Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Серебряный век

Династия Августинов | Вопрос наследования | Философия и религия | Династия Веспасиана | Септимий Север | Александр Север | Христианские писатели | Конец принципата | Династия Констанция | Никейский собор |


Читайте также:
  1. Серебряный век
  2. Серебряный век» русской культуры
  3. Серебряный скат

 

 

С наступлением эры процветания, мира и безопасности, связанной с началом правления Нервы, римские аристократы, по всей видимости, вздохнули с облегчением, а римские историки принялись за книги, в которых описывали самыми чёрными красками всех прежних императоров, противопоставляя их добрым, уважительно относящимся к сенату правителям нового времени. Таким образом они, видимо, пытались доступным способом отомстить своим обидчикам. При этом писатели достигли своей цели в гораздо большей мере, нежели могли предполагать: некоторые из исторических трудов того времени сохранились до наших дней и навечно очернили имена первых императоров в глазах потомков. Как бы плохи они ни были на самом деле, но в описаниях историков сенаторской партии (и, как следствие, в общем мнении) стали ещё ужаснее, чем были или могли быть. Сейчас совершенно невозможно проверить описываемые ими факты, так как все, чем мы располагаем, — это труды пристрастных свидетелей, возможно всего лишь пересказывавших слухи или движимых собственными амбициями. Таким образом, вряд ли когда-нибудь удастся получить точные портреты императоров, стоявших у колыбели державы.

Самым крупным из историков того времени был Корнелий Тацит, сын полководца Агриколы, который установил владычество Рима в Британии и затем был отозван по приказу Домициана. Под владычеством Флавия он вполне преуспевал, но в последние годы правления Домициана его жизнь стала довольно беспокойной, да и судьба отца не давала ему поводов любить императора. Тацит написал историю Рима начиная со смерти Августа и заканчивая смертью Домициана и при этом строго придерживался точки зрения сенаторского республиканизма, он не нашел ничего хорошего ни в одном из императоров указанного периода. В особенности Тацит не любил Тиберия, вероятнее всего, по причине определённого сходства между ним и Домицианом.

Кроме того, он написал биографию Агриколы, книгу чрезвычайно ценную для нас, так как в ней описывались нравы и обычаи бриттов того времени. Между 89-м и 93 гг. Тацит отсутствовал в Риме. По всей вероятности, он провел это время в Германии и затем написал о ней книгу, которая в нынешний момент является единственным источником сведений о положении в стране в период ранней Империи. Можно только удивляться точности, с которой написана эта книга, несмотря на явные попытки автора противопоставить простую и суровую жизнь германцев декадентской роскоши римской жизни и таким образом преподать урок своим согражданам. Вероятно, с этой целью он местами кое-что приукрасил, а местами чересчур сгустил краски для того, чтобы подчеркнуть силу примера.

Младшим коллегой Тацита был Гай Светоний Транквилл, родившийся в 70 г. на побережье Африки. Его прославила книга «Жизнь двенадцати цезарей» — сборник сплетен о жизни Юлия Цезаря и первых одиннадцати императоров, начиная с Августа и заканчивая Домицианом. Светоний явно любил повторять скандальные истории и включил в свои книги много такого, что было опровергнуто современными историками как явные измышления, однако простой слог и шокирующие разоблачения сделали его книгу популярной даже и в наши дни.

Самым известным из историков неримского происхождения в то время был еврей по имени Иосиф (в латинском варианте Иосиф Флавий). Этот человек, родившийся в 37 г., не только хорошо знал религию и историю своего народа, но и имел достаточно широкие взгляды для того, чтобы дополнительно получить римское образование. Таким образом он смог действовать в обоих лагерях: в 64 г. Иосиф приехал в Рим, чтобы попытаться добиться более сдержанного и терпимого отношения к иудеям, а среди своего народа он проповедовал миролюбие и снисходительность по отношению к завоевателям, по возможности сдерживая амбиции наиболее ярых националистов.

Как бы то ни было, но Иосифу не удалось удержать своих соотечественников от попытки сбросить с себя власть Рима, и, когда разразилась Иудейская война, ему пришлось встать во главе восставших. Флавий мужественно сражался и довольно долго сопротивлялся превосходящим силам противника, но, когда все-таки пришлось сдаться, он не стал совершать самоубийства, как сделали более отчаянные иудеи. Напротив, он смирился с неизбежностью и последнюю четверть столетия прожил в Риме в качестве полноправного гражданина, сначала под покровительством Веспасиана, а затем Тита, и умер там же в 95 г. Несмотря на все превратности судьбы, Иосиф не забыл о своих несчастных соотечественниках. Он описал историю восстания и озаглавил ее «Иудейская война». Книга вышла в свет к концу правления Веспасиана. Кроме того, он написал свою автобиографию, в которой пытался опровергнуть обвинения в предательстве восставших, и ещё одну книгу, где разоблачал клевету на иудейскую веру, распространявшуюся антисемитами, которые приобрели большое влияние после восстания. Его шедевром стала книга «Иудейские древности», в которой пересказывалась история этого народа до начала восстания. Книга включала в себя пересказ Библии и параграф, в котором упоминается Иисус из Назарета. Это единственное свидетельство о существовании такой личности в литературе того времени, хотя большинство ученых считает этот раздел позднейшей вставкой какого-то ревностного христианина, которого обеспокоило отсутствие упоминания об Иисусе в трудах об Иудее времен Тиберия такого крупного историка.

В период правления Флавия сложился новый стиль литературы, который, однако, специалисты ставят ниже римской школы августовских времен и потому называют серебряным веком.

При Флавии появилось три выдающихся сатирика, писавших исключительно на злобу дня и таким образом вносивших свою лепту в исправления отечественной морали. Это были Авл Персий Флакк, Марк Валерий Марциал и Децим Юний Ювенал.

Персий начал писать первым. Собственно говоря, это произошло ещё до начала правления Флавия, поскольку он был известен ещё при Клавдии Нероне и умер, не достигнув тридцати лет. Без сомнения, если бы писатель прожил больше, то достиг бы величайшей славы, сделав мишенью своей сатиры литературные вкусы современного ему Рима, которые считал лучшим показателем падения общественной морали.

Марциал родился в Испании в 43 г., при Нероне переехал в Рим и прожил там до конца своих дней, то есть до 104 г. Известность Марциалу принесли короткие эпиграммы из двух-четырёх строчек, причем некоторые из них разили исключительно метко. За всю свою жизнь писатель создал 1500 эпиграмм, собранных в четыре книги, и в них высмеял все, что только казалось ему плохим или бесстыдным. Легко себе представить, что в то время его стихи были у всех на устах, а высмеянная им жертва ещё много лет после этого чувствовала себя неуютно.

Марциал не только был чрезвычайно популярен в свое время, ему покровительствовал Тит, а затем Домициан, отчасти потому, что его остроумие было искренним и неподдельным, а отчасти потому, что он позволял себя писать вирши, которые в наше время окрестили бы «грязными шуточками». В качестве примера можно привести следующую эпиграмму:

 

Non amo te, Sabidi, пес possum dicere quare;

Hoc tantum possum dicere, non amo te.

 

Это можно перевести так: «Я не люблю тебя, Сабидий; сам не знаю почему; но это я могу сказать тебе точно: я не люблю тебя, Сабидий».

В наше время эти стихи наиболее известны в вольном переводе Томаса Брауна, студента Оксфорда, обращенном к его декану по имени Джон Фелл:

 

Мне противен доктор Фелл,

Чем — сказать я б не сумел,

Но таков его удел:

Мне противен доктор Фелл.

 

Возможно, что Ювенала стоит считать наиболее талантливым и наиболее едким из всех сатириков серебряного века. Ему недоставало легкости и юмора, но это потому, что пороки общества не вызывали в писателе ничего, кроме яростного возмущения и отвращения. В равной мере порицая власть одного человека и власть толпы, Ювенал относился с омерзением к показной роскоши, находил практически все стороны римской жизни отвратительными. Именно ему принадлежит классическая фраза о том, что граждане Вечного города жаждут только «panem et circenses» (хлеба и зрелищ). Тем не менее, все это не означает, что Рим под владычеством императоров был хуже любого другого города в любой период мировой истории. Без сомнения, если бы Ювенал жил в наши дни, он писал бы настолько же горькие и справедливые сатиры о Нью-Йорке, Париже, Лондоне или Москве. Не стоит забывать о том, что неправильности и уродства окружающего мира заметить легче всего, но даже в самые худшие времена вокруг можно найти много доброго, хорошего и достойного, что проходит мимо нашего внимания и о чем не написано ни строчки. К сожалению, людям свойственно обращать больше внимания на плохое, чем на хорошее.

Приверженцем раннего стиля был поэт Марк Анней Лукиан, родившийся в 39 г. в Кордове (Испания). Он был племянником Сенеки, воспитателя Нерона. Лукиану принесла известность эпическая поэма о войне между Помпеем и Юлием Цезарем, единственная его работа, которая сохранилась до наших дней. Он был одним из близких друзей Нерона, но эта дружба стала для него столь же роковой, как и для его дяди. Император позавидовал всеобщему признанию, которое снискали поэмы Лукиана, и запретил ему выступать на публике. Поэт не смог этого перенести и примкнул к заговору с целью убийства Нерона, был схвачен, когда этот заговор раскрыли, и принужден к самоубийству, несмотря на то что он предал своих соратников и дал показания против них.

Ещё одним представителем «испанской школы», процветавшей в Риме при Флавии и включавшей в себя таких знаменитостей, как Сенека, Марциал и Лукиан, был Марк Фабий Квинтилиан, родившийся в Испании в 35 г. Он служил вместе с Гальбой и оказался в Риме в то время, когда пожилой военачальник ненадолго стал императором. В метрополии Квинтилиан прославился как один из лучших учителей ораторского искусства и риторики. Он первым среди преподавателей извлек пользу из интереса императора к образованию, получив от Веспасиана государственную стипендию. Квинтилиан был большим почитателем Цицерона и всячески старался избавить стиль тогдашней литературы от излишней вычурности, отличавшей ее от простоты и ясности римской словесности раннего периода.

Рим никогда не славился своими учеными; это была привилегия греков. Однако в первые сто лет со времени основания Империи появилось несколько людей, которые достойны упоминания в любой книге по истории науки.

Скорее всего, самым выдающимся среди них был Гай Плиний Секунд, уроженец местечка, называвшемся по-латыни Novum Comum (современное Комо). Во времена Клавдия он командовал войсками в Германии, но только после прихода к власти Веспасиана (с которым Плиний дружил) он смог полностью проявить свои способности. В это время ученый стал управителем Галлии и Испании. Плиний был человеком широкой эрудиции и удивительной любознательности, в любой свободный момент он писал. Главной его работой стала тридцатисемитомная «Естественная история», опубликованная в 77 г. и посвященная наследнику престола Титу. Это произведение не было оригинальным трудом, это результат кропотливого исследования двух тысяч книг, написанных почти пятьюстами древних ученых. При этом Плиний не отдавал предпочтения никому и, к сожалению, часто включал в свой труд неожиданные и интересные факты в ущерб более правдоподобным и содержательным.

Часть этой работы касалась астрономии и географии, но в наибольшей степени «Естественная история» была посвящена зоологии, и здесь писатель подробно, многословно описывал единорогов, русалок, летающих лошадей, людей безо рта или с непропорционально большими ногами и т. д. Книга, с которой было сделано множество копий, сохранилась благодаря своей занимательности, в то время как множество строгого фактического материала исчезло без следа. В Средневековье и немного позже эту книгу ценили и в большинстве своем принимали на веру все, что в ней описывалось.

Гибель Плиния была одновременно драматичной и трагической. Во времена Тита он командовал флотом, стоявшим в Неаполе, и с одного из своих кораблей увидел извержение Везувия. Пожелав рассмотреть эту картину поближе и, несомненно, впоследствии все подробно описать, Плиний сошел на берег, но замешкался с возвращением и был погребён под слоем пепла и лавы. Его тело впоследствии было найдено.

Ещё одним ученым, работы которого сохранились до наших дней, был Авл Корнелий Цельс, живший во времена правления императора Тиберия. Для своих читателей он собрал воедино некоторые крохи греческой науки; книги о греческой медицине были неизвестны в Новое время, и Цельс получил незаслуженное признание как величайший врач.

В правление Калигулы Помпоний Мела (еще один испанский ученый того времени) написал небольшую популярную книжку по географии, взяв за основу работы греческих астрономов и тщательно исключив цифры, делавшие их слишком сложными для восприятия. В свое время она была очень популярна и сохранилась до Средних веков. На тот период времени это было все, что осталось от греческих познаний в географии.

Безусловным вкладом в развитие инженерного дела, способностью к которому римляне всегда отличались, стали работы Марка Витрувия Поллиона, жившего при Августе. Он опубликовал фундаментальный труд по архитектуре и тем подтвердил славу граждан Империи как величайших инженеров мира. Книга, посвященная императору, надолго осталась одной из классических работ в своей области.

Аналогичные труды в области других прикладных наук создал Секст Юлий Фронтин, родившийся около 30 г. При Веспасиане он был наместником Британии и написал книги по освоению земель и военной науке, которые не сохранились до наших дней. В 97 г. император Нерва сделал его смотрителем водоснабжения в Риме, и результатом этого назначения стала книга в двух томах, описывающая акведуки. Вероятно, это самая информативная работа по римской инженерии, которая дошла до нас. Фронтин был очень горд достижениями своих соотечественников и скептически сравнивал их со зрелищными, но бесполезными сооружениями египтян и греков.

Закатившаяся звезда греческой науки ещё сияла над горизонтом в ранний имперский период. Один из греческих врачей, Диоскорид, служил в армии Нерона и там изучал способы приготовления растительных лекарств. В этой связи Диоскорид написал пять книг, составивших единую систему фармакопеи и сохранившихся до Средних веков.

Приблизительно в то же время в Александрии жил некий Геро (или Герон), возможно, самый гениальный инженер и изобретатель древности. Наиболее известно одно из его изобретений: полая сфера с гнутыми ручками, в которую наливалась и кипятилась вода, причем пар, выходивший под давлением из этих ручек, заставлял сферу кружиться (примерно тот же принцип положен в основу большинства современных машин для поливки газонов). В сущности, это очень примитивный паровой двигатель, и если бы общество того времени больше интересовалось наукой, вполне вероятно, что это изобретение привело бы к промышленной революции, которая произошла только семнадцать столетий спустя. Кроме того, Герон изучал механику и воздушные потоки и написал по этому поводу несколько работ, далеко опередивших свое время.

Как бы то ни было, но литература и наука, которые цвели пышным цветом в неверные времена таких тиранов, как Калигула, Нерон и Домициан, постепенно умерла во времена мягких, просвещенных правителей, наследовавших Нерве. В дальнейшем развитие литературы и науки постепенно затухало и наконец в период смутных времен, предшествовавших распаду Империи, замерло совсем, и на долгое время.

 

Траян

 

 

Тот факт, что провинциал, подобный Траяну, смог стать популярным императором, говорит о том, что Римская империя стала чем-то большим, чем та метрополия с централизованным управлением из Италии, о котором мечтал Август. Скорее здесь воплотились великие планы Юлия Цезаря, которой хотел создать свою империю на основе сотрудничества между всеми провинциями и позволить им участвовать в управлении страной.

Когда Нерва умер, Траян проводил инспекцию района на пересечении Дуная и Рейна, недавно укрепленного Домицианом, и вернулся не раньше, чем полностью убедился в том, что это пересечение хорошо прикрыто от вторжений. То, что его отсутствие не вызвало никаких беспорядков, означает, что все население огромной страны с радостью приветствовало спокойствие, царившее при Нерве, и хотело только одного: чтобы так продолжалось и дальше.

В 99 г., когда Траян вернулся в Рим, ему устроили триумф, а твердый характер быстро позволил ему полностью подчинить себе преторианскую гвардию.

Новый император произвёл некоторые изменения в международной политике Рима. Со времён победы над Варом в Германии имперские войска занимали исключительно оборонительную позицию и расширяли свою территорию только за счёт поглощения сопредельных государств или таких уединенных уголков, как Британия и граница Рейна — Дуная, не принимая серьезных решений, способных задеть могущественных соседей. Траян начал действовать другим путем. По его мнению, Риму для развития не хватало сильных врагов, и самым серьезным показателем этого являлась дань, с помощью которой Домициану удавалось покупать мир с даками. Император решил положить конец этой позорной практике и в жестоком бою доказать военное превосходство Рима над своими соседями. С этой целью Траян практически тут же после своего возвращения в Рим начал готовиться к тому, чтобы свести счеты с даками. Прежде всего он прекратил выплату дани, а когда Децебал (который был всё ещё жив и по-прежнему правил страной) ответил серией рейдов в глубь имперской территории, он в 101 г. двинул свои войска в восточном направлении. Два года спустя Децебал был полностью разбит и заключил мир с римлянами. Вдобавок ко всему ему пришлось разрешить им строить гарнизоны на своей территории. Новое положение дел было не менее унизительно для Децебала, чем выплата дани — для Рима, вдобавок враги даже не попытались сделать хоть что-то, чтобы позволить ему сохранить лицо. Именно поэтому в 105 г. он снова начал войну и снова потерпел поражение, настолько сокрушительное, что в припадке отчаяния совершил самоубийство.

В этот раз Траян не стал ограничиваться полумерами. В 107 г. он аннексировал Дакию и сделал ее римской провинцией, а затем принялся активно поощрять создание новых колоний и городов на территории бывшей Дакии, так что она очень быстро романизировалась. Прибрежные районы к северу от Чёрного моря и к востоку от Дакии не попали под владычество Траяна, но там уже давно стояли греческие города, над которыми нетрудно было установить протекторат, а это значило, что каждый дюйм земли на побережье Средиземного моря теперь принадлежал Империи. Ни до ни после Рима в человеческой истории не было момента, когда все эти территории находились бы под властью одного человека.

В Дакии всегда было неспокойно. К северу и востоку за ее пределами жили варварские племена, а границы страны не защищали никакие естественные рубежи, так что она постоянно подвергалась нападениям. В течение тех полутора столетий, что Дакия принадлежала Римской империи, в нее постоянно приходилось вкладывать больше, чем она стоила, хотя эта страна была очень ценной в качестве буфера для богатых провинций к югу от Дуная.

Как ни странно, но следы романизации видны в Дакии гораздо лучше, чем в провинциях, которые принадлежали Империи дольше. Теперь территория Дакии принадлежит Румынии, хотя более правильным было бы называть эту страну Романией, поскольку само название её происходит от Рима, а современные ее обитатели считают себя потомками колонистов, переселившихся туда во время правления Траяна. Нужно отметить, что язык румын родственен латинскому и считается одним из романских наравне с французским, итальянским, испанским и португальским. Он практически не изменился в течение столетий, хотя страну окружал океан людей, говорящих на языках славянской группы.

В честь победы над даками Траян воздвиг на римском форуме грандиозную колонну в 110 футов высотой, которая стоит на том же месте и в наши дни. Она покрыта спиральными барельефами, отражающими историю дакской кампании и состоящими из 2500 фигур, объединенных во множество сцен — от приготовлений к войне или захвата пленных и до триумфального возвращения императора в Рим.

На родине Траян следовал примеру Нервы, и в Риме царили патернализм и милосердие. Император даже продолжал покровительствовать бедным детям, правда, не только из одного гуманизма. Уровень рождаемости в Империи продолжал падать, и возникала вполне реальная опасность, что впоследствии государству будет не хватать солдат для поддержания порядка. Траян надеялся с помощью пособий бедным семьям, имеющим детей, избежать этой угрозы.[4]

Естественно, необходимо помнить, что во времена Римской империи средний уровень смертности был намного выше, чем в наши времена, и вдобавок люди жили меньше. Таким образом, для Рима падение рождаемости было гораздо большей угрозой, чем теперь для нас, так что использовать термин «самоубийство нации» и сравнивать нынешнее положение вещей с ситуацией в Римской империи того времени значит полностью игнорировать важную разницу в положении дел теперь и тогда.

Отсутствие Траяна в столице, позволившее снова восстановить поблекшую было славу римского оружия, имело свои недостатки: оно привело к тому, что представители власти в провинциях, лишившись постоянного надзора, снова начали проявлять склонность к коррупции. Города, в особенности восточные, демонстрировали непрерывно снижающуюся способность заниматься собственными финансовыми делами, а вмешательство не только в процесс сбора налогов, но и в строительство дорог и другие общественные работы со стороны высшей власти привело к тому, что наместники на местах все больше и больше полагались на помощь метрополии. Например, в 111 г. Траяну пришлось сделать Плиния Младшего (племянника того Плиния, который трагически погиб при извержении Везувия и которого иногда называют Плинием Старшим) наместником Вифинии и дать ему задание реорганизовать провинцию, чтобы выправить ее финансовое положение.

Плиний Младший дружил со многими светилами литературного мира того времени, к примеру с Марциалом и Тацитом, и сам пробовал взять в руки перо. Наибольшую известность принесли ему письма, которые он писал явно с целью дальнейшей публикации. Одно из них имеет наибольшее значение для современных историков: это письмо, которое Плиний отправил Траяну из Вифинии. В нем говорилось, что, судя по всему, христиан наказывают только за то, что они исповедуют эту религию, и автору казалось, что если удастся уговорить некоторых сменить вероисповедание, то затем их можно было бы простить и оставить в покое. Кроме того, Плиний отказывался осуждать людей на основе анонимных доносов. Он обращал внимание на то, что христиане ведут себя не как разбойники, а, напротив, следуют правилам высокой морали. Плиний указывал, что христианская религия быстро распространяется в пределах Римской империи и, возможно, этот процесс можно было бы приостановить, если отменить излишние строгости.

Траян быстро ответил на письмо и в своем послании одобрил действия наместника Вифинии, позволив тому не реагировать на анонимные доносы и, более того, отменив розыск христиан. Он сообщил, что законно попавших под суд и законно осужденных христиан нужно будет наказывать в соответствии с нужными статьями, но Плинию не стоит отвлекаться от своих дел для того, чтобы разыскивать их (без сомнения, на современном языке мы назвали бы Плиния и Траяна людьми веротерпимыми). Это утверждение автора довольно спорно. Действительно, Плиний в этом письме отказывается осуждать христиан на основании анонимных доносов, но в том случае, если будет доказано, что человек — христианин и отказывается отречься от своей веры, он должен быть казнён.

Плиний Младший умер вскоре после того, как написал это письмо, и, вероятнее всего, до самой смерти исполнял обязанности наместника Вифинии.

Период мира, начавшийся после дакской кампании, не продлился долго, и вскоре начались трудности на Востоке. Даки попросили помощи у персов, старых врагов Рима, и Траян не забыл об этом. Кроме того, Армения всё ещё оставалась спорной территорией, разделявшей владения обеих громадных империй. Последнее серьезное столкновение по этому поводу произошло во время правления Нерона, и с тех пор ситуация в Армении оставалась более или менее стабильной.

В 113 г. парфянский царь Хозрой посадил на трон Армении свою марионетку и таким образом прекратил перемирие, длившееся пятьдесят лет. С его стороны это было большой глупостью, поскольку Парфию ослабили гражданские войны между претендентами на престол, периодически вспыхивавшие в течение десятилетий, в то время как Рим переживал период расцвета. Фактически в течение последних двадцати лет римские воины постепенно просачивались в восточном направлении к границам Аравии. В 105 г. торговый город Петра, к юго-востоку от Иудеи, и Синайский полуостров, находившийся между Египтом и Иудеей, стали частью Империи и составили провинцию Аравия. Таким образом, позиции Рима на востоке упрочились, и он получил возможность легко вести войну с Парфией.

Должно быть, Хозрой понял свою ошибку, поскольку он вскоре попытался успокоить Траяна, однако безуспешно, поскольку император уже принял решение. В 114 г. он вместе со своими солдатами отправился в восточном направлении, практически без боя захватил Армению и сделал её римской провинцией, а затем двинулся на юго-восток, подошел к столице Парфии Ктесифону, взял его, пересёк Месопотамию и остановился на берегу Персидского залива. Это был самый дальний поход на Восток, который когда-либо удавался римлянам. По свидетельству историков, шестидесятилетний Траян посмотрел с берега залива в направлении Персии и Индии, где когда-то, четыре с половиной столетия назад, Александр Великий одержал потрясающие победы, и печально заметил: «Если бы только я был моложе…» Кто знает, какой величины достигла бы территория Империи, если бы великий римский завоеватель действительно был моложе. Даже в таком почтенном возрасте он сумел расширить ее границы до непревзойденных пределов, а если бы так продолжалось и дальше, то результаты могли бы оказаться просто невероятными.

 

 

К тому времени Римская империя достигла величайшего расцвета за всю свою историю. В 116 г. (869 г. AUC) Траян превратил в римские провинции Ассирию и Месопотамию и провел восточную границу Империи по берегу реки Тигр. Земли, принадлежащие государству, были связаны между собой 180 тысячами миль дорог и составляли примерно три с половиной миллиона миль площади, то есть, грубо говоря, равнялись территории современных Соединённых Штатов Америки. Населения, по всей вероятности, было около 100 миллионов человек, причем миллион из них жил в самом Риме. Даже по нашим меркам Империя была большим государством. Неудивительно, что она произвела на современников настолько поразительное впечатление, что катастрофы, наконец погубившие державу, не смогли стереть память о ней в веках.

Так получилось, что парфян было куда проще разбить, чем удержать в покорности. Почти сразу же они возобновили военные действия, и Траяну, получившему сведения о возникших беспорядках, пришлось отступить с самых дальних рубежей, которые ему удалось захватить. В 117 г. он умер по дороге в Рим где-то на юге Малой Азии.

 

Адриан

 

 

Примерно к 106 г. Траян принял окончательное решение по поводу своего преемника: им стал Публий Элий Адриан, сын его двоюродной сестры. Он верно и успешно служил государству во время дакской кампании, а впоследствии женился на внучатой племяннице императора, поэтому его права не оспаривались, а когда после смерти Траяна Адриан взошёл на трон Римской империи, он добился расположения солдат, раздав им большое количество денег. Характерной чертой нового правителя можно назвать то, что он отказался от римского обычая начисто бриться, принятого три столетия назад, и стал первым императором Рима, носившим бороду. До сих пор это относилось исключительно к восточным владыкам.

Империя, которой он правил, была менее сильной и великой, чем это могло показаться с первого взгляда. Завоевания Траяна, вне зависимости от того, насколько они тешили гордость римских патриотов, подорвали экономику страны и во многих регионах вызвали сильный упадок. Если бы в этой ситуации Адриан попытался сохранить Империю в границах, обозначенных его предшественником, то столкнулся бы с проблемой снабжения огромной армии в течение долгой войны на Востоке и, соответственно, с дальнейшим упадком благосостояния внутри страны, экономика которой и без того оставляла желать лучшего. Адриан решил не рисковать своим новообретённым положением и не пытался соперничать со своим предшественником. Если бы он попробовал расширить свои владения или стал распылять свои силы, стараясь сберечь новые земли, то мог бы столкнуться с противодействием населения страны, которое в условиях общего спада экономики вынуждено было бы кормить и снаряжать войска.

Если Траян пытался играть роль нового Юлия Цезаря, то его наследник стремился быть похожим на Августа. Он снизил притязания Рима, отказался от только что завоёванных территорий и установил твёрдые и хорошо защищённые границы, в которых Империя могла бы процветать, и за эти пределы он не собирался посылать войска. С этой целью император решил отказаться от всех провинций, присоединенных Траяном, и в результате после нескольких лет, в течение которых Империя распространилась шире, чем когда бы то ни было, начался долгий, медленный откат назад, который продолжался в течение тринадцати столетий и не остановился до тех пор, пока не пал последний из городов. Благодаря Траяну римская держава побывала в зените своей славы, но удержать ее было невозможно: этому мешала и экономическая ситуация в стране, и политическая — за ее пределами. Вечный соперник Рима, Парфия, ждала только подходящего момента, чтобы нанести ответный удар и вернуть себе утраченные земли. Пытаться сохранить их с помощью силы в такой ситуации было бы равносильно самоубийству, поэтому Адриан предпочел решить проблему мирным путем. Весь район Месопотамии был возвращен Парфии, и восточная граница была установлена в верхнем течении Евфрата, которую было гораздо проще защищать, чем границу по Тигру. Истощённая недавней войной Парфия ни в коем случае не стала бы оспаривать эти границы, тем более что ее национальная гордость уже была восстановлена.

Что касается Армении, то император снова сделал её зависимым государством и удовлетворился этим, не предпринимая попыток сделать ее провинцией. Все эти перемены означали сокращение территории Римской империи к Востоку на пятьсот миль и конец недолгого пребывания ее власти на побережье Каспийского моря и Персидского залива, но, в сущности, все это только пошло ей на пользу. Избыток территории в любом случае невозможно было бы защищать, к тому же разоренные войной земли вряд ли могли принести какой бы то ни было доход. Напротив, пришлось бы вложить дополнительные средства в восстановление хозяйства и распространение римской культуры, создать новые административные посты и гарнизоны для поддержания порядка и подавления возможных бунтов, содержать многочисленные войска на границах и т. д.

У Адриана были в тот момент гораздо более насущные проблемы. Он вынужден был противостоять набегам варваров в Дакии. Хотя император крайне неохотно вступил в эту войну, но позволить противнику захватить страну, в которой уже поселились римские колонисты, было невозможно, как бы ни хотелось императору позабыть и об этом достижении Траяна. Советники и, вероятно, собственные чувства быстро заставили его передумать. Из положения было только два выхода: либо дать варварам такой урок, чтобы они надолго раздумали пересекать границы провинции, либо оставить римских граждан без защиты на территории, постоянно разграбляемой врагами. Давая разрешение селиться на новой территории, государство и его правитель ручались за безопасность этого мероприятия, и не обеспечить её значило потерять лицо.

Адриан продолжал и расширил благотворительные мероприятия, начатые Нервой и Траяном. Он даже издал законы, предписывавшие более справедливое обращение с рабами, которых к тому времени в самом Риме насчитывалось почти 400 тысяч, хотя это количество постепенно снижалось. Кроме того, он поощрял создание бесплатных школ для бедных. В отношении сената тоже все осталось по-прежнему: император относился к нему с уважением и, когда несколько заговорщиков были убиты преторианской гвардией, сделал все, чтобы очиститься от подозрения, что это было сделано по его наущению. С помощью реорганизации системы сбора налогов Адриану удалось увеличить доход Империи и в то же время снизить бремя отдельных налогоплательщиков. Кроме того, он перестроил Пантеон, пострадавший при пожаре, и сделал его ещё более величественным, чем когда-либо.

Несмотря на все усилия, предпринимаемые в этом направлении, экономика Римской империи находилась не в лучшем состоянии, в особенности это относилось к сельскому хозяйству. Когда Август установил принципат и положил конец столетним завоеваниям, он тем самым уничтожил приток множества дешевых рабов из покоренных стран. Их заменили свободные арендаторы, которые передвигались из конца в конец Империи в поисках более выгодных условий работы, поскольку сами уже не являлись ничьей собственностью и не были обязаны работать в каком-то определенном месте. На фоне общего снижения рождаемости все больше возрастал процент солдат и городских жителей, не участвующих в процессе производства продуктов питания, так что становилось все труднее найти сельскохозяйственных рабочих, а плата на их услуги взлетела до заоблачных высот (или, по крайней мере, так казалось землевладельцам). Таким образом, постепенно возникала необходимость в законах, регулирующих перемещения таких рабочих, препятствующих им уходить со своих рабочих мест и привязывающих к конкретному участку земли. При Адриане начали появляться робкие зачатки законов, которые затем, во времена Средневековья, превратились в крепостное право. Экономическое положение тогдашнего общества требовало участия бесплатной рабочей силы, вне зависимости от того, назывались ли такие люди рабами или нет. Должно было пройти ещё много лет, прежде чем наемные рабочие станут силой, с которой в любом случае приходилось считаться.

Хотя Адриан и относился с уважением к сенату, престиж его постепенно падал. Уже не могло быть и речи о том, чтобы сенаторы участвовали в создании законов; таковыми считались только эдикты императора. Конечно же такой мудрый человек, как Адриан, не издавал эдиктов по одному капризу, в каждом отдельном случае он собирал нескольких известных юристов и обсуждал с ними проект нового закона.

Император был большим интеллектуалом, любителем антиквариата и интересовался процветанием всей Империи, не только одной Италии. Однако большую часть своего правления, продлившегося двадцать один год, он провел в праздных путешествиях по провинциям, позволяя жителям лицезреть себя и сам наблюдая за их жизнью. В 121 г. он отправился на север и запад Империи, проехал через Галлию и Германию и затем отправился в Британию. К тому времени она была в той или иной степени римской уже в течение восьмидесяти лет, но северные нагорья, населенные дикими пиктами, продолжали оставаться за пределами досягаемости. В этом случае Адриан жаждал развязывать войну не больше, чем в любом другом месте, и потому он приказал построить в самом узком месте острова стену (её назвали Адриановым валом). Она находилась приблизительно там, где теперь проходит граница между Англией и Шотландией. Римляне засели к югу от этой стены, которую легко было защищать от неорганизованных нашествий диких племен, и в течение следующих трех столетий римская Британия жила в относительном мире и процветании.

Адриан посетил Испанию и Африку, а затем отправился на Восток. К тому времени отношения с Парфией снова испортились, но император предпринял беспрецедентный шаг, проведя нечто вроде современного саммита с парфянским царем, в ходе которого удалось уладить все разногласия. После этого он смог наконец посетить Грецию, куда стремился всю свою жизнь.

К началу правления Адриана со времен расцвета греческой культуры прошло пять с половиной столетий. Афины времён Перикла были так же далеко, как от нас Флоренция в период Ренессанса. Однако образованные люди понимали, насколько необыкновенным явлением в истории человечества было время расцвета Афин, и Адриан осознавал это более, чем кто бы то ни было. В 125 г. (878 г. AUC), во время посещения Афин, император сделал для города все, что только мог. Он пошел на множество экономических и политических уступок, восстановил старые здания и построил новые и всячески пытался возродить былую славу города. При этом он даже принял участие в Элевсинских мистериях, в чём было когда-то отказано Нерону.

Адриан основал новые города, самым важным из которых был построенный во Фракии Адрианополис (город Адриана). По-английски этот город называется Адрианополь, а в наше время он является частью Турции и носит название Эдирне.

В 129 г. император вернулся в Афины, чтоб провести там ещё больше времени, а затем снова отправился в Египет и на Восток. В разорённой, практически уничтоженной Иудее Адриан сделал серьёзную ошибку: он приказал перестроить разрушенный Иерусалим, сделав его римским городом, а на месте уничтоженного пятьдесят лет назад Храма построить святилище Юпитера. Оставшиеся в стране иудеи снова подняли восстание; святость Иерусалима была слишком дорога им, чтобы стерпеть подобное унижение.

Нужно заметить, что в любом случае ситуация в Иудее была неспокойной. Даже несмотря на то что во времена Нервы и Траяна к иудеям стали относиться заметно лучше, они не перестали мечтать о пришествии мессии и испытывать возмущение при мысли о разрушенном Храме. В то время, когда Траян сражался на Востоке, они подняли восстание в Кирене, к востоку от Египта, и таким образом вложили свою лепту в окончание победоносных завоеваний императора в этом направлении. Восстание было подавлено, но это только усилило скрытое возмущение, вырвавшееся наружу после того, как император приказал восстановить разрушенный Иерусалим.

Лидером повстанцев стал Бар-Кохба («сын звезды»), которого рабби Акиба, главный учитель иудейской веры, провозгласил мессией. Восстание было обречено на поражение; Акибу вскоре схватили и предали мучительной смерти, после чего в течение следующих трех лет все иудейские крепости пали, несмотря на беспримерный героизм защитников, а Бар-Кохбу схватили и в 135 г. (888 г. AUC) казнили.

Иудея была очищена от коренного населения; им было запрещено приближаться к Иерусалиму, и на две тысячи лет иудеи перестали существовать как нация. Начался долгий кошмар, столетие за столетием они везде были бесправным меньшинством, всеми ненавидимым и презираемым, преследуемым и убиваемым и, несмотря на это, каким-то образом ухитрившимся выжить и сохранить свою культуру и религию. Возможно, большой степени этому помогла та самая изоляция, на которую обрекла история народ иудеев. Не имея своей родины, они не могли надеяться на снисходительность или искать чьей-то помощи, поэтому замыкались в себе и жили закрытыми общинами, внутри которой древнее знание оставалось в неприкосновенности.

Адриана очень интересовала литература. Некоторое время его личным секретарем был Светоний. Кроме того, император покровительствовал Плутарху, великому греческому писателю того времени, и даже сделал его к концу жизни прокуратором Греции. Таким образом Адриан польстил грекам, возвысив их соотечественника. Плутарх был живым воплощением последних остатков греческой культуры. Под властью Империи страна оправилась от опустошения, вызванного раздорами между городами, последовавшими за вторжениями македонян и римлян, и гражданскими войнами, частично проходившими на ее территории. В результате всех этих событий ее население сильно сократилось и дух ослаб, но греки жили среди остатков давно минувшей славы, окруженные архитектурными и художественными шедеврами, чье величие уже померкло. Восхищение императора послужило стимулом для восстановления гордости обитателей Греции. Она воплотилась в трудах Плутарха, самым известным из которых является произведение под названием «Параллельные жизни», состоящее из биографий римлян и греков, в которых было много общего. Они образовывали пары, как, например, Ромул и Тезей, строитель Рима и строитель Афин в их классическом воплощении. Юлий Цезарь и Александр Великий составляли следующую пару, а затем шли Кориолан, предавший Рим, и Алкивиад, предавший Афины. Эта книга была настолько хорошо написана и содержала такие интересные истории о жизни героев, что она остается популярной и по сей день.

Другим писателем, процветавшим под покровительством Адриана, был Флавий Арриан. Он родился в Византии в 96 г., а в 131 г. император сделал его наместником Каппадокии. При нападении аланов, варварского племени, пришедшего из-за границ Армении, он стоял во главе римской армии, и это был первый раз, когда имперскими легионами командовал грек. Арриан написал несколько книг, из которых наиболее известной стала биография Александра Великого. Возможно, что материал для нее был взят из современных источников, включая биографию, написанную Птолемеем, другом и полководцем Александра, который после его смерти стал правителем Египта.

Адриан сам иногда пробовал свои силы в качестве писателя и любил соревноваться с профессионалами, хотя и не обладал болезненным тщеславием Нерона. Незадолго до смерти, предчувствуя ее, император написал небольшую оду своей душе. Она оказалась настолько хороша, что вошла во многие поэтические антологии и считается шедевром:

 

Animula, vagula, blandula,

Hospes conesque corporis,

Quae nunc abibis in loca

Pallidula, frigida, nudula,

Nec, ut soles, dabis joca.

 

В переводе это звучит так: «Нежная, чувствительная душа, гость и товарищ моего тела, куда ты уходишь, бледная, холодная и нагая, безрадостная, как никогда прежде?»

 

Антонин Пий

 

 

У Адриана, как и у Нервы и Траяна, не было детей, но он ещё задолго до смерти позаботился о том, чтобы выбрать себе преемника. Судя по всему, первый кандидат на императорский престол был выбран не вполне удачно, но, к счастью, он умер раньше Адриана и таким образом дал ему возможность выбрать ещё раз.

Во второй раз все получилось хорошо: император сделал своим наследником Тита Аврелия Фульвия Ария Антонина, отлично показавшего себя на различных государственных должностях. Он был консулом в 120 г., а затем довольно долгое время занимал пост правителя провинции Азия. Поскольку к тому времени, когда на него пал выбор императора, Антонину было уже пятьдесят два года, пришлось тут же выбрать следующего наследника на случай его неожиданной смерти. Сразу два человека стали следующими претендентами на трои: племянник жены Антонина и ещё один молодой человек, подававший большие надежды.

Адриан умер в 138 г. (891 г. AUC), и Антонин без малейших затруднений занял его место. Вероятно, это был самый добрый и милосердный император за все время существования государства: он продолжал проводить политику патернализма и развил и упрочил все послабления, принятые для христиан, тем более что к тому времени разница между ними и иудеями была видна каждому язычнику-римлянину так же ясно, как и то, что последователи этих родственных религий относились друг к другу с исключительной враждебностью. Поскольку при Адриане иудеи подняли восстание против Рима, на христиан сразу же стали смотреть другими глазами согласно старой поговорке: «Враг моего врага — мой друг». К тому же сама философия христиан благоприятствовала снисходительности: в этом мире они проповедовали повиновение законному правителю, смирение и кротость. Учитывая, что эта религия уже широко распространилась по территории и Империи, но затронула практически только беднейшие слои населения, такое положение дел было на руку императору. В любом случае, ознакомившись с сущностью этого учения, нетрудно было понять, что государству от него не будет никакого вреда.

Последователи новой религии гораздо больше стремились увеличить свои ряды, чем это делали иудеи, и гораздо больше в этом преуспели. Быстрее всего христианство распространялось среди женщин, рабов и бедняков, которым нечего было ждать в этой жизни даже в те времена, когда в Империи царили мир и процветание. Для таких людей религия, которая была полностью обращена к посмертному существованию, а эту жизнь считала исключительно испытанием, призванным выбрать достойных настоящей жизни, была большим утешением.

В течение довольно долгого времени христианство распространялось исключительно среди горожан; сельское население, погруженное в повседневную жизнь и приверженное древним традициям, было полностью изолировано от притока новых идей. Фактически, английское слово «pagan», обозначающее «язычник», человек, не принадлежащий ни к христианам, ни к иудеям и исповедующий свою национальную религию, произошло от латинского слова, обозначающего «крестьянин», то есть живущий в деревне (pagus). Точно так же английское слово «heathen» (язычник) обозначает, по сути дела, того, кто живет в вересковой пустоши (heath), то есть в отдаленной загородной местности. Тем не менее, не стоит думать о христианстве как о религии, исповедуемой исключительно городским пролетариатом. В какой-то мере оно распространилось и среди образованной части населения; в христианство перешли даже некоторые философы. Примером может служить Юстин Мученик. Он родился около 100 г. в государстве, которое некогда называлось Иудеей. Несмотря на язычников-родителей и греческое обучение, он не смог удержаться от знакомства со священными книгами иудеев и историей смерти и воскрешения Христа. Юстин обратился в христианство, не отказавшись при этом от занятий философией, и использовал ее для того, чтобы доказывать истинность христианской религии, и таким образом стал ее верным апологетом (человек, который защищает определённый принцип). Он обменивался памфлетами с прославленными иудеями и открыл школу в Риме, где преподавал основы вероучения. Судя по всему, труды Юстина дошли до Адриана или Антонина и достаточно повлияли на них, чтобы склонить к терпимости по отношению к христианам, которую Антонин впоследствии начал проявлять ко всем иудеям, несмотря на последнее восстание. По всей вероятности, ему казалось, что не стоит проявлять излишнюю суровость к людям, которые и без того уже лишились родины и величайшей святыни своей религии — Храма в Иерусалиме.

Хотя Антонин был уже немолод, когда взошел на престол, он правил ещё в течение двадцати трех лет и умер в возрасте семидесяти четырех лет. Его правление было отмечено исключительным миролюбием и терпимостью. Духовно это было время полного расцвета Римской империи, но, тем не менее, оно почти не упоминается в истории из-за того, что слишком мало произошло запоминающихся событий (только такие события, как войны, эпидемии, вторжения и стихийные бедствия, способны дать красочный заголовок и наполнить исторические труды запоминающимся материалом). Конечно же нельзя сказать, что при Адриане жизнь была бурной и красочной, но для населения страны это было к лучшему. В истории Римской империи мало периодов, когда люди могли бы просто спокойно жить и радоваться этому: слишком воинственной она была изначально и слишком велики были ее притязания. Слабых соседей удавалось разбить и аннексировать их земли, оставались сильные, с которыми приходилось вести постоянную борьбу. В этой ситуации нельзя не отдать должное императору, который был достаточно мягким и разумным человеком, чтобы не вести опустошительных войн и при этом сохранить мир в стране и не вызвать упадка в экономике, а, напротив, заставить свое государство процветать.

Император не разделял любви своего предшественника к путешествиям: он обратил внимание, что, хотя это и сделало Адриана чрезвычайно популярным в провинциях, но неизменно опустошало местную казну. Вполне естественно, что император не мог въехать в город как простой смертный: его встречали пышными церемониями, устраивали в честь него многолюдные празднества, длившиеся по нескольку дней кряду, окружали развлечениями, но ведь все это стоило денег и шло за счет местного бюджета, далеко не всегда находившегося в лучшем состоянии и без дополнительной нагрузки. Более того, римляне были недовольны тем, что император долгое время отсутствует в метрополии и таким образом как бы отрицает значимость Италии для всего государства в целом. В ответ после смерти Адриана сенат всячески препятствовал тому, чтобы ему воздавали божественные почести, и Антонину потребовалось употребить все свое влияние, чтобы в конце концов добиться этого. Это было воспринято как проявление уважения и сыновних чувств к почившему императору и приемному отцу нынешнего. Таким образом, Антонин заслужил свое второе имя, Пий, то есть «благочестивый». Эта характерная черта многое говорит о личности правителя: мало кто в его положении проявил бы такую преданность и благодарность и пошел на открытое столкновение с государственным органом, к которому до того времени он проявлял подчеркнутое уважение. Республиканские добродетели были отнюдь не чужды Антонину, и если бы он не относился с таким глубоким почтением к своему предшественнику, то ни за что не стал бы принижать авторитет сената, заставляя его отказаться от однажды принятого решения. Тем не менее, в данном случае император настоял на своем мягко, но решительно.

Единственные неприятности на границе, которые были во время правления Антонина, произошли в Британии. Враждебные племена, жившие к северу от Адрианова вала, то и дело совершали набеги в южном направлении, но римский наместник сумел их сдержать. Для того чтобы заставить этих варваров отказаться от нападений, от устья реки Форт до устья Клайда построили второе укрепление, которое назвали стена Антонина, и она послужила очередным препятствием на пути диких племён.

Антонин скончался в 161 г. (914 г. AUC) так же мирно, как и жил. В последний день капитан дворцовой охраны явился к императору, чтобы получить пароль на текущий день. Тот ответил «Спокойствие» и умер.

 

Марк Аврелий

 

 

Из двух наследников, которых император выбрал себе по настоянию Адриана, права одного были подтверждены незадолго до его смерти. Это был Марк Элий Аврелий Антонин, пасынок Антонина. Другой, Луций Аврелий Вер, был отвергнут. Его посчитали недостойным доверия из-за легкомысленного характера и склонности к излишествам, однако Марк Аврелий, который всегда следовал принципам строгой морали, посчитал выбор императора достаточным поводом, чтобы предложить Луцию Веру разделить с ним права и обязанности главы Империи. Впервые в римской истории правили одновременно два императора, и таким образом был создан важный прецедент на будущее. В дальнейшем такая ситуация складывалась постоянно и в свое время была подтверждена законом, но случай с Аврелием и Вером можно считать началом традиции.

Откровенно говоря, соправитель императора ни капли не интересовался делами государства и предпочитал проводить свою жизнь в погоне за удовольствиями. Поэтому Марка Аврелия, взявшего на себя все тяготы управления страной, помнят, а его коллегу забыли. Далеко не во всех хронологических таблицах и даже исторических хрониках можно встретить имя Луция Вера; он оставил настолько незначительный след в истории, что проще всего о нем даже не вспоминать. В отличие от него пасынок Антонина оказался образцовым правителем. Пятьсот лет назад Платон сказал, что в мире не наступит равновесие до тех пор, пока владыки не сделаются философами или философы — владыками, и это утверждение воплотилось в жизнь благодаря Марку Аврелию, потому что он был могущественным правителем и одновременно философом, труды которого до сих пор не потеряли своей значимости. Новый император был по убеждениям стоиком. Под мягким правлением Антонинов эта философия приобрела большое уважение в народе. Философия стоиков отличалась простотой и ясностью, к тому же была близка всем, кто чтил древние римские традиции. Как бы то ни было, но ленью и роскошью нельзя по-настоящему наполнить свою жизнь, со временем они вызывают пресыщение, в то время как духовная пища не приедается никогда. Мирные времена способствовали размышлениям, а для тех, кто задумывался над смыслом жизни, уверенная и спокойная философия стоиков подходила как нельзя лучше.

Во времена Римской империи наиболее известным представителем стоицизма был Эпиктет, грек по происхождению, который родился в 60 г. и большую часть своей жизни прожил в рабстве. Он был слаб здоровьем и хром (возможно, что этому было виной жестокое обращение хозяина). Еще ребенком Эпиктета привезли в Рим, и там ему удавалось иногда посещать лекции стоиков, в результате чего он принял их учение, а когда освободился из рабства, сам стал преподавать стоицизм. Случилось так, что во времена правления Домициана он оказался среди тех философов, которым приказано было покинуть страну. В 89 г. Эпиктет уехал в Никополис, город, который Август основал после своей окончательной победы над Марком Антонием под Актием. Остаток своей жизни Эпиктет преподавал в Никополисе и создал свою школу. Он считается одним из классических философов периода древней истории.

Эпиктет не оставил нам ни одной книги, но одним из самых известных его учеников был Арриан (тот, что написал биографию Александра Великого), и он изложил взгляды своего учителя в двух книгах, однако до наших дней дошла только часть одной из них. Философия Эпиктета отличалась добротой и гуманизмом. «Живи и дай жить другим», «Выноси и терпи» — вот цитаты из его лекций, которые дошли до наших дней в переложении Арриана. Они настолько не потеряли своего значения за прошедшие века, что люди повторяют эти слова до сих пор, даже не представляя, насколько далеко по временной шкале отстоит от нас их автор. По всей вероятности, некоторые положения являются универсальными для жизни человеческого общества, и если даже их и можно отнести к определенному виду философии, то при всем желании трудно опровергнуть.

В юности Марка Аврелия привлекло учение стоиков, и он стал самым известным его последователем, поскольку был императором. Он верил не в счастье, а в спокойствие, ценил мудрость, справедливость, стойкость и сдержанность, не терялся ни перед одним из препятствий на пути к выполнению своего долга. В течение своей жизни, наполненной битвами, он записывал свои мысли в книжку, которая дошла до нас под названием «Размышления». Даже теперь ее ценят как записки человека, сумевшего остаться добрым в исключительно трудных условиях. Как видно на примере многих и многих людей, занимающих высокие посты, власть в состоянии испортить даже самую сильную личность. Удивительно, что в том положении, в котором он оказался, этот человек сумел остаться философом в самом высоком смысле этого слова и сохранить себя, в то же время принося огромную пользу своему народу.

Марку Аврелию не удалось прожить мирную жизнь, которую он вполне заслуживал, но в этом не было его вины. Если бы это зависело от воли императора, то в Империи на долгие века сохранилась ситуация, создавшаяся при жизни его предшественника. Отсутствие военных действий, мирный уклад жизни и постепенное развитие хозяйства на благо всех жителей державы более чем устраивало императора-философа: он не хотел расширять свою территорию за счёт владений соседей, и без того озлобленных постоянной агрессией Рима, не хотел наживать богатство грабежом. Его идеалами были мир и труд, заслуженное процветание страны под властью мягкого и заботливого правителя. К сожалению, на практике все произошло совершенно иначе. Всю свою жизнь Марк Аврелий вынужден был сражаться с разнообразными врагами, и, несмотря на попытки мирного урегулирования конфликтов, их все же приходилось разрешать силой оружия. Похоже на то, что исключительное спокойствие, воцарившееся в империи во время правления Антонина, закончилось с его смертью, и со всех сторон неприятели начали восставать против Рима.

На Востоке поднял голову давний противник, Парфия. Правитель этой страны снова сделал попытку посадить на армянский престол свою марионетку, а затем его войска вторглись в Сирию, после чего война стала уже неизбежной. Под командованием соправителя Марка Аврелия, Луция Вера, римские легионы спешно двинулись в восточном направлении.

Парфяне были побеждены, и римляне отомстили им, вторгшись в Месопотамию, где они сожгли дотла столицу государства, Ктесифон. К 166 г. был восстановлен мир, а тремя годами позже Луций Вер умер, оставив Марка Аврелия единственным правителем Рима.

Парфянскую войну можно было бы считать триумфом римского оружия, но так может показаться только на первый взгляд. Некоторые обстоятельства обратили эту победу в орудие, чуть не погубившее Римскую империю.

Человеческий улей, клубившийся в течение долгих столетий на Дальнем Востоке, в Китае и Индии, был прекрасным рассадником для различного рода заболеваний, таких, как холера и бубонная чума. В этих местах болезни носят эндемический характер, то есть всегда присутствуют в зачаточной форме, а стоит вирусу породить новый штамм повышенной вирулентности, как болезнь вспыхивает вновь и начинает распространяться во всех направлениях: её переносят путешественники, солдаты и просто напуганные люди, спасающиеся от эпидемии. В поисках безопасного места они покидают дома и отправляются в путь в надежде избежать угрозы, но смерть идет за ними по пятам, поражая не только беженцев, но и всех, с кем они соприкасаются. Таким образом, вместо того чтобы остаться в том регионе, где вспыхнула эпидемия, смертоносные бактерии распространяются по огромной площади. Каждый раз, как это происходит, «мор» переносится в западном направлении и расходится по Европе. Нужно отметить, что в то время люди понятия не имели о каком бы то ни было лечении подобных болезней, поэтому зараженным оставалось только умирать или выздоравливать в том случае, если организм окажется достаточно крепким, чтобы противостоять заразе. Некоторые счастливчики обладали природным иммунитетом, но таких, естественно, было немного, поэтому в случае появления чумы вымирали целые города. Европейцы обладали меньшей устойчивостью к инфекции, чем их восточные соседи, поэтому для них приход эпидемии означал верную гибель.

Одно из таких несчастий опустошило Афины в начале их долгой войны со Спартой, примерно за шестьсот лет до начала правления Марка Аврелия. Болезнь убила Перикла и, возможно, стала одной из причин, по которым Афины проиграли эту войну. Таким образом, отчасти из-за эпидемии город потерял былую славу и начался постепенный упадок Греции, ведь Афины были центром науки и культуры и потеря части их граждан явилась ударом по всей культуре страны. Другая эпидемия (знаменитая Чёрная смерть) пронеслась над Европой двенадцать столетий спустя после Марка Аврелия и убила треть населения континента.

Между этими двумя поветриями было одно, менее значительное, которое произошло как раз в то время, о котором мы сейчас говорим. Это была эпидемия оспы. Солдаты, воевавшие в Парфии, заразились и, возвращаясь домой, принесли ее с собой. Эпидемия серьезно затронула население Европы. Она поражала и солдат, и крестьян и таким образом серьёзно ослабила мощь Империи. Количество жителей Рима начало стремительно сокращаться, и это уже нельзя было остановить. Только в XX в. количество людей, живущих в Вечном городе, снова стало таким же, как во времена Августа и Траяна.

Снижение численности населения принесло за собой другие беды, поскольку Марк Аврелий, пытаясь восстановить его, поощрял иммиграцию северных варваров в пределы Империи и таким образом сделал первый шаг к тому, чтобы романизация севера постепенно сменилась германизацией Империи. После того как варвары, вступив на новую территорию, организовывали там поселение, выгнать их оттуда уже было практически невозможно. Это были всего лишь первые, робкие попытки колонизации, переселившиеся на римские земли германцы ещё не имели политического влияния на дела государства, но начало было положено, и процесс, завершившийся окончательным распадом Империи, начался с этих мер, в свое время казавшихся естественными и безобидными.

Испуганным людям было необходимо найти причину своих несчастий, и в результате во всем обвинили христиан. Снова начались преследования, и среди тех, кто погиб в этой охоте на ведьм, оказался Юстин Мученик. Без сомнения, Марк Аврелий не одобрял этих действий, но он мало что мог сделать против обезумевшей толпы. Даже самый сильный император не в состоянии противостоять единой воле народа, а его предшественники, начиная с Нерона, убеждали граждан во вредоносности христианского учения и злонамеренности его последователей. Двадцати трех лет, в течение которых Антонии не занимался искоренением этого вероучения, оказалось недостаточно, чтобы побороть укоренившийся предрассудок, к тому же дело было даже не столько в нем, сколько в том, что эти люди являлись удобной и безопасной мишенью для выражения народного гнева, как и всякое гонимое меньшинство. Попытайся император сделать хоть что-либо, чтобы защитить их, он нигде не встретил бы поддержки, а направлять солдат против толпы, растерзавшей нескольких никому не известных людей, возможно к тому же принадлежавших ко всеми презираемой иудейской расе, было бы просто неразумно. Жертв в таком случае оказалось бы гораздо больше, а народное возмущение изрядно повредило бы самому правителю, решившемуся на такой беспрецедентный шаг.

Откровенно говоря, император свято верил в могущество единой государственной религии как средства объединения людей и создания единой империи из тех, кто так сильно различался языком и культурой. Должно быть, для него христиане были опасной силой, способной расчленить государство, а опасность для Рима была настолько велика, что он не собирался терпеть возможных революционеров. Поэтому вполне возможно, что он предпочел не замечать преследований, которых теоретически не одобрял.

Основной внешней угрозой для Рима являлось объединение германских племен под владычеством маркоманов, живших на территории нынешней Северной Баварии. Они способствовали объединению всех племен, к северу от Дуная. Улучив момент, когда римляне были полностью заняты войной с парфянами, они начали нападать на северные границы Империи и в течение пятнадцати лет изматывали римские войска. Марку Аврелию приходилось перебрасывать войска с одного опасного участка на другой, причем стоило победить германцев в одном месте, как они тут же вновь поднимали голову в другом. Здесь варварам пригодилось то, что племена были разделены и подчинялись только своим вождям, не желавшим заключать союзы с другими; таким образом, в то время, когда одни воевали и отвлекали на себя внимание римлян, другие могли собраться с силами и перегруппироваться для того, чтобы снова начать вторжение. Серьезных результатов боевые действия такого характера принести не могли, но германцам того периода, по большому счету, нужно было не столько расширить свою территорию, сколько захватить богатую добычу, а это им в большинстве случаев удавалось. Хотя римские войска всегда отличались повышенной мобильностью, но необходимость то и дело перебрасывать свои силы с одного участка границы на другой позволяла противнику находить все новые лазейки и совершать рейды в глубь территории Империи, грабя близлежащие земли и тут же возвращаясь обратно. Для того чтобы защищать одновременно все рубежи огромной державы, не хватило бы никаких сил и средств, так что императору приходилось непрерывно маневрировать с целью уследить за всем, что происходило вокруг. В этой ситуации германцы хотя и несли определенные потери, но уничтожить их полностью не удавалось. Можно считать, что римляне выиграли эту войну, однако если прежде они побеждали и завоевывали варварские земли, присоединяя их к империи, то теперь удавалось только отбросить германцев от границы и не дать им проникнуть в глубь римской территории. При таком положении вещей в следующем столетии должны были произойти великие потрясения — и так оно и вышло.

В 180 г. (933 г. AUC) Марк Аврелий умер в военном лагере, пробыв императором девятнадцать лет. В то время германская кампания всё ещё продолжалась.

 


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Династия Нервы| Век Антонинов

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.044 сек.)