The Times - что не нравится в Бенедикте Камбербэтче. Перевод

Вчера в журнале The Times вышла статья Кейтлин Моран, той самой Кейтлин Моран о Бенедикте Камбербэтче. Огромное спасибо Маричке, которая замечательно перевела огромный и очень авторский текст. И отдельное спасибо cumbertrekky, которая выложила в открытый доступ текст публикации.

________________________

Он был преисполненным деятельности Шерлоком Холмсом для телевидения, а сейчас он покоряет Голливуд в “Звездном Пути”. Кейтлин Моран присоединилась к актеру в доме его родителей во время воскресного ланча.

Я не знаю, помните ли вы, но некоторое время назад прошлым летом - где-то между окончанием Олимпиады и возвращением Х-Фактора - на короткое время стало модным нападать на Бенедикта Камбербэтча за то, что он “аристократишка”.

Сколько бы раз Камбербэтч ни пытался объяснить, что он был “всего лишь среднего класса, честно”, итог уравнения всегда был одним и тем же, снова и снова: “Образование в Хэрроу” + “его зовут Бенедикт Камбербэтч?” = “Человек, который протирает штаны в замках”. Была серия язвительных статеек на эту тему, с заголовками вроде “Аристократишка сваливает в Америку” и “Бедненький мальчик-мажор.”

Предположением, лежащим в основе всего этого, похоже? было то, что Камбербэтч представлялся неким дилетантом-князьком, крадущим такие роли, как Шерлок Холмс в “Шерлоке” и болезненно сдержанный землевладелец Кристофер Тидженс в “Конце Парада” Тома Стоппарда, которые в противном случае достались бы актерам из рабочего класса, таким как Дэнни Дайер или Шейн Ричи из ИстЭндерс, и это все, несомненно, достойно большого сожаления.

Конечно, как и бывает со всеми вещами подобного рода, все это перегорело довольно быстро - не в малой степени потому, что было вытеснено новостью о том, что Камбербэтч получил роль в новом фильме “Звездного Пути”, и, как следствие, должен был вот-вот стать одним из наиболее успешных британских актеров за последние десять лет. Но сегодня, сидя на заднем сидении такси, я вспоминаю обо всем этом, просматривая стопку газетных вырезок о Камбербэтче.

“Какая же это была чепуха,” - удивляюсь я. “Вся эта тема с аристократизмом. Какая полная чушь. В каком же смешном старом мире мы живем.”

Сегодня прекрасный воскресный день, и я была приглашена на ланч с Камбербэтчем в доме его родителей в Глочестершире. “Звездный Путь в Темноту” сейчас вот-вот выйдет на экраны, и это единственный свободный день, который он может уделить для беседы. Я пошла на огромную жертву и села на поезд до Суиндона.

Таксист выгружает меня у дома.

“Приехали,” - говорит он.

Я выбираюсь из машины, уставившись на гигантский особняк медового цвета с безупречно ухоженными лужайками. На подъездной дорожке припаркованы черное лондонское такси и винтажный серебристый роллс-ройс.

Прошлым вечером Бенедикт предложил встретить меня на станции, сказав, что у него “очаааааааровательная машина”.

“Да, - так и есть, не так ли, Бенедикт?” - думаю я про себя, рассматривая. “У тебя очаровательная пара машин.”

Я ковыляю по подъездной дорожке, неся огромный букет цветов, бутылку вина и кричу сквозь щель почтового ящика.

“Привет! Я из Лондона! Я приехала в сельскую местность на праздники совершенно случайно!”

Тишина. Я обхожу дом по кругу. Он такой большой, и я не могу определить, где у него вход.

Я решаю пойти и попросить совета у соседа по поводу того, как проникнуть в поместье Камбербэтча.

Направляюсь к ближайшему фермерскому коттеджу.

Бенедикт Камбербэтч стоит в дверях крошечного коттеджа, на ногах его поношенные вельветовые шлепки цвета хаки и наблюдает за моим перемещением по лужайке - обильно усаженной гиацинтами - с некоторым любопытством.

“Что ты делала у дома Кейт Мосс?” - кротко спрашивает он.

А. Кейт Мосс. Кройдонская девочка из рабочего класса хорошо устроилась. Тот особняк - ее дом.

По контрасту, “аристократичные” Камбербэтчи, живущие по соседству: три маленькие комнаты внизу, три маленькие комнаты вверху. Все доступное пространство заполнено книгами, семейными фотографиями или совами.

“Заходи, заходи,” - говорит Бенедикт, слегка наклоняя голову, чтобы пройти через низкий дверной проем. Даже в шлепках в нем шесть футов росту, что не подходит для коттеджа 17-го столетия.

Спасибо, что пришла.”

***************************************

В книге мировых рекордов Гиннеса еще нет этой категории, но Бенедикт Камбербэтч как никто иной подходит для “Самый Быстрый из Зарегистрированных Подъем к Славе.”

25 июля 2010 года в 8.59 вечера Камбербэтч был всего лишь уважаемым актером, который играл - получая полные энтузиазма отзывы критиков, но очень незначительное общественное внимание - Стивена Хокинга в “Хокинге”, Ван Гога в “Ван Гог: Портрет, написанный словами”. Если бы вы были директором по кастингу или сценаристом, вы были бы счастливы принять его звонок, но во всех иных случаях Камбербэтч жил жизнью, неотягощенной избытком внимания.

“Шерлок” вышел в эфир в 9 часов вечера. К 9.20 его имя было в мировых трендах твиттера. Трендинг подогревался массовым всплеском спонтанной истерии - фандом образовался мгновенно и практически бессознательно.

Его Холмс был одним из тех больших выходов, которые случаются раз в поколение - написанный Стивеном Моффатом, сценаристом “Доктора Кто”, и Марком Гэтиссом, сценаристом “Лиги Джентльменов”, этот “Шерлок” был быстрым, темным и безумно харизматичным - он пинком открыл дверь, сорвал ее с петель и не остановился на протяжении следующих 90 минут. Его первой сценой было избиение трупа плеткой. Во второй он выдавал логические допущения практически так же, как летает Супермен. Делая “мертвую петлю” и высоко.

Мы заполучили серийного убийцу, вскрикивает он в один из моментов, на полной скорости. “Люблю такое - всегда есть чего ожидать.”

Вдобавок к этому, с его волосами, свежепокрашенными в черный цвет, и болтающимися поверх лба, внешний вид Камбербэтча приобрел иномирскую сексуальность. Светлокожий, как если бы он никогда не видел свет солнца, когда он запускал свои монологи со скоростью сверхскоростного поезда-экспресса, он делал это с интенсивностью Паганини; или Ника Кейва, с черным сапогом, задранном к монитору. В его Холмсе определенно был элемент рок-звезды.

И, таким образом, все перенеслось на Камбербэтча. К концу недели его личная жизнь стала пищей для таблоидов. Плащ, который он носил - Белстафф за 1.000 фунтов - лидером продаж в списке ожидания. Когда в прошлом году была премьера второго сезона Шерлока в Британском Институте Кино, фанаты выстраивались снаружи в очереди с 6 утра, на сильном морозе. Когда он прибыл, они завизжали. К тому времени он был на обложке практически каждого главного журнала в Британии, Спилберг подписал его на “Боевого Коня”, и он снимался в фильме “Шпион, выйди вон.”

Глядя на его последовательный список номинаций - Бафта, Оливье, Эмми, Золотой Глобус - он выиграл более чем половину премий, на которые номинировался. 18 против 16, ошеломляющий процент удач для того, кому всего лишь 36. И сейчас, “Хоббит” и “Звездный Путь”. И сейчас - Голливуд.

А теперь: ланч.

****************************

Вентам-Карлтон-Камбербэтчи невероятно гостеприимная команда.

Первыми словами отца Бенедикта Тимоти, когда он зашел из сада - все еще с землей на коленях - были: “Не хотите ли хорошенько выпить?” Он налил выбивающий дух крепкий джин, и это было именно то, что нужно.

Тем временем мама Бенедикта, Ванда, сумела объединить “готовку воскресного жаркого” с “фоновым излучением той, что была обжигающе сексуальна в шестидесятые, но кто все еще может разнести комнату в прах, если она только сверкнет глазами.”

Бенедикт - притворщик во втором поколении: Гугл показывает Ванду Вентам или Тимоти Карлтона (имя при рождении Тимоти Карлтон Камбербэтч) в “Докторе Кто”, “Так держать… Вверх по Кхайберу”, “Алом Первоцвете”, “Святом”.

Точно также как сейчас есть веб-сайты, посвященные молодой, “обморочной” фанатской любви к Бенедикту - написанные самопровозглашенными “камбербичез” - были и для Ванды и Тимоти, написанные поколением раньше.

“Ванда Вентам ведь прекрасная, удивительно чувственная женщина? Ясное дело!” - пишет один. Другая описывает Тимоти в “Алом Первоцвете” как “одетого в зеленый плащ секс”.

В то время как Тимоти и Ванда ходят мимо друг друга, готовя ланч - Ванда все еще препирается с ее мужем, как если бы он был молодым поклонником, даже когда он садится с непроизвольным “Уф!” Это довольно трогательно наблюдать - Бенедикт приглашает меня осмотреть дом. Если бы мы не валяли дурака, это бы заняло меньше минуты - настолько он мал.

Однако Бенедикт неисправимый дураковалятель, так что это все заняло добрые 20 минут.
“Они купили этот дом, когда мне было 12,” - говорит он. “Смотри. Это я, в первый раз уезжаю в Хэрроу.”

Он указывает на картину из лавки старьевщика, изображающую кого-то вроде юного лорда Фаунтлероя (персонаж классического романа “Маленький лорд Фаунтлерой” писательницы Френсис Ходгсон Бернетт. Роман выдержал более 20 изданий, а имя “лорд Фаунтлерой” стало нарицательным), удирающего в школу в огромной матросской шляпе.

“Так аристократичен,” - говорю я.

“Так аристократичен,” - смеется он.

Везде на втором этаже развешаны его фотографии в детском возрасте. Бенедикт бежит, Бенедикт младенец, Бенедикт в возрасте 10 лет - белокурый, худой, в крошечных плавках, на скалистом берегу Греции. На одной из фотографий показана Ванда, стягивающая его плавки и целующая его попу.

“Это фотография моей матери, целующей мою задницу,” - подтверждает он.

Примерно в том возрасте он учился играть на трубе - то, чему он приписывает придание формы его столь часто комментируемому рту.

“Игра на трубе ранит вас,” - жизнерадостно объясняет он. “Вот как это происходит.” Он прижимает палец к своей большой нижней губе. “У меня рот трубача.”

Мы осматриваем его спальню, которая маленькая и оформлена в цветочном стиле. На стареньком туалетном столике находится маленький фарфоровый горшочек с надписью на крышке причудливым почерком с завитушками “Я чувствую себя симпатичным и остроумным”.

Я как раз спрашивала его, не является ли это его утренней установкой на день - “Ну, я действительно чувствую себя довольно симпатичным,” говорит он задумчиво - когда по лестнице поднимается его мать, и прерывает нас так, как является правом по рождению всех матерей. Она обращается ко мне с некоторой настоятельностью: “Не можете ли вы просто… найти для него подружку?” - спрашивает она. “Вы должны иметь возможность найти для него подружку. В Лондоне должен быть кто-то, кто подходит. Я хочу внуков. Пожалуйста - найдите подружку моему сыну.”

Это интересно - наблюдать, как Шерлока Холмса отчитывает его мать за то, что он еще не женат. Особенно еще и потому, что мы стоим в окружении коллекции чучел сипух Ванды (“Мама помешана на совах”), которые все уставились на него практически с тем же буравящим выражением, как и его мать.

“Я в порядке”, умоляет он - язык тела сейчас соответствует неловкому подростку.

“Я не могу ждать дольше,” - решительно возражает она. “Заведи себе подружку. В любом случае, время ланча. Спуститесь, и возьмите себе еще что-нибудь выпить.”

Ванда, во многом, как и ее коллекция сов, уморительна. На протяжении продолжительного ланча она рассказывает серию смешных историй - включая и про день, когда Бенедикт взял ее и Тимоти на съемочную площадку “Звездного Пути в Темноту”.

“… и они снимали дубль за дублем,” - говорит Ванда своим хрустальным акцентом выпускницы школы для благородных девиц, подавая пудинг, “Пересъемка за пересъемкой. Только чтобы доставить Бена на этот чертов космический корабль. В итоге я сказала им: “Знаете, когда я снималась в UFO (научно-фантастический сериал Джерри Андерсона семидесятых годов), мне понадобилось только три дубля, чтобы попасть на луну!”

Вентам-Карлтоны никогда в действительности не хотели, чтобы их сын был актером - они знали, насколько это ненадежный стиль жизни. Вот почему они вместе наскребли денег, чтобы отправить его в Хэрроу, для “достойного образования.” Ему без сомнения нужно было что-то, чем заполнить свои дни - даже когда он был ребенком, Ванда описывает Бенедикта как: “Ураган - он никогда не останавливался.”

“У меня очень быстрый метаболизм,” - говорит он.

“Он был на скелет похож!” - продолжает Ванда. “Мы его кормили, мы правда его кормили.”

“Они переживали, что у меня проблемы со щитовидной железой. Я мог появиться на пороге школы насквозь промокший от пота, потому что я туда бежал. Я никогда не останавливался.”

Однако стало очевидным, и очень рано, что только одна вещь предоставляла для него отвлечение в достаточной мере.

“Я был шилом в заднице. Показушником,” - говорит он, наливая еще вина. “Не злым - просто деструктивным. Они пытались сделать так, чтобы я мог направить всю мою энергию на что-то хорошее, а не на срыв очередного урока тем, что я говорил дурацким голосом.”
Ему дали его первую роль в постановке “Сна в летнюю ночь.”

“И мы все помним Основу Бенедикта.” - говорит Тимоти, с идеально выверенной заунывностью. (Основа - прозвище персонажа, которого играл Бенедикт)

“И я получил роль в “Пол-шестипенсовика!” - вскрикивает Бенедикт. “Я играл Энн, многострадальную жену Артура Киппса.”

Он начинает “Я не верю ни слову из этого” - 36-летний мужчина, изображающий самого себя в десятилетнем возрасте, играющего роль, которую сделала популярной Джулия Фостер в свои 24. Это действительно потрясающе: смешно, негодующе. Он танцует от одной стены комнаты до другой.

Однако Вентам-Карлтоны могли себя обманывать в том, что актерская игра могла быть для него только хобби, пока Ванда не взяла его посмотреть на Тимоти, который в то время играл в Вест Энде.

Когда они стояли за боковыми декорациями, смотря пьесу, Бенедикт внезапно начал говорить, громко, почти безумно: “Я хочу пойти. Я хочу пойти!”

“Нам пришлось остановить его, иначе он бы выбежал на сцену,” - говорит Ванда, чистя тарелки.

“Но почему бы не захотеть?” - спрашивает он, обращаясь сейчас ко мне. “Какой бы ребенок не захотел? Ты когда-нибудь была за кулисами? Все эти декорации, с названием пьесы сзади них, с грузом внизу, чтобы держать их ровно. И стоя за боковыми декорациями, ты видишь все это. Но когда потом ты выходишь на сцену - ты выходишь в реальный мир, к людям, которые это смотрят. Это удивительно.”

Было еще больше вина, и еще жаркое, и пудинг, и еще жаркое. Бенедикт подбирает пастернак из остатков жаркого - “Мне не полагалось бы этого делать. Я на диете 5:2. (эта диета предписывает жесткое ограничение по калориям два дня в неделю и нормальное питание в остальные пять) Это приходится делать, для “Шерлока”.

И потом, наконец-то, час спустя после того, как я должна была уйти, и с головокружением от красного вина, мы направляемся в другую комнату для интервью.

Вот на что похоже брать интервью у Бенедикта Камбербэтча: в некоторой степени как будто берешь интервью у водопада. Он на самом деле не ответит ни на один из ваших вопросов, но за наблюдать за ним - потрясающе. Не то, чтобы он пытался игнорировать или избегать ваших вопросов - Боже, нет. Он бесконечен, с готовностью откровенен, и демонстрирует трогательную обходительность в отношении всего понятия “быть интервьюируемым”. Он расскажет вам историю о том, как его ужалил в пенис морской анемон, и, не переводя дыхания, перейдет к обсуждению паники, охватившей его, когда он впервые зашел в библиотеку в Хэрроу: “Потому что я подумал, что у меня, наверное, и всей жизни не хватит, чтобы прочесть первую полку - не говоря уже о первой комнате, не говоря уже обо всей гребанной библиотеке. Я всегда был за совершенствование - знать в точности все про это вино, и рассказать тебе о песне птицы, которую я могу слышать, и понять мир вокруг меня.”

Но как вы можете уже видеть, и как жаловалась его мать, он просто чистая энергия - он никогда не останавливается. Это и есть сила, с которой он играет эти гигантские, заметно необычные персонажи: Ван Гог, и Хокинг, и Холмс; Тидженс в “Конце Парада” со своей гениальностью; дракон - Смог - в “Хоббите”, в Вест-Энде, попеременно Франкенштейн и его чудовище. И вскоре - Гамлет, и Джулиан Ассанж, и Брайан Эпштейн, менеджер Битлз.

Поскольку мы уже задержались, Бенедикт пытается составить расписание. Ему нужно быть на съемках в Бристоле завтра в 7.30 утра, чтобы сниматься в третьем сезоне “Шерлока”. Мучительно стараясь не выдать ничего из сюжета, но стремясь показать, на что похожа его рабочая загрузка, он берет сценарий и пролистывает его.

“Эта сцена длиной в 40 страниц. Это 40 страниц дедукции,” - говорит он. “Практически монолог. И мне нужно это выучить до того, как я отправлюсь спать.”

Указывая на часы на стене, на которых птицы вместо чисел, он говорит: “Значит нам нужно будет завершить все” - он пристально смотрит “в половину после зяблика. Хорошо?”

**********************

Поскольку мы уже находимся в прошлом - окруженные фотографиями - мы остаемся здесь.
Разговор за ланчем довел нас до Хэрроу, куда отправился Бенедикт - оставив квартиру своих родителей, находившуюся на верхнем этаже здания в Кенсингтоне, “когда Кенсингтон был захудалым районом; нижнее белье, развешенное среди смога, беспорядки в Ноттинг-Хилл. Квартира на две спальни за 2.000 фунтов - обои сейчас точно такие же, как были и тогда.”
Когда он приехал в Хэрроу, он понял, что он умен?

“Не настолько умен. Не жутко умен. Башковитый - я быстро все схватывал. Хороший подражатель.”

Издевались ли над ним? “Нет. Потому что…” - он очень осторожно подбирает слова, “мои родители чертовски меня любили. Так что я чувствовал себя уверенным в отношении мира. Не… привилегированным. Просто как… я мог спокойно шагнуть в мир. Исследовать его.”

Он любил свои школьные дни - “Я, правда, любил. Спорт и загородные прогулки… Я обзавелся друзьями на всю жизнь. В письмах домой я писал: “Я блаженно счастлив,” - и я действительно имел это в виду. ”

Первый и единственный раз, когда кто-то попытался над ним поиздеваться, ощущался настолько чужеродно - “Он заставил меня чувствовать себя незащищенным и стеснительным, а все, чего я хотел - быть уверенным и счастливым” - что Камбербэтч в полной ярости прижал его к стене, и его противник, запинаясь, стал просить прощения.

Он продолжал быть клоуном в классе - не за тем, как почти все будущие актеры, чтобы предотвратить издевательства, но, что странно и мило, чтобы получить вместо этого уважение и внимание у младших детей. “Вы можете заставить младших детей пойти в кровать и почистить зубы вовремя, если вы заставите их смеяться,” - вспоминает он с нежностью.

Единственная ложка дегтя в бочке меда для Камбербэтча была телесной. “Я очень поздно развился,” - говорит он. “Очень поздно. 15, 16 - может быть даже 17.” Беспокойство было столь велико, что он даже пошел к врачу. “Я был ребенком до 18, правда. Но одно из преимуществ закрытых школ только для мальчиков в том, что ты можешь лгать насчет того, что делал на каникулы. Не так, как в смешанных школах, когда тебе нужно демонстрировать свою девушку на школьном дворе. Я был немного вроде Хью Гранта в отношении женщин. “Боже правый, э, не возражала бы ты, если бы я, эмм, прикоснулся бы, а, к этому? Боже, я себя чувствую странно сейчас.” Я вовсе не держу зла на моих родителей за это, но вот почему я никогда не пошлю своих детей в школу, где только мальчики или только девочки. Я бы убил за опыт. Насрать на оценки. Я был примерно как: “Теперь я понимаю, что такое девушки - и где они?”

У него уже был его первый поцелуй: “Под водой. Мэри. Мне было 111. Самые мокрые губы, которые только можно поцеловать. Я думаю, что это определенно был мой первый поцелуй. Если только я не поцеловал мальчика в школе в гребанной пьесе - что испортило бы это очень эротическое воспоминание в стиле Гумберта Гумберта, которое у меня есть по поводу моего первого увлечения женщиной.”

В его последний год в Хэрроу он открыл “травку, девушек и музыку”, стал “немного ленив” и лишил себя возможности попасть в Оксбридж. Он взял год перерыва - работал полгода в парфюмерной лавке, чтобы заработать деньги, которые позволили бы ему учить английскому в Тибете. В парфюмерной лавке он научился предпочитать “яркие цитрусовые - бергамот, ветивер.”

Однажды он обслуживал Ричарда Е. Гранта, будучи сильно простуженным, и с ужасом наблюдал, как капля из его носа “приземлилась прямо на его Blenheim Bouquet (название мужского аромата), когда я его заворачивал,” - наиболее легкая смешная история от щеголя-актера 2013 года. Месяц спустя он был в Индии, наблюдая за процессией причитающих плакальщиков, несущих мертвеца вниз к реке для сожжения.

“Это можно почувствовать в воздухе. Это вовсе не является очаровательной древней традицией. Вы вдыхаете дым от горящего тела. Осязаемо - у тебя во рту.”

Он почти умер в Индии: “ заболел горной болезнью. Потерялся в горах. Это была жалкая экспедиция - в стиле Мэллори (Джордж Мэллори - английский альпинист, погибший при попытке покорения Эвереста в 1924 году. Впервые официально Эверест был взят в 1953 Эдмундом Хиллари. В 1924 году просто не было еще нужного снаряжения и подходящей одежды для таких высот. Однако часть исследователей считает, что Мэллори мог погибнуть уже при спуске, то есть слава первопроходца принадлежит ему). Мы были удручающе неподготовленными. У меня просто был… еще один шарф, который моя мама мне связала, и… кусок сыра.”

С водой в легких, и с тем, что его друг-врач предупредил его, что у него есть риск аневризмы, Камбербэтч сильно галлюцинировал, спускаясь вниз по горе: “Мне казалось, что звезды превратились в молнии.”

Он выглядит очень взволнованным, вспоминая это. Внезапно комнату наполняет ожесточенное птичье пение.

Камбербэтч смотрит на часы на стене.

“Черт. Черт. Уже половина после зяблика. Если мы доберемся до сипухи, у меня ни за что не получится сегодня вечером добраться до Бристоля.”

******************************

“Так значит, ты не умер,” - поспешно напоминаю я ему, - “Потому что ты здесь. А теперь - немного странного. Расскажи мне историю о том, как нереальны были последние три года. Как все изменилось с июля 2010.”

Он думает - практически минуту. Это самое долгое время, на протяжении которого он молчал за весь день.

“Золотой Глобус,” - в конце концов, говорит он. “Мерил Стрип подходит, говоря: “О, Боже мой, мы все такие большие фанаты. Мы любим тебя в роли Шелока. Как ты, черт побери, сделал это дерьмо?” И потом Тед Дэнсон - со словами: “О, мой Бог, это же гребанный Шерлок.”

Бенедикт изображает себя попавшим ловушку между Сэмом Мэлоуном из “Чирс” и миссис Крамер из “Крамера против Крамера”, оба из которых находятся в экстазе, и он посередине, потрясенный. “Получающий совет от Джорджа Клуни, по поводу того, как справляться со всем… этим.” Он вытягивает свои руки, показывая последние три года.

Поскольку удача и Голливуд одно, он потом провел осень 2012 года, снимаясь в скоро выходящем на экраны “Август: Графство Осейдж” со Стрип - плюс Джулия Робертс, Джульетт Льюис и Сэм Шепард.

Он описывает игру совместно со Стрип таким образом. “Ее персонаж страдает от рака пищевода, курит как дымоход, сидит на наркотических препаратах, ведет себя как наиболее чудовищный матриархальный птеродактиль, которого только можно себе представить. И никто из нас не может играть рядом с ней. Никто из нас. Мы все, каждый в свое время, подходили к ней и говорили: “Мне жаль, я не могу играть рядом с тобой потому что… Я не могу прекратить наблюдать за тобой. Мы все хотим наблюдать за тобой.”

Американские выборы произошли тогда, когда у них были съемки. Он достает свой айфон и показывает фотографии Робертс и Стрим, позирующих для их собственных избирательных постеров в стиле “Да, Мы Можем”. Когда пошли результаты, и Обама выдвинулся вперед, они все кричали перед телевизором.

В итоге он и Стрип были последними, кто не спал, в отеле Мариотт в Оклахоме, “и ударили кулаком о кулак, когда он выиграл.”

Какую-то минуту он колеблется.

Когда фанатская направленность сместилась, Камбербэтч любезен со своей фанбазой.

Он отказывается называть их “Камбербичез” - упоминая, с болезненной вежливостью, вместо этого “Камберженщин” или “Камбердевушек”.

“Дело даже не в вежливости. Я не позволю тебе быть одной из моих “сучек”. Я думаю, что это отбрасывает феминизм назад на так много ступеней. Вы… Камберлюди.”

В последнее время вебсайты Камбербэтча охвачены дискуссией по поводу следующего сезона “Шерлока” - в особенности с тех пор, как Камбербэтч был сфотографирован на съемочной площадке, делая загадочный сигнал рукой в виде треугольника. Спекуляции по поводу значения этого жеста были напряженными. Камбербэтч выглядит слегка виноватым какую-то минуту - потом начинает смеяться.

“Знаешь что? Я просто дурачился. Этот знак - просто что-то, что делает ведущий певец Alt-J, когда он играет Tessellate. Я люблю эту группу. Но,” - говорит он, выступая в собственную защиту, “Я помню, как Бретт Андерсон (из группы Suede) говорил когда-то “Не является ли целью искусства немного углубить загадку?” Знаете? Если вы начнете распускать свитер, скучно глядеть на… клубок шерсти.”

Время идти. Мне осталось задать один вопрос. У меня блестящая идея. Я хочу посмотреть на свитер.

“Сделай это сейчас,” - говорю я.

“Что?” - спрашивает он, смущенный.

“Актерскую игру,” - говорю я. “Сыграй что-то сейчас.”

Великодушно выказывая готовность быть большим Камбербэтче-музыкальным автоматом, он вскакивает на ноги.

“Что ты хочешь, чтобы я сделал?” - спрашивает он с услужливой, хоть и озадачивающей готовностью. В конце концов, это его единственный выходной.

“Сделай… плохиша… в “Звездном Пути”,” - говорю я, с непрофессиональной неопределенностью. “Каким бы ни было его невероятно обычное и межгалактическое имя. Саймон.”

“Джон Харрисон,” - говорит он с легким упреком.

И это действительно самая удивительная вещь. Мы находимся в крошечной, персикового цвета комнаты - балки находятся так низко, что волосы Бенедикта практически их касаются. В окно вы можете видеть его отца на коленях в саду, видеть, как ветер шевелит нарциссы. Это самая безопасная и нормальная комната в мире. В доме все еще пахнет воскресным ланчем.

Но когда Бенедикт начинает свой монолог, вы видите, снова, что Спилберг, Стрип и Стоппард в нем увидели. Вы видите то, что он делает в “Шерлоке” и “Конце Парада”, когда он разрывает экран всего лишь после двухдневной подготовки. Этот большой, спонтанный, немного не от мира сего ребенок внезапно фокусируется - и это болезненная, супер-яркая фокусировка - и становится абсолютно другим.

В джинсах, шлепанцах и потрепанной футболке он сейчас выглядит как кто-то, кто был в самых одиноких, наиболее удаленных концах галактики, и сошел с ума. Мягкость исчезает с его лица - кожа натягивается. Он террорист, который хочет разрушить Землю. Даже когда он на минуту хихикает посредине монолога, он мгновенно откатывается назад, становится даже жестче - заканчивая речь полную холодной, тихой ненависти.

Потом наступает пауза, во время которой мне, наверное, нужно было аплодировать.
“Сделай еще,” - говорю я, махнув в его сторону моим бокалом вина. “Сделай… дракона.”
Смог, из “Хоббита”. Он не говорит ничего. Просто начинает дышать. Дышать, словно дракон. Звук дракона, дыхание в его пещере - его шея удлиняется, его руки тянутся к невидимым вещам, практически ощутимые когти. У меня все это есть в записи. Я проиграю это для вас. Это удивительно.

В этом-то все и дело. Это то, чем каждый актер надеется быть, и почти никогда не является. Это кто-то, становящийся чрезвычайно и ярко удаленным.

Четверг, 2 мая. Лейчестер Сквер: премьера “Звездного Пути в Темноту.”

Чудесным солнечным вечером Лейчестер Сквер превратилась в Гластонберри Звездного Пути. Музыка гремит из усилителей, пока толпа перемещается туда-сюда. Люди становились лагерем на ночь ради хорошего обзора красной дорожки. Искусственные уши Спока в большом количестве. Один человек прибыл в своем собственном “Энтерпрайзе” - оболочка из стекловолокна прикрепленная к трехколесному велосипеду для взрослых. Это одна из наиболее мило ненормальных вещей, которые я когда-либо видела.

Приходят актеры, один за другим, вызывая рев у толпы. Крис Пайн как Кирк, Закари Куинто как Спок. Обычный ритм провывания имен, осторожно перемещаемых улыбок и вспышек фотокамер.
Но когда прибывает Камбербэтч - последним - реакция толпы это что-то совсем другое. Вопли выходят на совсем иной уровень - рыдания дикой чайки как на одном из выступлений One Direction, и обмороки. Это волна приводит к крикам от секьюрити: “Ладно вам, дамы, успокойтесь,” слегка панического характера.

Я стою рядом с женщиной из Бутла, которая провела здесь всю ночь со своим чудесно нарисованным портретом команды Звездного Пути, который она хочет подарить режиссеру Джей Джею Абрамсу. Она становится все более подавленной и теряющей иллюзии. В конце концов, она разворачивается и пытается пробиться из толпы на выход.

“Эти люди здесь не из-за Звездного Пути,” - говорит она, с ненавистью глядя на радостно кричащих фанатов. “Они даже не знают, что такое Звездный Путь. Они здесь ради него.” Она с отвращением указывает на Камбербэтча.

На красной дорожке Камбербэтч немного нервничает - в гостинице было одно происшествие с запонками, а потом с галстуком - но с энтузиазмом обращается с толпой. Одна девушка размахивает постером, на котором написано: “БЕНЕДИКТ - Я БЕРЕМЕННА И ОН ТВОЙ” - новая и дерзкая техника начала разговора. Его стилист все время ловит его взгляд, говоря: “Бенедикт - твои волосы,” и заставляя его убирать их с глаз. Он этого не делает. Над нами информационный экран 20 на 30 футов, на котором написано “Звездный Путь в Темноту” и он показывает его, и больше никого. И все кричат его имя. И правильно - вовсе не “Бендибам Камбикэтч” ради смеха.
“Ну, это безумие,” - говорит он, довольно обоснованно, поскольку он подписывает автограф для рыдающей девушки, одетой в костюм капитана Кирка.

*********************************************************
3 утра, Челси: афтерпати в Аква

Это была длинная ночь. Очевидно, где-то здесь Шон Пенн. Бенедикт находился в центре постоянного круга людей, которые говорили ему, разнообразно и все более неразборчиво о том, что его жизнь вот-вот изменится навсегда. Он принимал это все легко, радостно и вместе с водкой. Однако в 3 утра он переключается на тактику диско: “Я собираюсь сейчас стать… бессловесным,” - говорит он серьезно. Он проскальзывает на танцевальную площадку, и зажигает там под серию псалмов для геев восьмидесятых, прямо под сверкающим шаром.

После нашего интервью на прошлой неделе я получила текстовое сообщение от Бенедикта еще до того, как поезд отправился со станции.

“Все то, о чем мы не поговорили!” - стенал он. “Симпсоны, Нью-Йорк на Новый Год, Исландия… Я столько всего видел, и плавал, и взбирался, и жил, и водил, и снимался. И если всему этому суждено закончится завтра, я могу сказать совершенно точно, что сожалений не будет. Мне очень повезло, и я это знаю. Я действительно прожил в 5.000 раз больше.”

Дата добавления: 2015-11-16