Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Женева, среда, вечер

Читайте также:
  1. IX. Вечер дня обручения
  2. IX. ВЕЧЕРТА НА ГОДЕЖА
  3. LXIII. ВЕЧЕРЯТА
  4. А. Блок и К. Чуковский на вечере в Большом драматическом театре. Фотография М. Наппельбаума. 25 апреля 1921 г.
  5. Алла Викторовна пила чай, сидя на кухне. Вчера вечером, когда Алиса заснула, звонил Владимир Николаевич. Они снова поссорились.
  6. Амстердам, пятница, вечер
  7. Артур мотнул головой. Уже наступило утро, а днем у него дел не было. Они могли возникнуть ближе к вечеру. И он знал, куда пойдет.

Малгожата,

мне нравится этот город. Если бы я мог сюда пере­ехать и поселиться, то сделал бы это без малейших колебаний. Женева обладает очарованием швейцар­ских часов, мало того что она прекрасна, на нее мож­но положиться. Музеи будут открыты точно по рас­писанию, суда на озере будут приходить и отчаливать с пунктуальностью швейцарских поездов (точно так же вошедшей в поговорку, как и точность швейцар­ских часов), в ресторанах будет французская кухня, а официанты будут говорить не только по-француз­ски (как во французских городах недалеко отсюда), но и по-немецки, и по-английски. Если не считать ужина, то сегодня у меня было мало возможностей насладиться очарованием Женевы. Примерно в де­сять я был уже в аэропорту, из Франкфурта вылетел около полудня, потом — уже на месте, в Женеве, — был интенсивный, четко прописанный в протоколе brain storming [51] на тему проекта, который я готовлю для одной из швейцарских фармакологических фирм, а завтра возвращаюсь во Франкфурт неприлично ран­ним утренним самолетом, чтобы к десяти утра снова оказаться у себя на работе. Служебные командиров­ки могут рассматриваться удивительным и дармовым (за счет фирмы) туристическим развлечением только теми, кто не ездит в них. В последнее время я бе­гу от служебных поездок, как черт от святой воды или Качиньский от Туска[52] (или наоборот). Кстати, пресловутый черт в своем отношении к святой во­де демонстрирует ум и прозорливость. Святая вода в кропильницах, стоящих при входе в костел, — са­мое настоящее скопище заразы и бактерий. Вода в большинстве писсуаров общественных туалетов го­раздо чище, а значит, с точки зрения гигиены значи­тельно безопаснее святой воды кропильниц. Пишу те­бе об этом исключительно для того, чтобы объяснить, почему я в Женеве. Ну да бог с ней, с Женевой! О ней, может быть, в другой раз. Сегодня я хочу написать об одном художнике, гении и исключительном электрике (не о Валенсе[53], если вдруг у тебя возникла такая ассоциация).

В самолете рядом со мной сидел пожилой седо­власый господин с изборожденным морщинами ли­цом. Оно мне почему-то показалось знакомым. Но вот беда: я легче запоминаю номера телефонов, чем лица или имена людей. Как ни старался, никак не мог вспомнить. А очень хотелось. И только потом, когда я украдкой глянул в то, что он читал (Ты тоже так делаешь? Тебе интересно, что читают сидящие с тобой рядом пассажиры? Мне очень.), я зацепился взглядом за имя: Фолькер Штурм. То, что я читал украдкой вместе с ним, была история болезни одной женщины, болезни ее мозга. Черно-белые, мало что говорящие мне ксерокопии томограмм ее мозга, ряды каких-то чисел, записанных красной ручкой, много латинских терминов и еще больше медицинских терминов на английском. Я повнимательнее вгляделся в профиль склонившегося над записками мужчины. Он повер­нулся ко мне и любезно улыбнулся. Этого хватило, чтобы память вернулась ко мне. Это был сам профес­сор Фолькер Штурм!

Многие считают его шарлатаном, другие — послед­ней надеждой. А для третьих он в высшей степени квалифицированный электрик, протягивающий про­вода через голову. Вспоминаю прошедший несколько месяцев назад на государственном телеканале ZDF репортаж. Передача шла сильно за полночь, поскольку то, что было на экране, было не для слабонервных. А было вот что... На операционном столе лежала жен­щина. Ее бритая голова охвачена и обездвижена ши­роким стальным кольцом, к кольцу прикреплены ин­струменты. Женщина в сознании. И это важно. Она должна разговаривать с врачом, постоянно находить­ся с ним в контакте во время операции. Штурм берет у ассистента шприц с обезболивающим. Помню его слова: «Сейчас я сделаю вам укол, местная анестезия, будет больно, но совсем немного, даже меньше, чем в зубоврачебном кабинете...» Затем он надрезает ко­жу на голове, оголяет череп, промокает кровь, доста­ет маленькую дрель и приставляет сверло к голове. Слышен ровный звук работающей дрели. Когда свер­ло проходит насквозь, слышится тихое «хлюп». Каме­ра ближе показывает инструментарий: сверла, щипцы, маленькие тиски, скальпели, тампоны, что-то, что сво­им видом напоминает отвертки. Потом Штурм смот­рит на экран монитора и вводит в отверстие в черепе два проводка. На восемь сантиметров вглубь мозга. После этого он подробно объясняет шокированному журналисту, что проводки дошли до маленького — ве­личиной с горошину — ядра. Именно в нем произо­шло нарушение работы мозга пациентки, и именно туда пойдут сигналы из сенсора, которые помогут ликвидировать нарушения. Когда провода проходят через что-то такое, что напоминает спагетти в томат­ном соусе, пациентка обращается к Штурму: «А я и не боюсь, господин Штурм, вы ведь артист, художник». Никогда не забуду этой картины, не забуду и полных надежды слов этой женщины.

После операции, все еще в стерильном чепце на голове и с пятнами крови на халате, Штурм возража­ет: «Да никакой я не артист, не художник. И не вол­шебник. Я самый обыкновенный электрик, который должен протянуть провода через восьмимиллиметро­вое отверстие в черепе пациента в нужное место в его мозгу. Вот и все». Место, куда должны попасть про­вода, очень точно (до долей миллиметра) определи­ли до него другие люди благодаря сложным иссле­дованиям и точному сканированию мозга. Без них и их сложной аппаратуры его работа не имела бы ни­какого смысла. Так говорит Штурм и энергично воз­ражает, когда журналист замечает, что его считают лучшим нейрохирургом в мире (профессор Фолькер Штурм работает в университетской клинике в Кёль­не). Из всех талантов он признает за собой лишь спо­койствие и твердость своих рук. В силу какой-то непонятной — также и ему самому — причины его руки спокойнее, чем у других. А так называемое при­знание? Пустое. Это всего лишь вопрос договореннос­ти нескольких человек, экспертов и специалистов в данной отрасли, которых и так никто не слушает, и мало кто читает их статьи в специализированных ме­дицинских журналах. Даже у него нет времени на это. Так что пресловутое «признание» — медийная чепу­ха. СМИ обожают публиковать рейтинги, пресмыка­ясь перед своим читателем. Лучший врач по гландам, лучшая клиника по сердцу, лучший хирург по менис­ку левой коленки, лучший хирург по мениску правой коленки. Существуют только или хорошие врачи, или плохие врачи. Точно так же как хорошие журнали­сты или плохие журналисты. Признание чувствует­ся только тогда, когда из Гамбурга, находящегося от Кёльна в семистах километрах, на каждый Рождест­венский сочельник к нему вот уже пять лет приезжает его бывшая пациентка. Приезжает, поздравляет, бла­годарит, оставляет подарки. До операции она страда­ла хроническим навязчивым неврозом. Ее, например, преследовала навязчивая идея чистоты. Она могла ча­сами стоять под душем. Через два года таких мучений ее кожа представляла одну большую рану. Когда зво­нил телефон, а она была в это время под душем, ей казалось, что наступает конец света и что вот-вот она умрет в отвратительной грязи. Она не могла смотреть в зеркало на себя и на свои раны. Она испытывала отвращение к себе. Ей хотелось покончить с собой. Она не видела другого выхода. Штурм проделал ей в черепе дырку, подключил к ее мозгу два тоненьких проводка, соединил их со стимулятором и отмыл ее раз и навсегда от болезненной страсти. Она ему за это очень благодарна. И ее благодарность, которую она выражает ему раз в год на Рождество, самое важное для него признание. А не какие-то там идиотские рей­тинги...

А еще профессор Фолькер Штурм говорит с улыб­кой, что он «не смеет исправлять Бога». Самое боль­шее, что он делает, — приводит в порядок то, что из­начально было самим совершенством, а со временем по каким-то причинам «испортилось, повредилось или загрязнилось». Электростимуляторы или стартеры, ко­торые он подключает к мозгу своих пациентов, вовсе не являются, считает он, вмешательством в их душу. Они не изменяют идентичности пациента. Совсем на­против — они приводят его идентичность в нормаль­ное состояние. Он считает, что операция на мозге име­ет несколько другое измерение, в том числе в этичес­ком отношении, чем восстановление сломанной ноги. Но если приглядеться повнимательнее, то можно за­метить, что и в одном и в другом случае речь идет об уменьшении страданий и о помощи. Тот факт, что в мозгу возникают наши страхи, наши радости, наши пе­чали, наше отчаяние, наша любовь и наше мышление, вовсе не означает для Штурма, что из-за этого мозг надо оставить в покое и не вмешиваться в его работу. Он бесконечно восхищен мозгом как органом. Он не верит, что в ближайшие сто тысяч лет удастся до кон­ца понять законы его функционирования. Он не счи­тает, что мозг — это всего лишь большой суперком­пьютер с бесконечно большой памятью и бесконечно быстрым процессором или что в мозге находится наша душа. Он полагает (а Штурм признался в разговоре, что он верит в Бога и думает, что Его существование когда-либо можно будет доказать), что душа локализи­рована ни в мозге, ни тем более в сердце. Она в чело­веке везде. Она что-то вроде «софта», который управ­ляет нашим «хардом», то есть нашим телом. У каж­дого человека свой «софт» и свой «хард». Иногда в программном обеспечении появляются ошибки: Паркинсон, эпилепсия, опухоли мозга, депрессии, навяз­чивые неврозы. Тогда надо попытаться устранить их, эти ошибки.

Сегодня в полдень я сидел возле электрика, про­фессора, шарлатана Фолькера Штурма в самолете, ле­тевшем в Женеву. Мне очень хотелось поговорить с ним. У меня были десятки вопросов к нему. Сама зна­ешь, как меня занимают проблемы человеческого мозга. Но... Взглянув на записи, которые он читал, я по­думал: жаль времени. Его времени. Пусть он лучше спокойно подготовится к склейке очередной разбитой души...

Привет,

ЯЛ, Женева


Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 91 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Франкфурт-на-Майне, вторник, вечер | Варшава, вечер | Франкфурт-на-Майне, понедельник, ночь | Варшава, вечер | Франкфурт-на-Майне, среда, ночь | Варшава, вечер | Франкфурт-на-Майне, среда, вечер | Франкфурт-на-Майне, понедельник, вечер | Варшава, вечер | Франкфурт-на-Майне, пятница, вечер |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Варшава, вечер| Франкфурт-на-Майне, вторник, ночь

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.013 сек.)