Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Изменения в избирательном процессе

Читайте также:
  1. I. Изменения капитала
  2. А.5 Случайные и систематические изменения качества воды
  3. Атрибуты, характеризующие изменения, происходящие в тот момент, пока имеет место ситуация (быстро)
  4. Благожелательное представление фирмы в художественных про­изведениях и со сцены; участие коммуникатора в процессе производ­ства художественных кино- и телефильмов. 1 страница
  5. Благожелательное представление фирмы в художественных про­изведениях и со сцены; участие коммуникатора в процессе производ­ства художественных кино- и телефильмов. 2 страница
  6. Благожелательное представление фирмы в художественных про­изведениях и со сцены; участие коммуникатора в процессе производ­ства художественных кино- и телефильмов. 3 страница
  7. Благожелательное представление фирмы в художественных про­изведениях и со сцены; участие коммуникатора в процессе производ­ства художественных кино- и телефильмов. 4 страница

Выборы — центральный элемент в механизме представительства совре­менных демократий. Политологи предыдущих поколений продвинулись дале­ко вперед в понимании того, как избиратели принимают свои решения. Од­ной из главных тем исследований избирательного процесса становятся изме­нения относительной значимости факторов, влияющих на решение избирате­лей, Политический выбор в большинстве западных демократий традиционно определялся классовыми, религиозными и другими социальными различиями. Поскольку люди были зачастую слабо подготовлены к решению сложных политических вопросов, то в принятии политических решений они полага­лись на мнения и настроения определенных, внешних по отношению к ним референтных групп. Более того, такие общественные институты, как профсо­юзы и церковные общины, были главными действующими лицами в полити­ке, оказывая влияние как на элиту, так и на простых граждан. С. Липсет и С. Роккан резюмировали это в своем знаменитом выводе: «Партийные систе­мы 60-х годов за редким исключением отражали структуру политических кон­фликтов 20-х годов» (Upset, Rokkan, 1967, р. 50). Ранние исследования изби­рательного процесса в значительной степени подтверждали его правоту.

Когда в политологии идея стабильного голосования, основанного на суще­ствующем расслоении общества, стала расхожей истиной, сама партийная си­стема подверглась серьезным изменениям. Перед существующими партиями встали новые требования времени, которые привели к определенным измене­ниям в деятельности партий. За десять лет основная проблематика исследова­ний сместилась с объяснения устойчивости электоральной политики в сторо­ну объяснения ее изменений (Dalton et al., 1984; Crewe, Denver, 1985).

Растущее внимание к изменениям электорального поведения было связано с очевидным снижением влияния на него классовых и религиозных различий. Например, во втором издании книги «Политический человек» Липсет пока­зал снижение влияния классовой принадлежности избирателей на результаты голосования в ряде западных демократий (Upset, 1981, appendix). Такого же рода исследования были проведены в Австралии, Великобритании, Герма­нии, Японии и других передовых индустриальных странах (McAllister, 1992;

5 В своих последних работах Инглхарт говорит о глобальной конвергенции ценностей (Inglehart, forcoming; Abramson, fngleharf, 1995). Можно согласиться с этим утверждением, если понимать конвергенцию в смысле поддержки либеральных и демократических ценно­стей в том виде, в котором они выражены западной политической традицией. Однако кон­цепция постматериализма утверждает, что передовое индустриальное общество превраща­ется в новую форму социальной и политической организации. Здесь подчеркивается разли­чие, состоящее в разрыве между передовыми индустриальными демократиями и демокра­тиями нарождающимися.

Franklin, 1985; Baker et ai, 1981; Watanuki, 1991; Inglehart, Lane, Ersson, 1991). Один из главных выводов исследований избирательного процесса последнего десятилетия состоит в том, что социальное положение не определяет более политическую позицию человека, как это имело место в то время, когда социальные связи носили характер «застывших»6.

М. Франклин и его коллеги собрали наиболее полные доказательства в пользу этого вывода. Они проследили, насколько набор социальных характе­ристик (включая принадлежность к социальному слою или классу, уровень образования, доход, район проживания, пол и религиозная принадлежность) способны объяснить предпочтение избирателем той или иной партии. На приме­ре 14 западных демократий они выявили последовательное размывание жесткой корреляции социальной структуры с исходами голосования. Степень и скорость этого процесса различаются по странам, но направленность его везде одна. Они подытожили свое исследование новой «прописной истиной» сравнительного анализа избирательного процесса: «Сегодня стало очевидным, что практически во всех изученных нами странах заметно снижение... влияния социальной диф­ференциации на выбор избирателя» (Franklin et al., 1992, р. 385).

Во многих западных демократиях параллельно с размыванием групповых различий в поведении избирателей уменьшались возможности объяснения индивидуального политического поведения приверженностью к определен­ной партии (партийной идентификацией). В ряде западных демократий ослабла прочность партийных привязанностей на протяжении жизни нескольких пос­ледних поколений избирателей (Dalton, 1996), снизилось число людей, голо­сующих за «линию партии», и возросло непостоянство в предпочтениях, уве­личилось число избирателей, голосующих в одном бюллетене за представите­лей двух или более партий. Сильные позиции Перо на президентских выборах в США в 1992 г., крах партийной системы Японии, прорыв Берлускони в итальянскую политику наглядно показывают, насколько ослабевшие партий­ные связи граждан увеличивают возможности изменения электорального по­ведения.

Снижение значимости долгосрочных факторов, основанных на социальном положении или партийной принадлежности, должно усилить влияние крат­косрочных, таких, как общий облик кандидата или его позиция по опреде­ленному вопросу. Очевидно, что новый «избирательный порядок» сделал кан­дидата центром избирательной политики. М. Уоттенберг зафиксировал возрос­шее влияние имиджа кандидата на принятие американцами решения при го­лосовании (Wattenberg, 1991). Сопоставимые данные есть и по другим западным демократиям (Bean, Mugham, 1989). Более того, налицо все признаки усиления персонализации избирательных кампаний в странах Запада: фотографии, ин­тервью, встречи с людьми на улицах и даже теледебаты становятся стандарт­ным предвыборным набором средств агитации.

Снижение значимости долгосрочных факторов увеличивает потенциал так называемого голосования по проблеме. Так, М. Франклин показал, что сниже­ние влияния долгосрочных факторов на результаты голосования в Великоб­ритании уравновешивалось возрастающим влиянием на выбор избирателей

6 Конечно, в социальных науках ничего не принимается на веру, без предварительного обсуждения. Ряд британских и американских ученых оспаривали доказательства снижения влияния классовой принадлежности избирателя на результаты голосования (Heart et al., 1991). Я не нахожу их аргументы убедительными.

отдельных предвыборных тем (Franklin 1985; Baker et al., 1981, ch. 10; Eijk, Niemoller, 1983; Budge, Farlie, 1983; Rose, McAllister, 1986). О. Кнутсен и неко­торые другие ученые связывали возрастание роли пересекающихся интересов с размыванием границ между социальными группами7. Черпая аргументы из своего исследования поведения избирателей при голосовании, М. Франклин делает следующий вывод: «если оценить все важные для голосующего пробле­мы и определить вес каждой из них, тогда рост «голосования по проблеме» более или менее точно компенсировал снижение роли социальных конфлик­тов» (Franklin, 1992).

Эти изменения основ для принятия решений в электоральном поведении, равно как и связанные с ними изменения форм политического участия и отношения людей к политической системе приводят к тому, что можно было бы назвать «индивидуализацией политики». Этот процесс включает в себя переход от принятия решений, основанного на социально-групповых и/или партийных связях, к более индивидуализированному, ориентированному «вов­нутрь» политическому выбору. Вместо того чтобы полагаться на партийную элиту и мнение референтных групп, граждане сегодня пытаются сами разоб­раться в хитросплетениях политики и принять собственные политические ре­шения. Складывающаяся модель принятия решения эклектична и эгоцентрич­на. Граждане сегодня более склонны принимать решения, опираясь не столько на социально структурированные относительно однородные системы личных связей, сколько на свои политические предпочтения, оценки исполнения, или по имиджу кандидата.

Взаимодействие средств массовой информации и индивида способствует развитию этих тенденций (Semetko et al., 1991). Современные средства массо­вой информации предоставляют избирателям множество источников инфор­мации и потенциальную возможность сформировать более критичный взгляд на политических акторов: партии, профсоюзы, бизнес. Доступ к разнообраз­ным средствам информации открывает возможность отдельным гражданам самим активно отбирать информацию вместо пассивного восприятия чужих политических реплик. Кроме того, возможность наблюдать кандидатов или лидеров парламента по телевидению привела к тому, что публика стала боль­шее внимание обращать на личные качества политика, такие, как честность и компетентность. Президентская кампании в США 1992 г. наглядно продемон­стрировала этот сдвиг, который заметен и в других западных демократиях, хотя в более мягкой форме.

Индивидуализация политики проявляется также в растущей неоднородно­сти общественных интересов. В странах зрелой демократии постматериальные проблемы экологического движения, прав женщин и выбора стиля жизни добавились к и без того насыщенной политической повестке. Кроме того, в соответствии с теорией схемы, разработанной в когнитивной психологии,

7 Ведутся споры о содержании этого типа голосования — «голосования по проблеме». Одни волнующие избирателей вопросы являются продолжением прошлых социальных кон­фликтов, но уже на другой основе. Другие — отражают политические конфликты развитых индустриальных обществ. Существует также мнение, что «позиционные проблемы» заме­щаются «валентными проблемами», которые способны объединять вокруг себя граждан раз­ного социального положения. К их числу относятся оценка деятельности правительства по достижению общепринятых целей, оценка способности партий руководить экономикой и внешней политикой. Так, распространение «голосования по проблеме» поднимает новые исследовательские, вопросы, для которых эти проблемы важны.

граждане объединяются в группы по своему отношению к той или иной проблеме, а не политика формируется вокруг групповых и социальных инте­ресов. Сегодня внимание граждан занимают конкретные вопросы либо сию­минутного, либо личностного характера.

В развитых западных странах эти тенденции могут непредсказуемым обра­зом повлиять на природу демократического избирательного процесса (Dalton, 1996; Klingemann, Fuchs, 1995). Эти изменения могут улучшить или ухудшить «качество» демократического процесса и представленность в нем политичес­ких интересов широких слоев населения. Общественное мнение становится все более подвижным и менее предсказуемым. Эта неопределенность заставляет партии и кандидатов более чутко прислушиваться к общественному мнению, по крайней мере, к мнению голосующих. Избиратели, склонные отдать свой голос в пользу решения конкретной проблемы, желают быть услышанными, даже если их мнение не будет принято. Более того, способность политиков к непосредственным контактам с избирателями может укрепить их связи с на­родом. В некоторой степени индивидуализация электорального выбора возвра­щает нас к ранним представлениям политологов об информированном неза­висимом избирателе, который характерен для классической теории демокра­тии (Popkin, 1991).

В то же время новые тенденции в избирательном процессе могут иметь и свою теневую сторону. Распространение «голосования по проблеме» ограничи­вает способность общества влиять на политические проблемы, выходящие за рамки частных интересов, такие, например, как проблема бюджетного дефи­цита в США. Стремясь угодить активным избирателям, заинтересованным в решении определенной проблемы, организаторы кампании могут лишить пас­сивных избирателей права высказываться. Слишком большое внимание к от­дельному вопросу, слишком большой упор на события дня могут привести к сужению понятия рациональности, что столь же вредно для демократии, как и «жесткие» социальные водоразделы. Кроме того, прямой неопосредованный контакт политиков и граждан создает условия для демагогии и политического экстремизма. Как крайне правые, так и крайне левые политические партии могут выиграть от этих новых условий политической игры, по крайней мере в краткосрочной перспективе.

В странах нарождающейся демократии наблюдается сходная ситуация. Воз­никающие партийные системы вряд ли будут основаны на устойчивых разли­чиях между социальными группами, особенно в тех случаях, когда переход к демократии происходил достаточно быстро, как это было в Восточной Евро­пе8. Новый электорат этих стран тоже не склонен долго сохранять привержен­ность определенной партии, которая определяла бы его поведение. Таким об­разом, модели электорального выбора во многих странах новой демократии могут основываться на тех же самых краткосрочных факторах — имидже кан­дидата, его позиции по какой-то проблеме, — которые в последнее время стали определяющими в странах зрелой демократии.

Однако это сходство носит поверхностный характер. Промышленно разви­тые страны переживают эволюцию моделей электорального выбора как след-

8 Исключение составляют партийные системы Латинской Америки и Восточной Азии (Тайвань и Южная Корея), которые, вероятно, смогут сгладить существующие социальные различия, поскольку переход к демократии в этих странах осуществлялся по-другому (Remmer, 1991; Chu, 1992).

ствие распада длительно существовавших политических группировок и партий­ных пристрастий, развития более «грамотного» электората и усилий по пре­одолению ограниченности представительной демократии. Новые политичес­кие силы в избирательном процессе в западных демократиях развиваются в условиях, когда традиционные регуляторы, связанные с группами интересов или партиями, продолжают оказывать значительное, хотя и ослабевающее влияние.

Перед демократическими партийными системами Восточной Европы и Юго-Восточной Азии стоит задача развития базовых структур электорального вы­бора, исследованных в свое время Липсетом и Рокканом на примере стран Запада. В случае новых демократий открывается уникальная возможность ис­следовать сам процесс их становления, изучить, как укрепляются симпатии к новым партиям, как формируются взаимоотношения между социальными груп­пами и партиями, как создаются «образы» партий, как эти «образы» доводят­ся до сознания избирателей и как граждане учатся делать выбор и учатся представительной демократии. Признанная схема Липсета и Роккана может служить ценной отправной точкой для такого исследования; мичиганская мо­дель партийной идентификации может стать основой для изучения того, как формируется новая политическая идентификация. Но создание партий в мире с кабельным телевидением и спутниковой связью, с высоким уровнем осве­домленности людей о деталях избирательного процесса среди граждан любого социального положения, с принципиально новым электоратом вряд ли пой­дет по западно-европейским образцам 20-х годов.

Для ответа на все эти вопросы необходимо рассмотреть динамику измене­ний в деятельности партий и избирательном процессе. Откровенно говоря, еще рано строить предположения о том, как политологи ответят на эти вызо­вы времени. В странах новой демократии эмпирическая база исследований уже получила впечатляющее развитие, развитие, на которое в западных демокра­тиях ушли десятилетия. Поток интересных исследований из Восточной Евро­пы и Азии вдохновляет. Но, пожалуй, действительная их ценность будет зави­сеть от того, сосредоточат ли ученые свое внимание на этих новых вопросах или же просто повторят предыдущий опыт западных школ.

Заключение

Сегодняшнее поколение политологов пережило, возможно, самые значи­тельные политические события нашего века: распад Советской империи и глобальную волну демократизации. Этот вывод подспудно присутствует во всех главах данной книги. Упомянутые события затронули самую глубинную суть многих из наших размышлений о природе участия граждан в политике и функционировании политического процесса. До этого обычно изучались де­мократические системы, находившиеся в состоянии относительного равнове­сия, и рассуждение шло о том, как такое равновесие создавалось (или как оно постепенно менялось). Более того, в период первых двух «волн демократиза­ции» инструментарий эмпирического исследования в социальных науках не позволял изучать напрямую политическое поведение. Нынешняя «демократи­ческая волна» дала действительно уникальную возможность обратиться к воп­росам формирования политических идентичностей, создания политических культур (и, возможно, изменения культурного наследия), осуществления пред-

варительного подсчета голосов и динамики взаимосвязи политических норм и поведения. Ответы на эти вопросы не только объяснят, что же произошло в ходе третьей «волны демократизации», но и помогут лучше понять фундамен­тальные принципы поведения граждан в демократическом процессе.

ЛИТЕРАТУРА

Abramson P. L., Inglehart R. Value change in global perspective. Ann Arbor: Universityof

Michigan Press, 1995.

Almond G., Verba S. The civic culture. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1963.

Almond G., Verba S. (eds). The civic culture revisited. Boston: Little, Brown, 1980.

Baker К., Dalton R., Hildebrandt K. Germany transformed. Cambridge: Harvard University Press, 1981.

Barry B. Sociologists, economists and democracy. London: Collier-Macmillan, 1970.

Barnes S., Kaase M. et al. Political action. Beverly Hills (Cal.): Sage, 1979.

Bean C., Mughan A. Leadership effects in parliamentary elections in Australia and Britain

//American Political Science Review. 1989. Vol. 83. P. 1165-1179.

Budge L, Farlie D. Explaining and predicting elections. Boston: Alien and Unwin, 1983.

Chu Y.-H. Grafting democracy in Taiwan. Taipei: Insitute for National Policy Research,

1992.

Crewe I., Denver D. T. (eds). Electoral change in Western democracies. New York: St Martin's, 1985.

Dalton R. The green rainbow. New Haven (Conn.): Yale UniversityPress, 1994a.

Dalton R. Communists and democrats: Attitudes toward democracy in the two Germanics //

British Journal of Political Science. 19946. Vol. 24. P. 469-493.

Dalton R. Citizen politics in Western democracies. Chatham (N.J.): Chatham House, 1996.

Dalton R., Wattenberg M. The simple act of voting // The state of the discipline II / Ed.by

A. Finifter. Washington (D.C.): American Political Science Association, 1993. P. 193-219.

Dalton R., Flanagan S., Beck P. (eds). Electoral change in advanced industrial democracies. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1984.

Eckstein H. Division and cohesion in democracy, Princeton (N.J.): Princeton University

Press, 1966.

Eckstein H. A culturalist theory of political change // American Political Science Review.

1988. Vol. 82. P. 789-804,

Eckstein H. Political culture and political change // American Political Science Review.

1990. Vol. 84. P. 253-258.

Eijk C. van der, Niemoller C. Electoral change in the Netherlands. Amsterdam: C.T. Press, 1983.

Finifter A., Mickiewicz E. Redefining the political system of the USSR // American Political

Science Review. 1992. Vol. 86. P. 857-874.

Flanagan S. The genesis of variant political cultures // The citizen and politics /Ed. by

S. Verba, L. Pye. Stamford (Conn.): Greylock, 1978. P. 129-166.

Franklin M. The decline of class voting in Britain. Oxford: Oxford University Press, 1985.

Franklin M. et al. Electoral change. New York: Cambridge University Press, 1992.

GelbJ. Feminism and politics. Berkeley: University of California Press, 1989.

Gibson J., Duch R. Postmaterialism and the emerging Soviet democracy // Political Science

Research. 1994. Vol. 47. P. 5-39.

Gibson J., Duch R., Tedin K. Democratic values and the transformation of the Soviet

Union//Journal of Politics. 1992. Vol. 54. P. 329-371.

Heath A. et al. Understanding political change: The British voter 1964-1987. New York:

Pergamon, 1991.

Huntington S.P. The third wave: Democratization in the late twentieth century. Norman:

Oklahoma University Press, 1991.

Inglehart R. The silent revolution. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1977.

Inglehart R. Culture shift in advanced industrial society. Princeton (N.J.): Princeton

University Press, 1990.

Inglehart R. Modernization and postmoderization. Ann Arbor: University of Michigan,

forthcoming.

Inglehart R., Siemienska R. A long-term trend toward democratization? / Paper presented

at the annual meetings of the American Political Science Association. 1990.

Inkeles A., Smith D. Becoming modem: Individual change in six developing countries.

Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1974,

Jennings M.K., van Defh J. (eds). Continuities in political action. Berlin: de Gruyter, 1990.

Kaase M. Sinn oder Unsinn des Konzepts «Politische Kultur» fur die vergleichende

Politikforschung // Wahlcn und politisches System / Ed. by M. Kaase, H.-D. Klingemann.

Opiaden; Westdeutscher Verlag, 1983. S. 144-172.

Kaase M. Is there personalization in politics? // International Political Science Review.

1994. Vol. 15. P. 211-230.

Klingemann H.-D., Fuchs D. (eds). Citizens and the state. Oxford: Oxford University Press, 1995.

Knutsen 0. The impact of structural and ideological cleavages on West European

democracies//British Journal of Political Science. 1987. Vol. 18. P. 323-352.

LaneJ.-E., Ersson S. Politics and society in Western Europe. Beverly Hills (CaL): Sage, 1991.

Lipset S.M. Political man. Baltimore (Md.): Johns Hopkins University Press, 1981.

Lipset S.M., Rokkan S. (eds). Party systems and voter alignments. New York: Free Press, 1967.

McAllister I. Political behavior: Citizens, parties and elites in Australia. Sydney: Longman

Cheshire, 1992.

Mclntosh M. E., Maclver M.A. Coping with freedom and uncertainty: Public opinion in

Hungary, Poland and Czechoslovakia, 1989—1992 // International Journal of Public

Opinion Research. 1992. Vol. 4. P. 375-391.

Miller A.H., Reisinger W.M., Hesli V.L. (eds). Public opinion and regime change: The new

politics of post-Soviet societies. Boulder (Colo.): Westview, 1993.

Mueller-Rommel F. (ed.). The new politics in Western Europe. Boulder (Colo.): Westview,

1989.

Muller E., Seligson M. Civic culture and democracy //American Political Science Review.

1994. Vol. 88. P. 635-652.

Nathan A., Shi T. Cultural requisites for democracy in China // Daedalus. 1993. Vol. 122.

P. 95-124.

Parry G., Moyser G., Day N. Political participation and democracy in Britain. Cambridge:

Cambridge University Press, 1992.

Popkin S. The reasoning voter. Chicago: University of Chicago Press, 1991.

Putnam R. The beliefs of politicians. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1973.

Putnam R. Making democracy work. Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1993.

Remmer K. The political economy of elections in Latin America // American Political

Science Review. 1991. Vol. 87. P. 393-407.

Rose R., McAllister I. Voters begin to choose: From closed-class to open elections in Britain. Beverly Hills (Cal.): Sage, 1986.

Rosenstone S., HansenJ. Mobilization, participation, and American democracy.New York:

Macmillan, 1993.

Seligson M., Booth J. Political culture and regime type: Nicaragua and Costa Rica // Journal

of Politics. 1993. Vol. 55. P. 777-792.

Semetko H. efal. The formation of campaign agendas. Hillsdale (N.J.): Lawrence Eribaum,

1991.

Shin D.C., Chey M., Kirn W.-W. Cultural origins of public support for democracy in Korea // Comparative Political Studies. 1989. Vol. 22. P. 17-238.

Shin D. C., Chey M. The mass culture of democratization in Korea // Korean Political

Science Review. 1993. Vol. 27. P. 137-160.

Verba S. Germany. Political culture and political development / Ed. by L. Pye, S. Verba.

Princeton (N.J.): Princeton University Press, 1965.

Verba S., Schlozman K., Brady H. Voice and equality:Civic voluntarism in American

politics. Cambridge: Harvard University Press, 1995.

Watanuki J. Social structure and voting behavior // The Japanesevoter / Ed. by S. Flanagan

et al. New Haven (Conn.): Yale University Press, 1991. P. 49-83.

Wattenberg M. The rise of candidate centered politics. Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1991.

Wattenberg M. The decline of American political parties. Cambridge (Mass.): Harvard

University Press, 1994.

Well F. The development of democratic attitudes in Eastern and Western Germany in a

comparative perspective // Research on democracy and society / Ed. by F. Weil et al. Vol. 1. Greenwich (Conn.): JAI Press, 1993. P. 195-225.

Wildavsky A. Choosing preferences by constructing institutions // American Political Science Review. 1987. Vol. 81. P. 3-23.

 


Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 110 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Новые аспекты изучения политического поведения | Влияние нового на старое | Новые определения гражданина | Сравнительная политология как научная дисциплина | Масштабы сравнительных исследований | Тематика сравнительных исследований | Внутренние проблемы сравнительной политологии | Тенденции настоящие и будущие | Р. ДЖ. ДАЛТОН | Политическая культура и демократизация |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Изменение ценностей и модернизация| Предназначение концепций демократизации

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.027 сек.)