1.
Откуда что берётся? Кто нам диктует слова – так, мимоходом, от нечего делать? Сидя на облаке или, где там? На звёздной туманности?
Почему мы, в конце концов? Почему я?
Или всё это – бред, и никто ничего нам не диктует? Тогда откуда же появляются строки, аккорды, откуда ты знаешь КАК именно здесь надо петь? А здесь – молчать? Ты же ничего не придумываешь, не просчитываешь, всё появляется САМО. Мало того – сам обалдеваешь, сам начинаешь восхищаться. Причём, искренне.
Возможно ли такое, если просто – выводишь некое лирическое уравнение? Формулу. Доказываешь теорему…
Вряд ли.
…Инна обхватила голову Сергея бёдрами, и, выгнувшись под немыслимым углом, застыла в позе, отрицающей сам закон всемирного тяготения – на одних лопатках. Вернее – на одной, потому как ещё протянула руку, вцепившись партнёру в волосы.
И дышать перестала.
Мышцы её вновь окаменели, затем через них будто пропустили электрический ток; тело отбросило назад, скрутило в узел, снова выгнуло дугой…
…Судьба нас по течению несёт.
На всех – одна победа и награда,
Как редко нам с тобою, брат, везёт,
Как часто нам везёт не в том, в чём надо.
Опять – раздвоение сознания? Опять дух и плоть следуют разными, даже не параллельными дорогами? Не мешая при этом друг другу? Как там пел «Год Змеи», которых Типун цитировал? «Секс и рок-н-ролл»? Во-во. Я-то думал: так, для красного словца… Секс, наркотики, рок-н-ролл… Ан нет! Это, действительно, рядом. Хрен растащишь! Правда, наркотиков нет, но ну их на фиг! И без них ништяк.
Крест в небе, за спиною тень,
И шанс – пройти вновь сном и смертью между…
Но краток век, и бесконечен день,
Где ты один, без веры, без надежды.
…Крик пришёл потом. Первые несколько секунд, Инна билась в оргазме молча. То ли горло перехватило спазмом, то ли вдох был слишком глубоким и продолжительным. Настолько, что Сергею даже стало не по себе.
И вот, наконец, на выдохе, она взвыла. По звериному – хрипло, самозабвенно; рванувшись обратно – навстречу партнёру, с такой силой, что казалось – она хочет пройти СКВОЗЬ него, или же – слиться с ним, раствориться, стать единым целым. Ногти вцепились в плечи Сергея, оставляя на коже глубокие царапины…
Понять всё, и любить губя,
Искать, что бы пройти и не заметить,
Как часто кто-то дарит нам себя,
Как редко можем тем же мы ответить.
…Да уж какие тут наркотики! Вот они – два кайфа в одном, если, конечно, можно так выразиться. Секс и поэзия. Хотя, наверное странно звучит. Неправильное словосочетание, с точки зрения пресловутого «социума». Секс и рок-н-ролл – нормально. Любовь и поэзия – тоже. Или от перемены мест слагаемых сумма не меняется? Или меняется?
У ханжей, и у извращенцев от подобных изысканий точно – крышняк бы поехал. Первых, хлебом не корми - дай всё разложить по полочкам, классифицировать; типа «вот это – плотское, это – духовное», и не надо путать! Вторые о существовании духовного вообще не подозревают. Похоть… Тоже, кстати, весьма странное состояние. В том смысле, что это – чисто животное, и это же – как тут ни крути, один из способов бежать от себя. Эдакий своеобразный наркотик, полностью отключающий разум. Оставляющий одно желание. Понятно, у быдла кроме желания ничего никогда и не было. Нечего у быдла отключать. Но мы же сейчас не о гопниках всяких. Мы о духе…
Уходит в небеса обратный путь.
Не вспомнить, не дойти, не прикоснуться….
Как часто ищем шанс мы всё вернуть,
Как редко получается вернуться.
- Иди… - Инна просунула меж их телами руку, с силой ухватила член и нетерпеливо направила его в вагину, - … ко мне! Ну же!
Сергей даже не почувствовал, что вошёл в неё – настолько там было всё влажно и раскалено. Но тут опять стенки влагалища вновь начали сокращаться, обхватывая его крайнюю плоть….
Как часто у погасшего огня
Мы греем неприкаянные руки…
Но тесен мир, и не хватает дня
Нам на дорогу от разлуки до разлуки.
Оргазма они достигли одновременно.
Музыкант зарычал, вдавливая подругу в диван, Инна же забилась под ним, полосуя ногтями его спину. До крови, между прочим.
Затем оба замерли, не соображая толком где находятся – на этом свете, на том, или где-нибудь ещё…
2.
То, что она «подсела», Рита, в общем-то, поняла ещё после первого прослушивания этой странной мелодии. Не дура, чай. Но вот насколько серьёзно – до неё дошло только сейчас.
Разум (или душа?) постоянно требовали: «дай! дай!». Дай нам снова услышать ЭТО!
Когда-то давно, в одной весёлой компании панков, девушка уже пробовала наркотики. Всякие – разные. В том числе – и тяжёлые, навроде героина. К её счастью, искусственный кайф ей не понравился. Не зацепил.
Хотя, наверное, дело тут было в другом. Маргарита терпеть не могла терять контроль над собственным мозгом. А при употреблении дури именно это и происходило – потеря контроля.
Алкоголь, к примеру, действовал по-другому. Даже если ты допилась до полной отключки, перед этим то всё равно худо – бедно, но соображала! То есть разум и твоё собственное «я», шли плечом к плечу к единой цели, не смотря друг на друга с изумлением, как на незнакомцев.
Закинувшись же колёсами, скажем, ты, при совершенно ясной и трезвой голове, вдруг начинала понимать, что твой мозг, совершенно неожиданно для тебя, превратился в клинического идиота, пускающего слюни и сующего пальцы в розетку. Ну, или на худой конец – в клоуна, откалывающего коленца на потеху почтенной публики…. Мерзкое ощущение. Хотя, конечно, кому как…
Но эта музыка!…
Маргарита, вот уже минут пятнадцать сидящая на подоконнике и смотрящая на улицу отсутствующим взглядом, встрепенулась и, как сомнамбула прошла на середину комнаты. Где, разумеется, открыла валяющийся на диване ноутбук. И, разумеется, вставила в него флешку, сняв её с шеи, где та висела на цепочке… И, разумеется, запустила файл. Кстати, единственный на этом носителе.
«Сильнее! С каждым разом – сильнее!».
Она закинула голову, уставившись в потолок воспалёнными глазами, из которых вдруг потекли слёзы. Горло сжал спазм, но не от горя, не от плача – от счастья. Внизу живота вспыхнуло что-то горячее, тягучее, как разогретая чуть ли ни до кипения, патока.
Оргазм, ни смотря на эту обжигающую волну – холодный, отстранённый сотряс её тело, однако Рита почти не обратила на него внимания. Поскольку СМОТРЕТЬ (по крайней мере – пока) было интереснее.
На потолок.
«В потолке открылся люк. Не пугайся – это глюк!» - вспомнила она и рассмеялась неприятным каркающим смехом.
- Что бы вы понимали! – произнесла панкушка уже вслух. – Это – не глюк! Это – мир, который вы не видите, хотя он постоянно живёт в вас…
В нас. Во всех. Иногда прорываясь наружу во снах, но всё равно – скрытый. Секретный. Спрятанный…
В этом мире присутствовало главное – страх. И отсутствовала… наконец-то! наконец-то! отсутствовала логика! Этот сраный, трижды проклятый здравый смысл!
Девушка улыбнулась. Сколько интересного было там – над ней, наверху!
Сырую, серую штукатурку изнутри, как мокрую простынь, стали продавливать лица – уродливые, жуткие, одержимые, каждое – своей страстью, своим желанием.
Вот – жирная, трясущаяся морда с тремя подбородками и разинутой пастью… Она хочет лишь одного – жрать, жрать, жрать… Перемалывать своими, тщательно ухоженными зубами (ещё бы! Ведь это – её рабочий инструмент!) всё и вся. Безостановочно, жадно.
Вот – урод, с непрерывно кончающим членом вместо носа, с вагиной вместо рта, с масляными глазками…
Вот – исходящая злобой рожа гопника, с полным отсутствием лба (да и вообще – верхней части головы!), зато – с огромной челюстью и кривыми зубами…
Вот – скупость, вот – зависть, вот – уныние….
- Я – лучше вас! – промурлыкала Маргарита, ангельски улыбаясь, хотя на самом деле испытывала сейчас лишь страх и отвращение. – Мне дано вас видеть, а вам меня – нет!
Она оторвалась от жуткого видения и медленно переместилась к окну.
И не обнаружила за ним улицы.
Там была комната – очень большая, вернее – длинная; с низким, обклеенным старой пожелтевшей бумагой, потолком, с рассохшимся паркетным полом, с облезлыми стенами. Явно – заброшенная.
Старая керосиновая лампа чадила справа – на колченогом табурете; на едва различимым в полумраке столом – слева, стояла древняя швейная машинка, а за ней – женщина. Она быстро вертела колёсико, склонив свою, непропорционально большую голову почти к самому столу.
Да и вообще, вся она была какая-то неправильная. Будто сидел там не человек, а куча мусора…
- Э! – негромко позвала её Рита, и сейчас же сидящая подпрыгнула на табурете, вскочила на ноги и бросилась к окну со своей стороны с сумасшедшей скоростью.
Девушка испуганно попятилась назад, а «швея», молча разбив стекло, пыхтя и хрипя, полезла через рамы, вцепившись в подоконник серыми, кишащими червями, руками.
Лицо её, при ближайшем рассмотрении, оказалось сшито из множества кусков мёртвой кожи. Сшито было плохо – из прорех сочился то ли гной, то ли ещё какая гадость; глубоко запавшие глаза смотрели на хозяйку комнаты с угрюмой ненавистью.
- Пианистка! – наконец выплюнула она (оно?) определение, перекидывая через подоконник распухшую, всю в язвах и синяках, ногу. – Сыграй мне музыку, у которой нет названия! Ты умеешь.
Маргарита снова попятилась, затем, развернувшись, бросилась прочь.
На этот раз дверь из её комнаты вела не в темноту, а… в то самое, вытянутое в длину, помещение, где стоял стол со швейной машинкой, и где, в самом конце виднелось окно, с застрявшей в нём сшитой из кусков трупов, тёткой.
Девушка растерянно оглянулась.
Жуткое создание, криво ухмыляясь, роняя изо рта куски чёрной слизи, пыхтя лезло в окно, и оно же, только уже со спины, занималось тем же самым - там, впереди…
Рита зло ощерилась.
«Значит, надо идти вбок!»
Она посмотрела по сторонам.
Слева от неё имела место глухая стена, а вот справа виднелась низкая, примерно полтора метра в высоту дверь, оббитая треснувшей фанерой. Вход в чулан? В подвал? Не важно! Главное – это был выход.
Она подбежала к лазу и с силой потянула на себя ржавую дверную ручку. И сейчас же испуганно зажмурилась от клубов жёсткой уличной пыли. Закашлялась, протирая глаза, потом всё же их открыла.
И разинула в изумлении рот.
За низкой дверцей оказался конечно же не чулан, и не подвал, а… улица. Самая обыкновенная улица, где-то в промзоне Питера.
В оставленной комнате заорала покойница, всё-таки преодолевая оконную раму и, как мешок с дерьмом шлёпаясь на пол.
«Потом разберусь, куда это меня занесло!» - быстро подумала девушка и выбралась наружу. И сейчас же обнаружила две вещи: во-первых она была одета по-уличному (не в домашнее), а во-вторых – правой рукой придерживала кривой, оббитый треснувшей во многих местах дрянной фанерой, щит. С ржавой дверной ручкой.
- Тьфу, чёрт! – Рита с гримасой отвращения оттолкнула от себя деревяшку, отчего та завалилась в пыльную, растущую по обочине дороги, чахоточную траву. – Где это я?
Она огляделась.
Справа – глухая кирпичная стена – древняя, грязная, явно – не «новодел»; справа, через дорогу (между прочим, без всякого асфальта) – высокий забор с колючкой, а за ним – то ли заводские корпуса, то ли склады какие. Всё тоже – старое, закопчённое, депрессивное.
«Весёленькое место!» - девушка отряхнула измазанные в пыли коленки и со вздохом посмотрела наверх – на злое, крохотное солнце, застывшее в жёлтом от смога, мёртвом небе.
Теперь ей предстояло выбираться к цивилизации. Только вот куда идти? Направо или налево? Решив, что это – всё равно, Маргарита сунула руки в карманы джинсов и потопала прямо – туда, где смутно виднелись какие-то строения….
3.
- Нормально со мной всё! – недовольно произнёс Андрей, подстраивая гитару. – С чего ты решила, что я заболел?!
Ирина вздохнула.
- Бледный ты очень. Как смерть. И не ешь ничего! Второй день уже.
- И хорошо! – бас-гитарист натянуто улыбнулся. – Хоть похудею немного!
- Зачем тебе худеть?! – искренне удивилась подруга. – Сам же говорил: хорошего человека должно быть много!
- Ну, не настолько же! – Андрей похлопал себя по животу. – И потом, представляешь, килограмм десять сброшу – красивым стану! – он закатил глаза, показывая каким именно он станет красивым.
Ирина фыркнула.
- Ты мне и таким нравишься!
- Зато самому себе не нравлюсь! – проворчал Толмачёв и посмотрел на часы.
- Кого-то ждёшь?
- Да, - бас-гитарист кивнул, - клиент должен подъехать. Уже на полчаса опаздывает….
Тут в дверь позвонили.
- О! Это он.
Ирина поднялась с дивана.
- Ладно, не буду тебе мешать. Пойду – телевизор посмотрю.
Она удалилась в гостиную их двухкомнатной квартиры, а Андрей пошёл открывать. Его очередной клиент – некий Вадик Тюремный (псевдоним, естественно) выглядел крайне нелепо, но очень стильно. На запястье – подделка под «Ролекс», на широких плечах – подделка под Бриони, на ногах – подделка под «Риббок». Причём, сочетание пиджака от вечернего костюма, майки, спортивных штанов и кроссовок, будущую звезду российского шансона, похоже, не смущало.
И вообще он пребывал в крайне утомлённом состоянии.
В Расее – матушке, чем бандюган круче, тем он утомлённее. Не замечали? Похоже, криминал у нас – занятие крайне тяжёлое, а то и вообще невыносимое, типа работы в каменоломне. Или в «горячем цеху». Им бы болезным молоко за вредность давать. И талоны на сметану.
- Привет, - голосом умирающего узника сталинского концлагеря произнёс Вадик, протягивая вялую конечность.
Никаким бандитом этот самый «Тюремный», разумеется, не был, а потому и косил под криминальный элемент со страшной силой. Даже татуировку себе сделал. Временную. Три купола на груди с крестами, да облаками. Ни дай Бог, ему, конечно, с подобной наскальной живописью (пока та не сотрётся, разумеется), в КПЗ загреметь. Случайно.
Кличку смело можно будет другую подбирать. Более политкорректную…
- Привет, - Андрей тщательно пряча брезгливую гримасу, пожал холодную, потную пятерню и сделал приглашающий жест. – Проходи.
Гордо не смотря по сторонам, Вадик проследовал в студию и утомлённо опустился в кресло возле рековой стойки.
- Ну? – вяло поинтересовался он.
- Две минусовки готовы! – бодро заявил Андрей, включая компьютер.
- А какие?
Бас-гитарист посмотрел в свою рабочую тетрадь.
- Третья и четырнадцатая.
Тюремный оживился.
- Ага! «Мама на свиданке» и «Налей, братан!».
Андрей пожал плечами.
- Наверное… Голос сегодня писать будем?
- А чего! Запишем!
Тут Вадик вспомнил, что он – не просто Вадик, а крутой бандит и провёл по упитанной физиономии странной фигурой, которую соорудил из кисти правой руки: мизинец и средний палец оттопырены, большой палец, под немыслимым углом торчит в сторону. Очевидно, это он сам придумал, в качестве, так сказать, только ему присущего «блатного» жеста. Хотя выглядел в данный момент вовсе не блатным. В лучшем случае - умывающимся паралитиком. И не в тюрьме, а в дурдоме.
- Хорошо, - Андрей вздохнул. – Давай попробуем.
Он принялся настраивать «Кубейс», Тюремный же тем временем вытащил навороченный телефон и полез в Интернет.
- Бабла хочу поднять! – интимно сообщил он музыканту. - Тут мне ссылочка пришла – по полтосу гринов в день получается. Нехило, а?
- Нехило, - согласился бас-гитарист, разглядывая протянутый гаджет. По ходу, восходящая звезда российского шансона попалась на элементарную сетевую разводку, настолько тупую, что даже удивительно. Словно Вадик первый раз интернет увидел.
«Во дурак то, прости, Господи! Бабла он поднимет. Ага! Сейчас с телефонного счёта этого лоха снимут энную сумму и привет! Ладно…. Свою голову каждому идиоту не приставишь!».
- Короче, подниму бабосов и с одной крутанской бигсой в Эр-Рияд махну! Вот, везде в Египте был – в Хургаде, в Шарм-Эль-Шейхе, в Дахабе, а в Эр-Рияде – не доводилось ещё.
- Эр-Рияд не в Египте, - не выдержал Андрей. – Эр-Рияд – в Саудовской Аравии.
- Один хрен! – Тюремный отмахнулся. – Так даже лучше.
- Чем же лучше?
- Море чище.
- Чего – чего?! – музыкант посмотрел на клиента, как на клинического идиота. Хотя, почему – как? – В Эр-Рияде моря нет. Он в центре Аравийского полуострова, в пустыне.
Клиент ухмыльнулся.
- Да ладно заливать то! Я по карте смотрел.
- А, ну если по карте…. – Андрей покачал головой и, решив, что спорить с дураком – себе дороже, ткнул пальцем в монитор. – У меня всё готово. Попробуем?
- Давай… - Вадик поднялся, а если быть точнее – вывалился из кресла и вразвалку подошёл к микрофону.
- Уши одень, - посоветовал бас-гитарист.
- Наушники, что ли?
- Да, наушники.
- Зачем?
Андрей мысленно заскрипел зубами.
- Что бы себя слышать!
- Да я и так себя слышу!
- Блин! А музыку ты как слушать будешь?!
- А… музыку. Так бы сразу и сказал.
Тюремный напялил наушники и сразу, без всякого перехода, заорал:
Мы выпьем по одной, налей, братан!….
- Стоп, стоп, стоп! – хозяин студии замахал руками. – Чего ты вопишь?! Я ещё фонограмму не включил!
- Да это я так… - Вадик небрежно отмахнулся. – Звук проверял. А прикольненько – с эхом…
- Да уж, - Андрей сморщился, словно у него внезапно разболелся зуб. – Готов?
- Готов.
- Пробуем, - музыкант нажал на пробел, пошла музыка. Тюремный с чрезвычайно довольным видом прослушал вступление, затем настал момент начинать солисту. Однако клиент продолжал молчать, мечтательно улыбаясь.
- Стой! – хозяин студии ударил ладонью по клавиатуре, останавливая проигрывание. – Ну ты чего?
Вадик похлопал глазами.
- Чего?
- Ты петь то собираешься?
- А надо уже?
Андрей вновь заскрипел зубами, теперь уже не мысленно.
- Да неплохо бы! Помнишь, мы в прошлый раз тренировались? Ты сказал, что хорошо запомнил то место, где тебе вступать!
- Я помню!
- Вступай тогда!… Давай, ещё раз…
Хозяин студии вновь включил проигрывание, и Вадик вступил. На полтакта позже, не попадая ни в ритм, ни в ноты, зато громко:
Мы выпьем по одной, налей, братан!
Мы вспомним лагеря, на вышках – вертухаев,
Как уходили мы в побег, как нас поймали.
Мы вспомним это всё и круто забухаем!
И тут же, без всякого перехода, теперь уже на полтакта раньше, Тюремный самозабвенно заорал припев:
За лагеря! За тех, кто тянет срок свой,
И по закону правильно живёт!
За братанов! За ихнюю свободу!
За маму, что сыночка с зоны ждёт!
Андрей уставился на интерфейс «Кубейса», честно пытаясь вспомнить что-нибудь очень мрачное, и очень грустное. Или, хотя бы, на время, полностью отключить слух. И всё равно его душил хохот. В конце концов, сделав вид, что закашлялся, вывалился в коридор и сполз по стене, в беззвучном приступе смеха.
А из студии, на всю квартиру неслось:
Теперь нам по второй налей, братан!
Водяра всё же – не тюремная баланда!
Мы выпьем за погибших пацанов!
Но пить не будем мы за кума – гада!
«Ей Богу, шедевр!» - бас-гитарист вытер выступившие от смеха слёзы. «Если же учитывать интеллектуальный уровень, то это – точно хиты! Похоже, участие в конкурсе «Блатняк года» Тюремному обеспечено! Какой слог! За ихнюю свободу…».
Немного успокоившись, Андрей состроил постную физиономию и вернулся в студию.
- Короче, ещё тренироваться будем! – заявил он, занимая своё место под монитором. – Не попадаешь пока….
- Почему это – не попадаю?! – возмутился клиент.
- Почему – не знаю. Наверное, дома не репетировал. Не репетировал ведь?
Вадик насупился.
- Некогда было…. Дела.
Если судить по его тону, то он, как минимум – парился в СИЗО после неудачного ограбления Сбербанка. Хотя Андрей, кое-что зная о своём клиенте, не сомневался: Тюремный вкалывал у тёщи на даче, вскапывая грядки. В аккурат – между двумя круглосуточными дежурствами в качестве охранника.
- Ладно, - бас-гитарист тряхнул головой. – Сейчас быстренько повторим и начнём пробную запись… Готов?
- Готов… - Вадик вздохнул.
- Приступим.
4.
К исходу четвёртого часа, этой, прости, Господи, «записи», Андрей озверел окончательно. У него разболелась голова и осталось лишь одно желание – схватить бас – гитару (как самую тяжёлую) и треснуть «шансонье» по его дурной, бритой башке.
Вадик Тюремный, похоже, вообще не догадывался, что надо петь, во-первых, чётко следуя ритму, во-вторых – прислушиваясь к мелодии. Хотя бы изредка.
К тому же, клиент явно пытался подражать Кругу, но это у него получалось плохо. Вернее – совсем не получалось.
«Мне спеть за него, что ли?!» - уже в полном отчаянии подумал хозяин студии, в трёхсотый раз нажимая на клавишу delete и стирая записанный трек.
- Всё! – сказал он, поднимая руку. – Перерыв.
- Ясненько! – Вадик с готовностью кивнул, тут же снова рухнул в кресло и достал свой гаджет.
- Кофе хочешь? – спросил Андрей, сворачивая «Кубейс» и поднимаясь из-за стола.
- А пивасика нет?
- Пивасика нет! Будешь кофе?
- Не, кофе не хочу, - Тюремный помотал бритой башкой, затем, царственно махнул верхней конечностью. – Ты иди – попей, отдохни.
«Ну, урод!» - хозяин студии выбрался в коридор и прошёл на кухню. Ирина была тоже там – сидела возле окна и читала электронную книгу. Увидев Андрея, она встрепенулась.
- Ты всё? Закончил?
- Какое там! – бас-гитарист безнадёжно махнул рукой. – Надо было всё-таки почасовую оплату делать!
- Что, так плохо?
- Плохо – не то слово! Вообще ужас нечеловеческий! Похоже, придётся этого Тюремного записывать по словам и делать тоновую корректировку. Вручную. Слух у этого «правильного пацана» отсутствует полностью….
- Чего ж он тогда решил альбом писать?
- Это ты у него спроси! – ворчливо посоветовал Андрей, зажигая под чайником огонь. – Мишу Круга наслушался. Да НТВ насмотрелся. Короче, клиника! Если б не деньги….
- А у него много денег?
- Не у него. У его жены. Выгодно замуж… тьфу! Выгодно женился. Она сама старше его на пятнадцать лет и страшная, как Валуев с похмелья.
Ирина усмехнулась.
- Не совсем дурак, значит.
- Ну, хитрожопость это ещё не ум…
- Да уж…. – музыкант насыпал себе в чашку растворимого кофе, хотел было ещё что-то добавить, но тут услышал, доносящую из студии знакомую мелодию. Без имени….
- Быстро в комнату! – рявкнул он на Ирину, швыряя на стол чайную ложку.
Девушка удивлённо на него посмотрела.
- А что….
- Быстро, я сказал! – заорал Андрей. – И сделай погромче телевизор! Звук на полную катушку! Что б стены тряслись! Ну!
Ирина, испуганно оглядываясь на него, бросилась в гостиную, сам же музыкант – в студию, где застал следующую картину: Вадик Тюремный сидел на хозяйском месте, перед монитором и выпученными глазами наблюдал за визуальными образами, генерируемыми проигрывателем. Из открытого рта у него текла слюна, руки, лежащие на клавиатуре, дёргались. А из динамиков гремела на всю комнату загадочная мелодия, написанная неизвестно кем, неизвестно когда….
Бросившись к компьютеру, Андрей со всего маху врезал по пробелу, останавливая проигрывание, затем оттолкнул кресло с клиентом от стола.
- Какого чёрта?! – прорычал он, оглядываясь по сторонам, будто прикидывая – чем бы Вадика по шее огреть. На самом же деле, бас-гитарист проверял – не появились ли вновь уже знакомые ему галлюцинации – с кишками наружу. – Ты на фига в мой комп полез?!
- Пустыня всё примет, - проскулил клиент, по-прежнему истекая слюной. Мало того – на штанах его появилось и начало растекаться во все стороны мокрое пятно.
- Твою мать! – музыкант шагнул вперёд и потряс Тюремного за плечо. – Эй, ты! Слышишь?! Приди в себя!
- Пустыня абсолютна! – прохныкал клиент. – Нет воды!
- Какая пустыня?! Какая вода?! Ты о чём вообще?!
- Не выбраться! – вдруг завизжал Вадик, вскакивая на ноги. Одновременно раздался весьма характерный звук опорожняемого кишечника, и по комнате поползла невыносимая вонь.
С трудом сдерживая тошноту, Андрей выскочил из студии, плотно закрыв за собой дверь, с минуту постоял в коридоре, приходя в себя, затем прошёл в гостиную.
Ирина дисциплинировано сидела перед телевизором, который, со звуком, выставленным на максимум, вопил, как потерпевший:
- …Нет никакого сомнения, что последствия прямых контактов с миром духов абсолютно меняет человека! Вы уже не сможете…
Схватив с дивана пульт, музыкант отключил звук и посмотрел на подругу диким взглядом.
- Что случилось?! – всполошилась та.
- «Скорую» вызывай!
- «Скорую»?! Тебе плохо?!
- Не мне! – Андрей кивнул в сторону студии. – Клиенту.
- Сердце, что ли прихватило?!
- Да какое там сердце! – бас-гитарист отмахнулся. – С катушек он съехал!
- То есть как?
- А вот так! С ума сошёл! Помрачнение сознания… или как там это называется?! Короче, вызывай!
5.
- Значит, это началось неожиданно… - полувопросительно, полуутвердительно произнёс врач «Скорой», наполняя шприц. Был он высокий, худой, с «чеховской» бородкой. Прямо – таки Антон Палыч в полный рост. Пенсне только не хватало.
- Неожиданно, - кивнул Андрей, искоса поглядывая на Вадика, сидящего на стуле в окружении двух дюжих санитаров. Те на вонь не обращали внимания – привыкли, что ли?
«Во у ребят работка! Обосравшихся мужиков караулить! Что б не укусили кого ненароком…».
Стараясь дышать исключительно ртом, хозяин студии отошёл от спятившего подальше.
- Выведете меня из пустыни! – проскулил клиент (теперь уже, наверняка, бывший), выпуская в воздух очередную порцию газов.
- Непременно! – врач повернулся к Тюремному. – Обязательно выведем! Сейчас укольчик сделаем, и вы окажетесь дома. И всё будет хорошо!
- Хорошо… - промямлил Вадик, роняя на свои загаженные штаны, слюну. – Здесь жарко! – пожаловался он.
- Конечно, жарко! – согласился врач. – Но это ничего! Это пройдёт!
Он приблизился к пациенту и, задрав тому рукав футболки (пиджак с Тюремного давно сняли), воткнул в руку иглу.
Вадик завизжал – то ли от боли, то ли с перепугу.
- Тихо, тихо, тихо! – успокаивающе пробасил «Антон Палыч», швыряя использованный шприц на принесённую Андреем с кухни, тарелку. – Уже всё! Сейчас вам станет лучше!
- Лучше… - вновь эхом откликнулся Тюремный. Глаза у него начали закрываться, тело расслабилось, поплыло. Словно восковая свеча, перед тем, как погаснуть.
Врач кивнул санитарам, и те, подхватив отключившегося безумца, поволокли его на улицу – в машину «Скорой». Психиатрической.
- Он ваш друг? – поинтересовался двойник Чехова, садясь за стол и начиная заполнять какие-то бумаги.
- Нет, просто знакомый.
- Давно вы его знаете?
- Месяц… Или два. Не помню.
- Не замечали – он наркотики не употребляет?
- Не замечал…
- А алкоголь?
Андрей пожал плечами.
- Ну, пиво мы как-то пили…
- Много?
- Да нет, по бутылке всего. Не крепкого.
- Адрес вы его знаете? Телефоны родных, знакомых?
- Только сотовый самого Вадима.
- Хм! Ну, ладно, - врач поставил какую-то очередную закорючку в блокноте, сунул ручку в карман и принялся собирать свой чемоданчик – уложил туда ампулы, упаковку одноразовых шприцов, заполненные бумаги.
- Доктор, а что с ним? – спросил Андрей, косясь на экран монитора, где по-прежнему, на «рабочем столе» висела иконка, под которой значилось: «Безымянный». Разумеется, медикам о странной музыке он рассказывать не стал. Иначе поехал бы с Вадиком Тюремным в одной машине. Прямиком на Пряжку.
- Пока сложно сказать, - откликнулся «Антон Палыч». – Это ж не сердечный приступ, где всё просто и ясно. Голова – дело тёмное… - он усмехнулся. – Скальпелем в неё не залезешь. Ну, или в самом крайнем случае…. Положим в стационар, понаблюдаем.
- Надолго?
- Всё от пациента зависит. Минимум – месяц.
- Минимум… А максимум?
Врач на это лишь молча развёл руками, после чего попрощался и вышел из квартиры.
- Ужас какой! – произнесла Ирина, стоящая в прихожей. Она обхватила себя руками, будто её знобило.
- Да уж… - согласился музыкант, затем посмотрел в сторону студии.
- Ты вот чего…. Ко мне не заходи, пока я не проветрю. А то там… того…. говном воняет. Я сейчас.
Он вернулся к себе, плотно прикрыв за собой дверь, распахнул настежь окно, затем уселся перед монитором и, первым делом снёс с «рабочего стола» ссылку на безымянную мелодию. Затем через «коммандер» залез в папку «Новая музыка», нашёл сам файл и тут же его заархивировал, введя зубодробительный пароль аж из шестнадцати знаков, с тремя сменами регистра.
- Вот, - удовлетворённо пробормотал он. – Теперь Ирка его точно – не откроет.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав