Раздражимость, ощущение и восприятие.

Объединение двух подходов к иерархии (прогрессирующей дифференциации форм материи и принципа интеграции низшего в высшее) в одном даёт возможность построить схему иерархии, в которой само построение детерминировано исходной системой (канализировано). Это позволяет избежать произвольности в построении, воспроизведении иерархической структуры. В наших работах мы уже анализировали применение разработанной модели к становлению иерархии уровней организма. Эта чисто рассудочно выведенная закономерность позволяет воспроизвести следующую схему [101, c. 31 –32]. Исходная (фундаментальная) система организма представлена макромолекулами. Все вместе они и составляют организм (тело) и первичных коацерватных капель (протобионтов), и простейших, и многоклеточного животного. Макромолекулы интегрируются в вышележащее, т.е. в органоиды. Какую систему образуют эти элементы? В простейшем, например, таких систем достаточно: пищеварительная, выделительная, дыхательная, система таксиса и т.д. Как видим, органоиды у простейшего организма формируют органы. Возникает поразительная параллель с соответствующими органами у многоклеточных и вовсе не случайно. Дифференцировка клеток и тканей многоклеточных имеет своей основой перераспределение органоидов, концентрацию соответствующих органоидов в тех или иных органах (а это уже привычная для анатома картина, которая на уровне органоидов простейшего воспринималась по-иному). Теперь из выделенных по схеме модели уровней остаются два: клеточный (клетка возникает только на фоне дифференцировки органоидов) и тканевой. Они и составляют отношение частей и целого, т.е. рефлексию в себя нового объекта. Таким образом, общую иерархию вещественно-телесных систем организма мы представили в следующем виде: Организм (состоит из макромолекул) → органы (их образуют органоиды) → ткани (их элементы клетки).

При выяснении количества уровней психики организма необходимо соотнести их с параллельно становящимися уровнями иерархии живой природы, так как между этими рядами имеется тесная зависимость: составляющие первого ряда выступают элементами второго. Только чувственная практика относит уровни психики к внутренним составляющим организма. Другими словами, формы материи организменные и внеорганизменные могут и напрямую влиять друг на друга (субстанциальные отношения), а не через какое-то количество промежуточных форм материи, в которые они в нашем воображении включаются. В чувственном восприятии организм представлен как некоторая целостность, которая может быть включена в качестве элемента в какую-либо систему. Но с позиций синархического отношения конкретных субстанций в такой роли может выступать любой из уровней психики (и тут уж придётся отвлечься от всех других уровней). Т.е. частью некоторой системы, например социальной, выступает не чувственно воспринимаемый организм (эфемерная, с точки зрения разума, целостность), а (эволюционно) определённый его уровень. Естественно, не сам по себе, а превращаясь в форме движения, в которую он эволюционно входит (!), в часть определённой системы (вспомним: атом в себе, как целое, - это одно, а атом как часть некоторой системы – молекулы или звезды – нечто качественно иное). При этом, изменение субстанции, в которую уровень психики входит как элемент (естественно, что как целое, этот уровень находится в антиредукционных отношениях с ней) он воспроизводит в субстанциальной рефлексии, в имманентных ему процессах особенно отчётливо. И наоборот, субстанция, в которую уровень психики входит как элемент, очень отчётливо воспроизводит изменения всех таких элементов в своей форме движения. Как элемент системы, уровень психики организма участвует в конкретной форме движения и воспринимаем мы это движение как соответствующую практику [101, c. 35 –36].

Элементами самой первой примитивной биосферы были коацерваты - протобионты, форма движения которых осталась специфической для неё на всех этапах её эволюции. Коацерватные капли сливались, поглощая друг друга. Одни росли за счёт других. Подобные элементы трофического круговорота удаётся наблюдать в эксперименте с первичными коацерватными каплями [81; 107]. На всём протяжении эволюции биосферы эволюционировали и её организмы, превращаясь в многоуровневые образования, но трофическая форма их взаимодействия (практики) всегда указывает на принадлежность самого организменного уровня к биосфере, её трофическому круговороту.

Первичные организмы (коацерватные капли) не обладали клеточной организацией (поэтому и в настоящее время форме их взаимодействия в гумусе, иле или даже в организме не придают особого организменного качества). В них нет зачатков раздражимости. Их биоколлоидные реакции зачастую редукционно относят в раздел коллоидной химии, исследуя главным образом физико-химическую основу этих реакций [107, c. 5 – 6, 40 – 41 и др.].

Специализация коацерватных капель (протобионтов), а затем слияние, объединение (интеграция в вышележащее), привели к появлению первых простейших. Они имели уже и вполне привычную для нашего восприятия биологическую реакцию – раздражимость, - роль которой взяли на себя специализированные элементы (гель-золевой) эктоплазмы. Появился двухуровневый организм, который не совсем верно называют клеточной организацией (последней свойственна узкая специализация). В этом организме возникает несколько самостоятельных систем – органов, состоящих из органоидов. Будучи самостоятельными системами, органы через колебания их субстанций рефлексивно влияют друг на друга. Сопоставимость их размеров придаёт этой рефлексии большую чувствительность. Особенно высокой рефлексивной активностью обладает эктоплазма. Обычно она и отвечает за такую биологическую реакцию как раздражимость, особенность которой состоит в том, что ответная реакция оказывается обратной стороной раздражения. При этом отсутствуют какие-либо промежуточные этапы анализа, переработки информации и её дифференцировки.

Есть данные, свидетельствующие о том, что этим простейшим живым существам свойственны близкие к психике явления, а именно: память и способность к элементарному научению через пластичные, приспособительные изменения поведения. Поэтому иногда даже задаются вопросом: а мозга ли это функция, психика? В рефлексии между органами простейшего как бы уже запрограммирован ответ на различные раздражения, а возбуждённое состояние систем создаёт эффект, напоминающий память. В сущности даже в самых сложных организмах вплоть до высших животных основа рефлекса остаётся той же – рефлексия субстанций, органов-монад. Не случайно Н.А Бернштейн предлагал рассматривать реакцию организма не как цепочку элементарных рефлексов, а как непрерывный циклический процесс с условиями внешней и внутренней среды [11, c. 413 –414, 434]. Таким образом, как это ни кажется парадоксальным, в лице эктоплазмы мы имеем дело с нервной системой как органом, клеточная дифференцировка которой значительно более поздний продукт эволюции.

Наличие раздражимости у простейшего предполагает реакцию на воздействие – какое-либо движение или изменение. И наоборот, движение увеличивает возможность воздействия на организм. Это особая практика организма (часть формы движения материи, в которую этот уровень организма входит) неразрывно связана с биологической реакцией раздражимости и она остаётся таковой независимо от эволюции, проделанной организмом, независимо от появления новых вышележащих уровней. Так, безусловно-рефлекторная реакция на раздражения у высших животных включает в себя компонент такой практики.

Появление простейших неразрывно связано с их деятельностью, формой движения, которая принадлежит уже не им, а системе, которую они образуют. Её несложно определить. Дифференциация биосферы привела к появлению биоценозов. Сопутствующая этому процессу интеграция элементов нижележащего (организмов биосферы) в элементы вышележащего сформировала последние. В эмпирической экологии их редукционно определяют как сообщества продуцентов, консументов и редуцентов. Однако такие трофические качества характеризуют биосферный уровень, поэтому необходимо определить новую специфику новой организации. Сообщества биоценозов ближе к понятию экологических ниш – функциональных мест вида в биоценозе. Взаимодействие последних, их форма движения раскрывается через характер самых разнообразных межвидовых взаимоотношений. Форма движения внутри самой экологической ниши определяется двухуровневой организацией её элементов, точнее, наличием у них органов раздражимости, таксиса, выделения и т.д. Например, за счёт органов выделения регулируется плотность простейших в водоёме, интенсивность их размножения, а раздражимость эктоплазмы влияет на их функциональную активность. Непанмиксические популяции этого уровня сохраняют свою целостность главным образом за счёт экотопа, к которому привязаны.

Следующий этап эволюции (продолжающейся внутренней дифференциации) биосферы связан с появлением такого качественно нового образования, как панмиксический вид с его популяциями. Панмиксию могли обеспечить только трёхуровневые организмы, система которых представлена тканями, состоящими из специализированных клеток. Только органы размножения, половые гормоны и наличие нервной ткани могли привести к реализации сексуальной формы движения материи (половому влечению, сложным формам ухаживания, производству потомства и заботу о нём и т.д.). Лишь на этом уровне благодаря органам (тканям) чувств появляется такой психологический феномен как ощущение, опирающийся на ещё довольно абстрактный образ перцепции (А.Н. Леонтьев и К.Э. Фабри, выделяя этот уровень психики, не дают чётких онтологических критериев [77, c. 97]). Черви, брюхоногие, насекомые и т.д. ощущают благодаря наличию такой ткани как нервная. Образы ощущения абстрактны, смутны, потому что абстрактно характеризуют отражаемое воздействие – нечто светлое или тёмное, мягкое или жёсткое, приятное или неприятное и т.д. В коре мозга животных обнаружены детекторы, реагирующие на свет, тёмное пятно, линию, две линии … [106, c. 140 –145], но всё это даёт в итоге смутный образ, т.е. нечто значимое воздействует на организм, но не имеет той апперцептивной определённости, к которой мы привыкли в повседневной жизни (ведь не существует же детекторов, реагирующих на стул, компьютер, произведение художника …). Несмотря на то, что такие ощущения у примитивных животных вплетены не в мышление, а в инстинктивное поведение, элементы обработки информации (то, что биологи называют элементарной рассудочной деятельностью [54]) имеются и опираются на этот смутный образ.

Только дальнейшая эволюция организма, появление четвёртого уровня его организации, обладающего способностью мыслить, преобразовала (рефлексивное влияние вышележащего) и перцептивный образ клеточно-тканевого уровня. Она сделала его осмысленным (апперцепция), отражающим не только модусы вещественно-телесного, но и практику вышележащего уровня. Влияние вышележащих уровней психики на нижележащие превращает неосознаваемые (или смутно осознаваемые) на этом уровне процессы в осознаваемые и вносит восприятие в сферу феномена сознания (которое и возникает не как имманентное самодвижение психики, а за счёт субстанциальной рефлексии, когда “внешнее” выступает как “внутреннее”). Под вопросом оказывается истинность самого чувственного образа как чувственного из-за его рефлексивного происхождения. Не случайно Л.М. Веккер называет парадоксом то обстоятельство, что “психический процесс … в форме ощущения, будучи состоянием своего носителя, тем не менее в итоговых характеристиках поддаётся формулированию лишь в терминах свойств своего объекта” [15, c. 76]. Парадокс разрешается лишь с позиций плюралистического монизма. То, что в перцепции неосознанно, осмысливается в апперцепции и в итоге воспроизводится в сознании как иллюзия. И обнаруживается это лишь в специальных исследованиях по выявлению несовместимости чувственного и логического способов познания реальности.

Эмпирическая психология с уверенностью утверждает, что “чистое чувствование есть результат осознанного отношения” [63, c. 165], а отдельные авторы убеждены, что “любой, даже самый элементарный акт зрения, например, видение вспышки света, следует рассматривать как акт мышления” [30, с. 3]. Такая установка существует и в философии. Так, Э.В. Ильенков, повторяя Фейербаха, говорит, что “только осознанное зрение есть действительно зрение” [42, c. 54]. Но вот экспериментальные данные уже противоречат этому, показывают, что восприятия далеко не сразу становятся осознанными. Раздражение первичных проекционных зрительных зон мозговой коры вызывает бесформенные зрительные ощущения, в то время как раздражение рядом расположенных вторичных зон ведёт уже к возникновению сложных и оформленных зрительных установок. Их разрушение сказывается не в выпадении того или иного участка зрительного восприятия, а в том, что больной перестаёт дифференцированно воспринимать и, следовательно, узнавать осмысленные зрительные образы [66, c. 9 – 10].

Существует распространённый предрассудок, будто результаты (“следы”) воздействия предметов на органы чувств несут в себе огромную избыточную информацию, которая могла бы “забить” все нервные каналы, если бы не подвергалась отсеву и обработке [58, c. 137; 34, c. 18]. Отсюда делается и вывод о существовании механизма обобщения на уровне перцепции [15, c. 152]. Дж. Брунер предполагает даже, что на перцептивном уровне осуществляется своеобразный бессознательный логический вывод с отнесением воспринимаемых объектов к определённым классам [12, c. 13 –31]. Это сходство с понятийным уровнем только подтверждает ту мысль, что собственно перцептивный уровень не имеет к такому выводу прямого отношения. Ведь именно из-за обобщённости (абстрактности) слов в анализе выясняется, что чувственное в сущности оторвано от логического. Дело скорее всего в особой избирательности и чувствительности органов чувств (т.е. в их ограниченности) и “дополнительной” информации из вышележащих отделов психики. Восприятие как феномен сознания отличается от перцепции. Не случайно в психологии, начиная с XIX века существует проблема перехода ощущения в восприятие, суть которой заключается в том, что информация, утраченная в рецепторах, непонятным образом вновь появляется в восприятии [64]. Но вопрос нужно ставить, конечно, глубже: та ли это (“утраченная”) информация и чувственного ли она происхождения?

Не только логическое осмысление вносится в ощущение и чувственное восприятие. В 60-х годах А.В Запорожцем, В.П. Зинченко и другими авторами создана теория перцептивных действий, согласно которой восприятие представляет собой систему действий и операций, прижизненно формирующихся на основе усвоения общественно-исторического опыта. Теперь утверждается, что чувственное познание носит одновременно и чувственный и двигательный характер (сенсомоторное отображение действительности) [31, c. 366]. “Лишь в деятельности предмет выступает как смысл” - пишет А.Н. Леонтьев [63, c. 167]. И это действительно так, ибо осознание (апперцепция) и является осознанием лишь опосредуясь через практику. Но вот тут-то и нужно выделить, что относится к перцептивной практике, а что к другим уровням. В противном случае получается недифференцированный подход, ибо практика третьего уровня организма и его четвёртого уровня отличаются качественно. Наиболее изученным является зрительный анализатор. Благодаря электрофизиологическим методам были выявлены нейронные системы, избирательно реагирующие на ориентацию, кривизну контура, цвет и движение стимулов. Эта реакция проявляется и в движении глаз. В то же время на это последнее накладывают отпечаток движения, связанные с осмыслением объекта (зачастую они автоматические, так как опираются на прошлый опыт, практику). В первом случае движения связаны с анализом результата воздействия “организм – объект (воздействие, стимул)”. Во втором они включают уже и осмысление отношений (“чистых” отношений) “субъект-объект” и “объект-объект”, в которых в снятом виде заключён прошлый опыт и участие субъекта (отношения между объектами [61, c. 249]). Глаза задерживаются на практически значимых точках и за счёт осмысления этого опыта мозг получает больше информации, чем содержится в рецепторах. У. Найссер говорит, что “в соответствии с современной доктриной изображение не разглядывается, а перерабатывается ” [73, c. 37]. Антиредукционный анализ показывает, что на самом деле происходит и то и другое. Более того, в этом надо различать ещё и движения, связанные с раздражимостью (органо-органоидный уровень).

Функционально специализированные мышечные ткани, возникшие на клеточно-тканевом уровне организма, благодаря рефлексии систем организма, участвуют в движении социальной и производственной практики, не имея в сущности к этому отношения. Но точно также не имеет отношения к движению социальных процессов движение атомов. У них разные формы движения, разные законы, хотя понятно, что без атомов не только социального движения, но и всей вышележащей иерархии не реализуется (низшее – условие реализации высшего). Причём, параллелизм в этих процессах тоже имеется, хотя и менее заметен: с остыванием и расширением Солнца будут меняться и биологические и социальные процессы. В этом плане нужно обратить внимание на категорию “условие”. Нижележащее всегда является условием реализации вышележащего, но редукционная методология зачастую превращает условия в причину. В итоге, два с половиной тысячелетия сенсуализм утверждает, что организм связан с внешним миром только через посредство чувственной практики.

Итак, чувственное восприятие складывается из двух составляющих. 1. Бессознательной, перцептивной, включающей также автоматические движения. 2. Сознательной, апперцептивной его части, которая реализуется только за счёт влияния вышележащего: общественной практики и мышления. Феномен сознания всегда связан с внешним влиянием, а не с собственным самодвижением (causa sui) того или иного уровня психики. Именно рефлексия иных субстанций создаёт иллюзию сознания, в то время как имманентно присущее уровню психики самодвижение реализуется подсознательно.

Физиологический (чувственный) анализ работы головного мозга, опирающийся на приборы, показывает, что головной мозг (и это отмечал ещё И.П. Павлов) представляет собой единый гигантский анализатор внешней и внутренней среды организма [4, c. 7]. На самом деле это лишь незначительная часть органа, отвечающая за психические процессы. Причём, в поле чувственного анализа оказываются анализаторы, в то время как форма движения (в виде изменения), составляющая их сверхчувственную компоненту (т.е. собственно перцептивную психику), неподвластна приборам. Гораздо больший объём психики занимают её вышележащие отделы, отвечающие за феномен мышления. Феномен самостоятельный, антиредукционно оторванный от ощущения. Не случайно ещё Секст Эмпирик утверждал, что процесс чувственного восприятия не помогает, а мешает разуму узнать что-нибудь о предмете.

Дата добавления: 2015-12-01