Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Born To Be Wild

От переводчика | Я пригласил его пройти в бюро и жестом предложил ему сесть. | Чем настойчивее говорил Господь, тем яснее у меня в памяти всплывали картины прошлого... | Тогда они выбрали одного, кто должен был со мной драться. | Мы были заодно. Молящиеся не посинели, но мы не пошли. | Хохотали мы как ненормальные. | Мечта была бы совершенной, если бы не постоянное безденежье. Это обстоятельство и зимнее одиночество время от времени вынуждали меня возвращаться домой. | Я поехал направо. | ЛСД и меня заставил поверить в существование сокрытого от нас мира. Я хотел в него проникнуть. Меня влекло к сверхъестественному, и я открыл себя его силам. | В первый момент я подумал, что ослышался, или что он мне задвигает. |


Наступило лето, и мы с Outlaws поехали в Данию. Это было время, когда Btatles возглавляли списки хит-пара­дов со своей „All You Need Is Love“, a Stones - с „We Love You". Мы упаковали нашу палатку в красный микроавто­бус Фольксваген, на котором большими белыми буквами было написано „OUTLAWS". Мы чувствовали себя королями. Я был одержим мечтой познакомиться с другими странами и людьми. С той поры я всё чаще отправлялся в путешествия.

В той поездке я отпустил себе пышные усы, какие были у моего великого кумира Джорджа Харрисона. Когда я в таком виде появился на фирме, мастер сразу же вызвал меня в свой стеклянный ящик и начал орать:

- Что у тебя за вид, ты, Распутин!

Со словами:

- Не твоё дело, Рюбецаль, - я опять, как тогда, повернулся и ушёл.

Так постепенно я стал известен на весь город своими эксцентричными выходками и вызывающим поведени­ем. Я сильно гордился своей внешностью и дурной сла­вой среди обывателей, ведь я как-никак одним из первых отрастил длинные волосы. Во мне росло убеждение, что вообще можно делать всё, что хочешь. Было совершенно очевидным, что всё как-нибудь прохиляет.

Дома становилось всё тяжелей и тяжелей. С отцом мы часто ссорились. Со временем он окончательно расстался с мечтой о сыне, который размахивает флагом и создаёт себе славу, маршируя и танцуя в силезском народном коллективе. К родным меня тоже больше не тянуло. Иногда я их, правда, навещал, но только для того, чтобы шокировать их своей внешностью.

В то время я в первый раз поехал с одним приятелем в Амстердам. Когда мы вышли из поезда,то увидели, что вокзал полон волосатых. Это были ребята из голландс­кой полит-рокерской системы шестидесятых. Они назы­вали себя provos. Эти люди слушали ту же музыку, что слушали мы, и был у них тот же флёр, что и у нас. Амстердамский пипл принял нас, у которых только и было что немного денег в кармане да спальники под мышкой, как дорогих родственников.

Они обитали в самовольно занятых пустовавших домах и пригласили нас пожить у них. По утрам заходи­ли ребята и готовили нам обалденный завтрак, причём булочки и молоко они воровали перед пекарнями и у дверей домов, снабжая этими продуктами нас и себя самих. Я воспринимал это как жизнь в условиях истин­ной свободы. Такой стиль жизни казался мне абсолютно последовательным.

Но в качестве самого последнего последствия мы очу­тились в амстердамской тюрьме. Туда нас препроводили под автоматами как опасных преступников, обвинив в бродяжничестве. Мы не могли предъявить ни денег, ни официального местожительства, и тогда нам объявили, что нас высылают из страны, вручив соответствующие бумажки. Дескать, бродяг, которые только и знают, что торчать на дамбе, у них и своих хватает.

Я с нетерпением ждал того дня, когда наконец закон­чится моё обучение. Но чем ближе к этому дню, тем выше вырастала гора экзамена. Как же мне её одолеть? Она возвышалась передо мной грозным чёрным чудови­щем. Конспектов я, естественно, не вёл. Но так как их обязательно нужно было предъявлять на экзамене, я взял тетрадки у своих коллег и всё оттуда списал.

Теоретическую часть я успешно сдал, на очереди был практический экзамен. Был жаркий июльский день. С утра мы пришли в учебные мастерские. Каждому из нас вручили чертёж с указанием времени, когда деталь долж­на быть готова. Когда я протянул руку за своим черте­жом, экзаменатор, провоцируя меня, уронил его передо мной на пол. Я знал, что он меня не переносит из-за длинных волос. „Ты меня не поломаешь", решил я и под­нял чертёж. На несколько часов воцарился мир. Но потом он по-новой начал ко мне придираться. Я должен был надеть шапочку или повязать голову платком, когда работаю напильником или сверлю. Когда сверлишь, - это ещё можно понять, но когда работаешь напильни­ком? Это была уже чистая провокация! За всё время обучения мне ни разу не приходилось этого делать. Ужасно разозлённый, я швырнул перед ним деталь и выкрикнул:

- Всё, я сыт по горло. С меня хватит, я больше не играю.

Ребята, напуганные моей выходкой, попытались меня образумить:

- Вальтер, ты спятил, ты же не можешь вот так всё бросить.

Но я как раз-то мог!

Мой шеф предпринял последнюю попытку замять это дело. Он потребовал, чтобы я явился к нему вместе с отцом. И вот он сидел за своим здоровым письменным столом и действительно вовсю старался меня урезонить. Он сказал, что даст мне ещё один, последний шанс, для этого он готов продлить моё обучение ещё на полгода. Но я сказал:

- He-а, мне больше неохота.

К чему же тогда у вас вообще есть охота, молодой человек? - спросил он уже слегка раздражённый.

- Вам это всё равно неинтересно, - ответил я. Вдруг он вскочил со своего жирного кресла и заорал на меня:

- Я знаю, чего тебе охота! Ты хочешь быть бродягой, бродягой, бродягой!..

Яостался спокоен, меня это ни капли не задело. Я нахально ответил ему:

- Совершенно верно, я хочу быть бродягой, а эта ваша лавочка всё равно скоро обанкротится.

В то время отец нажил себе немало седых волос, а многие потерял. Что же это он за сына такого вырастил!

Мой шеф был совершенно прав. Я в самом деле не хотел ничего другого, как быть бродягой. Работа была мне противна. Работа - это для дураков. Я хотел быть „я". Я хотел увидеть мир. Я не собирался дожить до шестидесяти лет. Мне бы вполне хватило и тридцати. Лучше хорошо прожить тридцать лет, чем шестьдесят вообще никак. Тогда многие молодые думали так же. Это был год Сержанта Пеппера - „Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band".

Естественно, что и Бундесвер вскоре заявил претензии на мою жизнь. Мне пришла повестка на медосмотр, а вмес­те с ней появились и другие, кому было от меня что-то нужно. Время, когда война увлекала меня, давно прошло. Я был в то время уверен, что насквозь вижу игры с властью сильных мира сего, и не испытывал ни малейше­го желания подставлять свою задницу под пули за упа­дочных бонз и политиков. Все, что нужно этому миру, - это любовь, а не пушки, - таково было моё убеждение.

Но оказалось, что увильнуть от армии не так уж просто. Многие из моих знакомых уже пытались, но им не уда­лось. Последней фенькой в системе считалось косить на медосмотре под ненормального. У меня был один план.

По первой повестке на медосмотр я вообще не явился. Тогда мне пригрозили, что придут за мной с военной полицией. Во второй раз я позволил себе опоздать на три часа. Несколько дней перед этим я не мыл голову и не брился. Я вошёл в приёмную в своей драной кожаной куртке. Несколько человек уже ждали, когда им выдадут военные билеты. Взглянув на меня, они сказали:

- Тебя заберут. Как раз таких типов, как ты, они и забирают.

- Посмотрим, подумал я.


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 57 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Я схватил лом, встал перед ним в стойку и нагло| Меня вызвали.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.006 сек.)