Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Красного и белого лагерей

Читайте также:
  1. Автоматический способ установки баланса белого
  2. Баланс белого
  3. Белого танца.
  4. Глава 3ДЕВОЧКА-ЦЕНИТЕЛЬНИЦА ПРЕКРАСНОГО
  5. Глава вторая ЗАЩИТНИК БЕЛОГО ДОМА
  6. Грабеж среди белого дня
  7. Документы концлагерей показывают, что заключенных немцы не разделяли по национальному признаку. Поэтому выделить из них евреев оказалось невозможным.

 

Л.Киселева называет один из самых фундаментальных признаков шолоховского стиля "поэтикой парной повторности", имея в виду не только повторение стилистических фигур, но и "повторность аналогичных ситуаций с разными исходами из них"[345]. Она имеет в виду, в частности, повторения сходных ситуаций с одними и теми же героями в динамике развития сюжета, такие, как четыре встречи-столкновения Григория и Степана, два прихода Натальи к Аксинье с целью "выяснения отношений", две встречи Григория с Аксиньей у Дона и т.п. В интересующем нас аспекте изображения красных и белых эта "парная повторность" совершенно очевидна. Расстрел есаула Калмыкова Бунчуком – расстрел офицера Чубатым. Расстрел пленных офицеров Подтелковым – казнь подтелковцев (в этих двух сценах – как будто одни и те же участники: и тут, и там особенно зверствует "рослый казак-атаманец", и тут, и там в жертвах расстрелов подчеркиваются не "вражеские", а просто человеческие, бытовые черты: "курчавый юнкер", "седоватый подъесаул", "высокий бравый есаул" у чернецовцев, "босые ноги", "поросшая волосом грудь", поседевшая "за эти деньки" голова и. т.п. – у подтелковцев). Одинаково "твердо" и бестрепетно рубят пленных Митька Коршунов и Михаил Кошевой. Грабят, насилуют, убивают красноармейцы (сцены в хуторе Сетракове). Грабят, насилуют, убивают деникинцы (знакомый казак Семак рассказывает Григорию о том, как они взяли Балашов и с разрешения командира полка устроили грабеж: "…Как пошли жидов тресть, – смех!… Я ишо промежду других, как ягненок супротив волка; я легонечко брал, а другие телешили людей прямо середь улицы, жидовок сильничали прямо напропалую". В ответ на возмущение Григория: "Эх вы, сволочи! Грабиловку из войны учинили! А ты думаешь, за это когда-нибудь не спустят шкуры и с вас и с вашего полковника?"– Семак отвечает: "Кто чином повыше – …сами такие-то! Мы хучь в сумках везем да на повозках, а они цельными обозами отправляют!") Жестоких и страшных сцен насилия с той и другой стороны в "Тихом Доне" хоть отбавляй…

Но ведь и тут, и там есть примеры подлинного, настоящего героизма. Шолохов описывает, как настойчиво и бесстрашно, не считаясь с потерями, идут в атаку "офицерские штурмовые роты", как идут "на пулеметы в лоб" красные матросы, как гибнут под пулями 116 храбрецов – весь состав Интернациональной роты большевиков – и как несутся в конном строю "в лоб на пулеметы" казаки-повстанцы. Лейтенант-англичанин говорит Григорию: "Народ нельзя победить", – и в доказательство рассказывает эпизод, в котором красноармейцы "в лаптях" идут с винтовками на танки.

И в белом, и в красном лагерях выделяет Шолохов людей, которые руководствуются чувством чести и долга. При отступлении Донской армии через хутор Татарский проходит батарея "белых". Пушки у берега Дона "провалились по самые оси", и командир батареи, "стариковатый вахмистр", просит казаков "пособить", потому что "красные вот-вот хвост прищемют": "Я за командира батареи остался, офицеры поразбегались, неделю вот с коня не схожу, обморозился, пальцы на ноге поотпали, но я жизни решуся, а батарею не брошу!". Когда "Аникушка, Христоня, Томилин Иван, Мелеховы и с десяток баб при помощи батарейцев выкатили орудия и зарядные ящики, пособили лошадям взять подъем, вахмистр снял шапку, поклонился, поблагодарил помогавших и негромко приказал: "Батарея, за мной!".

"Вслед ему Григорий глядел почтительно, с недоверчивым изумлением. Петро подошел, пожевал ус и, словно отвечая на мысль Григория, сказал:

– Кабы все такие были! Вот как надо тихий Дон-то оборонять!

– Ты про усатого? Про вахмистра? – спросил захлюстанный по уши Христоня. – И гляди, стал быть, дотянет свои пушки. Как он, язви его, на меня плетью замахнись! И вдарил бы, – стал быть, человек в отчаянности… И скажи, на что ему, дураку, эти пушки?

Казаки разошлись, молча улыбаясь".

А вот другой командир – красный (кстати, бывший офицер), попав в плен, преданный своим же красноармейцем, ведет себя мужественно, отказывается отвечать на вопросы полковника Андреянова. Когда полковник говорит ему, что он " ложно " понимает " соображения чести ", пленный парирует: "Что касается вас, господин полковник, то, судя по обращению со мной, я сомневаюсь, чтобы честь у вас вообще когда-нибудь была!" Григорий берет пленного под защиту и объясняет свою позицию тем, что человек долга и чести – пример для всех и предлагает расстрелять не командира, а выдавшего его красноармейца, "чтобы сохранить для русской армии дисциплину и порядок".

Кто воистину достоин презрения, которое звучит в авторском повествовании, так это то "болото" офицерства, которое, как пишет Шолохов, "некогда громил, обличал, стыдил Чернецов, призывая к защите России… Все наиболее мужественные гибли в боях, от тифа, от ран, а остальные, растерявшие за годы революции и честь и совесть, по-шакальи прятались в тылах, грязной накипью, навозом плавали на поверхности бурных дней… В большинстве своем они являли самую пакостную разновидность так называемой "мыслящей интеллигенции", облаченной в военный мундир: от большевиков бежали, к белым не пристали, понемножку жили, спорили о судьбах России, зарабатывали детишкам на молочишко и страстно желали конца войны".По отношению к ним шолоховская позиция схожа с позицией "певца белой гвардии" Булгакова, который с презрением обличает ту же "накипь" словами полковника Турбина об офицерах, которые "сидят в кофейнях" и в Киеве, и в Ростове-на-Дону. Григорий Мелехов ненавидит офицеров вообще, но таких, как полковник Андреянов, который и в годы мировой войны "отсиживался по тылам ", и в гражданскую "ухитрился работать на оборону, сидя в Новочеркасске и только после отстранения от власти атамана Краснова вынужден был поехать на фронт", ненавидит и презирает особенно. Для него это тоже "накипь", "люди птичьей породы".

И у красных, и у белых были свои палачи, но были и свои идеальные герои, и литература, «советская» и «антисоветская», воспела их, как могла. Шолохов отдает дань всем: вспомним, как героически гибнут за свои идеи коммунисты Подтелков или Штокман, и как не менее героически принимают мученическую смерть их антиподы из белого лагеря, такие, как есаул Калмыков. Но Григорий Мелехов в эти «ряды», в эти «галереи» героев не вписывается: он чужой и среди корчагиных, и среди турбиных.

 


Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 158 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Шолоховские принципы и приемы психологического анализа | Человек и природа у Шолохова. | Психологический пейзажный параллелизм | Эпический пейзажный параллелизм | Трагически-символический пейзажный параллелизм | Пейзажный образ-символ | Своеобразие шолоховского видения мира | Истоки комического | Функции комического | В оценке необъективной критики |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Quot;Тихий Дон" и романы ХХ века о революции| Автор и его герой-правдоискатель

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)