Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

В поисках ответов

НАСЛЕДИЕ ВСАДНИКА | АЛМАЗНАЯ ГРОБНИЦА | ПЛЕНЕНИЕ В ТИЛЛИДЕ | ДЮ СУНДАВАР ФРЕОХР | СРАЖЕНИЕ С ШЕЙДОМ | ВОИН И ЦЕЛИТЕЛЬ | ВОДА ИЗ ПЕСКА | ПУСТЫНЯ ХАДАРАК | ОТКРЫВШИЙСЯ ПУТЬ | ПОЛЕТ ЧЕРЕЗ УЩЕЛЬЕ |


Читайте также:
  1. Бланк ответов
  2. В поисках выхода
  3. В поисках земли обетованной 1 страница
  4. В поисках земли обетованной 2 страница
  5. В поисках земли обетованной 3 страница
  6. В поисках земли обетованной 4 страница
  7. В поисках земли обетованной 5 страница

 

— Все сюда! — бросил лысый и отступил назад, по-прежнему держа кинжал у горла Муртага. Затем вдруг повернулся и исчез в арочном проеме.

Воины неторопливо последовали за ним, не спуская глаз с Эрагона и Сапфиры. Коней повели в другой тоннель.

Ошалев от столь быстрой смены событий, Эрагон безмолвно следовал за Муртагом. Он лишь глянул на Сапфиру, чтобы удостовериться, что Арья по-прежнему у нее на спине. «Нужно добыть противоядие!» — в отчаянии думал он, сознавая, что яд «скилна брагх» продолжает свою смертоносную работу.

Они быстро шли по какому-то узкому коридору. Воины грозно бряцали оружием. Эрагон с изумлением заметил изображение какого-то странного животного с густым оперением. Коридор резко повернул влево, затем вправо. Отворилась дверь, и они вошли в пустую комнату, достаточно просторную, чтобы Сапфира могла в ней передвигаться. Дверь с грохотом захлопнулась, и раздался громкий скрежет задвигаемого снаружи засова.

Эрагон медленно огляделся по сторонам, не снимая руки с рукояти Заррока. Стены, пол и потолок комнаты были сплошь из белого сверкающего мрамора, смутно отражавшего их силуэты, точно старое потрескавшееся зеркало. По углам висели такие же необычные светильники, как в тоннеле.

— У нас тяжелобольная… — начал было Эрагон, но лысый прервал его резким жестом:

— Ни слова! Сперва мы проверим тебя! — И он подтолкнул Муртага к одному из воинов, который точно так же приставил острие своего меча к шее юноши. А лысый предводитель велел: — Снимите с себя оружие и давайте его сюда!

Гном отстегнул меч с пояса Муртага и со звоном бросил его на пол.

Эрагон неохотно положил рядом Заррок и свой лук и колчан. Потом пододвинул оружие в сторону воинов и выпрямился.

— А теперь отойди от дракона и медленно ступай ко мне, — велел ему лысый.

Удивленный, Эрагон подошел к нему, и, когда до него оставалось шага два, лысый сказал:

— Остановись! Убери все мысленные барьеры и приготовься впустить меня в свою память. Если попытаешься хоть что-то от меня скрыть, я силой это узнаю, но ты после этого сойдешь с ума, а товарищ твой будет убит.

— Но зачем все это?! — воскликнул Эрагон.

— Мы должны быть уверены, что вас прислал не Гальбаторикс и не по вашей милости сотни ургалов ныне барабанят в наши ворота! — сердито буркнул лысый, его близко посаженные глаза быстро перебегали с одного лица на другое. — Никто не может попасть в Фартхен Дур без строжайшей проверки!

— Но у нас нет времени! Нам срочно нужен целитель! — запротестовал Эрагон.

— Молчать! — рявкнул лысый. — Сперва пройдешь проверку, а уж потом разговаривать будешь!

— Она умирает! — вне себя от гнева и отчаяния воскликнул Эрагон, указывая на Арью. Он явно не намеревался молчать, пока об Арье не позаботятся должным образом.

— Ничего, не умрет! Отсюда никто из вас не выйдет, пока мы не узнаем всей правды! Если вы, конечно, не предпочтете…

И тут гном, спасший Эрагона, выскочил вперед и заорал:

— Ты что, ослеп, Эграз Карн?! Разве ты не видишь, что на спине у дракона настоящий эльф? Если ее жизнь в опасности, ей нужно немедленно помочь! Аджихад и наш король придут в бешенство, если мы допустим, чтоб она умерла, и не сносить нам тогда головы!

Лысый злобно сверкнул глазами. Но почти сразу взял себя в руки и ровным голосом сказал:

— Хорошо, Орик. Ты прав, этого нельзя допустить. — Он щелкнул пальцами и указал на Арью: — Снимите ее с дракона! — Двое воинов убрали мечи в ножны и опасливо приблизились к Сапфире, которая не сводила с них настороженных глаз. — Пошевеливайтесь!

Воины отвязали Арью, сняли ее с драконихи и опустили на пол. Один из них, заглянув ей в лицо, вдруг воскликнул:

— Да это же Арья! Это она похитила драконьи яйца!

— Что?! — воскликнул лысый, а у гнома Орика глаза от изумления сделались совершенно круглыми. Лысый пристально посмотрел на Эрагона: — Тебе многое предстоит объяснить, парень!

Но Эрагон не только не отвел глаз, но и вложил в свой ответный взгляд всю свою решимость:

— Ее отравили ядом «скилна брагх» в тюрьме Гилли-да, и спасти ее может только нектар Тюнивора!

Лицо лысого оставалось бесстрастным, лишь губы его время от времени шевелились, словно он что-то шепчет про себя.

— Ну, хорошо, — промолвил он наконец и повернулся к воинам: — Отнесите ее к целителям и скажите, какое средство ей нужно дать! Да охраняйте ее получше! Новые распоряжения получите после окончания проверки.

Воины, коротко поклонившись ему, понесли Арью из комнаты. Эрагон с сожалением посмотрел им вслед, однако его мысли тут же прервал голос лысого:

— Довольно! Мы и так слишком много времени потеряли! Готовься к проверке!

Эрагону вовсе не улыбалось впускать в свои мысли этого неприятного типа, однако сопротивляться было бесполезно. Он чуть помедлил — Муртаг так и сверлил его пылающим взглядом, — но все же склонил голову в знак согласия:

— Я готов.

— Хорошо. В таком случае…

И тут снова вмешался гном Орик:

— Учти, Эграз Карн, если ты навредишь ему, король тебя по головке не погладит!

Лысый сердито на него оглянулся, потом снова повернулся к Эрагону и даже вроде бы слегка улыбнулся:

— Если он не будет сопротивляться… — И, поклонившись Эрагону, он нараспев произнес несколько неизвестных тому слов.

Эрагон, не сдержавшись, охнул, когда острая боль пронзила, казалось, сам его мозг. Сознание его помутилось, и он совершенно машинально начал выставлять мысленные барьеры, но атака была необычайно мощной.

«Не делай этого! — услышал он отдаленный голос Сапфиры и почувствовал, как ее душевные силы поддерживают его. — Ты подвергаешь Муртага смертельной опасности!»

Эрагон пошатнулся и, чуть не теряя сознания от боли и стиснув зубы, заставил себя снять всю защиту, полностью предаваясь на волю лысого. А тот, явно не обнаруживая подтверждения своим подозрениям, прямо-таки бесился от разочарования, все усиливая свой мысленный напор. И Эрагон, несмотря на причиняемые ему страдания, чувствовал в этом человеке некую слабину, нечто нездоровое, глубоко неправильное…

«Господи, да он же хочет, чтобы я ему сопротивлялся!» — догадался Эрагон, испытывая новый приступ боли. Сапфира изо всех сил старалась помочь ему и уменьшить страдания, но даже ей не удавалось полностью подавить боль.

«Отдай ему то, что он ищет! — быстро сказала она. — Но не все! Я тебе помогу. Его сила — ничто по сравнению с моей. Я сейчас закрою от него возможность слышать наши разговоры».

«Но почему мне так больно?»

«Боль исходит от тебя самого».

Эрагон дернулся — мысленный «щуп» лысого пронзал его мозг, копался в нем, отыскивая нужные сведения. Ощущение было такое, словно в череп ему забивали гвозди. Лысый грубо проник в его воспоминания о детстве, перебирая их одно за другим. «Да не нужно ему это! — не выдержал Эрагон. — Убери его оттуда, Сапфира!»

«Не могу! — отвечала она. — Этим я только лишнюю опасность на тебя навлеку. Но я могу кое-что от него скрыть. Только сделать это нужно прежде, чем он до этих воспоминаний доберется. Быстро решай, что ты хотел бы скрыть?»

Эрагон попытался сосредоточиться и, несмотря на боль, вихрем промчался сквозь собственную память, начиная с того момента, как он нашел Сапфирино яйцо. Он упрятал подальше все свои беседы с Бромом, включая те заклинания, которым тот его научил, а вот их путешествие через долину Паланкар и посещение Язуака, Дарета и Тирма он трогать не стал. Но попросил Сапфиру скрыть от лысого все, что касалось прорицаний Анжелы, а также свое знакомство с котом Солембумом. Лысому он оставил на растерзание их ночной «визит» в крепость Тирма, смерть Брома, тюремное заключение в Гиллиде и, наконец, тайну происхождения Муртага. Последнее ему, правда, очень хотелось скрыть, но Сапфира решительно этому воспротивилась:

«Вардены имеют право знать, кого укрывают под своей крышей, особенно если это сын Проклятого!»

«Делай, как я сказал! — настаивал Эрагон, борясь с очередным приступом боли. — Я не хочу оказаться предателем по отношению к Муртагу! И уж, во всяком случае, этому лысому я его тайну раскрывать совсем не желаю!»

«Но она все равно будет раскрыта, стоит ему проникнуть в его память», — возразила Сапфира.

«Делай, как я сказал!» И Сапфира подчинилась.

Теперь Эрагону оставалось лишь ждать, когда лысый завершит эту пытку. Да это похуже, чем ногти ржавыми щипцами рвать, думал он, стараясь все же вести себя спокойно. Тело его было напряжено, зубы плотно сжаты, лицо покрыто испариной, по спине стекали струйки пота. Каждая секунда болью отдавалась в его мозгу.

А лысый все ползал и ползал по его памяти, точно колючая лиана по стволу дерева, когда упорно пробивается к солнцу. Особое внимание он уделял таким вещам, которые Эрагон считал несущественными, его, например, страшно заинтересовало то, что его мать звали Селеной, и он долго топтался на месте, продлевая тем самым страдания юноши. Лысый также потратил много времени, изучая воспоминания Эрагона о раззаках и о шейде. Наконец, видимо изучив все, что его интересовало, лысый решил убраться из памяти Эрагона.

Мысленный «щуп» наконец извлекли из его головы — точно занозу вынули, — и он, вздрогнув, пошатнулся и упал бы, но в последнее мгновение его подхватили чьи-то сильные руки и осторожно опустили на холодный мраморный пол. Он услышал над собой голос Орика:

— Ты слишком далеко зашел! Мальчик еще недостаточно силен для такого испытания!

— Ничего, выживет. А нам это было необходимо, — коротко бросил лысый.

Орик лишь недовольно крякнул, потом спросил:

— Ну и что, обнаружил что-нибудь? (Лысый не ответил.) Верить-то ему можно?

— Ну… в общем, вам он не враг, — с явной неохотой буркнул лысый.

В комнате послышались вздохи явного облегчения. Эрагон решил, что пора открывать глаза, и с трудом приподнялся.

Не спеши! — Орик обнял его за плечи своей мощной рукой и помог встать.

Эрагон, пошатываясь, свирепо глянул на лысого. Из закрытой пасти Сапфиры тоже послышалось сдержанное рычание.

Но лысый, не обращая на них никакого внимания, повернулся к Муртагу:

— Теперь твоя очередь!

Муртаг вздрогнул и отрицательно покачал головой, напоровшись при этом на приставленное к его шее острие меча. Потекла кровь.

— Нет, — только и промолвил он.

— Если откажешься, безопасности тебе здесь никто не гарантирует.

— Но ты же сам сказал, что Эрагон достоин доверия, так что ты не имеешь права угрожать мне тем, что убьешь его, чтобы заставить меня открыть свою память. А в таком случае ничто не заставит меня открыть ее перед тобой!

Лысый с издевательской усмешкой осведомился:

— Неужели тебе собственная жизнь не дорога?

— А что тебе даст моя смерть? — со спокойным презрением сказал Муртаг. Держался он так, что сомневаться в его уверенности не приходилось.

Лысый явно начинал злиться:

— Все равно — у тебя же нет выбора!

Он сделал шаг вперед и опустил ладонь на лоб Муртага, схватив его за руку и удерживая на месте. Было видно, что Муртаг изо всех сил сопротивляется его мысленному напору: от напряжения лицо его словно окаменело, кулакисжались, на шее набухли вены. Лысый свирепо оскалился, пальцы его безжалостно впились в руку Муртага.

Эрагон вздрогнул: он-то прекрасно представлял себе, как тяжело сейчас приходится его другу.

«Помочь ему можешь?» — спросил он Сапфиру.

«Нет. Он все равно никого в свою память не впустит».

Орик сердито поглядел на Муртага и лысого, пробормотал:

— Илф карнз ородум! — И бросился вперед. — Хватит! Довольно! — Схватив лысого за руку, он оттащил его от Муртага с такой силой, которая, казалось, совершенно не соответствует размерам его тела.

Лысый в гневе обернулся к нему и заорал:

— Как ты смеешь! Один раз сегодня ты уже нарушил приказ, отворил без моего разрешения дверь, а теперь еще и в проверку вмешиваешься?! Только и знаешь, что законы нарушать, предатель! Наглец! Небось уверен, что твой король тебя покрывать станет?!

Орик злобно ощерился:

— А тебе хотелось дождаться, пока ургалы их перебьют? Если б я не вмешался, они бы тут не стояли! — Он ткнул пальцем в тяжело дышавшего Муртага. — У нас нет права пытать их! Аджихад никогда бы этого не допустил! Тем более после того, как ты проверил Всадника и обнаружил, что он нам не враг. И не забывай: они ведь привезли с собой Арью!

— И ты, конечно же, позволил бы им войти в наше убежище без проверки! Ты, болван, готов рискнуть всем на свете ради какого-то эльфа! — Глаза лысого сверкали от ярости он, казалось, готов был разорвать гнома на куски.

— Этот парнишка умеет пользоваться магией? — спросил вдруг Орик совершенно спокойно.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу лишь узнать: умеет он пользоваться магией? — Голос Орика вдруг стал очень громким, и гулкое эхо разнеслось по подземелью.

Лысый вдруг тоже как будто успокоился, сцепил руки за спиной и ровным голосом ответил:

— Нет, этим даром он не владеет.

— Так чего ж ты боишься? Убежать отсюда он не может, вред нам причинить он не в состоянии — да и ты поблизости, если, конечно, твое могущество так велико, как ты стараешься нас уверить. Да что там зря рассуждать! Лучше спроси Аджихада, как нам дальше с ними быть.

Лысый с минуту тупо смотрел на Орика. Лицо его ровным счетом ничего не выражало. Потом он поднял взгляд к потолку и закрыл глаза. Плечи его дрогнули, напряглись и замерли в каком-то странном положении. Губы беззвучно шевелились. Лоб пересекла глубокая складка, пальцы сжались, точно на глотке невидимого врага. На несколько минут он замер в такой позе, то ли погруженный в транс, то ли общаясь с невидимым собеседником.

Наконец он открыл глаза, опустил плечи и, не глядя на Орика, рявкнул воинам:

— Убирайтесь!

Те гуськом вышли в коридор, и, когда дверь за ними закрылась, лысый ледяным тоном сказал Эрагону:

— Поскольку я не смог довести проверку до конца, ты и твой… приятель останетесь на ночь здесь. Если он попытается сбежать, его убьют. — С этими словами он резко повернулся и вышел из комнаты, сверкнув бледной лысиной.

— Спасибо! — шепнул Эрагон Орику.

Гном лишь досадливо крякнул и отмахнулся. Потом сказал:

— Сейчас прикажу, чтобы вам принесли поесть. — Он что-то пробормотал себе под нос и тоже вышел из комнаты, качая головой. Снаружи снова лязгнул засов.

Эрагон сел, прислонившись к стене и чувствуя странную сонливость: слишком много волнений и усилий выпало на их долю в последние дни. Глаза у него слипались. Сапфира, устраиваясь рядом, предупредила:

«Нам нужно быть очень осторожными! По-моему, здесь у нас врагов не меньше, чем в Империи».

Эрагон лишь кивнул в ответ — сил отвечать не было.

Муртаг, стоявший у противоположной стены, тоже сполз на пол. Глаза у него были совершенно пустые и словно остекленевшие. Рукавом он тщетно пытался остановить кровь, которая текла из пореза на шее.

— Ты как, в порядке? — спросил Эрагон. (Муртаг молча кивнул.) — Он из тебя что-нибудь вытянул?

— Нет.

— Как же тебе удалось его остановить? Он, похоже, довольно сильный колдун.

— Я… Меня хорошо учили! — В голосе его звучала горечь.

Вокруг стояла полная тишина. Мысли Эрагона мешались. Уцепившись взглядом за одну из ламп, он постарался сосредоточиться и сказал:

— Я не позволил ему узнать, кто ты такой.

— Спасибо, что не выдал. — Муртаг благодарно склонил голову. Во взгляде его чувствовалось явное облегчение.

— И они тебя не узнали?

— Кажется, нет.

— Но ты по-прежнему утверждаешь, что Морзан — твой отец?

— Да, — вздохнул Муртаг.

И тут Эрагон вдруг почувствовал, что на руку ему капает что-то горячее, и с изумлением обнаружил, что это кровь. Кровь капала с крыла Сапфиры!

«Господи, я же совсем забыл! Ведь ты ранена! — Он заставил себя встать с пола. — Сейчас я тебя вылечу».

«Осторожней! Ты слишком устал, а в таком состоянии легко ошибиться».

«Знаю».

Сапфира расправила раненое крыло, и Муртаг увидел, как Эрагон водит ладонями над горячей синей перепонкой и бормочет: «Вайзе хайль!» К счастью, раны оказались не слишком серьезными и он легко справился с ними, залечив даже довольно глубокую рану на морде Сапфиры.

А потом Эрагон мешком свалился рядом с драконихой, прижавшись к ее теплому боку и тяжело дыша. Он с наслаждением слушал, как ровно бьется ее огромное сердце, гоняя по жилам кровь.

— Надеюсь, нам все же дадут поесть, — сказал Муртаг.

Эрагон не ответил, он настолько устал, что даже голода не чувствовал. Обхватив себя руками, он понял, что очень не хватает привычной тяжести меча на поясе. Помолчав, он спросил:

— А почему ты оказался здесь?

— Что-что?

— Если ты действительно сын Морзана и Гальбаторикс знает об этом, тебе никогда бы не разрешили свободно разъезжать по всей Алагейзии. И как ты сумел разыскать раззаков? И я никогда в жизни не слышал, чтобы у Проклятых были дети! И что тебе было нужно от меня? — Эрагон уже почти кричал.

Муртаг провел ладонью по лицу:

— Это очень длинный рассказ…

— А мы никуда не торопимся!

— Сегодня я очень устал…

— А завтра у нас, возможно, не будет времени побеседовать спокойно.

Муртаг обхватил согнутые в коленях ноги руками, опустил подбородок на колени и, слегка покачиваясь и глядя в пол, заговорил:

— Ладно. Только… вы устраивайтесь поудобнее — я не люблю останавливаться на середине, а история моя очень длинная.

Эрагон сел, привалившись спиной к теплому боку Сапфиры, дракониха внимательно следила за ними, видимо опасаясь, что они снова подерутся.

Муртаг начал неуверенно, но постепенно голос его окреп.

— Насколько мне известно, я был единственным ребенком у тех, кого называют Чертовой Дюжиной, то есть у Проклятых. У них, конечно, могли быть и еще дети, о которых я ничего не знаю — ведь Проклятые умели отлично прятать все что угодно. И все же я сомневаюсь, что кто-то из них тоже стал отцом. О причинах этого я скажу позже.

Мои родители встретились в одном небольшом селении — я так и не сумел узнать, где оно находится, — когда отец отправился выполнять некое поручение короля Гальбаторикса. Морзану, как всегда, помогла хитрость. Проявляя чрезвычайную доброту по отношению к моей матери, он сумел добиться ее доверия, и она, недолго думая, последовала за ним. Некоторое время они путешествовали вместе, и она по-настоящему в него влюбилась. А он был этому очень рад: ведь теперь он мог не только мучить ее сколько угодно, но и заполучил прислугу, которая никогда его не предаст!

В общем, когда Морзан возвратился во дворец Гальбаторикса, моя мать стала самым надежным его орудием во всех делах. Он использовал ее для передачи тайных сообщений, научил основам магии — это помогало ей порой оставаться незаметной и собирать любые нужные ему сведения… Но от остальных Проклятых Морзан ее старательно берег — отнюдь не потому, что любил ее, просто опасался, что те используют ее любовь к нему при первой же возможности и постараются загнать его в ловушку… Так оно и шло целых три года, пока моя мать не забеременела. — Муртаг умолк, потупившись и сосредоточенно наматывая на палец завиток волос. Потом сдавленным голосом продолжил: — Отец мой, как я уже говорил, был очень хитер, если не сказать больше. И он отлично понимал, что беременность моей матери поставила их обоих в весьма опасное положение, а уж что грозит будущему ребенку, то есть мне, он старался даже не думать. И вот однажды глубокой ночью он тайно вывел ее из дворца и увез в свой замок. А добравшись туда, наложил могучее заклятие на всю округу, преградив доступ в поместье любому, за исключением нескольких избранных слуг. Таким образом, беременность моей матери осталась тайной для всех, кроме Гальбаторикса.

Ему одному было известно о Чертовой Дюжине все: их заговоры, интриги, столкновения и, что особенно важно, их замыслы. Он развлекался, следя, как они борются друг с другом, и частенько развлечения ради помогал то одному, то другому. Однако по какой-то причине он никогда и никому не говорил о моем существовании.

В положенное время я появился на свет и сразу же был отдан кормилице — матери хотелось всегда быть рядом с Морзаном. Да у нее, собственно говоря, и выбора не было: он все решил за нее сам. Он, правда, разрешал ей навещать меня раз в несколько месяцев, но все остальное время держал в отдалении. Так прошло еще три года — именно в этот период Морзан и нанес мне… тот шрам, что ты видел у меня на спине… — Муртаг опять немного помолчал. — Я бы так и вырос, не зная толком ни отца, ни матери, если бы Морзана срочно не отправили на поиски пропавшего драконьего яйца, из которого потом вылупилась твоя Сапфира. Как только он уехал, моя мать, которую он почему-то с собой не взял, исчезла. Никто так и не узнал, куда она делась. Король пытался отыскать ее, но его слуги не сумели обнаружить ни одного ее следа — скорее всего, она воспользовалась теми заклятиями, которым научил ее Морзан.

К моменту моего появления на свет из Чертовой Дюжины в живых осталось только пятеро. А когда Морзан отправился на поиски яйца, их было только трое. Ну а когда он повстречался в Гиллиде с Бромом, то оставался уже единственным из Проклятых. Умерли все они по разным причинам: самоубийство, засада, чрезмерное увлечение магией и неправильное ее использование… Но большая их часть погибла все же от руки варденов. И я знал, что Гальбаторикс был вне себя от этих потерь.

Как бы то ни было, прежде чем наших краев достигла весть о смерти Морзана, моя мать вдруг вернулась домой. С момента ее исчезновения прошло много месяцев, и она выглядела так, словно перенесла какую-то тяжелуюболезнь, да и чувствовала себя очень плохо. День ото дня ей становилось все хуже, не прошло и двух недель, как она умерла.

— И что случилось потом? — спросил Эрагон, которому не терпелось узнать конец этой истории.

Муртаг пожал плечами:

— Я вырос. Король взял меня во дворец, дал соответствующее воспитание, а потом предоставил меня самому себе.

— И почему же ты покинул королевский дворец? Муртаг горько рассмеялся:

— Покинул! Правильнее будет сказать: сбежал! В мой последний день рождения — мне тогда исполнилось восемнадцать — король пригласил меня на ужин. Когда мне передали это приглашение, я страшно удивился: мне казалось, Гальбаторикс меня совершенно не замечает, да и я всегда старался держаться от дворца подальше. Нет, встретившись случайно, мы с ним, конечно, обменивались приветствиями и ничего не значащими фразами, но вокруг всегда было полно придворных, а у них, как известно, ушки на макушке. В общем, я, разумеется, приглашение принял, да и отказываться было бы просто неразумно. Ужин нам подали просто великолепный, но все время, пока мы ели, Гальбаторикс не сводил с меня своих черных глаз, и этот его взгляд страшно беспокоил меня, мне казалось, он пытается прочесть по моему лицу нечто важное. Не понимая, в чем дело, я старался, как мог, поддерживать вежливую беседу, однако ему разговаривать явно не хотелось, и вскоре я прекратил подобные попытки.

Лишь после ужина он наконец заговорил. Боюсь, что не смогу передать вам, какое ощущение вызывает беседа с этим человеком. Он говорит негромко, завораживая тебя, точно удав кролика, и в высшей степени убедительно излагая свои мысли. Никогда не встречал более пугающей манеры вести беседу! Очень быстро Гальбаторикс развернул передо мной великолепную картину будущего Империи. Прекрасные города возникнут по всей стране и будут населены лучшими из воинов и ремесленников, лучшими музыкантами и философами. С ургалами к тому времени будет уже покончено. Империя по своей территории сравняется с Алагейзией, и повсюду воцарятся мир и благоденствие, но что самое удивительное, в страну вернутся Всадники, призванные помогать Гальбаториксу в управлении наиболее удаленными землями Империи…

Завороженный, я слушал его речи. Он говорил, должно быть, несколько часов подряд, а когда наконец остановился, я спросил его, как он намерен восстановить численность Всадников, ведь всем известно, что драконьих яиц в природе не осталось. Гальбаторикс так и замер, пристально на меня глядя, и довольно долго молчал, а потом протянул мне руку и спросил: «Будешь ли ты, сын моего верного друга и помощника, служить мне верой и правдой, дабы рай воцарился на земле Алагейзии?»

И хотя я прекрасно знал историю того, как он и мой отец пришли к власти, картина, которую он передо мной нарисовал, была слишком соблазнительной. Я всем сердцем желал принять участие в осуществлении этой прекрасной мечты и тут же принес королю клятву верности. Явно довольный этим, Гальбаторикс благословил меня и отпустил, сказав на прощание: «Я призову тебя, когда возникнет нужда».

Прошло несколько месяцев, и он наконец выполнил это обещание. Когда мне передали его приказ явиться, я почувствовал, что душа моя горит рвением служить ему. Мы встретились, как и прежде, наедине, однако он уже не пытался очаровать меня и не скрывал своего гнева: вардены только что разгромили на юге его армию. Страшно звучал его голос, когда он приказал мне возглавить отряд воинов и стереть с лица земли город Кантос, где, как ему стало известно, иногда укрывались повстанцы. Когда я спросил, как поступить с тамошними жителями и как определить, кто из них виновен, а кто нет, он закричал: «Да все они предатели! Сожги всех живьем, а пепел зарой в навоз!» и еще долго проклинал своих врагов, призывая все земные и небесные кары обрушиться на тех, кто посмел выступить против него.

И тут я наконец понял, что нет в нем ни благородства, ни мудрости и нечем ему заслужить любовь и доверие людей, а правит он лишь с помощью грубой силы, идя на поводу у собственных низменных страстей. И я решил бежать из Урубаена навсегда.

Как только король отпустил меня, мы с моим верным другом Торнаком стали готовиться к побегу и в ту же ночь покинули дворец. Но, увы, за воротами нас ждали воины Гальбаторикса! Он каким-то образом прознал о моем намерении. О, мой меч покраснел от крови! Как страшно он сверкал в тусклом свете фонарей! Мы перебили всех… Но и Торнак в этой схватке погиб.

Оставшись один, полный горестных размышлений, я отправился к одному старому приятелю, который и укрыл меня в своем поместье. Я некоторое время прятался там, жадно ловя все слухи и сплетни и стараясь понять, что теперь предпримет Гальбаторикс. Вскоре я узнал, что король куда-то спешно отправил своих верных раззаков — то ли поймать, то ли убить кого-то. Помня о его планах в отношении Всадников, я решил выследить раззаков — на тот случай, если им удастся найти дракона. Так я набрел на вас… Все. Больше никаких тайн у меня не осталось.

«Но мы по-прежнему не уверены, правду ли он нам сказал», — шепнула Эрагону осторожная Сапфира.

«Да, не уверены, — согласился Эрагон, — но, с другой стороны, зачем ему лгать нам?»

«А что, если он безумен?»

«Вряд ли». Эрагон провел пальцем по твердым чешуйкам на спине Сапфиры, любуясь игрой отраженного от них света.

— Ясно, — сказал он Муртагу. — Но я так и не понял, почему все-таки ты не хочешь присоединиться к варденам? Может, они и не сразу начнут тебе доверять, но, я полагаю, если ты докажешь свою преданность на деле, все образуется, и они будут относиться к тебе с должным уважением. Ведь они, по большому счету, твои союзники, не так ли? Они стремятся покончить с тиранией Гальбаторикса, но, если я не ошибаюсь, и тебе хочется того же.

— Почему тебе нужно обязательно все разжевывать? — раздраженно воскликнул Муртаг. — Я же сказал, что Гальбаторикс ни в коем случае не должен узнать, где я нахожусь. А он об этом так или иначе узнает, если всем станет ясно, что я перешел на сторону его врагов. Но я этого совсем и не собираюсь делать. Эти… — он помолчал и продолжал презрительным тоном, — так называемые повстанцы хотят не просто свергнуть Гальбаторикса, но и разрушить Империю. И тогда в Алагейзии воцарятся хаос и анархия. Да, наш король совершил немало ошибок и преступлений, но государство создал сильное и прочное! Что же до уважения варденов, то мне на него плевать! Ха! Да стоит им узнать, кто я такой, и они будут обращаться со мной, как с преступником, если не хуже! Между прочим, они тогда и к вам будут относиться с подозрением, ведь прибыли-то мы вместе!

«Он прав», — заметила Сапфира, но Эрагон ей не ответил.

— Все не так плохо, как ты думаешь, — сказал он Муртагу, стараясь, чтобы голос его звучал как можно бодрее. Муртаг насмешливо хмыкнул и отвернулся. — Нет, ты послушай! Я уверен, что они… — И тут дверь на ширину ладони отворилась, и кто-то задвинул в комнату две миски, затем каравай хлеба и кусок сырого мяса. И тотчас закрылась.

— Ну наконец-то! — пробурчал Муртаг, поднимаясь и направляясь к еде. Он бросил мясо Сапфире, и та сцапала его еще в воздухе и тут же проглотила, не жуя. Хлеб Муртаг разломил пополам, протянул половину Эрагону, поднял с полу одну из мисок и отошел в угол.

Поели молча. Потом Муртаг отшвырнул пустую миску и заявил:

— Я спать буду.

— Спокойной ночи, — сказал Эрагон и улегся рядом с Сапфирой, подложив руки под голову. Она обвила его своей длинной шеей и опустила голову рядом с его лицом, а одно из крыльев раскрыла над ним, точно синий шатер.

«Спокойной ночи, малыш», — донесся до Эрагона ее голос. Он улыбнулся, но ответить ей был уже не в силах: сон сморил его.

 


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 80 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
СЛОЖНЫЙ ВЫБОР| СЛАВА ТРОНЖХАЙМА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.029 сек.)