Еврейский террор 10 страница

Исполнение же в масонстве сурово.

XX. Повидимому, и сказанным международная потаённая сила, готовая всё сокрушить на своём пути, достаточно устанавливается. Тем не менее, это далеко не всё.

В 1860 году новоявленный пророк Пай успел потрясти целую Персию. Его последователи, бабисты, образуют тайное общество, являющееся новым изданием прежних сект: Бабека, Хармака и других. Между прочим, бабисты сродны с сектой убийц Старца Горы, возникшей из гусситских войн в Богемии. Как и у этого последнего, равно как среди наших “свободомыслящих” революционеров, вероломство и бесчеловечие злодеяний признаются лучшими путями к господству.

Под кинжалом одного из бабистов умер и отец нынешнего персидского шаха.

Французские нео‑мартинисты, да и не одни они, конечно, находятся в прямых сношениях с бабистами.

Индо‑Китай, в свою очередь, кишит тайными обществами, в большинстве приуроченными к свирепым “Большим Кулакам” собственною Китая. Припомним, на ряду с изложенным, хотя бы роль “Чёрных Флагов” среди английских и японских интриг против Франции.

То же самое мы видим к Гонконге, Сингапуре, Макао, Шанхае, Иокогаме и других портах трансокеанской торговли. Эти общества носят разные наименования: “Товарищество Гунга”, “Ассоциации Неба и Земли” (быть может, самая важная и могущественнейшая в массе тайных ассоциаций целого мира); секты “Белого Логоса”, “Триады” или “Три Соединённые Общества” и т. д.

Названные революционные учреждения распространяются на Китай и Японию, где, впрочем, имеются ещё и самостоятельные тайные организации. А что касается самого Китая, то здесь главенствует орден “Сан‑Хо‑Гоэи”. Центр его в Пекине. Верховным же его Гроссмейстером до недавнего ещё времени состоял Шюа‑ким‑фан. Соответствуя палладизму, “Сан‑Хо‑Гоэи” сносится с Верховной Догматической Директорией в Чарльстоуне непосредственно.

Независимо от сего, англичане занесли и своё франкмасонство в тот же Китай и в Японию, где таким далёким путём образовались ряды подчинённых Альбиону “лож” и “лагерей”, состоящих в ближайших сношениях с масонскими учреждениями всех пяти частей света. Данное занесение представлялось чем более лёгким, что и до него европейские и американские масоны дружественно принимались тайными обществами как “Небесной Империи”, так равно и “Империи Восходящего Солнца”.

Наряду с сектами измаилитов и бабистов, существующими в мусульманском мире с X века по Р.Х., тайные общества Китая и Японии особенно при посвящении в высшие степени своего ритуала да и вообще при дрессировке своих адептов руководствуются, приблизительно, сходными с масонством обрядами и приёмами. Желтолицые отличаются, быть может, изысканнейшей жестокостью, но едва ли отличаются но существу от “цивилизованных” масонов, как проповедников утончённого разврата, тиранической дисциплины и предательства злодеяний[72].

Таким образом, несомненно, что иллюминаторы Германии, бабисты Египта, Персии и Сирии, а также франкмасоны и мартинисты Франции вместе с последователями “Древнего и Вновь Принятого Шотландского Ритуала” (Rite Ecossais Ancien et Adopte) равно находятся в приятельских отношениях с ассоциациями оккультистов Азии.

Важность этого факта для России, особенно перед нашими непостижимыми катастрофами в Маньчжурской эпопее, достаточно очевидна. Остаётся разве добавить следующее.

Русский военный агент в Париже полковник граф Муравьёв был удалён, как утверждала всеведующая тамошняя пресса, по интригам евреев и масонов на пути второго процесса Дрейфуса за то, что, не в пример другим, видел чересчур много. Уже во время Японской войны, 28 января 1904 года в газете “Gaulois” граф напечатал письмо, раскрывающее глаза на роль тайных обществ Дальнего Востока:

“Интерес всякого европейского государства, сколько возможно, придти на помощь России, так как рано или поздно, но эта самая Европа вся целиком, будет иметь дело с фанатизированными, обогатившимися и сплочёнными желтолицыми, которые двинутся на завоевание мира под руководством японского генерального штаба…

Изолированные на своих британских островах и в Америке, англосаксы воображают, будто жёлтые никогда не приобретут возможности посягнуть и на них. С другой стороны, они пребывают в уверенности, будто франк‑масонство, ими же проведённое несколько лет тому назад в Японию, даст необходимое оружие для контроля, обуздания и направления жёлтых, облагодетельствованных чарами “Великих Востоков” арийства (“Grand Orient” – наименование масонов во Франции).

Но они попадутся в ловушку в тот именно день, когда, раздавив континентальную Европу, желтолицые воспользуются тем же франк‑масонством, как орудием против самих англо‑саксов.

Желтолицые обладают кое‑чем получше франкмасонства, а то, что у них есть – гораздо древнее и могущественнее. Посему даже в настоящий момент европейское масонство для них только средство к проникновению в тайны белых друзей и к изучению их, так сказать, вблизи”.

Отсюда становится понятным, что предоставленная собственной участи и, вместо поддержки с чьей либо стороны, встретившая англо‑саксов, увы, как союзников Японии, Россия оказалась перед задачей непосильной не только для неё, а и для самой Великобритании, равно как, вообще, для какой либо иной из держав Европы.

Принимая во внимание, с другой стороны, что, задавшись целью достигнуть равноправия, т. е. расселения по всей земле русской для эксплуатации и порабощения нас, международное еврейство стало, в свою очередь, помогать Японии своей коварной прессой и не менее лукавыми телеграфными агентствами, нельзя не придти к выводу, что положение нашей родины было воистину беспримерным. Потаённый заговор стал неодолимым врагом.

Раскрыв многое, чего мы ещё не ведаем, справедливый историк, без сомнения, признает, что никакое мужество и никакой гений вождей, даже среди пламенного патриотизма всей страны, не могли бы при таких условиях дать нам победу.

Если японцы сейчас не допускают в Порт‑Артур своих друзей, а наших лютых врагов, англичан, то как могла бы уберечь свои тайны Россия в период войны, когда отравленные иудаизмом предатели издевались над скорбью русского народа в самой Москве? Если мы и поныне ничего не знаем о действительном положении японской армии, флотов, арсеналов и финансов хотя бы в критические моменты кровавой трагедии, приведшей нас в Портсмут, то как, не беря в расчёт иудеев, английского масонства и японских тайных сообществ, уразуметь преследование злым роком русского оружия хотя бы в доблестной, беспримерной защите Порт‑Артура?!…

Еврейству это послужило, как нельзя больше, на руку. Осрамить, добить всё, что ещё на Руси оставалось незапятнанным, – такова была настоятельнейшая из задач всемирного кагала.

Иначе, как дав своей либеральной, якобы русской челяди да и самой “освободительной” прессе своей этот фальшивый козырь, даже и еврейство, без сомнения, не считало возможным приступить ни к обучению нас патриотизму, ни к облагодетельствованию через “ненаказуемые” плутни в новой ещё для России, хотя весьма крупной шулерской и азартной “игре в свободу”. Только опозорив страну, можно было вырвать из сердца её обманутой молодёжи, равно как из сознания разнузданных, крайних её элементов, любовь к родине.

Затем не иначе, как по достижении указанного результата возможно было осмелиться на затаптывание в грязь русского национального флага и на замену его красным. Наконец, лишь по совершении всего этого безнаказанного для кагала мыслимо было перейти к подтасовке итогов выборов в Первую Государственную Думу и украсить своих политических шаббесгоев зелёными тряпками, как эмблемой “народной свободы” в России…

Но не даром музой Клио давно отмечено, что на театре всемирной истории еврейству никогда не удавалось и едва ли когда‑либо удастся пробраться в первый ряд кресел… Кагал и у нас провалился именно в последнюю минуту, а мы, должно быть, едва ли скоро дадим ему второй бенефис!

С другой стороны, если весьма справедлив, хотя и спорен, парадокс, что консервативный народ воспитывается либеральным правительством, то уже совершенно бесспорно, что ожидовлённое, хотя бы и “освободительное”, движение отнюдь не способно выдвинуть либеральных министров. Ведь по таинственному закону контрастов разве не сказал сам Мардохей Маркс, что он уже никак не марксист?!

Доверие же к конституции, даже в теории, обусловливается совсем не надеждой, что облечённые властью сами перестанут злоупотреблять ею, а тем, что они будут лишены возможности делать это. Увы, опыт показал обратное. “Избранники народа” по условиям своей профессии могут, в большинстве случаев сохранять власть не иначе, как только злоупотребляя ею…

XXI. В неутомимой жажде повелевать евреи и масоны не могут не увеличивать числа своих врагов, а потому волей рока осуждены на бессрочную Сизифову работу.

Подготавливая разложение нынешнего строя, масонство увлекается на борьбу с тремя противниками: христианским миром, магистратурой и войском.

Всё это до нельзя страшно! Сообществу, хотя бы и оккультистскому, раз оно мнит себя учителем государственных людей, не следовало бы, кажется, вызывать на бой столько врагов одновременно…

Руководствуясь принципом избирать прозелитов не из тех, кто может протянуть руку за помощью, а, наоборот, ради целей борьбы, стараясь заручиться людьми влиятельными, масонство, как и еврейство, без сомнения, органически чуждо мечтаниям демократии, хотя и вынуждено заигрывать с ней. В 20‑х годах XIX столетия один жидок по меткому прозванию “Пиколло Тигр” (Тигрёнок) даже советовал “детям Вдовы” играть в жмурки с младшими сыновьями владетельных домов, уверяя, будто за отсутствием прав на престол “милостью Божией”, они весьма не прочь занять его “по милости революции”… И “тигрёнок” мог считать свой совет не лишенным оснований. В XVIII и начале XIX века аристократия, дворянство и армия открыто служили масонам этикетом и рекомендацией, иные же коронованные особы даже теперь не отказываются от высших масонских званий. В 1810 г. из 678 ложь Франции 65 были военными, а в 1814 г. из 905 ложь – 73 не менее. Всё это прошло и быльём поросло. Скандал Дрейфуса и система доносов, организованная при военном министре Андрэ, отнюдь не способны, разумеется, привлечь войска на сторону масонов, хотя никому не было известно, что именно в армии, как оплот власти и порядка, евреизированное масонство не может не видеть своего врага. Клевета газет на верных сынов родины – казаков и дерзновение жида Якубсона в Государственной Думе “народного гнева” равным образом питаются той же застарелой, кагальной ненавистью к армии, независимо от революционных, до крайности, впрочем, наивных, хотя и предательских домогательств об удалении казаков, равно как об учреждении милиции накануне террора в самой Москве.

Отрицание религии, мечты о новоявленной “рабочей” юриспруденции о и всеобщем вооружении, в связи с национализацией земли и социализмом производства, создают, следовательно, нынешнему ожидовленному масонству невылазные задачи. Разрешить их, без сомнения, могла бы, разве, мудрость веков. Тем не менее, масоны и евреи готовы ликвидировать их завтра.

Что на это сказать?.. Увы, психоз и такого рода не нов.

“Чудесный невежда”. Вольтер, говорит в своём философском лексиконе: “Один немецкий почтмейстер спрашивал у меня, действительно ли существует Господь Бог, и просил отвечать с первой же отходящей почтой!…”

Вильям Шекспир свидетельствует, в свою очередь (Король Генрих VI): “Джек Кэд – суконщик, помышляет выворотить, вылощить и выделать заново общественное благосостояние…”

В наши дни, увы, такие почтмейстеры и Джеки Кэды бегают стаями, пошаливая вдобавок дальнобойными браунингами из подворотен либо “апельсинчиками” из‑за угла, хотя подобно римским авгурам, не должны бы, кажется, смотреть друг на друга без смеха. Едва ли только они засмеются последними!…

При этом, что в особенности трогательно, евреи до изумления снисходительны к нам и во истину скромны. За скоропостижную любовь свою к русскому мужику и к счастью России они пока ничего от нас, гоев, не требуют, кроме слез умиления. Не рано ли, впрочем, “пташечка запела?…” Не слишком ли поспешили они “засиять во славе своей”?!…

Такое благородство может идти в сравнение разве с масонским культом гроссмейстера тамплиеров Жака Модлэ и с казнью манекена Филиппа Красивого. Значение, придаваемое ложам в их бессильной мести за смерть заговорщиков XIV столетия приводит в XX веке иных ожидовелых авторов, в свою очередь, к выводу, что и сами масоны – суть преемники “рыцарей Иерусалимского храма”. Подтверждением этой дутой гипотезы будто бы является переход архивов и богатств “рыцарей” к ордену “Ианнитов”, ни откуда, впрочем, не явствующий, кроме завладения англичанами островом Мальтой. В действительности, подобно итальянским карбонариям и др., тамплиеры служат лишь одним из звеньев той цепи, которая соединяет масонство с кровавым эротизмом таинств Египта. Но не более того. Что же касается вероломства, то никакое ожидовление масонства не способно, разумеется, дать ныне лучшие результаты, чем, в своё время дала иудаизация тамплиеров.

XXII. Уже в 1753 году масонство во Франции, злорадствуя над её поражением под Росбахом, превозносило её врага и победителя Фридриха II – гроссмейстера масонских ложь на материке Европы. Полтораста лет спустя, в той же Франции и то же масонство уже в интересах Англии и в целях дезорганизации французской армии поставило на потеху обоих полушарий еврейскую оперетку “Дрейфуси‑ада”… При гибели “Петропавловска”, как и после Цусимы и Мукдена, еврейство в свою очередь радовалось, когда мы плакали. Здесь невольно приходит на ум ближайшая, так сказать, “освободительная” революция “избранного народа”. В эпоху “Великой” революции, французский патриотизм сынов Иуды кричал о себе, пожалуй, ещё громче, чем неистовствовал их же американский патриотизм в период уничтожения торгового договора 1832 года. Ясно, что в ту пору среди французов не могло быть ни одного явного еврея, все они поголовно объявились также французами. Но стоило Наполеону проиграть битву под Ватерлоо, как целые массы таких новоиспечённых французов вернулись в лоно иудейства и стали вновь называться евреями, только французскими. За сим не прошло вновь двух или трёх десятков лет, как возник сионизм, а значит – и этих последних уже не оказалось вовсе, потому что французские, впрочем, наряду с испанскими, немецкими, русскими и иными, члены “избранного народа” стали, конечно, опять евреями жидовскими.

XXIII. В настоящее время состояние масонства, увы, болезненно, в виду неминуемости столкновения двух главных его орудий, – Англии и Германии. Это тем более печально для заправил ордена, что именно Англия подготовляла Германию как таран против Австрии и России, т. е. двух государств, где религиозный и монархический принципы, освящённые веками, являются важнейшей преградой успехам “enfants de la Veuve”[73].

Император Германский Вильгельм II вопреки своим предшественникам не захотел нести масонское иго, за что и претерпевал не раз яростные нападки либеральной, т. е. жидовствующей, прессы, испытал ненависть таких лейборганов всемирного кагала, как Erancfurter Zei‑tung и Berliner Tageblatt и, наконец, в лице еврея Гардена встретил замысел иудео‑масонства скомпрометировать саму монархическую идею в Германии через посрамление приближённых императора, как это с достаточной, кажется, яркостью обнаружилось в процессе графа Эйленбурга…

Нельзя не заметить, с другой стороны, что затихшие было в виду сближения России с Англией, “освободительные” злодеяния теперь как бы опять начинают зацветать в Польше, а разразившаяся после свидания в Потсдаме эпидемия забастовок в высших учебных заведениях России невольно обращает мысль вновь к вероломному Альбиону, – этому главному гнезду тайных дирижёров иудео‑масонства.

В заключении характеристики нам остаётся добавить, что “добродетельные каменщики” не останавливаются и перед “устранением” со своего пути, как только признают их опасными, ни коронованных особ, ни избранников республики. Масонскими признаются убийства: шведского Густава III, французского короля Людовика XVI, русского императора Павла I, герцога Беррийского, а также итальянского короля Гумберта, президента Боливии Гарсиа Морено, президентов Северо‑Американских Соединённых Штатов Линкольна и Гарфильда, кандидата в президенты Леона Гамбетты, равно как двух французских президентов: Карно и Феликса Фора.

Una salus victis – nullam sperare salutem!…

Каково далее соотношение великобританского правительства банкиров, главарей всемирного кагала и верховного совета масонов, решить трудно. Во всяком случае, “дети Вдовы” должны быть почитаемы слабейшими. На вопрос же, кто кого обманет и сохранит первенство, Англия или кагал, можно с вероятностью допустить, что опыт четырёх тысяч лет должен иметь преимущество и, что едва ли Англия в конце концов останется впереди.

Так или иначе, но это вопросы отдалённого будущего.

Теперь не мешает остерегаться другим народам, потому что на интернациональной шахматной доске побеждают лишь самые даровитые мастера комбинировать a Taveugle, подбор же их как в Великобритании, так равно у масонов и евреев совершается с прозорливой, изысканной тщательностью, что, главным образом, и даёт им силу на “розыгрыш партий” перед большинством правительственных и общественных деятелей, сколь бы эти последние ни были украшаемы орденами и мундирами…

Gravia graviorem curam exigunt pericula!…

XXIV. Интимные отношения между иудаизмом и масонством открывают перед ними широкие и разнообразные сферы деятельности на поприщах государственном и общественном. Само собой разумеется, что ассоциация такого рода преследует исключительно практические цели. Самообогащение является здесь путём к захвату власти, а политический деспотизм увенчивает расхищение финансов страны. Являясь анонимным трестом для эксплуатации народов, иудео‑масонский союз развивает свои операции с такой силой и в столь невероятном масштабе, что при желании иллюстрировать это примерами, решительно не знаешь, за что браться и чему отдавать предпочтение. Говорят, что в каждой капле своего бытия природа воспроизводит картины вселенной. А так как от великого до ничтожного один шаг, то и по отношению к наказанному сообществу необходимо заметить, что основные его черты неизменно повторяются в любом моменте его замыслов. С другой стороны, желая иметь козырей во всех мастях, кагал наряду с масонством успел, как сказано выше, застраховать себя от разлагающей в наши дни всё и вся хронической перманентной революции, через проникновение в её сердцевину. Социализм, коллективизм, синдикализм, анархизм, особенно среди своих коноводов, кишат масонами и евреями. Идеальные мечтатели давно отсюда исчезли. Безжалостная тирания и цинизм варварства заправил отвратительны для их собственных адептов, но, повидимому, неустранимы. Чуждые арийскому духу, никогда в минувшие века невиданные злодеяния создают ныне атмосферу удушливую и беспросветную для самих обездоленных, якобы сознательных пролетариев. Гнев, страдания и скорбь, неизлечимо присущие, как они полагают, лишь нынешнему строю отнюдь не способны превратиться в трогательные картины братства, обещаемые новыми учениями. Уделом масс явно становится серая, каторжная, несчастная и безнадёжная жизнь.

Да и может ли быть иначе?…

Возьмём, на выдержку, хотя бы несколько образцов из ужасающего синематографа действительности.

Нельзя не отметить, прежде всего, что, лишая “трудовиков”, даже в плутовских представлениях своих, малейшей искры радости, вожаки не находят ничего лучшего, как иллюминировать “народные выступления” погребальными атрибутами. Что дело обстоит именно так, в этом не трудно было убедиться даже у нас ещё в 1905 г. Объяснением факта, повидимому, является уверенность, что толпа жаждет зрелищь, что собирать её надо под таким предлогом, который власть запретить бессильна и что, наконец, будучи зловеще настроены, человеческие массы могут быть двигаемы к насилию уже в произвольном направлении. Согласно с этим, мы видим, что, например, в городе Стародубе одна из первых “массовок” революционных элементов была спровоцирована похоронами рабочего, умершего в больнице без всякого отношения к бунту. В Киеве то же самое происходило в большем, конечно, объёме на похоронах Куперника. Там молодые израильтяне со своими “шлюхательницами” отплясывали вокруг гроба, издеваясь над обрядом христианского погребения, а в апофеозе бросили духовенство и с телом умершего пошли по другой улице. Что же касается сатанинского зрелища, свидетельницей которого в угоду еврейству стала Москва на похоронах одного из его членов, никому неведомого ветеринарного иудея‑фельдшера Баумана, то, к нашему стыду, до сих пор не явилось русского человека, который огненным пером заклеймил бы развернувшийся тогда хаос злобы и разврата…

Как бы, однако, ни было, но поработивший нас психоз стадного безумия начал рассеиваться… Увы! В совершенно иных условиях и на другом конце Европы, он, тем не менее, откликнулся вновь. Вот что мы читали в “Земщине” не далее, как осенью 1911 г.

“В минувшее воскресенье в Париже был произведён вожаками социалистов, как выражаются умеренные газеты, “генеральный смотр анархистской армии”.

Поводом к этому было избрано перевезение трупа штрафованного рядового Эрну из Алжира в Париж. Этот молодчик был обыкновеннейший хулиган, и единственная его заслуга перед социалистами заключалась в том, что он был членом союза рабочих и распропагандированным антимилитаристом. За неоднократные нарушения воинской дисциплины его отправили в дисциплинарный баталион в Ю. Алжире, где он в 1909 году и умер. Социалисты тогда же подняли настоящий жидовский гвалт, обвиняя военное начальство в истязании и убийстве Эрну. Было произведено следствие и два офицера в угоду анархистам были преданы суду, который, однако, их оправдал, так как несомненно доказано, что никто непокорного и буйного проходимца не обижал и не бил.

Тогда компаньоны и покровители Эрну исхлопотали разрешение перевезти “останки его” в Париж и использовали это “событие” для антигосударственной, чесноком сдобренной кутерьмы…

Все газеты согласны, что такой крупной демонстрации не было в Париже со времени похорон известной террористки Луизы Мишель. Толпа свыше 100.000 человек сопровождала колесницу с гробом Эрну. Более 250 знамён, чёрных и красных, неслось во главе отрядов, на которые разделились манифестанты.

Девять десятых из этой кучи людей были жиды‑итальянцы, испанцы и португальцы; лишь одна десятая была французов, привлечённых скорее любопытством, чем сочувствием анархистским идеям.

Толпа орала неприличные песни и выкрикивала оскорбления по адресу военных. Акцент сразу выдавал горбоносых оскорбителей. Произошло несколько столкновений с полицией, причём ранено 27 полицейских и два скандалиста.

Проливной дождь разогнал, наконец, стадо социалистов, собиравшихся было после сожжения Эрну в' крематории, опять буйствовать на улицах.

Достойно внимания также то обстоятельство, что жидовские заправилы этой антивоенной демонстрации настояли, чтобы в ней принял участие известный майор Дрейфус, жид и предатель, но все же офицер французской армии, так как он‑де тоже “пострадавший от военного суда”. Пришлось бывшему “узнику Чёртова острова” исполнить волю своих хозяев…

Наряду с изложенным, не мешает заметить, наоборот, что если для “свободного”, парламентского правления существует нечто воистину неприкосновенное, то, несомненно, это питейный дом. Дело не в названии. Пусть он именуется рестораном, кофейней, баром, салоном, Bier‑Halle, кабарэ, Гамбринусом либо квисисаной, положение вещей останется тем же. С исчезновением домашнего очага и разложением семейной жизни, огромное большинство людей на Западе проводит ежедневно и не малую часть времени в этих “учреждениях”. Хозяин или, как его там нередко величают, патрон – владыка среди своих завсегдатаев. От него исходят распоряжения по кухне или погребу, он даёт кредит или отказывает, ему принадлежит аттестация гостей, через него устраиваются связи и знакомства. В его же заведении происходят собрания, он распорядитель, а то и повелитель хода прений, предначертания любых кандидатур и в далеко не малой степени – самих выборов общественных, муниципальных либо политических. Без него деваться некуда, по крайней мере, при обыкновенных условиях. Ясно, что на его профессию посягать не дерзают. Отсюда понятны и результаты. Вот что, например, говорит “Земщина”:

“Французский парламент на днях лишний раз доказал, что избираемые в него депутаты менее всего могут называться народными представителями.

Уже второе десятилетие лучшие люди страны борятся с алкоголизмом, охватившим всю Францию. Под давлением независимой печати правительство вынуждено ежегодно вносить законопроект об ограничении свободы торговли спиртными напитками. Внёс такой законопроект и новый кабинет. В нём указывается, что за 20 лет число кабаков и трактиров во Франции возросло с 334.000 до 480.000, так что в среднем приходится один кабак на 80 душ населения, а в северных департаментах – даже на 15 душ. Перечисляя ужасные последствия от такой лёгкости добывать опьяняющие напитки, усиление преступности, вырождение населения и т. п., правительство полагало необходимым разрешать впредь открытие кабаков не свыше нормы – один на 200 душ.

На защиту кабатчиков выступили самые рьяные социалисты и под предлогом невозможности для государства нарушать принцип свободы торговли провалили законопроект.

Очевидно, жидам и масонам легче и выгоднее иметь дело с ошалевшим от пьянства народом”.

Небезызвестно, далее, с каким ожесточением нападают “освободители” повсюду на “произвол администрации” и в каком идиллическом пафосе изображают они прелести “гражданской свободы”, гарантируемые судом, “равным для всех”. Заведомая лживость уверений данного рода пятнается, однако, неумолимыми фактами. Да и без них очевидно, что определяясь борьбой партии, парламентский строй исключает, а не обеспечивает правосудие. Наивысшего же расцвета это достигло, как следовало ожидать и как свидетельствует история, именно с развитием наибольшей “свободы”, т. е. в странах республиканских. Можно придти в отчаяние перед тем, что повествует Джон Брайс об Америке (см. его капитальный труд “Североамериканская республика”).

Мы в России, ещё новички на этом пути. Тем не менее, “Московские Ведомости” дают следующий отзыв[74]:

“Это одно из рассуждений г. Шечкова, где он стремиться на основании личного опыта, приобретённого в качестве члена Государственной Думы, исследовать те начала, о которых иначе, как с благоговением, не говорят в наше время. В данном случае, он всесторонне освещает принцип большинства.

На первый взгляд, это самый справедливый принцип государственного строительства. Казалось бы, раз большинство удовлетворено, государство могло бы почесть свою миссию выполненной. На самом же деле, принцип большинства оказывался несостоятельным даже там, где все граждане непосредственно участвовали в законодательстве.

Достаточно вспомнить, что Сократа отравила самая образцовая в мире демократическая республика (афинская). Платон и Аристотель принуждены были спасаться бегством от “справедливости” большинства. А, между тем, из всей эллинской культуры эти имена остались для нас самыми ценными.

В современных государствах, управляющихся принципом большинства, дело обстоит ещё хуже.

Большинство (толпа) выбирает представителей. Но толпа – лишь толпа, то есть нечто безликое в умственном и нравственном отношениях. Она легко поддаётся демагогам, обожествляющим её. Затем, по существу, толпа (большинство) есть начало косное. Движут ею те, кто поднимается над нею. Но если этим поднимающимся преграждены пути деятельности, они принуждены терпеть всякую тиранию большинства.

Г. Шечков весьма кстати припоминает Ибсеновскую драму “Доктор Штокман”, в которой человек, преследующий истину, становится “врагом народа”.

Целым рядом убедительных примеров автор удостоверяет засим, что и в нашем государстве парламентская деятельность, поскольку она основана на принципе большинства, уже приносит свою долю зла.

Вывод из сказанных соображений проистекает следующий:

“Только правление живой личности может быть нравственно или безнравственно; правление же искусственной, анонимной численности к добру и злу всегда постыдно равнодушно, ибо зиждется не на качественном начале, а на количественном. Только единоличное, Царское правление может быть в пределах человеческих сил владычеством правды и совести. Без господства воли личного выразителя народного сознания напрасно провозглашать первенство и господство православной церкви, напрасно утверждать общегосударственностъ русского языка, напрасно говорить о твердыне законности… Нравственна только отдельная человеческая личность; общество же – фиктивная, воображаемая личность, оно всегда аморально, пока не рассматривается нами со стороны составляющих его отдельных моральных единиц”.

А дабы не сомневаться, к чему хотя бы во Франции ведёт режим большинства, как, пожалуй, бесстыднейшая из еврейско‑масонских забав, мы не можем не указать вновь на процесс Дрейфуса, к сущности которого перейдём несколько далее. Теперь ограничимся краткой, но вразумительной цитатой из “Земщины”:

“На последнем конгрессе социалистов в Лионе, некоторые представители рабочих союзов заявили, что они преследуют исключительно экономические цели, а потому не желают, чтобы их смешивали с масонами, которыми переполнены все почти социалистические организации. В виду этого, на разрешение конгресса был поставлен общий вопрос, допустимо ли вообще социалисту вступать в масонские ложи?

Дата добавления: 2015-11-30