Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

ДОВЕРИТЕЛЬНО 4 страница

СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 1 страница | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 2 страница | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 3 страница | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 4 страница | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 5 страница | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО 6 страница | ПРЕЗИДЕНТ РОНАЛЬД РЕЙГАН | СУГУБО ДОВЕРИТЕЛЬНО | ДОВЕРИТЕЛЬНО 1 страница | ДОВЕРИТЕЛЬНО 2 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Буш и Бейкер были воспитаны на традициях „холодной войны" и долгого противостояния двух сверхдержав и не очень-то торопились принять на веру провозглашенную Горбачевым политику „нового мышления". Торопливость и активность Горбачева воспринимались в Вашингтоне, скорее, как средство нейтрализации возникших трудностей во внешней и внутренней политике СССР. Администрация Буша не случайно ведь выжидала почти весь 1990 год, прикидывая, какой наиболее выгодный для себя курс следует проводить в отношении Горбачева, который нетерпеливо стучал в двери США, предлагая различные инициативы.

Вот несколько любопытных отрывков из книги Бейкера „Политика и дипломатия".

После личных встреч с Горбачевым и Шеварднадзе в течение 1989 года Бейкер следующим образом описывает свои впечатления президенту Бушу: „Эти политические лидеры очень спешат, словно их что-то подгоняет, но, похоже, у них нет какого-либо конкретного плана. Они постоянно находятся в поисках каких-то инициатив, лишь бы были инициативы". Говоря далее, что, по его мнению"СССР как великая держава постепенно вступает в период упадка, Бейкер задается вопросом: насколько далеко Кремль пойдет дальше в своих реформах?

Отмечая первый неофициальный визит Б. Ельцина в Вашингтон в сен­тябре этого же года, Бейкер пишет об усилившейся у администрации неопределенности в отношении Советского Союза и дальнейшего курса действий самих США: „Мы должны были добиваться максимума возмож­ного, пока Горбачев находился у власти, чтобы закрепить происходящие перемены. Мы знали, что Горбачев был готов делать уступки. Но мы не были уверены в этом отношении насчет его преемника".

После Мальты Буш и Бейкер вынесли твердую уверенность, что Горбачев „был готов максимально развивать" отношения с США. Бейкер подробно описывает дальнейшие события, как они успешно „дожимали"

СУГУБО
670 ДОВЕРИТЕЛЬНО


Горбачева и Шеварднадзе по вопросу об объединении Германии и в пере­говорах по разоружению*. Правда, признается Бейкер, один раз, когда он приехал в Москву с очередным визитом в середине 1990 года, Горбачев, видимо, начавший терять терпение из-за такого нажима, выразил ему серьезное недовольство, подняв вопрос об истинном отношении Вашингтона к нему. „Наблюдая за критическими моментами в наших отношениях, порой мне кажется, что вы всегда стараетесь добиваться преимуществ прежде всего для себя". Горбачев при этом конкретно упомянул Восточную Европу, Германию и события в Литве** в качестве примеров. „Одной из целей вашей политики является стремление оторвать Восточную Европу от СССР". Подчеркнув, что он испытывает растущие трудности в стране в связи с его политикой в отношении США, Горбачев заявил, что и Соединенным Штатам необходимо двигаться навстречу СССР, а „не ждать, пока спелые яблоки упадут в корзину". В общем-то, это была справедливая критика в адрес американского руководства.

В телеграмме президенту Бушу по поводу этой беседы Бейкер писал, что раздраженный Горбачев ясно дал понять, что „в период усиливающихся для него затруднений дома он не хочет, чтобы мы усложняли его жизнь". Его внутренняя программа „очень сильно зависит от его международных достижений", признался Горбачев Бейкеру, а теперь Запад, как ему кажется, „начинает давить на него". И Бейкер саркастически заключает: „Горбачев начинает говорить как обманутый любовник, которого покинули у алтаря".

Оставим на совести госсекретаря его не очень уместный сарказм по поводу естественно растущего беспокойства Горбачева. А суть дела была в том, что такими словами он стремился прикрыть двойственный подход самой администрации Буша к Горбачеву: поощрение (гласное и негласное) его реформ, во многом отвечавших и интересам Запада, при одновременном использовании, где только можно его трудностей, уклоняясь при этом от оказания советскому реформатору существенной экономической и финан­совой помощи, в которых Горбачев так нуждался, но не мог в обмен пре­доставить Вашингтону надежных гарантий на успех. А без этого расчет­ливые американцы не хотели рисковать своими капиталами***.

* 11 февраля 1990 года Шеварднадзе информировал Бейкера, что для придания переговорам динамизма Горбачев принимает предложение Буша об „асимметричных", т. е. значительно более крупных сокращениях войск и вооруженных сил СССР и других стран Варшавского договора в Центральной Европе.

** И Буш, и Бейкер после встречи на Мальте" негласно постоянно „сдерживали" Горбачева - в связи с растущей неустойчивостью в Прибалтике - в отношении применения каких-либо силовых методов, утверждая, что это вызвало бы бурную реакцию в США и нанесло бы сильный ущерб советско-американским отношениям. Следует иметь в виду, что еще на Мальте Бушу удалось получить от Горбачева важное обещание о том, что для защиты территориальной целостности СССР, в связи с внутренними событиями, будут использованы лишь демократические методы, а не сила.

*** Во время визита в Москву в марте 1991 года Бейкер значительную часть беседы с Горбачевым посвятил экономическим проблемам перестройки. По его словам, на Западе усиливалось впечатление, что экономическая политика Горбачева „шагнула вправо". Буш считает, отметил Бейкер, что место Горбачеву в истории обеспечено, если он не изменит своего курса, не повернет его вспять. Госсекретарь критиковал при этом действия премьера Павлова. Оправдываясь, Горбачев заявил, что нужно приложить огромные усилия, чтобы удержать ситуацию под контролем. „Требуется и определенное тактическое маневрирование, чтобы нейтрализовать оба радикальных крыла, как крайне левых, так и крайне правых, избежать гражданского конфликта".

ГОРБАЧЕВ
И СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 671


Горбачев, будучи умным человеком, конечно, все это хорошо понимал, Но, оказавшись в трудном положении, он все-таки очень надеялся, что в

А и на Западе в целом возобладает понимание того, что те нелегкие преобразования, которые он стремился проводить в СССР, в конечном счете дают Западу во многом то, чего он не смог добиться в длительной „холодной войне". Он надеялся, что его зарубежные партнеры и друзья поймут все это и придут в трудное для него время на помощь.

Как свидетельствует в только что опубликованных мемуарах бывший посол США в Москве Мэтлок (он оставался послом до августовского путча), наряду с этими надеждами Горбачев все чаще выражал ему недовольство по поводу того, что Буш и его администрация прибегают к уловкам и укло­няются от оказания действенной материальной помощи. После довольно напряженной встречи с Горбачевым (7 мая 1991 г.) посол Мэтлок направил в Вашингтон телеграмму. „Вы уже уверовали, что мой корабль тонет?" -гневно, как пишет посол, вопрошал советский президент. По словам Мэтлока, Горбачев жаловался при этом, что Буш окружил себя „антисоветски настроенными советниками", которые снабжают его фальшивой информа­цией. Разделу своей книги, в котором описываются подобные настроения Горбачева в начале 1991 года, посол дал характерный заголовок: „Джордж меня больше не любит Мэтлок пишет, что Горбачев не мог понять, почему западные демократии, истратившие миллиарды долларов на войну в Персидском заливе, не могут сообща также выделить ему солидную сумму (посол называет цифру в 2,6-30 млрд. долларов), чтобы помочь успешно провести реформы столь нужные, как считал Горбачев, и самому Западу.

Посол приводит; довольно любопытный эпизод, когда в Москву, по
приглашению Горбачева, прибыла Тэтчер (она уже не была в то время
премьер-министром Великобритании). После ужина у Горбачева она срочно
встретилась поздно ночью с Мэтлоком и передала через него сообщение
своему „старому другу Джорджу" о состоявшейся продолжительной беседе с
президентом СССР. „Мы должнь1помочь_М^хаилу. Конечно, вы, американцы, не должны все делать сами, но Джордж должен возглавить общие усилия, как он это сделал в Кувейте". Она считала, что сейчас, когда Горбачев помог прекратить „холодную войну" и встал на путь реформ, „история не простит нам, если мы сообща не поддержим его". Тэтчер ушла от Горбачева под глубоким впечатлением, что его политическое положение стало „отчаянным".

Когда Мэтлок попытался оправдать пассивность своего правительства, Тэтчер оборвала его: „Вы рассуждаете как дипломат. Просто ищите предлоги, чтобы ничего не делать. Почему вы не можете думать как государствен­ный деятель? Мы нуждаемся в политическом решении, чтобы поддержать весь процесс, который отвечает интересам каждого из нас!"

Посол признает в своих мемуарах, что целесообразность действий была налицо, но он, посол, совсем не был уверен, что Вашингтон был готов использовать такую возможность. „Хотя президент Буш, - пишет он, -относился с сочувствием к проблемам Горбачева и в политическом плане поддерживал его, он тем не менее не хотел связывать себя созданием Международной структуры, которая могла бы помочь Советскому Союзу войти в мировую экономику в качестве конструктивного партнера. Президент не обладал видением того, как можно повлиять на развитие событий в будущем, и поэтому он предпочел занять выжидательную позицию: ждать, пока Горбачев сам найдет ключи к реформе, а самому

СУГУБО
672 ДОВЕРИТЕЛЬНО


время от времени мямлить слова поддержки или упрека, старательно избегая при этом связывать себя какими-либо конкретными действиями".

Мямлить... Яснее не скажешь. Даже Тэтчер не смогла воздействовать на Буша и его администрацию. Еще раньше, не соглашаясь с мнением Тэтчер о необходимости в порядке поддержки Горбачева „встретить его на полпути", Бейкер прямо заявил своему британскому коллеге Хау: „Он идет по пути к нам. Так пусть же идет и дальше".

Правда, Бейкер описывает, как западные державы поспешили оказать пропагандистскую помощь Горбачеву и Шеварднадзе, когда они стали подвергаться сильной критике на съезде КПСС за прозападную политику. В разгар этой критики сессия Совета НАТО в Лондоне в июле 1990 года выступила с декларацией - обещанием о том, что НАТО, как организация, будет меняться, как и сама структура европейской безопасности, в свете „благоприятных событий" в СССР и Восточной Европе. Показательно, что Бейкер негласно заранее уведомил Шеварднадзе о готовности НАТО от­кликнуться на просьбу Москвы и принять такую декларацию, которая поможет ему и Горбачеву „отбиваться от критики". Как признался впослед­ствии Шеварднадзе Бейкеру, без этого Горбачеву было бы трудно защитить в Москве известное решение по Германии.

Тем временем Бушу удалось привлечь на свою сторону Горбачева в связи
с кризисом в Персидском заливе после оккупации Ираком Кувейта. Правда,
американцы остались не очень довольны тем, что Горбачев активно высту­пал в поддержку мирного урегулирования кризиса (поездки Е.Примакова на
Ближний Восток и в Вашингтон), тогда как Белый дом явно держал курс на
военную победу, заставив, в конечном счете, Горбачева согласиться на это.
В своих мемуарах („Жизнь и реформы") Горбачев отмечает, что план
политического урегулирования кризиса в Персидском заливе был возможен
и что этого не случилось из-за позиции США, в последний момент от­
давших предпочтение военному решению вопроса. „Реализация плана могла
поднять еще больше престиж СССР, а это многими советниками президента
всегда рассматривалось как не отвечающее интересам США", - подчеркивает он.

Примерно в это же вре1яя (20 июня 1991 г.) американский посол Мэтлок прислал в Вашингтон сверхсрочную телеграмму о том, что его только что посетил мэр Москвы Попов и написал на бумаге (он не хотел говорить вслух, опасаясь подслушивания), что в столице готовится путч против Горбачева(он назвал имена заговорщиков – Павлов, Дрючкова, Язова и Лукьянова) и что положение поэтому серьезное. Попов попросил срочно сообщить об этом Ельцину, находившемуся то время с визитом в США. Президент Буш тут же поручил Мэтлоку встретиться лично с Горбачевым и передать эту важную информацию не называя фамилии заговорщиков. Однако Горбачев, как телеграфировал затем посол в Белый дом, отнесся к этому сообщению весьма спокойно: он был уверен, что „никто не сможет сбросить его (разговор этот был за два месяца до известных августовских событий). Тем временем Буш проинформировал о записке Попова и Ельцина, который как раз в этот момент находился в Вашингтоне.

Сам факт, что мэр столицы обращается с такой важной информацией к американскому послу, а не к советскому президенту, примечателен тем, что он характеризует умонастроения в Москве в тот период.

В связи с этим эпизодом Бейкер делает такую характерную запись: „Как раз в тот момент, когда советско-американское сотрудничество достигло

ГОРБАЧЕВ
СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 573


наивысшей точки, внутренние позиции Горбачева и стабильность советского государства упали до самого низкого уровня"*.

Еще раньше - после добровольной отставки Шеварднадзе в декабре 1990 года, замедления переговоров по разоружению и волнений в ряде республик СССР - в Белом доме в январе 1991 года было созвано совещание для обсуждения ситуации в Советском Союзе и положения самого президента Горбачева. Бейкер, как он сам пишет, заявил на этом совещании, пользуясь биржевым лексиконом, что советская „биржа терпит крах" и что надо „продавать акции". Бейкер откровенно поясняет, что термин „продавать акции" в отношении советско-американских отношений „означал необходимость получить максимум возможного от Советского Союза, пока не возникнет еще более сильный крен в стране вправо или в сторону дезинтеграции. Что касается пути для осуществления этой цели, пишет ретроспективно в своей книге госсекретарь, то он заключался в том, чтобы сохранять отношения с Михаилом Горбачевым до тех пор, пока мы сможем: успешно закончить войну в Персидском заливе, чего мы добились; заклю­чить договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), что и было сделано в июле месяце; и обеспечить договоренность по ограничению обычных вооруженных сил в Европе с одновременным продвижением вопросов нашей внешнеполитической повестки дня, особенно урегулирования на Ближнем Востоке". Такова была четкая программа администрации Буша на период, пока Горбачев находился еще у власти. И программа эта была выполнена.

Когда Бейкер встретился с Горбачевым в Москве 15 марта 1991 года,
то понял, что внимание советского президента было целиком поглощено
внутренними событиями, особенно „проблемой Ельцина" и плачевным
состоянием экономики страны.

Задачи американской дипломатии летом 1991 года Бейкер формулировал как „балансирование" между Горбачевым и Ельциным. С одной стороны, пишет он, Горбачев в этот момент „был самым непопулярным политическим деятелем в Советском Союзе но он оставался президентом и нес еще

"ответственность за принятие Кремлем решений, весьма важных для американских интересов, таких, как ОСВ, сокращение войск в Европе и мир на Ближнем Востоке. И это были как раз решения, имевшие большое значение для нас, но они сильно способствовали падению популярности Горбачева в стране. С другой стороны, был Ельцин, быстро растущий поли­тический деятель, ставший в июне первым законно избранным президен­том России".

^ 31 июля 1991 года на встрече в Москве Горбачев и Буш подписали Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Советские тяжелые МБР, составлявшие основу наших стратегических сил, сокращались наполовину 308 до 154 единиц), а структура американских ядерных сил, в которой ведущая роль отводилась ядерному подводному флоту оставалась, по существу, неизменной, хотя общее число американских межконтинентальных ракет также пропор-

Любопытно, что в первый день августовского путча помощник.президента по национальной безопасности Скоукрофт, по свидетельству Мэтлока, считал возможным успех путча. Поэтому в первой публичной реакции Белого дома по этому поводу он советовал Бушу „не сжигать мосты" между собой и руководителями путча, с которыми, возможно, придется ему иметь дело. Буш учел это в своем достаточно гибком заявлении.

сугубо
674 доверительно


ционально сокращалось. Это был последний крупный договор по ядерным вооружениям, который был подписан Горбачевым.

На встрече обсуждались и другие проблемы. Вопрос о поддержке его реформ со стороны международного сообщества, писал позже Горбачев, приобрел в тот момент „крайне актуальное значение". Буш в очередной раз „решительно подтвердил" поддержку США политики Горбачева. Однако самого Горбачева этот визит все больше убеждал в том, что ему не следует надеяться на серьезную финансовую помощь США и на американскую поддержку желания СССР вступить в Международный валютный фонд. Из высказываний американского президента у Горбачева сложилось также впечатление, что на Западе, как он пишет, берут верх силы, взявшие „курс на перекройку карты Европы", и что они „оказывают на президента США влияние".

Однако у самого Горбачева уже не оставалось никакой свободы маневра во внешне политике. До путча оставалось менее месяца.

Бейкер совершил в 1991 году еще несколько поездок в СССР для прощупывания обстановки. Он красноречиво описывает, как Горбачев бь1слр^_терял^р^дьГпр_авления. Когда он встретился с ним вскоре после августовского путча в Москве, Бейкер сообщил в телеграмме Бушу, что советский президент, судя по всему, „совсем не понимает, насколько сильно изменился мир вокруг него". Сам Бейкер по-прежнему стремился, как он признается, „пользуясь неопределенностью положения в Москве, спешно закрепить выигрыш для США везде, где это возможно". Он получает, в частности, согласие и Горбачева, и Ельцина на прекращение всякой советской помощи Кубе и на быстрый вывод оттуда советского военного контингента - давней мечты и задачи американской дипломатии еще со времен кубинского кризиса*.

Уход Горбачева. Конец эпохи советско-американских отношений

Последняя встреча двух президентов - Горбачева и Буша - состоялась 29 октября 1991 года в Мадриде на мирной конференции по Ближнему Востоку. Однако мысли Горбачева, как отмечает Бейкер, были далеки от дел на конференции. „Он производил впечатление тонущего чело­века, ищущего спасательный круг. Нельзя было не испытывать жалости к нему".

Конечно, мемуарам обычно присущ определенный субъективизм автора. Мемуары Бейкера не являются исключением. Однако суть общей неблагоприятной оценки влияния деятельности советского президента на его собственную страну и на его собственную судьбу вполне очевидна, несмотря на симпатии автора к Горбачеву лично.

Провал горбачевской политической „повестки дня", усиливавшийся кризис в стране и разнобой во внешней и военно-стратегической политике разрушали советский внешнеполитический потенциал. Таков был неиз­бежный итог.

* Надо сказать, что вопрос о Кубе поднимался еще на Мальте. Однако при последующем обсуждении этого вопроса в Политбюро ряд членов не согласился с „идеей ставить товарища Кастро" в такое положение. Тогда вопрос был отложен.

ГОРБАЧЕВ И СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 675


Получилось так, что в критический момент финальной стадии „холодной войны" у Горбачева не оказалось хорошо продуманной, сбалансированной и твердой внешней политики. Он фактически сдавал - с необъяснимой поспешностью - важные геополитические и военные позиции, которые были крайне нужны нашей стране не для продолжения „холодной войны", а как раз для ее завершения, но в достойной и приемлемой для всех сторон форме, на основе общего стратегического равновесия и стабильности, кото­рые существовали в самом начале свертывания „холодной войны" и которые позволили бы создать солидную базу для ее окончания путем взаимно согласованной эволюционной трансформации международных отношений на другой, неконфронтационной основе.

Однако Горбачев, ослабив мощь и влияние своей страны, упустил эту великую возможность. Его справедливая мечта о создании новой Европы с новой системой безопасности, одинаковой для всех стран, так и не реали­зовалась. Волшебная палочка не сработала. Многие вопросы оказались незавершенными или просто невыполненными после окончания „холодной войны" и образования Российской Федерации. Более того, предпринимаются даже попытки продвинуть границы НАТО далеко на восток Европы -вплоть до границ России. Будем надеяться, что здравый смысл на Западе все же возьмет верх, и, несмотря на стратегические просчеты Горбачева, будет создана новая справедливая основа для такого последующего развития международных отношений, которая исключала бы проявление рецидивов „холодной войны" в той или иной форме.

Горбачев сделал смелый шаг, начав процесс либерализации и демо­кратизации в нашей стране. В этом его несомненная заслуга. Но его „новое мышление" в экономике и строительстве новой государственной структу­ры оказалось гораздо менее успешным. В определенном смысле оно своей бессистемностью и непрактичностью было чревато катастрофой. Его идеи были весьма противоречивы. Почти до последних дней своего пребывания у власти он твердил - „больше социализма", хотя и пытался спонтанно вносить, особенно после многочисленных поездок за рубеж, элементы рыночной экономики, впрочем, без какого-либо продуман­ного долгосрочного плана. Китайский премьер Ли Пэн как-то признался нашему послу в Пекине, что Горбачев так часто заявляет о своих новых позициях, что китайское правительство не успевает должным образом изучить их.

В начале реформ в 1986 году Горбачев объяснял свое экономическое кредо на заседании Политбюро следующим образом: советская экономика, конечно, нуждается в реформах, и хотя мы не можем пока все точно определить, что и как надо делать, важно начать. Мы должны руководст­воваться словами Ленина: „Наиболее важным в любом деле является готовность ввязаться в драку, а потом уж будет видно, что делать дальше". Мы действительно „ввязались в драку", но вот уже,-,деремся" несколько лет и все еще не знаем точно, что и как лучше делать. Короче, перестройка началась без всякой предварительной проработки, без какого-либо изуче­ния или конкретного анализа в Политбюро или в правительстве. Инициатор перестройки действовал „по ситуации", но она вскоре оказалась крайне конфликтной.

Горбачев, к сожалению, показал себя беспомощным реформатором перед лицом сложных практических проблем, которые ставились жизнью в ходе реформ. Он пытался решить их, прибегая к поспешным мерам, подчас

СУГУБО
676 ДОВЕРИТЕЛЬНО


скорее разрушительным, чем созидательным. Результаты зачастую не имели ничего общего с первоначальным замыслом. У него не было продуманной стратегии, отсюда и бесконечные компромиссы, крайне отрицательно сказывавшиеся на темпах и результатах преобразований. Мне вновь вспоминаются слова Черчилля, сказанные им Хрущеву в 1957 года на приеме в нашем посольстве: „Г-н Хрущев, я слышал, что Вы начали реформы в своей стране. Это, конечно, хорошо. Но мне хотелось бы напомнить Вам, что не следует быть слишком нетерпеливым. Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Можно ведь и упасть в нее".

Фактически решающим ударом по политической власти Горбачева явилась дезинтеграция компартии в СССР при его прямом участии, а глав­ное - его неумение создать взамен в стране новую устойчивую госу­дарственную структуру или новые устойчивые институты власти. При всех ее недостатках партия была стабильным стержнем управления всей страной. Как Генеральный секретарь Горбачев обладал всей полнотой власти в стране. Вот почему до 1989 года он продолжал подчеркивать ведущую роль партии, в том числе и в проведении его реформ, рассчитывая на ее большие организующие возможности.

Однако позже его отношение к партии стало меняться. После того как открыли ящик Пандоры с гласностью и демократией, в рядах партии также усилилась критика. Политбюро уже не было едино в отношении проводимых реформ, а Горбачев не мог забыть историю смещения Хрущева. Опасаясь потерять контроль над партией и тем самым высшую власть в стране, Горбачев в конце 1988 года берет курс на создание в стране парламентской системы во главе с сильным президентом. В таком случае партия не могла уже лишить его этого поста, поскольку президента избрал бы народ. Начались закулисные и иные политические маневры, которые только подрывали его престиж в стране и в самой партии. После августовского путча 1991 года Горбачев остался без последователей и сторонников. Он породил силы, которые был не в состоянии контролировать. 24 августа он сложил полномочия Генерального секретаря партии и рекомендовал ЦК КПСС самораспуститься. К этому времени он полностью исчерпал все свои возможности.

Вызванный им политический и экономический хаос, неумение практи­чески осуществлять необходимые реформы, а также бурные события последних месяцев 1991 года привели к политическому банкротству Горбачева и распаду Советского Союза. Начав широкие реформы, Горбачев так и не смог точно определить их реальную цель, а тем более эффективный путь достижения этой цели. Горбачев был и остается весьма противоречивой политической фигурой.

Истории еще предстоит вынести свое окончательное суждение о его роли в трагических судьбах нашей страны.

* * *

13 декабря 1991 года Буш позвонил Горбачеву. В беседе с американским президентом Горбачев стремился преуменьшить значение событий в Бело­вежской пуще. Он утверждал, что беловежское соглашение - это „лишь эскиз, экспромт" и что преобразованию государства надо еще придать законный, правовой характер.

Чтобы получить возможно более полную информацию из первых рук, Буш срочно посылает в Москву Бейкера. В это же время администрация

ГОРБАЧЕВ
И СОВЕТСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 677


делает прощальный жест в защиту Горбачева. Как только госсекретарю в Москве становится доверительно известно, что в ближайшем окружении Горбачева опасаются возможного его ареста сразу после сложения им президентских полномочий и показательного судебного процесса над ним за кризис в стране, Бейкер при первой же встрече с Ельциным 16 декаб­ря сослался „на слухи" о таком возможном процессе и выразил надежду, что передача власти произойдет „достойным образом, как на Западе". Ельцин, „несмотря на явную личную неприязнь к Горбачеву", дал ясно понять госсекретарю „о своем согласии с этим". Бейкер не уточняет, одна­ко, делал ли он это с ведома Горбачева, или госсекретарь проявил тут свою инициативу.

По словам госсекретаря, Ельцин подробно рассказал ему о внутренних событиях в последние дни существования Советского Союза, о шагах по созданию Содружества независимых государств и процессе перехода власти от Горбачева к Ельцину. Когда они остались вдвоем, Ельцин детально объяснил Бейкеру, как в новых условиях в Кремле действует ныне механизм контроля над „ядерной кнопкой", подчеркнув надежность этого механизма.

Через полчаса Бейкер встретился с Горбачевым, с которым были Шеварднадзе и Яковлев, в том же Екатерининском зале, где он беседовал с Ельциным. Госсекретарь отмечает, что если Ельцин держался уверенно, как, „новый хозяин Кремля", то Горбачев заметно нервничал, его высказывания о судьбах страны чередовались с гневными репликами в адрес Ельцина. Это была последняя встреча Горбачева с высокопоставленным представителем США.

Бейкер утверждает, что в переходный период от Горбачева к Ельцину американская дипломатия действовала эффективно и добилась „существен­ного выигрыша по многим направлениям".

Как бы завершая наблюдение за распадом Советского Союза, Бейкер сразу же после Москвы совершает блиц-поездку в Бишкек, Алма-Ату, Минск и Киев, где, как он утверждает, местные руководители демонстри­руют „общую большую готовность идти навстречу США".

25 декабря Горбачев объявляет по телевидению о своей отставке с поста президента СССР. „Никаких проводов не было, - пишет он не без горечи в своей книге. - Никто из руководителей СНГ мне не позвонил. Ни в день ухода, ни после - за три с лишним года".

После заявления Горбачева об отставке в Кремле был спущен красный государственный флаг СССР и поднят флаг РСФСР. За несколько часов до этого у него состоялся прощальный разговор по телефону с президентом Бушем. Первый и последний президент СССР навсегда покинул Кремль.

Закончилась и непростая, но исторически важная эпоха советско-амери­канских отношений.


ВМЕСТО ЭПИЛОГА

О прошлом нельзя судить по событиям сегодняшнего дня, но уроки прошлого следует помнить.

Для большинства россиян оценка недавних драматических событий является мучительным процессом и будет, видимо, оставаться еще таковым длительное время. В великих спорах о будущем России недавнее прошлое связано с немалыми трудностями и сложностью нынешней жизни нашего народа. Однако основным для нас в данный момент является не выяснение, как Россия дошла до сегодняшнего состояния, а как Россия должна двинуться вперед.

В мире настала новая эра. Впервые за многие десятилетия, а возможно, и столетия отсутствует противоборство великих держав, угрожающее миру, и не только миру, но и самому существованию цивилизации на Земле. Мы должны приложить все усилия для укрепления такого состояния. Мир все еще неустойчив и зыбок, и замешательство, и нестабильность, переживае­мые всеми нами, должны рассматриваться как часть цены, которую мы -пла­тим за „холодную войну". Цена эта должна быть оплачена обеими сторо­нами.

Первый этап посткоммунистического развития России окончен, и вместе с ним ушли беспочвенные надежды на быструю ассоциацию с Западом, и в особенности с США, которые могли бы оказать значительную материаль­ную поддержку российским реформам и созданию нового стабильного миропорядка.


Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ДОВЕРИТЕЛЬНО 3 страница| ДОВЕРИТЕЛЬНО 5 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.017 сек.)