Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 1. Все делают это

Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6 | Глава 7 | Глава 8 | Глава 9 | Глава 10 | Глава 11 | Глава 12 |


Annotation

Все делают это. Я имею в виду, умирают. Я открыла это для себя на свое семнадцатилетие, когда погибла в жуткой автокатастрофе в вечер школьного бала. Но это не был несчастный случай. Это было тщательно спланированная косьба, просто маленькая деталь в битве между светлыми жнецами и темными, раем и адом, выбором и судьбой. Только я не умерла, как большинство мертвых людей обычно делают. Благодаря одной ошибке, я застряла, мертвая на земле. Ангел, которому не удалось защитить меня, и амулет, который я украла у своего убийцы, являются единственным, что удерживает меня от того, чтобы закончить там, где темные жнецы хотели, чтобы я была. То есть, мертвой.


 

Ким Харрисон

Умерев однажды, подумаешь дважды

Для Эндрю и Стюарта

Благодарность

Я бы хотела поблагодарить своего редактора, Тару Вэйкам, которая помогла мне гораздо больше, чем может предположить, и моего агента, Ричарда Куртиса, который продолжает удивлять меня предвидением моих же действий.


 

Пролог

Все делают это. Я имею в виду, умирают. Я открыла это для себя на свое семнадцатилетие, когда погибла в жуткой автокатастрофе в вечер школьного бала. Но это не был несчастный случай. Это было тщательно спланированная косьба, просто маленькая деталь в битве между светлыми жнецами и темными, раем и адом, выбором и судьбой. Только я не умерла, как большинство мертвых людей обычно делают. Благодаря одной ошибке, я застряла, мертвая на земле. Ангел, которому не удалось защитить меня, и амулет, который я украла у своего убийцы, являются единственным, что удерживает меня от того, чтобы закончить там, где темные жнецы хотели, чтобы я была. То есть, мертвой.

Мое имя Мэдисон Эйвери, и я здесь чтобы рассказать вам о тех вещах, которые вы не можете увидеть, услышать или потрогать. Потому что я вижу их, слышу их, касаюсь их, живу ими.


 

Глава 1

Я прислонила плечо к грубому валуну и перевела дыхание. Пестрый солнечный луч переместился на мои кроссовки, ветер щекотал волосами шею. Плеск детей, плавающих в озере неподалеку, был громким, но радостные крики только сильнее стянули узел в моем животе. Предоставьте Барнабасу возможность исправить четыре месяца проваленных тренировок не более чем за двенадцать минут.

— Никакого давления, — пробормотала я, покосившись через грунтовую дорожку на жнеца, стоящего с закрытыми глазами около сосны. Скорее всего, Барнабас был старше самого огня, но он довольно мило совмещал это с джинсами, черной футболкой и долговязым телосложением. Я не могла видеть его крылья, которые принесли нас сюда, но они там были. Он был ангелом смерти с вьющимися волосами и карими глазами, который носил дырявые кроссовки. Сделает ли это их святыми дырявыми кроссовками?[1]. Я задалась вопросом, нервно перекатывая сосновую шишку ногой.

Чувствуя мое внимание на себе, Барнабас открыл глаза.

— Ты хотя бы пытаешься, Мэдисон? — Спросил он.

 

— Угу. Да, — пожаловалась я, хотя и знала, что это было проигрышное дело. Мой взгляд опустился к моим кроссовкам. Желтые, с фиолетовыми шнурками, черепами и скрещенными костями на носках, они сочетались с окрашенными в фиолетовый цвет кончиками моих коротких светлых волос, не то чтобы кто-нибудь пытался найти связь. — Сейчас слишком жарко, чтобы сосредоточиться. — Запротестовала я.

Его брови поднялись, когда он посмотрел на мои шорты и топ на лямках. Мне в принципе не было жарко, но из-за нервов я стала дерганой. Я не знала, что поеду в летний лагерь, когда сегодня утром выскочила из дома и поехала на велосипеде в школу, чтобы встретить Барнабаса. Но несмотря на все мои жалобы, было хорошо выбраться из Трех Рек. Студенческий городок, в котором жил мой отец, был ничего, но быть новенькой — это отстой.

Барнабас неодобрительно посмотрел на меня.

— Температура не имеет к этому никакого отношения, — сказал он, и я начала перекатывать шершавую шишку под ногой еще быстрее. — Прочувствуй свою ауру. Я прямо перед тобой. Сделай это, или я отвезу тебя домой.

Отбросив шишку, я вздохнула. Если мы вернемся домой, тот, кого надо спасти, кто бы он здесь ни был, умрет.

— Я пытаюсь. — Я прислонилась к глыбе позади себя, потянувшись к черному камню, обрамленному серебром и висевшему у меня на шее. В ответ на нетерпеливое кхехеканье Барнабаса, я закрыла глаза и попыталась представить густой туман, окружающий меня.

Мы пытались молча общаться с помощью наших мыслей. Если я смогу придать своим мыслям тот же цвет, что и у окружающего Барнабаса тумана, то они проникнут сквозь его ауру, и он услышит их. Не самая простая задача, учитывая то, что я даже не видела его ауры. Четыре месяца этих странных отношений «ученик-учитель», и я даже не могу добиться первой ступени.

Барнабас был светлым жнецом. Темные жнецы убивали людей, когда возможное будущее предсказывало, что они пойдут против великих планов судьбы. Светлые жнецы пытались остановить их, дабы убедится, что у человечества есть право выбора. Назначенный предотвратить мою смерть, Барнабас возможно, рассматривал меня как один из своих самых впечатляющих провалов.

Тем не менее, я не спокойно ушла из жизни той милой ночью. Я жаловалась и протестовала против своей преждевременной кончины, и когда я украла амулет у своего убийцы, я каким-то образом спасла себя. Амулет давал мне иллюзию тела. Я до сих пор не знала, где находится настоящее. В некотором роде это беспокоило меня. Также я не знаю, почему стала мишенью.

Когда я взяла амулет, он ощущался как огонь и лед, меняя цвет с обычного матово-серого на глубокий черный, который, казалось, поглощал свет. Но с тех пор… ничего. Чем больше я пыталась использовать его, тем более он походил на камень.

Сейчас Барнабаса назначили в качестве моей тени, на случай если жнец, который убил меня, вернется за своим амулетом, а я стала жить настолько прежней и нормальной жизнью, насколько это было возможно. Видимо, тот факт, что я смогла забрать его и не взорвать свою душу в пыль, сделал ее и меня в некотором роде уникальными. Но присматривать за мной было не в стиле Барнабаса, и я знала, что он не может дождаться, когда вернется к своей душеспасительной работе. Если я только смогу разобраться в этих касаниях мыслью, он сможет вернуться к своим обычным обязанностям, оставив меня в достаточной безопасности дома, способной связаться с ним, если темный жнец объявится вновь. Но этого не происходило.

— Барнабас, — сказала я, полностью изнуренная, — ты уверен, что я могу это? Я не жнец. Может, я не могу соприкасаться с тобой мыслями, потому что мертва? Ты хотя бы думал об этом?

Барнабас молча отвел взгляд в сторону озера, окруженного соснами. Тревога, распрямившая его плечи, сказала мне, что да, он думал.

— Попробуй еще раз, — спокойно сказал он.

Я усилила хватку, пока серебряная проволока не впилась мне в пальцы, пытаясь мысленно представить Барнабаса, его легкую изящность, которой не хватало большинству старшеклассников, привлекательное лицо, ослепительную улыбку. Честно, я не была увлечена им, но каждый ангел смерти, которого я видела, был привлекательным. Особенно тот, который убил меня.

Несмотря на долгие ночи тренировок с Барнабасом у меня на крыше, я не могла ничего сделать с мерцающим черным камнем. Барнабас столько крутился около меня, что мой отец считал его моим парнем, а мой босс в цветочном магазине считал, что я должна получить судебный запрет.

Я оттолкнулась от камня.

— Прости, Барнабас. Иди, делай свои дела. Я посижу здесь и подожду. Со мной будет все в порядке. — Может, поэтому он и привел меня. Я буду в большей безопасности здесь, дожидаясь его, чем в нескольких сотнях миль отсюда, одна. Не уверена, но мне кажется, Барнабас наврал своему боссу о моем прогрессе, только чтобы выбраться и снова поработать. Врущий ангел — ага, очевидно, и такое бывает.

Барнабас сжал губы.

— Нет. Это плохая идея. — Сказал он, пересекая дорожку, чтобы взять меня за руку. — Идем.

Я вырвалась из его хватки.

— Ну и что с того, что я не могу протолкнуть свои мысли в твои? Если ты не хочешь оставлять меня здесь, то я пойду за тобой, и просто не буду мешать. Боже, Барнабас. Это летний лагерь. Что со мной может случиться?

— Достаточно, — сказал он, и его гладкое, молодое лицо скривилось в гримасе.

Кто-то приближался по дорожке, и я шагнула назад.

— Я буду держаться подальше. Никто даже не узнает, что я тут, — сказала я, и Барнабас тревожно прищурился.

Люди все больше приближались, и я заволновалась.

— Давай же, Барнабас. Зачем ты тогда принес нас сюда, если собирался вернуть меня домой? Ты же знал, что я не смогу закрепить за двадцать минут то, что пыталась сделать за все четыре месяца. Ты хочешь этого точно так же, как и я. Я уже мертва. Что еще может со мной произойти?

Он посмотрел в сторону дорожки, на шумную компанию.

— Если бы ты знала, то не стала бы со мной спорить. Спрячь свой амулет. Один из них может быть темным жнецом.

— Я не боюсь, — сказала я, засовывая его под футболку, но мне было страшно. Это не честно быть мертвой и все еще иметь дело с напряжением ускоряющегося пульса и прерывистым дыханием, когда мне страшно. Барнабас сказал, что, чем дольше я буду мертвой, тем больше ослабнут ощущения, но я все еще ждала, и это смущало.

Опустив глаза, я отошла, чтобы дать трем девушкам и трем парням пройти. Они были в шортах и вьетнамках, и направлялись вниз по склону к пристани, а девушки щебетали так, будто им нет никакого дела до окружающего мира. Все казалось нормальным — пока надо мной не промелькнула тень, и я не посмотрела вверх.

Черное крыло — подумала я, подавив дрожь. Для живых они выглядели как вороны — когда те их вообще замечали. Черные скользкие силуэты были почти невидимы, если смотреть со стороны, то они казались не более чем яркой, странно мерцающей линией. Эти падальщики питались душами людей, которых забирали темные жнецы, и если бы не защита моего украденного амулета, они бы сейчас охотились за мной. Светлые жнецы оставались со скошенной душой, защищая умершего, пока его не смогут сопроводить с земли.

Я взглянула на Барнабаса, и мне не нужно было слышать его мысли, чтобы знать, что один из этой группы был мишенью на преждевременную смерть. Для того чтобы узнать, кто именно, понадобятся смесь схематичных описаний от босса Барнабаса, интуиция последнего и его умение видеть ауры.

— Ты можешь сказать, кто жертва? — Спросила я. Из того, что мне говорил Барнабас, ауры имели выдающее мерцание, согласно возрасту человека — что вроде как давало Барнабасу оправдание, почему он не смог защитить меня. Это было на мой день рождения, а он работал только с семнадцатилетними. Мне было шестнадцать прямо перед тем, как машина перевернулась, и официально семнадцать, когда я, собственно, умерла.

Барнабас прищурился и на мгновение его глаза засеребрились, когда он стал перебирать варианты. Это реально меня испугало.

— Не могу сказать, — ответил он. — Все они семнадцатилетние, кроме девушки в красном купальнике и невысокого темноволосого парня.

— Тогда как на счет жнеца? — Спросила я. Никто из них не носил амулет — но из-за того, что камни могли меняться и приобретать любую форму, это значило не много. Просто еще одна способность, которой я не обладала.

Он пожал плечами, все еще наблюдая за ними.

— Жнеца может еще даже и не быть здесь. Его или ее аура будет выглядеть как у семнадцатилетнего, точно также как и наша. Я не знаю всех темных жнецов в лицо, и я не буду уверен полностью, пока он или она не вытащит свой меч.

Вытащит меч, вонзит в человека, жатва завершена. Мило. К тому времени как ты узнаешь, кто является угрозой, становится слишком поздно.

Я наблюдала, как черные крылья резвились над пристанью, словно чайки. Позади меня заерзал Барнабас.

— Ты хочешь пойти за ними, — сказала я.

— Да.

 

Было слишком поздно передавать предотвращение кому-то другому. Воспоминание моего сердца похоже застучало сильнее — призрачный остаток от того, что значило быть живой, с которым мой разум пока не мог проститься — и я схватила руку Барнабаса.

— Давай сделаем это.

— Мы уходим, — запротестовал он, но все же зашагал, я видела, как его кроссовки встретились с землей идеально синхронно с моими, когда мы направились вниз по склону.

— Я просто тихо посижу. В чем проблема? — Спросила я.

Наши шаги создавали гулкое эхо, ступая по пристани, и он потянул меня, заставляя остановиться.

— Мэдисон, я не хочу совершить еще одной ошибки, — сказал он, поворачивая меня лицом к нему. — Мы уходим. Сейчас.

Я посмотрела за него, прищурившись от яркого света и свежего ветра, вздрогнув, когда один из скользких силуэтов переливающейся черноты приземлился на столб, ожидая. Ничего не замечающая компания спорила с начальником пристани. Если мы уйдем, кто-то умрет. Я не уйду. Я вдохнула воздуха, чтобы убедить Барнабаса, что я могу сделать это, но со стороны домика начальника раздался голос:

— Эй! Ребята, вы чем-нибудь заняты?

Барнабас подпрыгнул, а я обернулась, улыбаясь:

— А что? — крикнула я в ответ, чувствуя, как напряжение завладело мной.

— Водные лыжи, — сказал невысокий, темноволосый парень, держа парочку. — Мы не можем взять две лодки, пока нас меньше восьми человек. Вы двое, хотите, будете присматривать за лыжниками?

По мне прошлась дрожь.

— Конечно! — Сказала я, скрепляя договор. Барнабас хотел этого. Я хотела этого. Мы сделаем это.

— Мэдисон, — проворчал он.

Но все уже с энтузиазмом начали набиваться в лодки, и я подтащила его поближе, рассматривая лица, чтобы увидеть, кто не вписывается.

— На какой лодке жертва? Я возьму другую.

Челюсть Барнабаса была сжата.

— Это не так легко. Это искусство, а не наука.

— Тогда угадай! — Начала умолять я. — Ради всего святого, даже если мы будем на разных лодках, ты будешь в скольких… в 30 футах[2] от меня? В чем проблема? Я просто крикну тебе, ладно?

Он сомневался, и я искоса наблюдала за тем, как мысли отображаются на его лице. Плохая ли это идея, или нет, но на кону была жизнь. Позади меня взлетели черные крылья.

Барнабас вдохнул, чтобы что-то сказать, но остановился, когда подошел парень в серых плавках. Он держал буксирный канат и улыбался.

— Я Билл, — сказал он, протягивая руку.

Я повернулась к Барнабасу боком и приняла ее.

— Мэдисон, — застенчиво сказала я. Я поняла, что он не был жнецом. Он слишком нормально для этого выглядел.

Барнабас пробормотал свое имя, и Билл осмотрел его сверху донизу.

— Кто-нибудь из вас умеет управлять лодкой? — Спросил Билл

— Я умею, — сказала я, прежде чем Барнабас смог бы придумать оправдание, чтобы увести нас отсюда. — Но я никогда не тянула лыжника. Я просто буду смотреть. — Я взглянула на Барнабаса. Эта последняя часть была для него.

— Отлично! — Билл дьявольски улыбнулся. — Хочешь плыть в моей лодке? Следить за мной?

Он флиртовал, и я усмехнулась. Я так надолго застряла с Барнабасом, работая над этим прикосновением мыслью, что уже забыла, как весело и нормально было флиртовать. И он флиртовал со мной, а не с той девушкой на пристани, которая разделась до желтого бикини и выставила на показ свой зад, или со сногсшибательной девушкой с длинными черными волосами, которая надела блестящий узорчатый топ.

— Ага, присмотрю, — сказала я, шагнув за ним, только чтобы остановиться от рывка, когда Барнабас схватил мою руку.

— Эй, — громко сказал он, его глаза вновь засеребрились и заставили меня вздрогнуть. — Давайте парни возьмут одну лодку, а девушки другую.

— Круто! — Бодро сказала девушка в бикини, вроде как, не заметив его металлические радужки, хотя смотрела прямо на него. — Мы возьмем синюю лодку.

Я вырвалась из захвата Барнабаса — встревоженная тем, что могу видеть то, что, очевидно, живые видеть не могут. Не думаю, что даже Барнабас знал, что я могу видеть это. Уровень шума повысился, когда они разошлись по лодкам, двигатели загудели, и тросы были отброшены. Все еще находясь на пристани, я притянула Барнабаса, чтобы прошептать:

— Билл не жнец, так ведь?

— Нет, — прошептал он в ответ. — Но что-то окутывает его, он может быть жертвой.

Я кивнула, и Барнабас повернулся поговорить с парнем в синей майке, по свойски стоящим за штурвалом красной лодки. Поздоровавшись с девушками, я присела в конце маленькой синей скоростной лодки. План Барнабаса, должно быть, заключался в том, чтобы следить за жертвой. Я посмотрела через пристань на Билла, гадая, могла ли я видеть темную дымку вокруг него, или же это было мое воображение.

Вскоре мы были на воде, мчась по маленькому озеру, с девушкой на красной одиночной лыже позади нашей лодки, и с Биллом — позади второй. Ритмичный глухой гул и шипение рассекаемых волн были словно знакомая, восхитительная песня. Солнце пекло плечи, его тепло уносил ветер, отбрасывающий волосы мне в глаза. Черные крылья в смятении поднялись в воздух с пристани, но самые большие уже следовали за нами. Моя тревога возросла, когда я перевела взгляд на лыжников.

Билл выглядел так, будто он знает что делает, как и девушка за нашей лодкой. Если они не темные жнецы, и парень в серых плавках, который управлял лодкой, тоже им не был, то оставались еще три кандидата, двое из которых были со мной. Я воздержалась от порыва прикоснуться к черному камню, спрятанному под футболкой, надеясь, что Барнабас выбрал для меня правильную лодку. У девушки в бикини было ожерелье.

— Ты хорошо катаешься? — Прокричала я ей, желая услышать ее речь.

Она обернулась и улыбнулась, крепко придерживая свои длинные светлые волосы.

— Не плохо, — сказала она, наклонившись, чтобы ее было слышно сквозь шум мотора. — Думаешь, она скоро упадет? Я умираю, как хочу оказаться на воде.

Моя улыбка вышла неестественной, и я понадеялась, что она не предсказывает свое будущее.

— Она может. Скоро будет трамплин.

— Тогда возможно. — Она посмотрела на мои фиолетовые кончики волос, затем ее взгляд спустился к моим серьгам в форме черепов и скрещенных костей. Улыбнувшись, она сказала: — Я Сьюзен. Поселение Чипива.

— Эээ, Мэдисон. — Сказала я, придержавшись за лодку одной рукой, когда меня качнуло. Было слишком ветрено, чтобы действительно поговорить, и Сьюзен стала следить за тем, как лыжница позади нас подпрыгнула на трамплине, а я стала оценивать водителя.

Миниатюрная девушка за рулем обладала завидной гривой черных волос, длинных и густых. Они развевались позади нее, открывая маленькие ушки, сильные скулы и безмятежное выражение лица, когда она смотрела вперед. Ее широкие плечи и стройное тело придавали ей вид такой же умелый, как и привлекательный. Ее гавайский топ ослепительно блестел на солнце, заставив меня пожалеть, что я не надела солнцезащитные очки.

Мое внимание переместилось через воду, к красной лодке, в тридцати ярдах от нашей по правому борту, к Барнабасу, который разговаривал с парнем в синей майке. Ветер переменился, когда лодка направилась к трамплину и Сьюзен наклонилась ко мне, ее длинные волосы попали мне в лицо, прежде чем она убрала их. Черные крылья нагоняли нас. Все они.

— Ты надолго здесь? — Спросила она.

— А, не слишком, — правдиво ответила я. — Школа начнется примерно через две недели.

Сьюзен кивнула.

— Тоже и у меня.

Нервничая, я поерзала на забрызганном виниле сиденья. Предполагалось, что я буду присматривать за лыжником, но мне очень хотелось следить за водителем. Никакой смертный не имеет права быть столь великолепным. Если я смогу найти в себе смелость заговорить с ней, то смогу сказать, человек ли она. И что если нет, Мэдисон? — Подумала я, занервничав еще больше. Не то чтобы я смогла сообщить Барнабасу. Может, разделиться вовсе не было такой хорошей идеей.

— Мои родители заставили меня приехать сюда, — сказала Сьюзен, возвращая мое внимание. — Мне пришлось оставить свою работу и все остальное — добавила она, закатив глаза. — Потеряла месячный заработок. Я работаю в газете и мой отец не хотел, чтобы я целое лето пялилась в монитор. Они все еще считают, что мне двенадцать.

Я кивнула, но мое лицо застыло, когда силуэт скользящей черноты размером с коршуна плавно опустился между лодками, будто бы мы стояли на месте. Подавив дрожь, я перевела взгляд на Барнабаса — можно было увидеть его нахмуренные брови прямо отсюда. Резвясь под и над водой, черные крылья приближались, вызывая у меня еще большее напряжение, начинающиеся от кончиков пальцев ног и ползущее вверх.

Сьюзен стояла и покачивалась от наклонов лодки, на радость ветру. От нахлынувшего волнения, я силой заставила опустить руку вниз, от влажной глади моего амулета на талию.

У меня начиналась морская болезнь, не из-за болтающейся лодки, а из-за того, что должно было случиться. Если Барнабас не сможет выполнить свою работу лучше, чем со мной, кто-нибудь умрет. Я прошла это — ну, по крайней мере, на половину, в любом случае, проснуться в морге — не весело.

Мой взгляд соскользнул с лыжницы к Барнабасу, когда красная лодка немного приблизилась — мы подъезжали к трамплину. Его каштановые волосы развевались на ветру, он разговаривал с водителем — колени широко расставлены, чтобы держать равновесие, а сам он во всех отношениях походил на обычного семнадцатилетнего подростка, вроде того, которого пытался спасти. Будто почувствовав мое внимание, Барнабас поднял взгляд и наши глаза встретились. Оказавшись между нами, черные крылья нырнули в воду. Сын мертвого щенка. Они смелели. Уже скоро.

— Эй! — Вскрикнула Сьюзен, смотря туда, где исчезло черное крыло. — Ты видела это? — С широко раскрытыми глазами спросила она. — Это было похоже на ската. Я не знала, что тут есть пресноводные скаты.

Потому что их нет в этом полушарии, — подумала я, сканируя горизонт. Черные крылья были везде, держа скорость с лодками, над и под водой.

Сьюзен обеими руками схватилась за планшир, смотря вниз в воду по правому борту. Очевидно, что она не видела и половины того, что было там, но что-то она заметила. Мой иллюзорный пульс участился. Чем больше я нервничала, тем больше мой мозг полагался на те воспоминания, которые были, когда я еще была жива. Что-то должно было вот-вот произойти, а я не знала что делать. Что если красивая девушка у штурвала была жнецом?

Вся на нервах, я вслушивалась в шипение воды, когда мы пронеслись мимо лыжного трамплина. Наша лыжница взяла его, испустив боевой клич на вершине дуги. Приземляясь, она потеряла равновесие, но упала в воду изящно, будто знала, что делает.

Несколькими мгновениями позднее, на него в последнюю секунду резко прыгнул Билл. Кончик его лыжни зацепил трамплин. Я широко открыла рот, беспомощно смотря, как он полетел кубарем. Жнецы любили работать с несчастными случаями, нанося смертельный удар уже раненному человеку, чтобы скрыть свои действия. Барнабас был прав. Жертва и, следовательно, жнец, скорее всего, были на его лодке.

— Поворачивай! — Крикнула я. — Билл ударился о трамплин.

Наша лодка поворачивала и Сьюзен схватилась за поручень.

— О Боже! — Воскликнула она. — Он в порядке?

Он будет в порядке, если Барнабас доберется до него первым. Я взглянула на нашего водителя, которая разворачивала лодку, безмолвно упрашивая ее поторопиться. Теперь ее глаза проглядывали поверх солнцезащитных очков. Голубые, — сперва отметила я, а потом меня пронзил страх. В то время как я смотрела, они стали серебряными, и она, тихо радуясь, улыбнулась. Она была жнецом. Водитель был темным жнецом. Барнабас был не на той лодке. Черт побери, я знала, что она была слишком хорошенькой, чтобы быть живой.

Перепуганная, я заставила свой взгляд опуститься, прежде чем она могла понять, что я знаю. Вжавшись в борт лодки, я обняла себя руками, впадая в панику, когда мы замедлились. Наша лыжница плыла к Биллу, но Барнабас уже нырнул в воду и доберется до него первым. Сьюзен присоединилась ко мне с краю лодки, когда Барнабас схватил Билла и начал втаскивать его на нашу лодку, не его. Страх во мне рос. Он не знал, что жнец был со мной. Он тащил его прямо к ней! Черт возьми, почему я настояла на том, чтобы взяться за это, если я даже не могла связаться с Барнабасом!

Лодки сближались, моторы стихли до пыхтящего рокота, который стих когда они оба были заглушены. Все были у бортов лодок и кричали. Я попыталась обратить на себя внимание Барнабаса, не давая знать темному жнецу, что я знаю, кем она была, тем временем не выпуская ее из виду. Но Барнабас так и не посмотрел.

Руки опустились к Биллу. Он был в сознании, но у него шла кровь из раны на голове. Кашляя, он слабо протянул трясущуюся руку за помощью. Я вздрогнула, когда тень от черного крыла скользнула по мне и исчезла. За мной Сьюзен тоже вздрогнула, безусловно чувствуя, но не видя текущие черные крылья над нами.

— Подними его, — прошептала я, размышляя о том, что они выглядят как акулы плавно скользящие под поверхностью воды. — Вытаскивай его из воды.

Хотя, моя лодка и не была сколько-нибудь безопаснее, я шаткой походкой прошла, чтобы стать между темным жнецом и Биллом, когда его передали через борт, и вода намочила зеленый пластиковый коврик. Темный жнец, должно быть знала, что здесь находится кто-то, чтобы остановить ее, хотя, она наверное думала, что это Барнабас, т. к. он был одним из тех кто перебрался на лодку.

— С ним все в порядке? — спросила Сьюзен, немножко взвизгнув, когда наши лодки мягко соприкоснулись, и водитель красной кинул веревку чтобы закрепить нас вместе. Становясь на колени в ограниченном пространстве перед задним сиденьем, Сьюзен вытащила пляжное полотенце из своей сумки. — У тебя кровь идет. Вот, прижми к голове, — сказала она, и Билл рассеяно заморгал на нее.

Согнувшись около Билла, Барнабас не смотрел на меня, мое сердце безумно колотилось, когда я ближе придвинулась к красивой смерти в гавайском топе и шлепках, едва различимо пахнущей перьями и чем-то слишком сладким — слишком много духов. Она не раскроет меня, я в безопасности — пыталась убедить я себя. Но когда Барнабас выпрямился и собрался прыгать на другую лодку, оставляя меня одну, я не выдержала.

— Барнабас! — закричала я, и застыла, когда скорее почувствовала, чем услышала, свист метала, рассекающего воздух.

Сквозь меня пронеслось напряжение, и я резко повернула голову. Темный жнец стояла, поставив ногу в узкий проход, свет заливал ее и ее меч. Это был фиолетовый камень выше ее хвата, такой же, как тот, что висел у нее на шее. Теперь я их заметила. Оба камня ярко пылали. Она не смотрела на Билла. Она смотрела на Сьюзен.

— Нет! — выкрикнула я, паникуя. Блеснуло лезвие и я, не думая, кинулась вперед, чтобы оказаться между ними, толкая Сьюзен плечом, посылая ее полежать. Взвизгнув, она упала рядом с Биллом в задней части лодки. Мои колени вспыхнули болью, когда встретились с пластиковым ковриком. Подняв голову, я была ослеплена солнечным светом, отраженным от надвигающегося лезвия, и с удивлением открыла рот, когда оно без труда прошло сквозь меня с ощущением сухих перьев по моей душе.

Это было так, как будто время остановилось, хотя ветер все еще дул и лодка качалась. Люди на другой лодке оправились от шока и начали кричать. Забыв о них, темный жнец смотрела на меня, у нее в ужасе открылся рот, когда она осознала что скосила не того человека. — Во имя серафимов… — прошептала она, в то время как озадаченное бормотание становилось громче.

— Черт побери, Мэдисон, — сказал Барнабас, его голос было отчетливо слышно среди других. — Ты говорила, что будешь просто наблюдать.

Все еще стоя на коленях перед ней, я провела рукой по своей невредимой груди и вспомнила ужасное чувство, когда я оглушенная сидела в перевернутой машине на дне оврага, потрясенная, но живая. А затем беспомощный ужас, когда темный жнец вытащил свой меч, встречая мою растерянность своим гневом, потому что я не умерла в аварии, и ему придется убить меня его собственным мечем.

— Э-э, ты промахнулась, — сказала я, стряхивая воспоминания о своей смерти.

Сьюзен неуверенно встала, и темный жнец растворила свой меч, посылая его энергию обратно в камень, висящий у нее на шее. У нее приоткрылся рот, когда ее взгляд наткнулся на амулет покоящийся у меня на груди, выпавший из-за пазухи при моем падении.

— Камень Кайроса! — воскликнула она. — У тебя амулет Кайроса? Как? Он…, — она запнулась, пристально смотря на меня в замешательстве. — Кто ты?

Кто к чертям этот Кайрос? — подумала я. Сет, что убил меня, был темным жнецом. Облизав губы, я поднялась, почти наступая на Билла.

— Я Мэдисон, — сказала я смело, испуганная до смерти. — Я взяла амулет, да. Уходи, или я заберу и твой тоже.

Это была пустая угроза, но выражение лица жнеца изменилось от удивления к решимости.

— Если у тебя амулет Кайроса, он наверняка хочет его обратно, — сказала она, протягивая свою тонкую руку к нему.

— Мэдисон, отойди от нее! — крикнул Барнабас.

Испуганная, я подалась назад, перебравшись через Билла, и приземлилась на длинное заднее сидение. Со зловещим выражением лица она последовала за мной. Конечно, она не могла убить меня снова, но могла поколотить меня.

Люди закричали, и неясное очертание мелькнуло между нами. Это был Барнабас, я смотрела, широко открыв рот, когда он неожиданно стал передо мной и темным жнецом, в своих заурядных джинсах и футболке, темной и мокрой от воды. Его присутствие было безграничным — стойка воина.

— Ты не получишь ее, — заявил он, смотря на темного жнеца из-под своих мокрых кудрей.

— У нее амулет Кайроса, — сказала темный жнец, и с фиолетовой вспышкой из ее амулета, меч снова был у нее в руке.

— Она принадлежит нам.

Что она имела в виду, принадлежит нам? Я снова вжалась в твердые подушки сидения, но Барнабас создал собственный меч из энергии своего амулета, который сейчас сиял фиолетово-оранжевым светом. Когда два меча встретились, раздался лязг, а за ним и глубокий удар, отозвавшийся эхом у меня в голове. Вокруг доносились звуки испуганных людей, отступающих, старающихся убраться с дороги.

Без промедления, Барнабас сделал шаг вперед, и резким движением ударил своим мечем по ее, фиолетовые и оранжевые полосы света отмечали траектории движения мечей. Меч темного жнеца был выбит у нее из руки, делая дугу в воздухе, он скользнул в воду с едва заметным всплеском.

Потрясенная, она согнулась, держа свое запястье так, как будто оно болело. Ее амулет был также темен как выражение ее лица. Кто-то вопросительно в пол голоса выругался.

— Отойди, — сказал Барнабас. — Я слышал о тебе Накита, и это не твоя весовая категория. Не пожинай на моей территории. Ты каждый раз будешь терпеть поражение.

Темный жнец прищурила глаза. Стиснула зубы, посмотрела на Сьюзен, потом на меня.

— Что-то не так. Ты это знаешь. Я слышала это в песнях серафимов, — сказала она, и когда Барнабас открыл рот ответить, она нырнула в воду за своим мечем.

Прошли секунды. Темный жнец так и не вынырнула, но если она подобна Барнабасу, то ей не нужно дышать, и она наверняка сбежала.

Парень в голубой майке окинул взглядом заднюю часть своей лодки и посмотрел вниз.

— Вы видели это? — спросил он, поворачиваясь от воды к нам, и снова к воде, глаза широко раскрыты.

— Вы, блин, видели это?

Барнабас набрал воздуха, чтобы заговорить, на выдохе теряя вид гневного воина, когда изменил свое намеренье. Глаза светлого жнеца встретились с моими, и я поежилась, когда серебреный блеск сменился беспокойством.

Из угла лодки Сьюзен спросила:

— Ты только что толкнул ее в воду?

Упс. Это кое-что, что может быть сложно объяснить.

Барнабас скривился, и держа руку на своем амулете, он спокойно спросил:

— Кого?

Билл таращился на небо, его взгляд несомненно следил за рассеивающимися черными крыльями.

У Сьюзен стал озадаченный вид.

— Здесь была девушка, — сказала она, садясь. — У нее были черные волосы. — Сьюзен посмотрела на Билла. — И нож. Это был нож, не так ли? Ты видел его, так ведь?

Убирая полотенце со своей головы, Билл посмотрел на красное пятно на нем и сказал:

— Я видел его.

Барнабас прошел по лодке с безупречным равновесием и опустился на одно колено перед Биллом.

— Я ничего не видел. — Все еще держа свой амулет, он всмотрелся в глаза Биллу, положив полотенце обратно на порез. — Ты довольно серьезно разбил голову. Чувствуешь себя нормально? Сколько пальцев я показываю?

Билл не ответил, он смотрел на воду, избегая взгляда Барнабаса. Его глаза снова стали серебряными, и я подумала, что смотреть в них сейчас будет ошибкой.

— Билл ударился головой, — сказал Барнабас спокойно. — Ему нужно на пристань, чтобы его осмотрели.

Как по волшебству, страх и смятение сменились сочувствием, когда все разместились на двух лодках. Мои колени тряслись, когда Барнабас завел нашу лодку, и во внезапном шуме, я наклонилась к нему.

— Они все забудут? — спросила я, не осознавая, что у него есть умение изменять память.

Барнабас выскользнул из-за руля.

— Ты поведешь, — сказал он коротко. Кладя руку мне на плечо, он подтолкнул меня к сидению. — Поторопись, пока кто-нибудь здесь не вспомнил что ты не водитель.

Он казался раздраженным, и я взялась за рычаги. Ага, я могу управлять чертовой лодкой. Я выросла в Флориде-Кис и могла отправить лодку в слип прежде, чем научилась ездить на велосипеде.

Барнабас складывал лыжи и мокрые канаты, когда я начала медленно плыть. Вторая лодка двигалась быстрее и я последовала по ее следу, чтобы плыть было легче. Сьюзен кричала по своему мобильному телефону:

— Он ударился головой о трамплин для прыжков на лыжах! Лагерь Хайден Лейк. Тот, что с красным каноэ над дорогой? Мы направляемся к пристани. Он очнулся, но ему, вероятно, нужно наложить швы.

Ускоряясь, я вжалась в прохладный винил, и почувствовала холод на плече, где прикасался Барнабас. Черные крылья улетели, отделившись от одинокой дымки обрамляющей границы озера. Жатва была предотвращена, но Барнабас был недоволен.

Закрывая свой телефон, Сьюзен неуверенно прошла к задней части лодки, чтобы сесть рядом с Биллом.

— Эй, — сказала она, перекрикивая шум мотора. — Я вызвала скорую. Ты в порядке?

У него был болезненный и растерянный вид.

— Где девушка с мечем? — спросил он, и я заметила, как Барнабас крутит пальцем у виска.

— Не волнуйся, — сказала Сьюзен, тише, но все еще почти срываясь на крик. — Мы будем на берегу через минуту.

Огни скорой на пристани дали мне ориентир, и я начала снижать скорость по мере нашего приближения. Собралась толпа, и я понадеялась, что мы с Барнабасом сможем улизнуть прежде, чем на нас обратят внимание.

— Где девушка с мечем? — снова спросил Билл, и Барнабас пошел присесть по другую сторону от него.

— Не было никакой девушки с мечем, — сухо сказал он.

— Я видел ее, — настаивал он. — У нее были черные волосы. У тебя тоже был меч. Где твой меч?

Я оглянулась и Барнабас взглянул на меня устало, заставляя меня чувствовать себя так, как будто я в самом деле все испортила. Возможно, необходимость изменять воспоминания людей была признаком небрежности.

— Билл, просто расслабься, — говорил светлый жнец. — Ты сильно ударился головой.

Я крепче сжала руль и задумалась, может ли быть так, что травма головы Билла стала причиной его пониженной восприимчивости к изменению памяти. Просто, как сильно я все испоганила? Черт побери, все, что я сделала, так это оттолкнула Сьюзен. Я не собиралась просто стоять и смотреть, как ее убивают. Сьюзен находилась в блаженном неведении. Она проживет свою жизнь и, вероятно, сделает что-то выдающееся в ней, иначе она никогда бы не стала целью темных жнецов.

Морщина у меня между бровей ослабла, и я убрала прядь забрызганных влажных волос с глаз. Я была рада, что вмешалась, и ничто из того, что мог бы сказать Барнабас, не разубедит меня в том, что это было правильное решение. Хотя, я и не могла ничего с собой поделать, чтобы не чувствовать себя глупо. Два года боевых искусств и все что я смогла сделать, это оттолкнуть ее?

Барнабас оставил Билла и Сьюзен сзади на сиденье и сел напротив меня.

— Я запросил ангела хранителя, — сказал он, когда прильнул достаточно близко ко мне, что можно было уловить запах подсолнухов в сумерках. — Сьюзен будет в порядке.

— Хорошо. — Я снизила скорость, когда мы приблизились к пристани, стараясь не избегать его взгляда. — Это было не так плохо, не так ли?

Откинувшись назад, он тяжело вздохнул.

— Ты себе не представляешь, какие проблемы ты создала, — сказал он. — Да хранят тебя святые, Мэдисон. Пять человек видело, как она пырнула прямо сквозь тебя. Пятерым мне пришлось на скорую руку изменить воспоминания. Ты думаешь, касание мыслью это сложно, тебе нужно попробовать поменять воспоминания. Мне не стоило брать тебя. Я знал, что это не безопасно.

Я стиснула зубы и уставилась на приближающийся причал, полный людей.

— Я спасла ей жизнь. Разве не такая была цель?

— Ты была раскрыта жнецом, — сказал он мрачно. — Ты сказала, что просто будешь наблюдать, а ты пошла и … была опознана! Теперь они знают резонанс, излучаемый сейчас твоим амулетом. Они могут отследить его. Найти тебя.

Я сделала вдох, чтобы запротестовать. У жнецов были резонансы амулетов, у живых людей были ауры. И то и другое могло быть использовано жнецами, чтобы находить людей, как на большом расстоянии, так и вблизи, вроде как кричащий отпечаток пальца или фото.

— Ты говоришь мне, что я должна была позволить ей умереть, Барни? — С горечью сказала я, зная, что он не терпит свое прозвище.

— Позволить этому жнецу сразить ее — только для того, чтобы я не была опознана? Свяжись с Роном. Он может изменить резонанс моего амулета. Он делал это прежде.

Скрестив руки на груди, Барнабас нахмурился. Несмотря на то, что я была права, и он знал это.

— Мне тоже нужно было вмешаться, не так ли? — сказал он как семнадцатилетний, под которого он и косил. — Я не был засвечен за триста лет. То есть, не считая твоего скашивания. Теперь мне тоже нужно менять резонанс. — Угрюмый, он уставился вперед. Угрюмый ангел. Как мило.

Но чем больше я думала об этом, тем хуже себя чувствовала. Кажется, так было всегда после нашего знакомства, я портила ему жизнь. Мой особенный талант. Теперь он должен был обратиться к боссу, чтобы исправить положение, и я знала, как он ненавидит плохо выглядеть.

— Извини, — сказала я тихо, но я знала, что он меня слышит.

— Пока мы не изменим резонансы наших амулетов, мы уязвимы как утки сидящие на воде, — проворчал он.

Поежившись, я поискала глазами черные крылья, но они улетели. В воде отражались деревья, растущие вблизи пристани, штиль в отсутствии ветра, и я переключила двигатель на нейтральную скорость.

— Я сказала, что мне жаль, — сказала я, и Барнабас поднял взгляд от мигающих огней скорой помощи.

Его карие глаза в тени были черными, и казалось, что я вижу их впервые, находя что-то новое в их глубинах.

— Есть много чего, что ты не знаешь, — сказал он, когда я повернула лодку к пристани.

— Может тебе стоит начать действовать соответственно.

Сьюзен перекидывала амортизаторы на борт, а Барнабас пригнулся кинуть носовой канат, когда я выключила двигатель чтобы пришвартоваться. Команда медиков ждала с носилками, и они казалось, вздохнули с облегчением, когда Билл крикнул что он в порядке. В воздухе витало рациональное возбуждение, и когда я увидела яркую рубашку, которая говорила "юридический консультант лагеря" яснее, чем ламинированный бейдж, я поежилась. Нам нужно выбираться отсюда.

Лодка опустела под громкие возгласы и требования информации, удовольствие, удовлетворить которые на пределе ее голосовых возможностей досталось Сьюзен. Я стояла, желая отправиться домой, но Барнабас не мог просто выдернуть нас у всех на виду. Он ступил на причал, и я последовала за ним, нервничая в толпе.

— Следи за девушкой, — сказал он, когда я засуетилась. — Мне нужно найти тихое место, чтобы ангел-хранитель смог определить мое местонахождение. Не то чтобы они снова попытались напасть на нее, но это возможно. Особенно, если они знают что ты здесь. Ничего не делай, если появится жнец, хорошо? Просто кричи — зови меня. Ты сможешь сделать это?

Подавленная, я кивнула, и он побрел сквозь толпу на причале. Я медленно последовала за ним, чтобы найти место не на дороге и поближе к скорой помощи. У меня снова остановилось сердце. Окончательно. Барнабас думал, что это забавно, что делало это еще более смущающим. Также, я всегда вдыхала воздух, который больше мне был не нужен. Сьюзен была в пределах слышимости, в окружении девушек и лагерного адвоката. Это было странное чувство, желание быть ближе, но страх быть включенным.

История Сьюзен вызывала удивление у окружающих, но я была рада ничего не слышать о боях на мечах или девушках в Гавайских топах, исчезающих в глубинах. Ночью, когда она будет спать, это может быть другая история. Пока я была занята кражей амулета у моего убийцы, мой отец получил телефонный звонок говорящий ему, что я мертва. Вид его одного в моей комнате, перебирающего мои вещи, когда он еще не знал, что я жива, разрывал мне сердце. А его счастье, когда он увидел меня дышащей? Меня никогда так сильно не обнимали. И хотя его воспоминания были замещены… иногда, я думаю, что он помнит.

Барнабас уселся на красный столик для пикников под сосной. Причудливый, размером с мяч для софтбола, шар света парил перед ним, выглядя как дефект на фотографиях, который вы время от времени видите. Некоторые люди думают, что свечение — это призраки, но что если это ангелы-хранители, видимые только при определенном освещении и заснятые на пленку?

— И потом он упал в воду, — сказала Сьюзен, говоря медленней, когда что-то не сходилось с ее памятью, и я отвернулась, чтобы она не увидела меня и не попросила помочь ей. Она упоминала, что работает на газету — может быть, планируемая карьера журналиста была причиной, по которой она стала мишенью. Возможно, позже ей предстояло что-то сделать в жизни, что-то, что идет в разрез с великим планом темных жнецов. То, ради чего была вся эта игра. Вот почему я была убита. Я не знала, что за великое дело мне предстояло совершить, и сейчас, будучи мертвой, наверняка уже никогда и не узнаю.

Скрестив руки, я прислонилась к колючей твердости высокой сосны, и поклялась, что никогда не буду чувствовать себя плохо по поводу спасения жизни Сьюзен.

Барнабас встал, и я наблюдала, как он прокладывает путь сквозь толпу с шаром света плывущим за ним. Друзья Сьюзен заметили его, и, хихикая, притихли. Делая вид, что не замечает, Барнабас улыбнулся и пожал Сьюзен руку. Как если бы это было сигналом, неясный свет перешел от него к ней. У нее теперь есть ангел-хранитель, она будет в безопасности. Узел беспокойства ослаб во мне.

— Спасибо что заставляла его говорить, — сказал Барнабас, небрежно убирая свои мокрые волосы набок, что заставило некоторых сзади вздохнуть.

— Тебе стоит поехать с ним в больницу. Ему нужно бодрствовать всю ночь, на случай если у него сотрясение.

Сьюзен зарделась.

— Конечно. Да. Думаете, они позволят мне? — Она повернулась к адвокату. — Могу я идти?

Хор возгласов и "Да", Сьюзен улыбнулась и потрусила к скорой. Дымка света влетела в скорую перед Сьюзен, и едва заметное напряжение Барнабаса исчезло, что сказало мне, что он тоже беспокоился о ней. Это только казалось что ему все равно.

Чувствуя себя лучше, я посмотрела на него и улыбнулась, радуясь, что все закончилось. Лицо жнеца стало пустым, и моя улыбка исчезла. Он повернулся на пятках и пошел прочь, ожидая, что я последую за ним.

Опустив голову, я проследовала за ним сквозь уменьшающуюся толпу, мое удовлетворение от спасения жизни Сьюзен остыло до серого пепла. И если бы у меня был другой путь домой, я бы выбрала его. Барнабас выглядел раздраженным.


 


Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
КИМ КИЙОСАКИ| Глава 2

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.057 сек.)