплена на славу: её ствол, упиравшийся в дно большого эмалированного бака с водой, был пропущен сквозь круглое отверстие в деревянной крестовине, концы которой лежали на краях бака, а через две ручки этого бака был пропущен крепкий шпагат, перехватывавший елку немного ниже верхушки, под её первыми мохнатыми лапами, и туго натянутый с обеих сторон. Отец попробовал елку рукой, подергал ствол — и дополнительно убедился, что елка никуда не денется.

— Какая красавица! — сказала мама, входя в комнату.

Мы с Ванькой — моим младшим братом — могли только кивнуть. Два часа назад мы сами выбрали елку в лесу и на больших санках привезли её домой…

Здесь, наверно, надо объяснить, что представлял из себя наш дом. Это был главный дом того, что отец шутливо именовал «нашим поместьем» — комплекса гостевых и хозяйственных домиков в самом центре большого природного и охотничьего заповедника. Кроме этого комплекса, в заповеднике имелось ещё несколько небольших групп домиков, куда заядлые охотники и любители дикой природы могли купить путевку и под наблюдением отца поохотиться, побродить по лесам, попутешествовать по озерам и даже посетить старинные церкви и другие исторические места. История нашего края очень богата, и в нашем заповеднике даже есть два источника, которые испокон века считались святыми и чудотворными. Они бьют с такой силой, что попить воды из них можно даже зимой, если разрубить лед.

Один из этих дальних охотничьих комплексов расположен на берегу малого озера, другой — на берегу реки, впадающей в самое большое озеро в наших краях, входящее в цепь озер, которые в наше время соединены Волго-Балтийским каналом и с Волгой, и с Ладогой, и по которым ходят огромные туристские теплоходы. Эти теплоходы могут доходить до Соловецкого архипелага на севере до Астрахани и Каспийского моря где-то далеко-далеко на юге. Маршруты у них самые разные, а объединяет их то, что все они — ослепительно белые, и по ночам сверкают разноцветными огнями, и день напролет с них доносится веселая музыка.

Наш заповедник — самый большой на весь север европейской части России, между Вологдой и Санкт-Петербургом. И наш отец, Леонид Семенович Болдин, является его главным смотрителем и главным егерем.

Когда-то отец и не думал, что его занесет в эти края. Он окончил биофак МГУ и надеялся заниматься научной работой. Но тут что-то произошло — то ли не было места в лаборатории, в которую он хотел попасть, то ли он опоздал с оформлением документов на научное судно, которое должно было отправиться в Японское море… В общем, его заверили, что на следующий год его обязательно возьмут, и спросили, не хочет ли он тем временем поработать смотрителем крупного заповедника — чтобы не терять год зря, а поднабраться практического опыта, так необходимого любому биологу. Отец согласился — и ему так понравилось, что он остался в заповеднике на всю жизнь. Как он объяснял: «Во-первых, в заповеднике занимаешься живым делом, во-вторых, ты тут сам себе хозяин, никто над тобой не стоит… А в-третьих, — добавлял он с улыбкой, — тут мы не пропадем в самые тяжелые времена любых кризисов.»

Надо сказать, отец сумел себя поставить. Сперва к нему относились как к «студентику-москвичу», который быстро обожжется на непривычном деле и поспешит назад, в свою столицу, где все такое знакомое и уютное. Но отец — ну, в точности, как Шурик из «Операции «Ы» — заставил с собой считаться всех, в том числе самое высокое начальство. Лес он знал как никто, и даже самые отчаянные сорвиголовы не рискнули бы сунуться в глушь без его надзора и его помощи. Нарваться на злого и голодного после зимней спячки медведя или на кабанов с месячным выводком, которые любых незнакомцев готовы воспринимать как врагов и огромными клыками защищать от них свое потомство, никому не хотелось. Но страшнее и медведей и кабанов на самом деле были лоси — особенно в период гона, когда она шлялись по лесу с единственной елью вызвать соперника на рыцарский турнир, а соперником они числили все, что движется — в том числе, туристов и охотников… Отцу доводилось спасать незадачливых браконьеров, просидевших на дереве около суток, спасаясь от ревнивого лося, готового поднять их на рога и смять копытами, или от зорко стерегущих кабанов, которые со свойственной им медлительной основательностью сидели и соображали, стоит ли им подтачивать корни дерева или обидчик в конце концов сам свалится им на клыки — когда «дозреет»… Даже, по рассказам, секретарь обкома звонил отцу и вежливо спрашивал, можно ли в такое-то и такое-то время привезти на охоту очередных знатных гостей — точно так же, как в наши дни отцу звонило все местное начальство и все самые «крутые» местные мафиози… Впрочем, с местными мафиози у отца были свои отношения. Самый крупный из них — «наш крестный папа местного разлива», как шутливо называл его отец — в свое время был у нас шофером. Это было тогда, когда отцу полагалась не только служебная «нива», но и личный шофер, проходивший по штатному расписанию заповедника. Потом, из-за всех этих кризисов, зарплату на шофера урезали, да и «нива» давно пылилась в гараже — за казенный счет её больше не ремонтировали, а отцу все было недосуг ей заняться. Да, по правде говоря, и не очень она была ему нужна: по лесам он предпочитал передвигаться пешком, а в город за покупками — на моторном катере. Шофер «с горя» ушел «в бизнес» — как он сам это называл, и довольно скоро стал таким большим человеком, что не подступись! Скоро он стал открывать магазины и даже отремонтировал и превратил в современный рынок торговые ряды семнадцатого века: как рассказывали, на дань, которую собирал со всех городских киосков и со всех мелких кооператоров… Словом, тип он был ещё тот, но с отцом у него сохранились самые душевные отношения. Насколько я знал — я его не видел уже несколько лет, и только слышал, как они с отцом перезваниваются по телефону — он до сих пор называл отца «хозяином» и всегда спрашивал, не надо ли чем-нибудь помочь. Отец от помощи всегда отказывался и держал себя с ним так же сурово, как с другими, не позволяя соваться в заповедник до начала охотничьего сезона и без лицензии с точно указанным количеством разрешенных ему к отстрелу зверей. Ну, может, чуть помягче: один из охотничьих домиков всегда придерживал для него и его гостей, количество мелкого зверя — зайцев там, или барсуков — всегда оценивал на глазок, «не замечая» излишков, и четырех волков всегда был согласен признать за трех. Как ни странно, наш мафиози очень этим гордился, потому что отец никому, кроме него, не делал таких поблажек, и мафиози особенно отмечал это перед своими гостями, подавая как ещё одно доказательство своего особого положения в нашем районе.

Вот, пожалуй, и все, что вам необходимо знать для начала, чтобы я мог продолжить свой рассказ… Да, надо, наверно, ещё рассказать, как на свет появились мы с Ванькой. Отец правил в заповеднике уже около десяти лет, когда к нему на преддипломную практику приехали несколько студентов пятого курса, в том числе наша мама. То есть, наша будущая мама, вы ведь понимаете. У неё тогда и фамилия была другая, не Болдина, а Морчугова, Таня Морчугова. Потом они долго переписывались, а после защиты диплома мама приехала к отцу, и они поженились. Через год на свет появился я, Борис, а ещё через три года — Ванька. Под Новый год мне ещё было одиннадцать лет, но я уже всем говорил, что двенадцать, потому что мой день рождения был уже совсем скоро. Ну, а Ваньке, сами понимаете, девять.

Вот теперь действительно все, и я могу продолжать рассказ. И поведать о том, что случилось чуть пораньше того момента, с которого я его начал — когда мы доставляли елку из леса. Ведь то, что произошло, аукнулось потом в нашей истории…

Итак, мы выбрали елочку попушистей и покрасивее, спилили её и на больших санках повезли домой. Мы — это отец, я, Ванька и Топа — наш огромный и добродушный (с нами, по крайней мере) «кавказец». Или, если называть его породу полностью, кавказская овчарка. Наш замечательный овчар (до сих пор не понимаю, почему нельзя употреблять это слово, если твоя овчарка не «она», а «он»: взрослые говорят, что это неправильно, а мне это кажется только логичней) был серого цвета с белыми манжетами и белым нагрудничком, да ещё по спине, от основания хвоста до самого загривка, шла рыжеватая полоса. Летом эта полоса становилась заметней, а зимой почти совсем закрывалась густой «зимней» шерстью, и вплоть до весны — до начала линьки — её сложно было разглядеть. Полностью его звали Генерал Топтыгин — он и вправду был похож на медведя. Но, сами понимаете, всякий раз не позовешь его через весь лес полным именем, поэтому оно и сократилось до Топа.

Топа больше прыгал, резвился и всячески нам мешал, чем помогал. Он валялся на свежем снегу, брыкая в воздухе всеми четырьмя огромными лапами, а на его морде появилась огромная улыбка — самая настоящая улыбка, поверьте мне! Впрочем, вы, конечно, поверите, если у вас хоть когда-нибудь была собака и вы видели её в хорошем настроении. Потом он вскочил и стал носиться кругами, раскидывая снег широченной грудью, а когда мы завалили елочку, то решил, что это мы срезали большую палку, чтобы с ним поиграть, и собирался вцепиться в елку зубами, так что отцу пришлось на него прикрикнуть.

Зато и отдуваться за свои проделки ему пришлось по полной программе, когда отец запряг его в санки, а сам пошел впереди, уминая лыжами снег, чтобы Топе было легче бежать: в точности, как передвигались по Клондайку герои Джека Лондона! Топа не очень любил возить санки, и порой норовил присесть и попытаться сбросить ремешки, которые его опутывали, смешно изгибаясь и скребя по упряжи лапами, но ему достаточно было крикнуть: «Топа, фу! Домой!» — чтобы он тут же оставил все попытки увильнуть от работы и, весело подскочив, побежал дальше, таща за собой санки с елкой словно пушинку. Он знал, что дома его ждет награда за труд: мосла от свежеубитого лося или кусок лосиной головы. Кабаньего мяса ему не давали — но не потому, что он не любил кабанину. Во-первых, во всех свиньях — и в диких, и в домашних — может быть всякая «микрофауна» — особые глисты, палочки вирусоносителей и прочая гадость — смертельно опасная для собак. И, во-вторых, Топу нельзя было приучать, прикармливая его кабаньим мясом, что кабаны — это дичь, на которую всегда можно охотиться. Кавказец может завалить любого зверя, и Топа не раз одним прыжком заваливал огромных лосей, но дело в том, что кавказцы всегда атакуют напрямую, полагаясь только на свою силу, и если это проходит с лосем, волком и даже медведем, то хитрый кабан встречает прямую атаку не выпрямясь в полный рост для отражения нападения, а присев и выставив свои жуткие клыки, чтобы этими клыками разорвать нападающему живот или бок. Топа был приучен, что кабанов надо брать только сбоку, сперва покружив вокруг них, чтобы выбрать удобный момент для броска, но ведь порода все равно могла взять в нем верх, и если б он сгоряча бросился прямо на кабанью морду, то нашему Генералу Топтыгину пришлось бы очень плохо.

Ну вот, я пересказал вам о Топе многое из того, что знал сам и что объяснял мне отец, а тем временем Топа тянул и тянул санки. Впрочем, для него это был не груз, а тьфу, недоразумение, и он легкой рысцой двигался к дому, как будто и не замечая, что к нему что-то прицеплено, а свисавшая с санок верхушка елочки чертила позади него ровную тонкую полоску, поверх следов полозьев и следов его лап.

Вдруг Топа замер, как-то сразу насторожившись, и даже не обратил внимания, когда санки, чуть-чуть проехавшие по инерции вперед, поддали ему по задним лапам. Он нюхал воздух, поводя мордой туда и сюда, а потом вопросительно взглянул на отца. Мол, мне кажется, есть, что проверить, но тут тебе решать, хозяин, выпрячь меня или нет.

— Что такое, Топа? — спросил отец.

Топа приподнял верхнюю губу, обнажив два больших боковых клыка, и тихо зарычал. Это было выражение особого неудовольствия. Чем тише Топа себя вел — тем, значит, он серьезней был настроен разобраться с какой-то опасностью или безобразием.

— Вот как? — осведомился отец. — Что ж, веди нас. Стоять!

Топа застыл и дал отцу снять с него постромки шлейки. Почувствовав себя свободным от упряжи, он хотел было рвануть в глубь леса, но отец резко окрикнул его:

— Сидеть!..

Топа покорно присел и стал ждать.

— Кто там, по-твоему, зверь или человек? — спросил я.

— Сейчас увидим, — ответил отец. — Мне кажется, человек. Веди нас, Топа. Рядом!

Топа пошел возле самой ноги отца, на полтуловища впереди. Минут через пять он по дуге вывел нас ближе к краю заповедника — к тому краю, который примыкал к «цивилизации» — то есть, к шоссе, за которым начинались редкие деревни, постепенно становившиеся все гуще и минут через сорок (меряя скоростью междугороднего автобуса) настолько плотным кольцом облегавшие Город (мы так и называли его «Городом» — ведь это был центр всего нашего огромного района, хотя на самом-то деле городок был небольшой), что правильней было бы называть их городскими предместьями.

— Похоже, в заповедник кто-то вторгся, — сказал отец.

И точно. Еще через некоторое время Топа вывел нас к следам лыж, а по этим следам — на небольшую полянку.

— Та-ак… — останавливаясь, процедил отец.

Снег был взрыт и утоптан, и в нем виднелись пятна крови.

Подойдя поближе, отец стал рассматривать оставшиеся следы.

— Лося завалили, — сказал он. — Вот следы саней, просевших под тяжестью зверя, вот тянется полоска, которую пропахала в снегу голова лося и его рога, а вот другая полоска — там, где с саней свисало его копыто… Пошли дальше.

Немного дальше мы наткнулись на утоптанный снег и щепки вокруг нескольких срубленных елочек.

— Решили позаботиться обо всем разом, — заметил я. — И о елке, и о праздничном угощении. Наверно, брали на несколько домов, так?

— Или на несколько домов, или на продажу, — сказал отец. — Мы это поймем, когда дойдем до шоссе.

— А как мы это поймем? — спросил Ванька.

— По следам, — объяснил отец. — Если они убрались отсюда на «Буране» или легковушке, а то и просто пешком потопали дальше, в свою деревню — то, значит, запасались для себя и соседей.

— Но ведь на легковушке можно и в город уехать… — заметил Ванька.

— А куда ты денешь тушу лося и елки? На верхний багажник? — спросил я. Такие вещи я уже понимал. — Да тебя первый же гаишник тормознет! А вот если следы крупные — от фургона или грузовика…

— …Да, тогда, скорее всего, они намылились в город, торговать добычей… — кивнул отец. — Но тут надо будет глядеть на следы покрышек. У местных хозяйств есть два-три грузовика с достаточно стертой резиной. Я уже успел изучить их отпечатки.

Мы добрались до шоссе и увидели следы колес достаточно крупной машины.

— Можно считать, нам повезло, — сказал отец. — Резина хорошая, так что, значит, люди не бедствуют. Когда человек зарабатывает на своем промысле достаточно, чтобы содержать машину в порядке — он обычно сам не торгует вразвес, а оптом продает все мясо какому-нибудь посреднику. Тем более, всего несколько часов до Нового года. Допустим, браконьерам срочно понадобились деньги для того, чтобы как следует отметить праздник. Значит, браконьеры были уверены, что сразу по возвращении в город получат живые деньги; то есть, действовали имея с кем-то твердую предварительную договоренность — или даже прямой заказ.

— Ты думаешь, поэтому их легко будет выследить? — спросил я.

— Разумеется! Представь себе человека, которому по карману покупать у браконьеров цельные туши, чтобы потом потихоньку реализовывать их через торговые точки в городе. Такой человек должен быть достаточно крупным торговцем мясом, со своими большими морозильниками, со своими официально зарегистрированными местами на рынке и официально заключенными договорами с магазинами. То есть, мясо пойдет в продажу по путям, которые заранее можно предсказать. А значит, и перекрыть… Так что с этим мы разберемся! А теперь вернемся к нашей елочке. Нам надо вовремя успеть её установить и нарядить, а дела подождут до завтрашнего дня!


Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Фараоны Древнего царства 11 страница| ПИСЬМО ТРЕТЬЕ. ПЕРВЫЙ СЛУХ О ПРИЕЗДЕ МИНИСТРА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.012 сек.)