Преданное доверие

Люсьен закрыл глаза. Со своего места на крыше он уловил запах Миссисипи — холодной воды, мха и тины. Слушал, ожидая, когда Данте коснется их связи, но этого могло больше никогда не случиться. Связь была закрыта, но не разорвана. По крайней мере, пока. Дитя мог не осознавать, что разрушенная связь причинит вред им обоим.

Несмотря на защиту Люсьена, жажда крови и эйфория прорывались к нему через их узы. Песнь хаоса пела для него, как в тот первый раз, на пристани. Он схватился за край крыши, пронзая черепицу когтями. Его когти стали прочнее и толще. Благодаря воображению С оздателя.

Мышцы Люсьена перекатывались под кожей. Восстановленная плоть болела. Волосы развевались позади от порывов ветра. Что если Данте изменился, пытаясь спасти его?

Кроме того, другая нить уз неразрывно связывала их: отец и сын; друг и компаньон; Создатель и создание.

Возможно ли вернуть доверие, однажды потеряв его?

Внезапная боль, острая, как битое стекло, прорвалась сквозь связь и прорезала защиту.

Люсьен согнулся от боли. Его дитя потеряло сознание, освобождая их обоих.

Застывший образ завладел мыслями Люсьена, словно белое пятно на сетчатке после яркой вспышки — бетонная кабина, мерцающий свет, капающая вода; он передал картинку.

<Llygad>.

<Получил>.

Люсьен боролся с желанием подняться в небо, бился с необходимостью найти Данте, взять его на руки и отнести домой. Его крылья раскрылись и захлопали, но он оставался на крыше, напоминая скованную ночью горгулью. Прислушиваясь.

Выжидая.

* * *

Хэзер зафиксировала второй браслет наручника на ножке стула. Первый был на правом запястье Стёрнса. Она выпрямилась, убирая волосы с глаз.

— В этом нет необходимости, — сказал Стёрнс, — я просто хочу с тобой поговорить.

— Кофе? — спросила она, подходя к кухонной стойке и кофейнику. Аромат кофе, крепкий и темный, наполнил кухню.

Когда она наливала свежесваренный кофе в ту же чашку, из которой пила прошлой ночью, ее горло сжалось. Двадцать четыре часа прошло с тех пор, как она и Данте сидели на кухне и пили кофе с бренди. Разговаривая о серийном убийце, который преследовал его.

И нашел.

Ее мышцы сжались при мысли об Элрое Джордане, растянувшемся на диване в гостиной, а точнее, об убийце, которого она искала в течение трех лет. При мысли о том, как он стоял над ней, пока она спала. Как забрал свой телефон и оставил ее и остальных нетронутыми.

— Сходи к моей машине, возьми папку и посмотри. Ты увидишь, какой Данте монстр.

Хэзер развернулась, хватаясь руками за стойку сзади. Стёрнс поставил стул так, что мог ее видеть. Его лицо побледнело от того, что он увидел в ее глазах.

— Монстр? Я видела монстров сегодня, — сказала она сухим натянутым голосом, — даже двух.

Память о Джее, лежащем в луже собственной крови, ярко горела в ее сознании.

— Данте, может, не человек, но и не монстр. — Она встретила взгляд Стёрнса. — Я бы поставила на это свою жизнь.

— Ты уже это сделала, — сказал Стёрнс, — ты еще не осознала. Он отвел глаза.

— Я пришел сюда за тобой, Хэзер.

— За мной? Или за Данте?

Стёрнс снова посмотрел на нее, его лицо, покрытое щетиной, было открытым, уставшим.

— За тобой. Ты помечена на уничтожение. Я тоже.

Даже несмотря на то, что она ожидала чего-то плохого, действительно плохого, с тех пор как узнала о сокрытии, услышать такое вслух — все равно что получить пощечину. Подняв чашку, она подошла обратно к столу и села напротив Стёрнса.

— Потому что кто-то хочет защитить СК? Или потому что расследование привело меня к Данте?

Она положила ложку сахара в кофе твердой рукой, хотя чувствовала себя разбитой. Помечена на уничтожение.

— И то, и другое. Данте — часть того же проекта, который создал СК.

Хэзер резко втянула воздух, будто ее снова ударили в живот. ПРОСНИСЬ С. Кусочки встали по местам, сформировав картину, до чертиков испугавшую ее.

— Как назывался проект? — пробормотала она. — Кто его вел?

— Джоанна Мур.

— Доктор Мур? Ты серьезно?

— Чрезвычайно серьезно. Она в течение многих лет создает социопатов. Для исследований.

Хэзер чувствовала себя так, словно попала в альтернативную реальность: все выглядело так же, но внутри стало тёмным, негативным, полным двойников, противоположных её реальности.

Либо так, либо она заснула и с головой погрузилась в темнейший кошмар. К сожалению, это не так.

Помешивая кофе, Хэзер мысленно вернулась к ее дням в Академии и вспомнила доктора Мур — высокая харизматичная блондинка, выдающаяся. Ее курсы судебной психологии были всегда интригующими. Контроль над социопатами казался чем-то сверхъестественным. А данные никогда не терялись.

Но выращивать социопатов?

— Она стояла за обманом в Пенсаколе, — сказал Стёрнс. — Ты подошла слишком близко.

Хэзер встретила взгляд Стёрнса. Холодная уверенность протекла через нее, как ледяная река, что замораживала до костей. Он говорил правду.

— Как высоко это уходит?

— Честно, я не знаю, — ответил Стёрнс, качая головой. — Но я думаю, что лучше всего действовать так, будто это идет на самые верха.

Хэзер сделала глоток кофе, ее мысли кружились. Элрой Джордан и Томас Ронин — это Странствующий Киллер. А Данте? Почему одна часть проекта выслеживала другую? Был ли Данте проваленным экспериментом? Помеченный на уничтожение, как она сама? Как Стёрнс?

Но что если он на самом деле тот, кем должен быть — социопат-убийца?

Отодвинув стул от стола, Хэзер встала. Усталость накрыла ее, в глазах потемнело. Она схватилась за край стола, чтобы удержать равновесие.

— Мы обсудим это позже, — пробормотала она, когда зрение прояснилось. — Я найду Данте.

— Подожди пять минут, — торопливо сказал Стёрнс. — Возьми папку. Просмотри ее.

— Потянувшись в карман свободной левой рукой, он кинул на стол связку ключей. — Хэзер, пожалуйста.

Она уставилась на ключи, размышляя, не содержит ли папка секреты скрытого прошлого Данте. Если да, то избавит ли это его от мигреней и кровотечений из носа? Спасет ли правда Энни от порезанных вен, лекарств и спецучреждений?

Возможно, подумала Хэзер, поднимая ключи. Она положила их в карман брюк.

Возможно, спасет. Стёрнс открыл было рот, но она покачала головой.

— Больше ни слова, Крейг.

Хэзер вышла из тихой кухни в коридор. Ее сумка и ноутбук покоились у стены. Чуть дальше тусклый синий свет лился на потертый ковер возле лестницы у двери. Она услышала слабое бормотание Симоны, когда та говорила со своим братом на быстром музыкальном каджуне.

Хэзер вспомнила Данте, стоявшего в дверном проеме холодильника в «МЯСО НА ЗАКАЗ», упиравшегося руками в косяки, его темные глаза были пронизаны ярко красными полосами; она вспомнила напряжение в его голосе.

Беги от меня как можно дальше.

Идя по коридору, по которому разлился синий свет, Хэзер также вспомнила голову Этьена, качающуюся в окровавленной руке Данте; вспомнила горячее касание губ Данте к горлу, страх и огонь, переплетающиеся в животе; вспомнила удивление в его голосе, когда он произнес ее имя.

Даже если все, что наговорил Стёрнс, правда, Данте боролся с программой, заложенной в его разум. Он любил других, на что не способен социопат. Данте был готов принести себя в жертву ради Джея, это являлось тем доказательством, в котором она нуждалась.

Но голос Ронина скользил сквозь ее мысли.

Ее звали Хлоя. И ты убил ее.

Данте борется сейчас, но было ли так всегда?

Она отогнала сомнения прочь, понимая, что обдумает это в другой раз. Сейчас она была партнером Данте, прикрытием, и не оставит его с Ронином один на один.

Открыв дверь в компьютерную комнату, Хэзер посмотрела на Симону, стоящую на коленях рядом с подключенным к сети братом. Трей отклонился в кресле, его вытаращенные глаза смотрели в потолок, пальцы двигали данные по подсвеченному голубым светом воздуху, пока он искал информацию, которую запросил: Поиск передвижений Элроя Джордана за последние три года.

* * *

Данте-ангел?

Хлоя дергает за наручники, цепь стучит по столбику кровати. Проснись! Папа забрал штору. Данте-ангел, проснисьпроснисьпроснись …

Данте открыл один глаз. Свет отдавался болью в голове. Он снова закрыл глаз. И оказался в MG. Откинув голову на подголовник, потер виски. Внутри машины воняло кровью, бензином и текилой.

— Твою мать.

Что-то твердое вдавливалось в спину Данте. Морщась от слепящего света, он наклонился вперед и потянулся к поясу кожаных штанов. Его пальцы обхватили что-то гладкое и цилиндрической формы, он вытащил это.

Данте уставился на пистолет — девятимиллиметровка, прошептал голос — в окровавленной руке. Дыхание перехватило, когда образы замерцали в его помятой голове. Внезапный приступ насилия — пылкий, неистовый, опьяняющий — пустил его сердце в бешеную скачку.

— Таверна… — прошептал он.

Другая головокружительная последовательность изображений: сломанный бильярдный кий, летящий по воздуху; нож, вонзающийся в его руку; черноволосая женщина, сжавшаяся за баром с маской ужаса на лице; татуировка в виде переливающейся розы.

Вкус горькой крови ЛаРусса.

Пистолет выпал из его пальцев на пол. Данте зажмурился. Дотронулся пальцами до висков. Вздрагивая и напрягая мышцы, он отбросил боль, но образы не исчезали. Как он ни старался, но не смог остановить поток разбитых воспоминаний; не смог контролировать, не смог даже ухватиться за них.

Данте открыл глаза. Флуоресцентные лампы гудели над головой. Он вдохнул запах сырого бетона, плесени и мыла. Но вместе с тем поймал зловоние крови со старой скотобойни.

Боль сковала его разум. «МЯСО НА ЗАКАЗ». Ронин и Этьен. Джей, связанный подвешенный на мясном крюке. Клыки Ронина, прокалывающие его горло. Хэзер, стоящая на коленях рядом с Этьеном, ее пистолет, приставленный к его груди.

Я знал, что ты придешь.

Ты все еще можешь спасти его, Истинная кровь. Лжец. Лжец.

— Лжец! — закричал Данте. И кричал до тех пор, пока не выпустил все, что накопилось внутри, пока не очистил разум, пока больше не осталось ни звука. Он резко откинулся на сидение, истощенный, но все еще разгоряченный.

— Эй, приятель.

Данте посмотрел на открывшуюся дверь с водительской стороны. Вон стоял на коленях на бетоне, одним коленом в переливающейся луже масла и воды. Он поднес загрубевшую руку к лицу Данте, длинными пальцами откинул волосы назад.

— Хорошо выплескивать все дерьмо наружу, — сказал Вон низким голосом. — Если оставить внутри, оно начнет гнить.

— Правда? — прошептал Данте, смотря в зеленые глаза бродяги. — Почему тогда я никогда не слышал, как ты кричишь?

Вон фыркнул.

— Внутри ничего нет, парень. Я путешествую налегке.

— Бред собачий.

Рука Вона упала с лица Данте на грудь. Он прижал пальцы к латексной рубашке.

— У тебя доброе сердце, дружище. И поэтому я остаюсь. Без сожалений.

— Откуда ты можешь знать, когда даже я не знаю?

Вон дотронулся пальцем до татуировки под глазом в виде полумесяца. Постучал по ней.

Выгнул бровь.

— Ладно, ладно, llygad. Понял.

Вон убрал руку с груди Данте, но тот поймал ее и скрестил свои пальцы с пальцами Вона. Данте нагнулся и поцеловал его. У бродяги был вкус дыма и дорожной пыли. Он слушал равномерное биение сердца Вона, и его мысли вернулись к Люсьену, к вкусу его крови, к звуку песни, льющейся в нем — Данте попытался заблокировать все мысли о Люсьене, но было слишком поздно.

Ты так похож на нее.

Ярость снова воспылала, соединилась с огнем, горящим глубоко внутри.

Ты знал все это время? И никогда ничего не говорил?

Убрав руку с Вона, Данте вышел из MG. Осмотрелся вокруг, понимая, что впервые находится на автомойке. Посмотрев вниз на заляпанную кровью одежду, он понял, почему находится здесь.

— Нужно почиститься.

— Хорошая идея, — сказал Вон. — Эта маленькая горячая дорогая ФБР-ша дома. Если она тебя увидит в таком состоянии, то подумает, что ты купался в крови.

Данте притих.

— Хэзер дома? Она… в порядке?

— О да. Она разбита, как и ты, но с ней все хорошо. Вам обоим хорошо бы выспаться. Данте кивнул, потом вылез из своей кожаной куртки. Кинул ее в MG, металл зазвенел.

Заметив солнечные очки на пассажирском кресле, он взял их и надел. Слепящий флуоресцентный свет приглушился. Его головная боль ослабла. Он расстегнул латексную рубашку, подошел к пульту управления автомойки.

Ударив по карманам — образ долларовых купюр, скомканных на барной стойке таверны, возник в его голове — Данте посмотрел на Вона.

— Есть деньги?

— Да, — сказал бродяга, копаясь в кармане куртки. Он взглянул на Данте, когда тот

высвободил трубку для мытья, и выгнул бровь. — Так вот какой у тебя план? Подождать кого-нибудь, кто посмотрит на твой жалкий вид и наполнит ладони четвертаками?

— Да, чтоб тебя. Дважды. — Данте вытащил трубку из чехла. Ухмыляясь, Вон переместил рычаг.

— Выбирай свою отраву.

Данте выбрал программу легкого ополаскивания и нажал на кнопку. Полилась вода. Развернув трубку так, чтобы струя с высоким давлением ударяла в грудь, Данте двигал ей вверх и вниз, смывая кровь с одежды и кожи. Холодная вода причиняла боль.

— Слушай меня, — сказал Вон и вышел из зоны досягаемости струи. — Ты изнурен.

Лихорадишь. Тебе нужен Сон.

— Ронин ждет меня.

— Пусть ждет. Через два часа рассвет. Он тоже будет Спать.

Внезапная усталость захватила Данте, и он оперся плечом о гладкую бетонную стену. Кровавая вода стекала в решетку канализации посреди моечной кабины. В его висках пульсировала тупая боль. Он потер неподдатливое пятно на кожаных штанах, вода протекала сквозь пальцы. Поставив трубку на пол, он стянул латексную рубашку. Бросил ее на капот MG.

Тихий голос прошептал его имя…

Данте-ангел.

Закрыв глаза, он прислонился голым плечом к стене. Его правая рука была прижата к бетону, касаясь неуверенно, ища… что?

За его закрытыми глазами ореол света окружал ключ, разломанный паззл и черную паутину.

Это правда? Наручники сработают?

— Эй, Данте, — резкий звук щелкающих пальцев. — Эй, приятель. Данте открыл глаза и посмотрел в обеспокоенные глаза Вона.

— Ты в порядке?

Кивнув, с колотящимся сердцем, Данте поднял трубку со все еще текущей водой и снова начал себя мыть.

— Что произошло между тобой и Люсьеном, парень? Данте долго смотрел на Вона, потом продолжил мыться.

— Ты спрашиваешь как mon ami или как llygad? — Он внезапно подумал о Хэзер — ее прекрасном затененном лице в клубе, когда она говорила.

Как оба, Данте. Друг и коп.

— Друг.

— Он врал мне.

Поток воды уменьшился и прекратился. Данте выпрямился, откидывая мокрые волосы с лица. Вернул трубку на место.

Вон свистнул, потом залез в MG и взял куртку Данте. Бросил ее ему.

— Если Люсьен тебе врал, это должно было…

— Он знал мою мать. Все это время. Он не сказал мне ни слова. Никогда не говорил, черт побери. — Данте натянул куртку поверх влажной кожи, кожа скрипела, металл звенел.

В памяти снова вспыхнуло лицо Люсьена, темное изумление в его золотых глазах, его пальцы, тянущиеся погладить волосы Данте.

Женевьева…

Мир вдруг завертелся — собор, автомойка, скотобойня, блестящие залы, мокрые бетонные стены, качающиеся крюки — и Данте схватился за открытую дверь машины, чтобы не упасть. Боль пронзила голову. Зрение померкло на мгновение, потом восстановилось.

Он понял, что Вон вцепился рукой в его бицепс, удерживая. Данте посмотрел на бродягу. Вон вернул внимательный взгляд, на лице отразилась тревога.

— Merci, — сказал Данте.

Вон ослабил хватку, его поза была напряженной.

— Иди домой, дружище. Спать. Ронин все еще будет ждать тебя вечером. Иди домой.

Пожалуйста.

Но Данте услышал мысль за словами Вона, увидел в его глазах: Ты пугаешь меня.

— Я так и планирую, mon ami, — сказал Данте, забираясь в MG. — Мне надо поговорить с Хэзер.

Нужно убедиться, что с ней все хорошо. Он завел двигатель. Тот загрохотал, оживая, звук отдавался эхом от бетонных стен.

Улыбка изогнула уголки губ Вона.

— Вот ты и нашел причину. — Он мягко коснулся кончиками пальцев водительской двери, закрывая ее, и зашагал прочь.

Данте потряс головой, позабавленный, и включил первую скорость. Его веселье исчезло, когда темные мысли закружились в голове. Черт побери, почему я не помню своего прошлого? И почему это никогда меня не беспокоило?

И еще темнее: Что если это никогда меня не беспокоило, потому что не должно было?

И темнее: Что если это никогда меня не беспокоило, потому что я не хочу это помнить?

И снова он услышал знающий голос Ронина: Чего ты боишься, Истинная кровь?

Пальцы сжались вокруг руля, Данте вывел MG из моющей кабины. Не тебя, Любопытный Том. Или того, что ты знаешь. Но ему было интересно, как Любопытный Том пришел к этому знанию?

Озадаченный, Данте нажал на газ, переходя на вторую скорость, потом на третью. Он что-то упустил, забыл что-то важное, но память — как и многое другое — отказывалась приходить.

Дата добавления: 2015-11-14