Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

6 страница

1 страница | 2 страница | 3 страница | 4 страница | 8 страница | 9 страница | 10 страница | 11 страница | 12 страница | 13 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Когда с помощью Серебряного Шипа Никки удалось благополучно перебраться с берега в каноэ, они, наконец, отплыли.

Джеймс Гэлловей стоял на берегу и провожал их взглядом, пока они не скрылись из виду. Только тогда он посмотрел на руку, в которую Никки вложила деньги. Бумажные купюры[20]обычно использовались частными или государственными банками, за пределами которых ничего не стоили, но фермеру не хотелось бы задевать чувств юной женщины отказом от ненужной бумажки. Развернув купюру, он стал ее рассматривать. Затем, приблизив к глазам, нахмурился, немало смущенный тем, что обнаружил. Государственный билет стоимостью в пять долларов был украшен портретом устрашающего вида бородача, под которым красовалось имя Линкольн[21]. Что еще за Линкольн такой, Гэлловей и ведать не ведал. На обороте билета изображалось высокое здание с колоннами, а надпись сообщала, что это Мемориал Линкольна. Вглядевшись еще в одну короткую надпись, Гэлловей открыл рот от изумления. Надпись, мелкая, но четко читаемая, гласила: 1993!

— Хорошенькое дело! — растерянно воскликнул он. — Сначала ее странные одежки, а теперь вот еще эта новая денежка! Что это за женщина, с которой спутался Серебряный Шип, и откуда она пришла?

 

Из разговора мужчин Никки поняла, что земли севернее Дейтона населены мало, но ей все же хотелось бы увидеть признаки обитания вдоль речных берегов, хотя бы изредка хижину-другую. Когда она сказала об этом Торну, он объяснил:

— Местные давно поняли, что мало хорошего селиться слишком близко к реке, это из-за весенних половодий. А кто все же селился, терял и свое жилище, и добро, а то и саму жизнь. Великая Майами все уносила.

Пройдя миль примерно двадцать вверх по течению, хотя Никки трудно было правильно оценить расстояние, они миновали небольшое селение. Торн сообщил, что это Вашингтон.

— Как странно, — сказала она. — Я что-то не припомню города с таким названием в этих местах.

Недоумение ее рассеялось час спустя, когда Серебряный Шип направил каноэ к берегу. Вместо того чтобы причалить, он просто сидел и задумчиво осматривал окружающий их ландшафт.

— Что такое? — тихо спросила Никки. — Чел ты так опечален?

— Прежде это место называлось Чилликотхе, здесь когда-то был мой дом.

— О, здесь находилась твоя деревня? Он кивнул:

— Она называлась Лоуер-Пагуа — нижняя Пагуа.

Никки удивленно заморгала:

— Пагуа? Я была там… то есть здесь! Ох, силы; небесные! Это селение, которое ты называешь Вашингтоном, в мое время известно как Пагуа. Потому-то я и не поняла, что за Вашингтон. Его переименовали в честь этой деревни.

Он пожал плечами и ответил ей слабой улыбкой.

— Правильно сделали, что переименовали. Пагуа на нашем языке значит тот, кто восстал из праха, так в местных преданиях говорится о человеке, основавшем здесь поселение.

— Правда? — Никки была очарована. — Совсем как в христианской притче о воскрешении мертвого.

— Да, похоже на сказку из нашей Библии.

К ее удивлению, он отвернул каноэ от берег и вновь поплыл на север.

— Разве мы не сделаем здесь привал? Ведь скоро совсем стемнеет.

— Не стоит устраивать ночевку так близко к селению белых, — ответил он. — Мы дойдем до того места, где Майами сливается с Лореми.

— Это название мне тоже знакомо. Здесь есть форт? И озеро Лореми?

— Да, форт есть, недалеко, на реке Лореми. Завтра утром мы пройдем мимо него. Но озера с таким названием я не знаю.

— Не важно. Это, вероятно, одно из тех маленьких озер, которые стали появляться позже, когда реки начали перегораживать дамбами. Кажется, возникло и Индейское озеро, впрочем, я не уверена. Но что озеро Святой Марии рукотворное это я знаю точно, думаю, оно самое большое в штате.

— Возможно, что с вашим озером Святой Марии так и обстоит. Но здесь, между деревней Вапаконета и Мейд-Ривер, ближе к истоку Грейт-Майами, действительно есть озеро, которое мы называем Индейским.

— В самом деле? — Никки принялась шарить по карте, которую она воссоздала в своей памяти, пытаясь поточнее определиться на местности. — Будь я проклята! Ведь это то самое место! Прекрасно, я запомню это. Будет великолепный повод для дискуссии с моими студентами, когда я вернусь с этого Индейского озера, находящегося практически у них на задворках.

Последнее ее замечание весьма заинтересовало его.

— Ты пришла сюда от Индейского озера? В своем времени ты живешь рядом с ним?

— Милях в пятнадцати от него, это правда, и миль на семь севернее Вапака. Так вышло, что я живу в церковном приходе, известном как приход Шони, и преподаю в Школе Шони. Оба названия, конечно, были спустя много лет после того, как те места населяло ваше племя.

Серебряный Шип целую минуту переваривал эту информацию.

— Итак, выходит, что хотя вы добились того, что в ваши дни племя шони не живет здесь больше, мы все же не забыты вами.

— Вот именно! — согласилась она. — Полагаю, что, если ждать достаточно долго, все возвращается на круги свои. В тысяча девятьсот девяносто шестом году мы гордимся, что в наших местах жили индейцы. У нас есть школы, города, озера и масса Других вещей, которые продолжают носить имена, Данные индейцами — Шони, Оттава, Майами и много еще, всего сразу мне и не припомнить. Они… вы… вы стали славной и достойной частью нашего исторического наследия.

— Неужели за то, что мы вынуждены, были покинуть родную землю, нас удостоили только честью быть упомянутыми в позднейшей истории? — проговорил он с ядовитой иронией. Лицо его преобразилось в суровую маску, где жили только глаза, пылающие гневом и скорбью. — На мой взгляд, мы заплатили слишком большую цену за столь ничтожное вознаграждение. Непомерную цену, оплаченную кровью, слезами и попранной гордостью моего народа.

— Прости, Сильвер Торн, — проговорила она, не зная, что еще тут можно добавить.

— Ведь это и ваша потеря, — продолжал он. — Но может быть, когда мы достигнем Вапаконеты и поговорим с Черным Копытом, вождем нашего племени, найдется мудрое решение и мы обретем надежду. Как знать, не удастся ли нам теперь, когда мы вместе, избрать такой путь, который переменит нашу судьбу?

— Так мы идем в Вапак? — воскликнула она. — Черт возьми! Это же практически мой дом! Там живут некоторые из моих друзей!

— Был бы я тобой, Нейаки, я бы мог взглянуть на деревню новыми глазами, — горестно проговорил он. — Я завидую тебе, ты увидишь, как все здесь было при шони, и помнишь, чем это стало в ваше время. Обещай, что когда ты все хорошенько рассмотришь, правдиво мне скажешь, где лучше, в нашей деревне или в вашей.

Эту ночь они провели на берегу реки, ложе, себе, устроив под звездным пологом. Одетая лишь в свои эфемерные трусики и футболку, заменившую ей ночную рубашку, Никки уютно устроилась рядом с Сильвером Торном, возле ее головы лежал маленький букетик фиалок. Цветы нарвал Серебряный Шип, поэтично выбрав именно фиалки как более подходящие к цвету ее глаз. А перед тем осторожно вытащил из ее пальца огромную занозу и поцелуем исцелил ранку. Ее прекрасный шони такой суровый подчас, такой могучий и решительный, в душе таил неизреченную нежность. Уставясь в небо, она задумчиво проговорила:

— Это действительно странно — смотреть в небо и знать, что в ту же самую минуту те же самые звезды сияют над моим домом, но только в другом веке. Нет, я никак не могу совместить одно с другим. Какое-то безумие. Понимаешь ли ты, что там, в своем времени, я много раз проезжала по этому месту, от дома к Дейтону и от Дейтона к дому? Семьдесят пятое шоссе проходит примерно в миле восточнее этого места; и если бы я лежала здесь в 1996 году, то слышала бы гул дорожного движения и видела фары грузовиков и авто, пролетающих по хайвею. Одного этого достаточно, чтобы свихнуться.

— Ты уже не раз упоминала авто, но я не понимаю, что это такое.

Она слегка повернулась в его руках, уткнувшись головой ему в плечо.

— Авто… — Она не знала, как объяснить это человеку, который ничего механического в своем мире не видел. — Автомобиль, машина, экипаж, нечто вроде фургона или коляски с закрытым верхом. У него окна впереди и по бокам, так что можно ехать и в дождь, и в снег, и не вымокнешь, но хорошо видишь в окна, где находишься. Вместо лошадей у него мотор, который работает на бензине. Не знаю, как тебе сказать, ну, мотор — это нечто вроде металлической замены лошадей, и он так работает, что машина набирает самую большую скорость, какую только ты можешь себе вообразить. Я не знаю, как объяснить тебе подробнее. Просто поверь мне на слово.

— Там, на этой машине, одно сиденье?

— В этой машине, — поправила она его. — Зависит от размера и модели, может быть одно, два четыре и больше. Шофер, тот, кто управляет машиной, делает это с помощью руля и педали газа, ну там еще есть всякие штучки и приспособления.

— Как быстро она передвигается?

— Ну, к примеру, чтобы тебе было с чем сравнивать, отсюда до Вапаконета мы с тобой, будь у нас машина, доехали бы за полчаса, даже меньше, и ничуть не устали бы.

Серебряный Шип так резко приподнялся на локтях, что голова Никки свалилась с его плеча, он повернулся к ней и возмущенно фыркнул:

— Да ты просто выдумываешь, маленькая гусыня! Взялась меня дурачить.

— Нет, я говорю абсолютную правду, — стояла она на своем. Нажав на его грудь головой и рукой, она заставила его снова лечь и вновь уютно примостилась к нему. — Ты знаешь, мне кажется, гораздо лучше было бы, если бы ты не тащил меня сюда, а сам наведался в наше время. Тогда ты своими глазами увидел бы все чудесные достижения и новинки моего времени.

— Ты вот рассказываешь о ваших чудесах, о машинах и о всяком таком, а у меня никак из головы не идет то, что ты рассказала мне раньше, что мой несчастный народ изгнан, и что в твоем прекрасном будущем наше племя не живет больше на своих землях.

— Ох, Торн! — вздохнула она. — Я не хотела тебя расстроить. Индейцам не повезло, согласна, но для американцев в целом жизнь в двадцатом столетии стала гораздо удобнее. У нас есть все виды современной технологии, что делает нашу жизнь и нашу работу легче и намного приятнее. У нас есть машины, стирающие и высушивающие белье, машины, готовящие пищу. Есть холодильники и морозильники, в которой еду можно хранить долго,

на не испортится. Наши дома освещает электричество, в них есть отопительные приборы для зимы и кондиционеры, охлаждающие воздух летом. За водой не надо никуда ходить, она поступает дома по трубам, стоит только открыть кран, туалет тоже не надо идти за дом или под дерево, как у вас не надо вообще выходить из дому, все рядом.

Он повернулся к ней, лицо его исказила гримаса отвращения.

— Как?! Вы облегчаетесь прямо в своих жилищах? Там же, где находите приют от непогоды, где спите и едите?

— Да, но это не так ужасно, как тебе кажется. Все очень чисто. У нас в домах множество комнат, и туалет — только одна из них. Там умываются, принимают душ и чистят зубы. Из кранов льется проточная вода и смывает все лишнее, унося его из дома по трубам. Кухня, где готовят пищу и едят, отделена от туалета, и там тоже имеется проточная вода со стоком.

Он недоверчиво покачал головой:

— Нет, Нейаки, то, что вы моете свои тела и очищаете рот в том же месте, где и облегчаетесь, не вызывает во мне добрых чувств.

Она вдумалась в его замечание и непроизвольно поморщилась.

— Знаешь, я никогда не обращала на это внимания, но ты абсолютно прав. Черт возьми! Зубная Щетка не должна висеть в шаге от туалета. Когда… если я вернусь домой, то буду чистить зубы только на кухне. Кстати, миссис Гэлловей предложила нам сегодня с утра пожевать яблок, чтобы освежить рот, как у них принято. Но мне, честно говоря, нужно что-нибудь более эффективное для ежедневной чистки зубов.

Когда мы будем проходить мимо кизилового Дерева, то сорвем несколько свежих побегов. Если разжевать кончик побега и потереть им зубы и десны, окажется, что это ничуть не хуже вашей зубной щетки.

— Правда? — Никки удивилась и восхитилась находчивостью индейцев. — Ну, пока мы не добрались до ближайшего супермаркета или аптеки, мне это средство понадобится. Я и забыла, что индейцы и пионеры использовали для гигиены и течения все, что давала природа. Да и вообще, я слышала, что многие наши современные методы лечения основаны на старых рецептах и приемах народной медицины.

— Как в наше время? Лечат вас хорошо? — спросил он.

— Да. Детям теперь делают прививки, и это спасает их в дальнейшем от многих болезней, вроде ветряной оспы, кори и свинки. Ученые нашли средства против чумы и других болезней, которые считались неизлечимыми. Множество жизней спасено операциями и машинами, помогающими восстановить некоторые функции организма. К несчастью, иногда появляются новые болезни, более страшные, чем прежние, и, увы, пока неизлечимые.

— Вроде вашего спида? Она кивнула:

— Еще и рак, не совсем новая болезнь, но излечить ее могут далеко не всегда. А кроме СПИДа, появилось и еще несколько ужасных болезней, и список их растет и растет.

— И ты все еще хочешь убедить меня, что ваш мир совершеннее нашего?

— Ну, с какой стороны посмотреть, — неопределенно сказала она. — Мне, во всяком случае, там нравится больше. Я не должна охотиться, чтобы поесть мяса, не должна сдирать шкуру с животного. Одни забивают скот, разделывают мясо. Другие грузят его в машины, развозят по супермаркетам, и я просто покупаю его уже нарезанным и упакованным. Да и вообще, у нас есть прекрасные устройства, взять хоть телефон, когда один человек может связаться с другим, находящимся за тридевять земель, и пообщаться с ним.

— Ну, это совсем не новинка, — с важностью заявил Торн. — Наши люди используют такую связь с незапамятных времен. Стоит одному взять какой-нибудь гладкий предмет, отражающий солнечный луч, и посигналить тому, кто находится далеко, как он может сообщить ему все, что надо.

— А если это облачный день? — усмехнулась она.

— Тогда сигнал посылают с помощью дыма или горящей стрелы.

— А ночью или во время дождя?

— Передать сообщение можно барабанным боем, послать с прирученным голубем или соколом, если уж иначе не удается.

— Но что приносят посланные птицы? Записку? Или что? Насколько я знаю, у индейцев нет письменности.

— Слова, Нейаки, можно передать не только написанными буквами. С начала творения человек использовал для этого образы и символы, выражающие его мысли. Рисуя на шкурах животных, на стенах и даже просто на песке, люди передавали своим собратьям любые послания. Я знаю, ты ученая женщина. И сам я тоже учился вашем у языку. Но не стоит презирать человека только потому, что он не умеет читать и писать на твоем языке. Разумом он может во много раз превосходить тебя, а если станет твоим неприятелем, не думай, что тебе удастся легко его одолеть.

Никки обдумала услышанное, только потом заговорила.

— О'кей, премудрый ты мой Соломон, я уступаю тебе в этом споре, хотя и весьма неохотно. Преподавание — главное в моей жизни. Я учитель, что ни говори. Так неужели я не могу выказать хоть немного гордости за свое время?

Его зубы блеснули в темноте, явив ту самую обольстительную усмешку.

— Ты веришь, что в чем-то превосходишь меня. Но жена не должна возвышать себя над мужем.

— Хэй! А кто говорил, что в племени шони мужчины и женщины равны? Я не намерена, Торн плестись за тобой на расстоянии десяти шагов, так что брось ты эти свои замашки всесильного властелина.

— Так-то ты заговорила? И я не должен одернуть тебя? Твое место рядом со мной… или, еще лучше, подо мной, — договорил он с улыбкой, излучающей неподдельную радость.

Когда он подмял ее под себя, навалившись на нее своим упругим жарким телом, она смогла лишь пробормотать:

— Ох, Торн! Ты сумасшедший!

Но слова ее прозвучали скорее комплиментом, а не обвинением, и они оба понимали это. Потом, когда прошло довольно много времени, отдохнув и расслабившись, она сонно проговорила:

— Должна признать, что не всякий белый способен выиграть сражение с тобой. В некоторых вещах у тебя явное преимущество. Куда там малому, нарисованному на моей футболке!

Она в эти минуты была так счастлива, что не могла поверить, будто все это происходит именно с ней.

 

 

— Боже милостивый! Торн! Они в нас стреляют! — вскричала Никки.

Обернувшись, она замерла, потрясенная видом двух солдат, стоящих на берегу. Сознание отказывалось верить тому, что видели глаза: вояки торопливо перезаряжали свои карабины. За их спинами, с холма форта Лореми, быстро спускались другие солдаты.

— Нейаки, ляг на дно каноэ! — скомандовал Серебряный Шип. Ритм его гребков ускорился, он вкладывал в каждое движение всю свою силу, стремясь уйти как можно дальше от неприятеля.

— Подлые твари! Кто так делает? Крысиные отродья! — кричала им Никки.

Схватив запасное весло и погрузив его в воду с другой стороны каноэ, она начала грести, стараясь подражать движениям Серебряного Шипа. Чем еще могла она ему помочь? Ее помощь, хоть и малосильная, все же немного прибавила им скорости. Через считанные минуты, показавшиеся очень долгими, они вошли в поворот реки и скрылись из поля зрения солдат.

Но Серебряный Шип продолжал быстро грести. Никки сидела, притулившись к бортику лодки и слегка покачиваясь. Прошло не менее четверти Часа, когда Серебряный Шип, наконец, замедлил ход Каноэ. Никки перевела дыхание, сердцебиение ее потихоньку унималось.

— Благодарю тебя, Боже! Благодарю тебя! Думаю, теперь нам ничто не грозит, верно, Торн?

Направляя лодку к берегу. Серебряный Шип в ответ только хмыкнул.

— Какого черта эти головорезы стреляли? — раздраженно сказала она. — Мы не сделали ничего, что могло бы их спровоцировать.

— Идем. Скорее. Надо скрыться, Нейаки. Торопливо, с обычной для людей племени шони проворностью, с какой они управляют каноэ, он выскочил на берег, вытащил лодку на сушу перевернув ее, взгромоздил на плечи.

— Думаешь, они нас преследуют? — спросила она, вновь помогая ему по мере своих небольших возможностей.

— Да. У них тоже есть лодки. Возможно, она уже близко.

Эта пугающая мысль повергла Никки в отчаяние. Наступая ему на пятки, она придиралась сквозь прибрежный подлесок. Пройдя сотню ярдов в глубь суши, в окружении подступившего леса, закрывшего их от реки, Серебряный Шин спросил каноэ и упал на землю.

Никки плюхнулась рядом с ним, стараясь отдышаться.

— Теперь мы в безопасности, как ты думаешь? И вновь в ответ она получила лишь ворчание.

Серебряный Шип, крайне изнуренным, пытался открыть свою походную сумку. Лицо его, мокрое от пота, исказилось гримасой.

— Дай-ка я помогу тебе, — предложила Никки. Кожаный ремешок прикреплял сумку к поясу его юбки, и Серебряный Шип приподнялся, чтобы развязать его. Она подалась вперед, чтобы помочь ему, и вдруг замерла, со все возрастающим ужасов глядя на красную дырку в его боку. Кровь сочилась из ранки, стекая по животу и капая на землю.

— Они подстрелили тебя, — слабо вскрикнула она. — Боже, Торн! Ты ранен!

— Там, в сумке… — простонал он. — Внутри… и мешочек… Скорее…

Боль и настоятельность в его голосе вывели ее ступора. Открыв сумку, она достала оттуда несколько мешочков.

— Который? — спросила она, поднеся их все его липу.

Он выбрал один, развязал шнурок, открыл и кончиком языка лизнул содержимое. Затем опять упал, обеими руками зажав бок.

Будто очнувшись, Никки бросилась к своим пожиткам. Выхватив из рюкзака рубашку, она оторвала полосу ткани от подола, сложила ее в несколько раз и, приподняв его руки, приложила к ране.

— Прижимай крепче, я сейчас попробую сделать повязку.

Не теряя ни секунды, она разорвала длинную ночную рубашку, данную ей доброй миссис Гэлловей, на широкие полосы и обвязала ими его тело, затянув как можно туже. Затем присела на корточки и беспомощно смотрела на него, думая, что еще можно сделать.

Глаза его были закрыты, бледное лицо застыло в гримасе страдания. Губы пересохли, зубы крепко стиснуты, а затрудненное дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Скажи, Торн, чем еще помочь тебе? Я не знаю, что надо делать дальше.

Вместо ответа он открыл глаза и посмотрел на нее отсутствующим взглядом, зрачки так расширились, что серебра радужной оболочки почти не было видно. И вот веки его вновь опустились.

Несколько минут Никки сидела, глядя на него и стараясь сдержать рвущийся из груди панический вопль. Помогла давнишняя привычка снимать стресс детальным разбором ситуации вслух.

— О'кей, мы перевязали рапу. Есть надежда, Что тугая повязка остановит кровотечение. Антисептиков у нас нет, так что мы можем только молиться, чтобы в рану не попал; инфекция, хотя надежды на это мало, особенно учитывая то, что пуля все еще находится в ране. А мы даже не знаем, что за пули они использовали в этот день и вообще в этом столетии. Предположим, что они заряжала свои чертовы ружья чем-то свинцовым. Далее, мы не знаем самого главного: поможет ли нам попытка извлечь пулю или только навредит?

Подняв руки, чтобы откинуть волосы со лба она заметила, что они в крови. В крови Сильвера Торна! Его жизненный сок на ее руках, на нем самом, снаружи… Слезы брызнули из ее глаз.

— Торн, — прошептала она, переводя взор на его лицо и боясь увидеть самое страшное. — Торн, ты не можешь умереть и оставить меня одну. Скажи, ты не сделаешь этого? Ты не имеешь права улизнуть от своей девочки, которую перетащил сюда из другого века, которой дал ребенка. Нет, не умирай. Это было бы неправильно. И не вздумай мне говорить о чертовой скоропостижности!

— Что ты, маленькая гусыня, разве я посмею поступить столь невежливо? — пробормотал он едва слышно.

Звук его голоса не принес желанного облегчения, хотя Торн и еще раз открыл глаза.

— Ты нехороший, — всхлипывая, проговорила она. — Беби нуждается в отце. Я не собираюсь становиться матерью-одиночкой, так и знай!

— Не бойся, Нейаки. Сегодня не тот день, когда мне предназначено умереть, иначе я бы предвидел это, как было с моим отцом.

— Сегодня… А как насчет завтра и послезавтра? Ты ведь потерял страшно много брови, Торн, да и инфекция могла попасть в paну. Мы должны что-то придумать, да поскорее. В своем мире я бы просто схватила такси или попутку или набрала бы девять-один-один, и скоро ты был бы в больнице. А здесь я не знаю, как тебе помочь.

— Ты хорошо перевязала меня, — тихо сказал он. — Повязка утишила боль. Скоро мы продолжим путь, но сначала хорошо бы замести наши следы, идущие от реки, да и кровь капала… Ты справишься маленькое создание? Тебе это будет по силам?

— Да.

Он объяснил ей, что и как делать.

— Собери побольше веток, только рви их из середины тех кустов, что погуще. Начинай от того места, где мы высадились на берег, втыкай их там, где мы прошли и поломали молодую поросль. Заметай и присыпай палым листом и сосновыми иголками те места, где остались отпечатки ног. И еще, наступай только туда, где трава уже примята. А главное, постарайся это проделать быстро, а если увидишь или услышишь, что появились солдаты, все бросай и уходи.

— Будет сделано, — бодро ответила она. — Пока я не ушла, я могу что-нибудь для тебя сделать? Тебе что-нибудь понадобится?

— Захвати с берега лук с колчаном и, если это будет безопасно, наполни речной водой фляжку. Если нет, придется обойтись тем, что осталось на дне и потерпеть до тех пор, пока не минует опасность.

В нескольких ярдах от него Никки присмотрела подходящие кусты и с помощью ножа, который он ей дал, нарезала веток. Она собиралась уже уходить, когда Серебряный Шип окликнул ее:

— Если появятся солдаты, ты должна бежать ради спасения своей жизни. Беги как можно быстрее и так далеко, как хватит сил. Спасай себя и нашего первенца, а обо мне не беспокойся.

Она обернулась и взглянула на него широко раскрытыми глазами, полными непролитых слез.

— Я не собираюсь спасать свою шкуру ценой твоей жизни. Мы влипли в эту историю вместе, так будь что будет, а мое место рядом с тобой, о чем ты и сам не раз уже мне говорил. — Она шутливо вытянулась перед ним во фрунт и приказала: — Держись, Шварценеггер, я скоро вернусь.

 

Выполнение задачи, поставленной перед ней, оказалось куда труднее и заняло гораздо больше времени, чем это бывает в кино. Когда, наконец, она закончила, платье ее, по которому расплывались темные пятна, липло к потному телу, на коже появилось множество свежих царапин и синяков, влажные волосы коробились от пропитавшей их пыли, а под ногтями красовался траур по исчезнувшей чистоте.

— Если бы в эту минуту меня увидели мои друзья, они бы глазам своим не поверили, — ворчала она, в изнеможении опускаясь на землю рядом с Серебряным Шипом. — Да что друзья! Боюсь, что, и родная мать меня не узнала бы.

В ее отсутствие Серебряный Шип умудрился сесть, подобравшись к дереву и опершись спиной о его мощный ствол. Рука его тяжело поднялась и отвела с ее лба прилипшие прядки волос.

— Как ты прекрасна, ворчунья моя, — тихо проговорил он.

Его комплимент, когда он дошел до ее раздраженного сознания, вмиг вернул ей совсем было угасшую бодрость.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, деловито осматривая его повязку и радуясь, что сквозь нее не проступила кровь. — Кровотечение вроде остановилось.

— Пока да, а дальше не знаю как… Надо yxoдить отсюда и искать более надежное укрытие. Мы все еще слишком близко к реке и форту.

— В таком случае, не лучше ли припрятать где-нибудь каноэ. Хорошо еще, если у тебя хватит сил просто идти, где уж там тащить на себе эту клятую вертючку, да еще через лес.

Его улыбка рассеяла ее страхи, уверив, что в ближайшие минуты скоропостижная кончина ему не грозит.

— Ты так решила, моя дерзкая гусыня?

— Ну, я рискнула бы предложить и нечто более заманчивое. Было бы прекрасно, если бы ты малость поворожил и сделал нас невидимками. Адские силы! Если ты способен умыкнуть девушку из будущего и заставить свистеть всех раков по всем горам, что тебе стоит превратить нас в невидимок?

Он засмеялся, но смех его тотчас окончился стоном.

— Ох, не смеши меня, прошу тебя. Мне больно смеяться. Порошок сделал свое дело, подействовал, но не до такой же степени.

— А что это за порошок? Каково его действие?

— Это экстракт из плодов одного дерева, он снимает боль. Хоть рана может быть глубокой и кровоточить, но человек не страдает.

— Но он ведь может истечь кровью и помереть.

— Да, но смерть его не будет мучительной.

— Я слышала всякие истории про наркоманов, которые так нагрузились наркотиками, что их подстрелят, а они даже не чувствуют этого. На днях в вечерних новостях говорили о парне, которого полиция буквально изрешетила пулями, потому что он никак не падал. Потом все-таки упал. Но коронер[22]позже засвидетельствовал, что, хоть в теле этого малого не осталось и двух капель крови, он все еще шевелился. Очевидно, опиаты, которыми он был пропитан насквозь, сродни тем, что принял и ты, но вся эта история до сих пор не укладывается у меня в голове.

— А ты еще хочешь стать тенью, которую никто не видит!

— Ну, это совсем не то, у нас просто нет иного выхода. Так ты можешь сделать нас невидимками или нет?

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас это заняло бы слишком много времени и потребовало бы слишком большой затраты сил, а их у меня в запасе не так уж много, я слишком вымотан болью и потерей крови. Впрочем, если нам удастся хорошенько спрятать лодку, мы и вправду станем почти невидимыми.

— Наверное, лучше всего спрятать ее в кустарнике, как ты думаешь?

Серебряный Шип кивнул:

— Вижу, мне самой придется проделать эту мужскую работу, поскольку ты вряд ли способен сейчас пуститься в такие тяготы. — Никки встала. — О'кей, но запомни, Торн, ты мой должник. Я имею в виду равноправие мужчины и женщины.

Под его руководством она вскоре закончила сию трудоемкую операцию и осталась весьма довольна результатам и.

— Сам черт не сыщет, — удовлетворенно заметила она, окинув критическим взглядом пышные заросли кустарника. — Ну, так что дальше? Куда нам спрятаться? Поднять ручки и притвориться двумя деревцами?

Она продемонстрировала ему позу дерева, и он рассмеялся, на этот раз, не прерванный приступом боли.

— Нет, моя изумительная женушка. Мы уйдем отсюда и исчезнем где-нибудь в другом месте, чтобы твои усилия не пропали даром. Помоги мне подняться, и мы продолжим путь.

Очевидно, хотя он и не страдал теперь от боли, слабость давала о себе знать. С помощью Никки он встал и совсем не сразу обрел равновесие. Прихватив свой рюкзак и предложив себя в качестве костыля, Никки встала под его руку со стороны противоположной той, где была рана, и сразу почувствовала, как он нуждался в такой опоре.

— Прекрасно, посмотрим, далеко ли нам удастся уковылять до той минуты, как откроется наша рана. Но предупреждаю: идем до первой крови. Как только кровотечение возобновится, мы остановимся и сделаем перевязку.

— Да, Нее ке уах, — миролюбиво ответил он, одарив ее легкой усмешкой.

То, что он сказал, прозвучало несколько отлично от того, как он обычно произносил ее имя, поэтому она с напускной подозрительностью спросила:

— Ты забыл, как меня зовут?

— Я назвал тебя именем своей матушки, — простосердечно ответил он. — Она, как и ты, слабое создание, но воля ее сильна. Придет день, и я познакомлю вас.


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
5 страница| 7 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.032 сек.)