Д. Скоморохи-плясуны

Из приведенных выше свидетельств видно, что скоморохи на пирах и собраниях играли на инструментах, пели, нередко воз­буждая своей «веселой игрой» присутствующих к пляске. Упоминаемая и порицаемая в старинных памятниках «плясба» на пирах и свадьбах, разумеется, происходила под звуки скомо­рошьей игры и плясовых песен: «п л я с а н и е» на пирах нередко называется вместе с «игранием» и «гудением». «Играше и плясание и г у д е н i e входящемь въстати всемъ (со стола), да не осквьрнять имъ чувьсва видением и слышаниемь», — предписывается иерейскому чину в послании Иоанна митрополита русского.² Кирилл Туровский вооружается против плясания на пиру и на свадьбах, и в павечерницах, и на тра­пезах, и на улицах. О пире с плясанием и смехом говорится в уставе «О велицем посте» (в Дубенском сборнике правил и поучений XVI в.), а в правилах «от Левгитика» (из того же сборника) читаем: «Крестианомь позваномъ бывшимъ на бракъ не подобаетъ плескати (=бить в ладони или рукоплескать) или п л я с а т и».⁴ Душою большинства этих плясок, а равно и плясо­вых увеселений, о которых упоминается в выписанных раньше (стр. 67—68) свидетельствах, были, разумеется, скоморохи, необходимые участники пиров и свадебных торжеств, нередко сами пускавшиеся в скачь и в пляску. Я упомянул выше (стр. 12) о древней фреске Киевско-Софийского собора, на которой изображены пляшущие музыканты (один игра­ющий на флейте, другой — на тарелках). В «Слове о русалиях» говорится о человеке, скакавшем с сопелми, т. е. о плясавшем сопельнике (музыканте) или скоморохе. В повести «О пляшущем бесе» (XVI в.) старец рассказывает, что видел «отрока въ скомрашь одежи», т. е. одетого скоморо­хом, который перед ним «нача плясати», вопрошая его: «Старче! добро-ли я п л я ш у?».⁵ Симеон Юродивый, которого,

Шейн. Белорусе, нар. пес. 265.

² Русск. достопам. I, 95.

³ Пам. росс. слов. XII в. 94.

⁴ Срезневский. Свед. и замет. LVII, 312, 313.

⁵ Пам. стар. русс. лит. I, 202, 207.

74

по словам жизнеописания его (по рукоп. XIV в.), граждане назы­вали игрцом, т. е. скоморохом, плясал на игрище.' По опре­делению Домостроя (XVI в.), дело скоморохов — «п л я с а н i e и сопели, песни бьсовсшя».² Плясцы, свирельники, гусельники и смычники упоминаются Палладием Мнихом; плясуны и во­лынщики называются рядом, в качестве грешников, в русских духовных стихах³; о песнях плясцов и скоморохов говорится в Стоглаве.⁴ Князь Даниил фон Бухау, бывший в Москве в качест­ве посла от императора Максимиллиана II, в царствование Иоан­на Грозного, описывая московские нравы, говорит, что на свадь­бах юношам не дозволялось водить, взявшись за руки, хороводы вместе с девушками, так как это подавало бы повод к разжиганию страстей: «Одни только гистрионы (histriones, т. е. скоморохи), выгоды ради, исполняли публично некото-рые пляски съ нел£пыми тклодвижешями».⁵ Кельх рассказы­вает, что на происходившей в Москве свадьбе Магнуса Голштинского с русской княжной Марией (в J 573 г.) присутство­вал сам царь Иван Васильевич, который был очень весел и, в честь немецких гостей, устроил разнообразные и отчасти срам­ные пляски (vielerley und eines theils schandliche Tantze anstellte, т. е., вероятно, велел плясать скоморохам).⁶ О пля­ска х в «машкарах» (т. е. в масках), которым предавался, вме­сте со скоморохами, царь Иоанн Васильевич, свидетель­ствует князь Курбский.⁷ При великокняжеских дворах русских встречаются и специальные плясицы, представлявшие собою один из видов скоморошества.⁸ Вечеринки московских жителей, по словам Маскевича (1611 г.), оживлялись плясками и кривляниями шутов («блазней») ⁹. О плясках скомо­рохов говорится и в Наказной памяти патриарха Иоасафа (1636 г.): «Повелевающе...скомрахомъ...рукамиплес

Срезневский. Древние славянские памятники юсоваго письма. 222.

² Гл. 26.

³ См. у Веселовского. Розыск, в обл. русс. дух. стих. VII. п, 197.

⁴ Гл. 93.

⁵ D. Prinz a Buchau. Moscoviae ortus et progressus, в Scriptores rerum
Livoni carum. II (1853). P. 723.

⁶ Kelch. LiefJandische Historia. 1695. S. 311.

⁷ Сказания. 81.

В описании выхода великой княгини Елены (супруги в. кн. Василия Иоанновича) с невестой великокняжеского брата (князя Андрея Иоанновича) читаем: «И какъ великая княгиня сошла къ великому князю, и передъ нею шли плясицы». (См. у Соловьева. Ист. Росс. V, 476 пр. 395.)

Сказ, соврем, о Димитр. Самозв. V, 61.

кати и плясати».¹ Ладожские музыканты-скомо­рох и, упоминаемые Олеарием (см. выше стр. 69), сперва славили царя, а потом пустились плясать. Тот же автор го­ворит о бесстыдных плясках странствующих русских ко­медиантов, т.е. скоморохов.² В слове «О корчмах и пьянстве» говорится об игрецах с гуслями, скрипелями и др. музыкаль­ными орудиями, играющих, бесящихся, скачущих и поющих песни.³ В слове «О вере христианской и жидовской» (по редакции XVIII в.) скоморох, победивший в прении жидовского философа, «нача плясати и играти».⁴ На одной из народных картинок представляются плясун и скоморох, собствен­но — два скомороха: один пляшущий, а другой — играющий на волынке.⁵ В песне о «веселых», т. е. скоморохах, деятельность их изображается так:

Аи одинъ началъ играть, А другой началъ плясать.

Наконец, народные русские поговорки: «Не учи пля­сать, я и сам скоморох», или: «Всякий спля­шет, да не как скоморох»,⁷ — окончательно устанавливают за скоморохами репутацию специальных плясунов.

Дата добавления: 2015-11-30