Благодарности 10 страница

Уоррен воспрянул духом.

– Шотландцы свое решение приняли, так пусть потом о нем и сожалеют. Они найдут здесь могилы. Теперь дело за нами. – Он повернулся к монахам. – Какая у них примерно численность?

– Пеших воинов много, но конников горстка, – сообщил один.

Генералы заговорили, но их перебил резкий, пронзительный голос Крессингема:

– Я не вижу предмета для обсуждения. – Он посмотрел на Уоррена. – Вы уже отдали приказ пересечь мост. Так пусть войско его выполняет, а там посмотрим. Промедление стоит денег.

Уоррен помрачнел, хотел что-то ответить, но его опередил рыцарь из свиты Перси.

– Я понимаю нерешительность графа Уоррена. – Он поклонился погруженному в раздумья графу. – Мост узкий, местность за ним ненадежная. Но недалеко вверх по реке есть брод, который легко перейти во время отлива. В том месте близко к реке подступает лес, так что можно подойти с севера незаметно. Пусть наши пешие воины идут по мосту, побуждая шотландцев к атаке, а мы обрушимся на них с тыла.

Уоррен задумался, но с больной головой соображалось плохо, да еще генералы орали, стараясь перекричать друг друга.

И тут опять всех победил Крессингем.

– Нет. Ждать отлива долго, да и не нужно. Давайте перестанем спорить и пересечем наконец эту чертову реку! Шотландцы бросятся наутек, как только нас увидят. Если нет, мы расправимся с ними прямо на месте. – Он повернулся к Уоррену. – В Данбаре у них тоже было преимущество на местности, и вы их разбили. А там со своим войском сражался знатный шотландский барон, а не шайка грязных разбойников.

– Я согласен, – решительно подал голос Перси.

Возражать никто не стал. Все смотрели на Уоррена, по-прежнему погруженного в раздумья. Заносчивый лорд Перси привел с собой три сотни рыцарей и восемь тысяч пеших воинов. К тому же он близок к королю. Против денежного мешка Крессингема идти рискованно, а против Перси – безрассудно. Кроме того, отданный ночью приказ пересечь мост пока не отменен. Граф раздраженно потер лоб. Полежать бы сейчас несколько часов, пока голова не прояснится, да нет возможности.

– Ладно, – прохрипел он. – Пускаем войско по мосту.

Лагерь шотландцев у Стирлинга, Шотландия 11 сентября 1297 года от Р.Х.

Уилл натянул поводья, успокаивая своего серого мерина. Нервозность вытянувшихся вдоль пологого склона всадников передалась коням. Животные били копытами, фыркали, трясли гривами. Воины Уоллеса наблюдали, как англичане пересекают мост.

Зрелище повергло людей в трепет.

Первыми шли уэльские лучники с большими луками. Их меткая стрельба была хорошо известна и ужасала своей смертоносностью. За ними двигались знаменосцы, высоко вскинув флаги и штандарты лордов и баронов. Синие, пурпурные, желтые и красные полотнища украшали олени, быки, львы, грифоны и орлы. За флагами скакали сами лорды и бароны, окруженные рыцарями и оруженосцами. Над быстрыми темными водами Форта, по бревнам моста, отбивали дробь железные подковы облаченных в доспехи боевых коней. Следом, посверкивая на солнце шлемами и мечами, следовали пешие воины. За мостом людская масса растекалась по равнине. Группа всадников числом пятьдесят оторвалась от основного войска и направилась в сторону Эбби-Крейг. Их задача была прикрыть авангард. Движение по мосту продолжалось медленно и монотонно. Основная часть многотысячного английского войска ждала внизу, под стирлингским замком, готовая двинуться, когда освободится путь. Долину оглашал стук копыт и рев труб.

Уилл прищурился на солнце. Белых мантий тамплиеров нигде не было видно. Значит, Эдуард настолько уверен в победе, что не стал призывать орден на службу. Да и сам он не соизволил сюда пожаловать. Говорили, король во Фландрии, воюет с французами.

– Боже правый, – негромко произнес молодой ирландец из отряда Стивена, глядя на движение англичан.

Он посмотрел на Уилла.

– Ты когда-нибудь видел такое?

Уилл кивнул, вспомнив Антиохию и Акру.

– Боже, – прошептал ирландец и перевел взгляд на английское войско.

Он был не единственный, кто встревожился. Уилл повсюду видел расширенные глаза, застывшие лица, пульсирующие жилки на шеях, опущенные плечи, капли пота на лицах. Страх заразителен. Он передавался от ста шестидесяти всадников их коням и распространялся дальше по склону к десяти тысячам пешим воинам, которыми командовали Уильям Уоллес и Эндрю Морей.

Уилл вспомнил прошлую ночь. Люди сидели у костров, смеялись, пели песни. Он ощущал их уверенность, но теперь она его не тревожила, как в прошлом году, когда он, прибыв в Шотландию, обнаружил, что здесь английскую угрозу никто всерьез не воспринимает. Урок Берика пошел на пользу. Теперешнюю уверенность им внушили победы Уоллеса и Морея. Их всех объединила любовь к отчизне. В отличие от англичан, которые в большинстве своем служили по принуждению или за деньги, шотландские простолюдины пришли сюда по доброй воле. Они не были ни землевладельцами, ни могущественными графами, не имели рыцарских званий. Лишь немногие могли похвастаться доспехами, а некоторые явились даже босиком, с голой грудью. И вот сейчас эти люди, преодолевая страх, сжимали в руках копья, топоры, шотландские кинжалы и булавы, готовые сразиться с одной из самых грозных армий христианского мира.

Где-то среди этого множества находились Дэвид и Саймон. Уилл вглядывался в ряды пеших воинов, но не мог их увидеть. Он горячо молился, прося Бога забрать у него жизнь, лишь бы уцелел племянник. Изенда очень переживала. Когда шотландское войско выходило из Селкеркского леса, Дэвид с трудом вырвался из ее объятий, оставив мать плакать на руках Кристин.

Уилл провожал глазами идущих по мосту англичан, и его сердце начало биться в такт их барабанам. Неопытные воины вокруг беспокойно ерзали, что-то бормотали, поигрывали оружием, бегали мочиться, а он, наоборот, успокаивался. Его ждало очередное сражение, каких на своем веку Уилл видел немало. Он не струсит и не повернет назад. Никогда! Скоро его спокойствие перерастет в возбуждение. Сердце ускорит ритм, в висках запульсирует кровь. Затем, ощутив знакомый трепет, он улыбнется и возьмет копье наперевес.

Время шло, солнце поднималось выше. Уилл прикинул, что мост уже перешли тысяч семь. Скоро должен прозвучать сигнал. В ожидании он поднял глаза на скалистую вершину Эбби-Крейг, откуда Уоллес и Морей наблюдали за продвижением англичан. Свой отважный план они разработали поздно ночью на военном совете. Уилл узнал о нем утром, перед выходом, и удивился, каким замечательным стратегом всего за несколько лет стал Уоллес, младший сын незнатного рыцаря. Этот гигант был вполовину моложе Уилла, но он ставил его в один ряд со своими кумирами и наставниками – отцом, Овейном и Эвраром.

– Мы будем сражаться во имя короля Джона! – проревел Уоллес, обходя утром выстроившееся войско. – Мы будем сражаться за нашу Шотландию, которую топчут сапоги тиранов!

Наконец с вершины Эбби-Крейг протрубил горн, и Уилл напрягся. Звук разнесся вдоль холмов, заглушая трубы англичан и вызывая трепет в сердцах шотландцев. Уилл выровнял копье, ухватил покрепче, прислушиваясь к воинственным крикам вокруг.

– Мы будем сражаться за нашу землю.

Шотландское войско начало спускаться по пологому холму к дороге в тени Эбби-Крейг. Впереди двигались конники, и среди них Уилл.

– Мы будем сражаться за нашу свободу.

Сзади всей своей массой ринулась на поле пехота. Правое крыло, состоящее из копейщиков, по команде отделилось и быстро двинулось к мосту, где пятьдесят всадников прикрывали находящееся в движении английское войско.

Уилл стремительно мчался. Внутри его звучали слова Уоллеса. Они повторялись снова и снова, пока не стали его собственными. Это было его сражение, к которому он готовился много лет, сам того не осознавая. Немногочисленное шотландское войско выступило против английской мощи, как Давид против Голиафа. И он будет сражаться вместе с ними против Эдуарда. Рыцарь, пославший вызов королю. Король здесь не присутствовал, но перед Уиллом стояла его армия, олицетворявшая его гордыню и спесь. Вот почему в Уилле кипела ненависть, зажигая кровь, заставляя пришпоривать коня. Губы внутри шлема скривились в свирепой улыбке. Впереди приближался строй англичан. Они разворачивали коней, поднимали щиты, нацеливали копья. Он воспринимал их как нелюдей. Один из таких пронзил мечом Тома, как будто это был не человек, а скотина. Другой ударил мечом в спину Дункану. Уилл видел в них размножившиеся ипостаси Эдуарда, которые надо истребить.

Засвистели стрелы. Уэльские лучники открыли огонь, но шотландцы шли вперед, не сбавляя шага. Настигнутые летучей смертью кони вставали на дыбы, валились на землю и жалобно ржали от боли. Люди кренились в седлах и тоже падали. Одни с трудом поднимались на ноги, другие нет. К войску наконец присоединились Уоллес, Морей и их командиры. Уоллес рычал, вращая массивным топором.

И вот с дьявольским лязгом мечей, доспехов и щитов шотландская конница врезалась в ряды англичан на дороге. На топкой местности кони шотландцев были более маневренны, чем английские боевые, отягощенные доспехами и амуницией. Уилл нацелил копье на одного из рыцарей. Наконечник пробил тому кольчугу и пронзил грудь. Англичанин повалился назад, увлекая за собой копье. Уилл выхватил фальчион и ринулся вперед. Мечом деда, более коротким, чем у англичан, в такой тесноте действовать было удобнее. В давке конь Уилла попятился и врезался в другого коня рядом. В ту же секунду в нескольких дюймах от его шеи просвистел меч, следующий удар был направлен в голову, но Уилл отбил его деревянным щитом. Удары сыпались один за другим, Уилл едва успевал увертываться, махая фальчионом направо и налево.

Уоллес тем временем прорубил кровавую просеку сквозь шестерых английских рыцарей и с ревом врезался в ряд уэльских лучников, которые вели обстрел шотландцев, быстро двигающихся по лугу. Он кромсал топором рассеявшихся лучников словно стебли кукурузы.

В рядах шотландских пеших воинов шел Дэвид, сжигаемый желанием отомстить за отца. Он умело маневрировал длинным копьем, как его научил Уоллес. Рядом копьем орудовал Саймон, расставшийся наконец с сержантской туникой.

Десять тысяч шотландцев врезались в английский авангард с такой невероятной свирепостью, что воины дрогнули. Воздух огласили крики пронзенных копьями. Вспарывались животы, трещали черепа. Ноги англичан увязали в скользкой черной жиже, и шотландцы, рыча от ненависти, теснили их к реке, где у самого берега начиналась глубина. Вскоре отягощенные доспехами английские пешие воины начали падать в воду и тонуть, а рыцари не могли прийти к ним на помощь, поскольку находились слишком далеко, да и не до того было.

Пока основной отряд шотландского войска бил по авангарду, оторвавшиеся в начале атаки копейщики схватились у моста с пятьюдесятью английскими конными рыцарями. Почва здесь была сильно болотистая, и рыцари вязли в ней вместе с конями, падали и погибали под натиском шотландцев. Некоторые, спасаясь, ринулись обратно через мост и столкнулись с теми, кто двигался навстречу. Началась давка, в которой свои затаптывали своих. Боевые кони рыцарей взбрыкивали, вставали на дыбы, сбрасывали пеших воинов с моста. Несколько коней тоже полетели в воду вместе со всадниками, вызвав шумные всплески. Рыцари выплывали, отчаянно молотили руками по воде, хватали ртом воздух и шли на дно. Тех, кому удавалось схватиться за сваи, поражали копьями шотландцы.

Уилл поворачивался на своем коне, поражая одного рыцаря за другим. Дорога на Эбби-Крейг теперь была вся усыпана трупами. Сквозь заливающий глаза пот он увидел Уоллеса. Гигант потерял коня, но продолжал крушить любого на своем пути, яростно махая огромным двуручным мечом. Его удар не выдерживали никакие доспехи. Рядом с ним сражался Адам. Весь забрызганный грязью и кровью, он действовал одной булавой, с легкостью ломая кости и черепа. Эти два кузена наводили на англичан такой ужас, что некоторые даже не сопротивлялись. Бежать было некуда, и они погибали под безжалостным натиском шотландцев.

Один из лучников нацелился в Уоллеса. Заметив это, Уилл пришпорил коня. Он подоспел вовремя, когда лучник натянул тетиву, и с ходу рубанул фальчионом, угодив по плечу. Лучник завопил, но стрелу выпустил. Она упала в воду. Секунду спустя его добил другой всадник.

Уилл узнал Грея. На его седых жестких волосах запеклась кровь от раны на голове, но он свирепо улыбнулся Уиллу и вскинул меч в сторону прорванных рядов англичан.

– Мы их побьем! Побьем! Осталось совсем немного!

Джон Уоррен с противоположного берега в ужасе увидел, что шотландские копейщики прорвались к мосту. Его мощное войско оказалось расколотым. Голова отделилась от тела. Теперь, когда ощетинившиеся копьями шотландцы не давали англичанам выйти на дорогу, ему оставалось только в бессильном отчаянии наблюдать, как прямо у него на глазах гибнут почти семь тысяч его воинов. Шотландцев могли сдержать лучники, но их взял с собой в передовой отряд Крессингем. Граф больше нигде не видел знамени казначея. Он даже не мог выкрикнуть приказы. Их заглушал грохот битвы.

К нему подъехал рыцарь с бледным лицом.

– Милорд, что нам делать?

И Джон Уоррен, один из самых знатных лордов Англии, ветеран больше десятка походов, растерянно пожал плечами.

– Не знаю. Я… – Граф замолк, глядя, как теснимые шотландцами рыцари прыгают в реку. Воины на мосту, те, кто там еще оставался, ринулись назад. Иные ползли на четвереньках, других тащили товарищи. Шотландские копейщики медленно двигались, приканчивая умирающих, но слишком далеко заходить остерегались. – Передайте мой приказ, – прохрипел Уоррен, – поджечь мост и отступить.

Бросив своих людей на погибель, Джон Уоррен развернул войско спиной к Форту и начал отступать.

Меньше чем через час битва закончилась. Торжеству шотландцев не было предела. Конечно, пришлось возиться с ранеными и хоронить убитых, но радости это не омрачало. Они положили больше сотни английских рыцарей, пять тысяч пеших воинов и очень много уэльских лучников. Всех мертвых сбросили в реку, предварительно забрав оружие. Сами шотландцы понесли небольшие потери. Правда, тяжелую рану в грудь получил Эндрю Морей. Среди мертвых нашли огромную тушу Хью Крессингема с распоротым животом. Под неистовые крики товарищей один из воинов отсек казначею гениталии. Это возбудило остальных, и они, теснясь и отталкивая друг друга, принялись кромсать труп предателя. Каждому хотелось получить свой трофей в виде маленького окровавленного кусочка кожи – лучшее свидетельство их победы, такой трудной и долгожданной.

Уилл нашел Дэвида у реки, рядом с полыхающим Стирлингским мостом. Черный дым вздымался в небо, жег глаза. Уилл сбросил шлем и крепко обнял племянника. Затем, отстранившись, увидел, что к ним, опираясь на копье, ковыляет раненный в бедро Саймон. Они обнялись. Уилл забыл, что за все это время перебросился с другом всего несколькими фразами. Вокруг долина оглашалась победными криками шотландцев.

Уилл нашел лекаря, принявшегося перевязывать рану Саймону, и в изнеможении опустился на землю. Пригревало полуденное солнце, усиливая запах смерти. Он закрыл глаза, представив лицо Эдуарда, когда ему скажут, что его могучее войско разгромили предводимые разбойниками простолюдины. Наслаждение длилось недолго. На Уилла упала тень, он открыл глаза. Над ним возвышался Уоллес в забрызганной запекшейся кровью кольчуге.

– Благодарю тебя, Кемпбелл. Грей сказал, ты прикрыл мне спину.

– Не стоит благодарности.

Уоллес улыбнулся:

– Пошли. – Он протянул руку и поднял Уилла на ноги. – Наша битва еще не закончена.

Когда начался отлив, Уоллес и его командиры повели усталое войско через брод преследовать отступающих англичан. Они убивали отставших пеших воинов, захватывали коней и фургоны с грузом. И так до самой границы.

Позднее дошла весть, что, спасаясь от них, Джон Уоррен скакал с бешеной скоростью, не давая коню отдохнуть, пока не скрылся в Берике.

Селкеркский лес, Шотландия 21 июня 1298 года от Р.Х.

Уилл снял рубашку и закатал штаны. Несмотря на жару, вода в реке была ледяная, но он смело прошлепал к ней по поросшим мохом камням и, наклонившись, начал мыльной травой смывать жир, оставшийся в его миске после вчерашней трапезы.

– Доброе утро.

Уилл поднял глаза. В нескольких шагах стояла Кристин с деревянными мисками в руках.

– И тебе доброе утро.

Кристин заулыбалась и устроилась рядом мыть посуду. Она сейчас была необыкновенно хороша. Пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи оставляли на ее лице яркие блики и заставляли вспыхивать чуть взъерошенные после сна прекрасные рыжие волосы.

– Сегодня снова будет жарко. – Она оглядела Уилла. – Откуда это у тебя?

Он не сразу понял, что речь идет о едва заметных серебристых шрамах на спине, оставшихся после порки, учиненной ему много лет назад Эвраром.

– Наставник наказал в детстве.

Кристин положила миску на траву и села, подтянув к груди колени. Ей было примерно тридцать с небольшим, но она выглядела восемнадцатилетней. Уилл опомнился, что слишком внимательно ее разглядывает, и снова взялся за миску, хотя она теперь уже сверкала чистотой.

– А это? – Кристин кивнула на его колено.

– Упал однажды в колодец, – ответил он, вспоминая изуродованное ожогами лицо Анджело Виттури. Сломанная в двух местах нога до сих побаливала. Особенно зимой по ночам.

– Об этих я знаю. – Кристин показала на шрамы на лбу, плече и ноге, полученные в битве у Стирлингского моста. – Но у тебя еще есть один, на руке. – Она вгляделась. – Маленький.

Уилл глянул на розоватое пятно, удивляясь, как она его рассмотрела. Стоя тогда перед бушующим пламенем, он не заметил, как на руку попали несколько горячих угольков. И вот остался шрамик. Каждый раз, глядя на него, Уилл испытывал приступ вины, что не смог спасти жену. А следом обязательно приходило другое, о чем не хотелось вспоминать.

Он выпрямился, собираясь выплеснуть воду из миски, но она выскользнула из его руки и закачалась на воде, как игрушечный кораблик.

Кристин приподняла платье и, морщась от холода, вошла в воду.

– Куда ты? – крикнул Уилл. – Там же глубоко.

Осторожно ступая на камни, он направился к ней.

– Вот. – Охая от холода, Кристин схватила миску. Вода дошла ей почти по бедра. Уилл подался вперед, но в этот момент она поскользнулась и, выронив миску, с тихим смехом ухватилась за его протянутую руку. Затем искоса глянула и вспыхнула румянцем. – Уилл, я…

– Ничего, я сейчас достану.

Затем они вышли на берег, где в отдалении стояли Саймон и Дэвид. Уилл отпустил руку Кристин.

– Дядя, – крикнул Дэвид улыбаясь, – тебя хочет видеть сэр Уильям. – Он помолчал, затем добавил: – Конечно, если ты не очень занят.

– А что, похоже, будто я занят? – Уилл скосил глаза на Кристин.

Она выжала платье и, повернувшись к нему спиной, продолжила мытье мисок. Он быстро надел рубашку и подошел к ним.

– Что, ловко мы тебя застукали? – проговорил Дэвид, когда они направились через заросли к лагерю.

Уилл резко остановился.

– Чем подглядывать, ты бы лучше занялся отработкой ударов мечом.

Дэвид перестал улыбаться.

– Извини, я…

– Занятия на турнирном поле тебе бы не помешали.

Племянник помрачнел.

– Я и так много упражняюсь. Недаром сэр Уильям посвятил меня в рыцари.

Уилл хлопнул его по плечу.

– Ладно, не будем ссориться.

Дэвид кивнул и скрылся в чаще.

– А я считаю, это не шутки. – Саймон кивнул в сторону реки.

Уилл поморщился.

– И ты туда же?

– Когда живешь на виду, то все всё замечают. – Саймон прибавил шаг, поспевая за Уиллом. – На твоем месте я бы поостерегся. Ты ведь не хочешь, чтобы ее брат стал твоим врагом.

– Она была замужем за братом Грея, – напряженно проговорил Уилл. – Так что он ей приходится деверем.

– Не важно, кем он ей приходится. Изенда говорила, Грей поклялся заботиться о Кристин после гибели ее мужа.

– Боже, Саймон, о чем речь? Я пошел вымыть миску. Потом пришла она. Что, надо было не замечать ее?

– Дело не в ней, Уилл, а в тебе! – неожиданно выпалил Саймон. – Прошло больше года. И сколько еще ты намерен здесь прятаться?

– Прятаться? – Уилл повернулся. – Я сражался.

– Но это не твоя война, Уилл. Это война Уоллеса, Грея и остальных. Даже Дэвида. Они сражаются за свой дом.

– Это и мой дом.

– Твой дом остался на Святой земле.

– Дом там, где ты родился.

– Нет. Дом – место, которое ты обжил. Где тебе привычно, удобно и хорошо. Уилл, мы дружим с малолетства, и я знаю – тебе здесь непривычно и нехорошо.

– Хватит об этом. Сколько раз я тебе говорил?

Они шли с полминуты молча. Затем Саймон начал снова:

– Я от тебя не отстану, пока ты не назовешь дату ухода.

– Вот одолеем Эдуарда, тогда…

– Ты называешь войной грабежи и убийства, какие вы творите в Англии? Обездоливаете простых людей и думаете, будто расправляетесь с Эдуардом? – Саймон устремил на него твердый взгляд.

Уилл остановился.

– Я никогда никого не грабил. Я не… – Он замолк.

– Не ты, так твои люди, которые называют тебя товарищем.

– Уоллес пытался остановить разбои, как тебе хорошо известно. – Уилл пожал плечами. – Но ты не можешь их осуждать, Саймон. Они мстят. Мстят за семь лет тирании. Мстят за Берик и Эдинбург. И добывают себе прокорм. Ведь прошлый урожай весь пропал на полях. Мы победили у Стирлинга, но пшеница от этого не выросла выше, а скот не стал тучнее. Еду приходится брать в Англии, иначе страна будет голодать.

– А что станет с людьми в Нортумберленде и Камбрии? Что будут есть зимой они?

– Найдут прибежище в Ньюкасле и Карлайле, – угрюмо буркнул Уилл, зная, что это не ответ.

После битвы у Стирлингского моста шотландское восстание не затихло, а разрослось. Весть о невероятной победе над англичанами распространилась со скоростью лесного пожара, обжигая сердца и умы шотландцев. Англичане перестали быть неостановимой, наводящей ужас силой, а сделались просто людьми, уязвимыми, как все прочие. Эндрю Морей так и не оправился от полученной раны, и после его смерти сотни шотландцев со всей страны начали стекаться под знамена Уоллеса. Несколько недель после битвы, когда запах крови был еще свеж, неистовый молодой гигант повел свое войско на Англию.

Двинувшись вдоль берегов Туида к Нортумберленду, они уничтожали урожай на полях, угоняли домашний скот, сжигали монастыри, грабили города, безжалостно убивали людей. Население северной Англии в полной мере заплатило за жестокость своего короля. Те, кто успел убежать до появления мародерствующих шотландцев, вернулись в свои опустошенные города, где не осталось ни единого зернышка и негде было укрыться. Их дома шотландцы сожгли. И это накануне зимы. Скоро Ньюкасл наводнили сотни бездомных. А шотландцы отвозили награбленное к себе, стремясь накормить свои голодающие семьи.

Народ северной Англии остался без защиты – король Эдуард пребывал во Фландрии, – и шотландцы, не встречая сопротивления, вошли в раж, изливая на английские города и села годами сдерживаемую ярость. Уоллес пытался восстановить порядок, даже приказал повесить нескольких, но после Стирлинга плотина прорвалась и ее невозможно было остановить. Скверно было и то, что все эти бесчинства творились под именем Уильяма Победителя – так в народе стали называть Уоллеса. И для людей во всех английских графствах зло олицетворял именно он. На него была направлена вся ненависть. Временное облегчение в северной Англии наступило только в середине зимы, когда выпал первый снег и шотландцам пришлось отступить.

– Ты обещал подумать о возвращении во Францию, – проговорил Саймон, наблюдая за Уиллом. – Может быть, Роберу удастся вернуть тебя в Темпл. Ведь Гуго столько лет был твоим другом. Но в любом случае это не дело тебе оставаться здесь, притворяясь, будто никогда не был рыцарем. Ведь в этом заключалась вся твоя жизнь. Нельзя давать волю своему горю. Элвин погибла, но ты остался жить. И я знаю, ты скучаешь по дочери. Это можно прочитать в твоих глазах, когда при тебе Изенда обнимает Элис, бранит Маргарет или хвалит Дэвида. Да я и сам, черт возьми, скучаю по Роуз! Скучаю по нашим товарищам, по нашему дому.

– Она не моя дочь, Саймон. – Слова вырвались у него невольно. Уилл сам удивился, когда их произнес.

– Гарин? – спросил Саймон после молчания. – А я все не понимал, что он такое тогда говорил во время пожара дома Андреаса. Ты точно знаешь, что он ее отец?

Уилл собирался что-то ответить, но сказал другое:

– Я обещал подумать о возвращении во Францию до того, как пришла весть, что сюда идет войско Эдуарда. Сейчас я нужен здесь.

Уилл направился к шатру Уоллеса.

– Но ты больше нужен там, – крикнул Саймон ему вслед, но он не обернулся.

После битвы у Стирлинга Уилл вновь начал радоваться общению с другом. Ведь Саймон оставался единственным по-настоящему своим среди чужих. Однако после набегов на Англию Саймон снова взялся докучать ему вопросами о возвращении к прежней жизни, как будто это было неизбежно. Он думал, что бежать в Шотландию Уилла вынудило горе по Элвин и тревога за родственников. Но как расскажешь ему правду? Ведь тогда придется рассказать и о братстве, и обо всем остальном.

– Кемпбелл, рад тебя видеть, – приветствовал его Уоллес. Он стоял у костра с потрепанной картой в руках. Рядом Адам и Грей тоже сосредоточенно ее изучали. После великой победы минул год, и Уоллес изменился – стал старше и угрюмее. Такая бойня не могла не оставить следы. Его глаза стали чуть другими, а на лице и руках появилось больше шрамов. – У нас новость.

– Англичане?

– Да. Идут в Роксбург. Передовой отряд будет там через несколько дней. С ним следует король.

– Известно их число?

– Лазутчики дознались, что у них семь тысяч конников и большое пешее войско под командой Бека и Уоррена.

– Граф, конечно, хочет искупить свою трусость у Стирлинга, – презрительно проговорил Адам.

– У них больше двадцати тысяч пеших воинов, – закончил Уоллес.

– Боже, – пробормотал Уилл.

Грей буркнул:

– Этот ублюдок намерен расправиться с нами.

– Мы получили также весть, – продолжил Уоллес, глядя на Уилла, – что войско Эдуарда приняли тамплиеры в своем прицептории в Листоне. Теперь рыцари идут с этим войском на север под командой Брайана ле Джея.

Уилл почувствовал тяжесть в груди.

– Неужели тамплиеры будут сражаться за Эдуарда? – спросил Уоллес.

Он неохотно кивнул:

– Если великий магистр приказал, будут.

– У них больше тяжелой конницы, чем у нас дубин, – пробормотал Адам. – Мы не имеем и тысячи коней.

Уоллес переместил на него взгляд голубых глаз.

– Мы знали, что этот день придет. И весь этот год готовили войско, обучали копейщиков. Ничего не меняется. Будем действовать по плану. – Он повернулся к Уиллу. – Поручаю тебе и Грею разорить наши земли на юге и востоке. Горожане укроются в лесу. У них будет время собраться. Пусть не медлят. – Уоллес стиснул зубы. – Я хочу, чтобы там сожгли всю пшеницу до зернышка, отравили всю воду, а скотину угнали в лес. Пусть Эдуард приведет свое войско на выжженную и мертвую землю. Когда закончите, идите на север. Мы станем лагерем у Стирлинга.

– А ты уверен, что Эдуард поведет свое войско туда? – спросил Грей.

Ответил Уилл:

– Дорога на север идет через прицептории тамплиеров в Листоне. Если Эдуард сделал там остановку, значит, идет на Стирлинг. Туда, где его войско потерпело позорное поражение. Он хочет взять реванш.

– Стоит жара, – пробормотал Уоллес, глядя в неподвижное голубое небо. – Пусть ей помогут голод и жажда. Мы ударим, когда его воины ослабнут и падут духом.

– А потом благодарные подданные падут к твоим ногам! – неистово воскликнул Грей.

Уоллес промолчал.

Уилл чувствовал, что подобные речи ему не нравятся. Уоллеса тяготила слава, возросшая после Стирлинга настолько, что даже могущественные шотландские бароны были вынуждены признать его за равного и пожаловали ему почетное звание хранителя королевства.

Церемонию посвящения устроил граф Роберт Брюс. Этот молодой человек открыто перешел на сторону повстанцев, бросив вызов своему отцу, верному прихвостню Эдуарда. Его примеру последовали многие лорды и епископы. Однако, даже получив высокое звание, Уоллес продолжал жить в Селкеркском лесу в тех же условиях, что и товарищи. Уилл однажды спросил его, почему он так поступает, и Уоллес ответил, что презирает баронов, чьи алчность и высокомерие привели к крушению Шотландии. Бароны это чувствовали, и многие негодовали, что он поднялся до их ранга. Они боялись его могущества.

– Если мы собираемся опередить англичан, то надо выходить, – сказал Грей.

Он пошел собираться, а Уилла задержал Уоллес.

– Ты сможешь сражаться против своих братьев тамплиеров?

Уилл ответил не сразу, удивленный и самим вопросом, и суровостью, прозвучавшей в нем.

– Ты сомневаешься в моей верности?

– Ты мне верен, Кемпбелл, я не сомневаюсь. Ты доказал это не раз. Но Темплу ты служил много дольше, чем мне. Я бы понял тебя, если бы ты отказался сражаться против ордена, которому присягнул на верность.

Уилл задумался. Перед ним возникло высокомерное лицо Эдуарда, и он ощутил в себе лишь нарастающее нетерпение встретиться с ним на поле битвы. И больше ничего.

Он отрицательно покачал головой:

– Я останусь верен тебе, которому не присягал.

Прицепторий Темпла в Листоне, Шотландия 21 июля 1298 года от Р.Х.

Эдуард закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Потная шелковая рубашка прилипла к спине. Из распахнутого окна веяло жаром как от очага. За стенами прицептория расположился лагерь английского войска. Его монотонный гул перебивали звуки арфы. Музыка, призванная успокоить короля, наоборот, раздражала его своей назойливостью.

Дата добавления: 2015-11-14