ПРИЗРАК В ТЕНИ

Я сижу в гостиной, уставившись из окна на наш двор, и, как обычно, думаю о своем. Отец говорит маме:

— Время летит быстро. Уверен, он скоро справится с этим.

Время летит быстро? Абсурд! Оказывается, время — не только самое ценное, что есть у человека, оно не только залечивает все раны, но оно еще и быстро проходит!

Ахмед, Ирадж и другие парни из переулка целый день проводят на занятиях. Я не скучаю по школе, но мне надоело быть одному. Я сказал отцу, что не пойду на следующий год в школу без Ахмеда и Ираджа. Он понимает это и собирается через несколько месяцев отправить меня в США.

— Тебе небезопасно оставаться в Иране, — говорит он. — Невозможно предугадать, когда САВАК решит пересмотреть это дело, если новый задержанный скажет что-то касающееся Доктора.

Меня не привлекает мысль покинуть Иран и оказаться одному в другой стране за двенадцать тысяч миль отсюда.

Все дни напролет я провожу на третьем этаже нашего дома, где, независимо от того, сижу ли я, лежу ли или вышагиваю взад-вперед по комнате, я волен ухватиться за подушку, без которой мне теперь не обойтись. Чем крепче я сжимаю ее, тем спокойнее себя чувствую. Она нечто вроде буфера между мной и окружающим миром. Иногда я ловлю себя на том, что часами сижу на одном месте, уставившись в пространство, ни о чем не думая, ничего не чувствуя и, что особенно меня смущает, ни о чем не беспокоясь. В моей жизни стойко воцарилась тишина. Все движется вперед, а я, похоже, стою на месте, пренебрегая переменами. Я существую, не касаясь жизни, не ощущая и, безусловно, не ценя ее.

Иногда мне очень хочется вернуться в те времена, когда каждое воспоминание было похоже на главу из сказки. Изредка я беру книгу, но просто гляжу на страницы невидящим взором. Не так давно я радовался, что могу, как настоящий мужчина, управлять своей жизнью. Теперь все это представляется мне шуткой.

Через несколько дней после странного сна я вспоминаю тот вечер, когда Зари нарисовала, как я пристально смотрю на девушку без лица, плывущую в сторону гор. Я помню, что приколол этот рисунок к стене. Теперь я вижу дырочку на том месте, где он висел. Я ищу за книгами на полке, в портфеле, который купил мне отец к первому году в средней школе, но картинка пропала.

Я спрашиваю мать, она говорит, что ничего не знает. Отец же говорит, что никогда ничего не взял бы из моей комнаты без моего разрешения. Я замазываю дырочку в стене, желая, чтобы кто-нибудь сделал то же самое с дырой в моем сердце.

Иногда по вечерам, когда все уходят спать, я высматриваю из окна то место, где мы сидели с Зари. Я вспоминаю, как держал ее в объятиях, как она опускала голову мне на плечо и закрывала глаза. При этом мои глаза быстро наполняются слезами, и я начинаю задыхаться, словно на грудь навалилась какая-то тяжесть. Это чувство настолько острое, что единственный способ избавиться от иллюзии — встать и походить. Обычно я прихожу на террасу и стараюсь не смотреть ни на что такое, что может напомнить о Зари, но в конце концов мой блуждающий взгляд останавливается на ее комнате. Свет там всегда горит, а шторы плотно задернуты. Иногда за шторами можно заметить тень Переодетого Ангела. Ее силуэт плавно повторяет молитвенные движения: руки поднимаются к ушам, она наклоняется вперед и наконец садится, опустив голову. На улице холодно, я вижу собственное дыхание, но все же предпочитаю оставаться снаружи, чем в комнате, где иногда кажется, что на меня рухнут стены.

Однажды вечером окно в комнате Зари открыто, и слышно, как Переодетый Ангел декламирует какое-то стихотворение. Я припоминаю, как Зари говорила, что Сорайя выучила наизусть весь «Диван» Хафиза. Я пытаюсь разобрать слова, но слышу только сдавленный шепот. Я оглядываюсь по сторонам. Высоко в небе висит луна, ночь потонула в лунном свете. Тени от зданий кажутся накрепко привинченными к чему-то, что само привинчено ко всему остальному. Я чувствую, что эти тени — как раз то место, где Зари может сдержать свое обещание быть со мной. Я горю желанием проникнуть в темноту и слиться с тенями. Я высматриваю ее в самых темных уголках, нацеливая пристальный взгляд на одну точку, потом на следующую, в надежде, что она наблюдает за мной и мы сможем обменяться взглядами. Я ощущаю ее присутствие и хочу выйти из комнаты, но боюсь не найти ее.

Другим вечером я сижу у окна, глядя на террасу Зари, когда вдруг замечаю, что в тени кто-то движется. Сердце сильно забилось. Будто бы кто-то скользнул с одного места на другое: быстрое перемещение, а потом долгая пауза. Двигавшаяся фигура застыла на месте. Это игра воображения или там действительно кто-то есть? Я припоминаю, как Яблочное Лицо говорила о болезни, вызывающей галлюцинации. Неужели я схожу с ума?

Я широко открываю глаза, чтобы лучше рассмотреть фигуру, которая то проступает из мрака, то вновь исчезает. Однако чем больше я вглядываюсь в ночь, тем меньше у меня уверенности, что лоскут темноты, привлекший мое внимание, материален. Я выключаю свет у себя в комнате. Потом возвращаюсь и сажусь на прежнее место, продолжая высматривать очертания фигуры. Там ничего нет. Даже силуэт пропал.

Ночь теплая, но непроглядно черная. Я неслышно выхожу на террасу и смотрю в сторону комнаты Зари. Свет выключен, окно открыто, и при порывах ветра занавески двигаются, как женщина в руках умелого партнера по танцам. Я вспоминаю, как мы с ней сидели вместе у стеньг и читали стихи. Соскользнув на ее террасу, я сажусь на то самое место и представляю себе, что она рядом. И вдруг я окунаюсь в море меланхолии. Я погружаюсь туда плавно, почти без всплеска, лишь чувствую неожиданный прилив боли и утопаю в водопаде слез. Я закрываю глаза и погружаюсь в себя.

Мы с Зари поднимаемся по холму, окутанному туманом. Далеко внизу видны прерии, поросшие поблекшей сорной травой. Со всех сторон дует ветер, и трава покорно склоняется и вьется. Небо над нами цвета чернил, в нем нет той угольной черноты, которая обычно подчеркивает блеск звезд. В воздухе разлит изумительный аромат, свежий и чистый, его хочется вдыхать еще и еще, наполняя легкие до краев.

Неужели это сон?

На Зари белое платье из хлопка, я в темном костюме. Она оборачивается и смотрит на меня. Я обнимаю ее за талию. Она кладет мне голову на плечо, щекой касаясь лица. Я снова и снова целую ее, шепчу, что люблю ее и хочу всегда быть с ней. Если это сон, то просыпаться мне не хочется.

Зари говорит, что это не сон.

Потом мы оказываемся на террасе ее дома. Она сидит сзади, обвив мою шею руками, и прижимает мою голову к своей груди. Ее лица я не вижу.

— На улице прохладно, — шепчет она. — А ты почти раздет. Я не хочу, чтобы мой любимый простудился.

Я прижимаюсь к ней, и она сильнее стискивает меня в объятиях. Я не открываю глаза. Не хочу увидеть, что ее нет. Мне достаточно ее голоса.

— До восхода солнца я буду согревать тебя теплом своего тела, а потом мне придется уйти, — говорит она.

— Не хочу, чтобы ты уходила, — плачу я.

Она дотрагивается до моего лица, целует в щеки, убеждая, что она недалеко, совсем близко от меня. Она шепчет, что любит меня, и просит не оплакивать ее — так должно было случиться. Она рада, что я навестил ее родителей, что проявил выдержку и не заплакал в их присутствии.

— Ты мой ангел, — говорю я ей.

Она возражает, что ни один человек не может увидеть ангела. Никто не слышит и не чувствует ангелов.

«Значит, — говорю я себе, — если я слышу нежный голос Зари и чувствую тепло ее тела, то я, должно быть, сплю». Мне хочется повернуться и обнять ее, но все мое существо парализовано навалившейся тяжестью.

Я открываю глаза и не могу вспомнить, где я. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что сижу у стенки на террасе Зари. На востоке встает солнце, в воздухе чувствуется прохлада, и хочется заползти в теплую постель. И тут я замечаю, что накрыт каким-то одеялом. Оно не наше, да я и не помню, чтобы выходил из комнаты с одеялом. Окно Зари закрыто. Укрыла ли меня Переодетый Ангел или это был Ахмед? Ахмед разбудил бы меня. От одеяла приятно пахнет женскими духами. Неужели это одеяло Зари? Неужели им она укрывала свое прекрасное тело, чтобы согреться ночью? Может быть, именно она принесла его!

Положение солнца подсказывает, что сейчас около шести часов утра. Переодетый Ангел возвращается домой из булочной. Она несет две большие буханки хлеба барбари.

«Она ходит быстро. Гораздо быстрей, чем Зари».

Войдя во двор, она захлопывает за собой калитку. Когда она исчезает в доме, я складываю одеяло и оставляю его на стене между нашими домами. Потом иду к себе в комнату и ложусь в постель, вспоминая сон о Зари. Моя душа подавлена унынием одиночества. Я говорю себе, что прошлой ночью спал в ее объятиях, но даже эта вопиющая ложь не прибавляет мне оптимизма.

Вечер следующего дня снова застает меня в комнате. Я сжимаю свою любимую подушку и смотрю в окно. Ночь темная и облачная, луны не видно, зато собирается дождь. Тишину нарушает лишь какое-то неясное жужжание, впрочем, оно приятно для слуха и успокаивает душу. Я смотрю на балкон Зари, выискивая силуэт, который вчера изваял из кусочка ночи многообещающую иллюзию. Может быть, если смотреть пристально, я смогу отыскать его. Может быть, если широко открыть глаза и смотреть более внимательно, он появится вновь.

Вот он — тень, след, абрис прозрачной ночи. Я неотрывно наблюдаю за ним, ожидая, когда он зашевелится. Может, если бы я смог осторожно проскользнуть в окно, то не спугнул бы его. Что бы это ни было, оно неподвижно, совершенно застыло во времени и пространстве и тоже наблюдает за мной. Вдруг порыв ветра подхватывает занавески и швыряет их мне в лицо. Снаружи, в такт трепетанию темного воздуха и самой ночи, дрожит лоскут темноты. Тень затвердевает и танцует под мелодию ветра. Я знаю: что бы там ни было, оно зашевелилось, я в этом уверен. Я не галлюцинирую. Волосы у меня на загривке встают дыбом.

Я выбегаю на балкон, но он пуст. Я долго стою там, озираясь вокруг. В конце концов я перелезаю на сторону Зари и усаживаюсь на наше место. Свет в ее комнате включен, но окно закрыто, шторы задернуты. Через несколько минут начинается дождь, температура быстро падает. В переулке выключены почти все фонари. Я смотрю на свои часы: полдвенадцатого.

Видно, как за шторами из угла в угол ходит Переодетый Ангел, на долю секунды мелькает ее профиль. На ней нет паранджи, но она проходит перед окном слишком быстро, и я не успеваю увидеть ее лицо. Я умираю от желания узнать, как она выглядит. Она живет в той самой комнате, где жила моя Зари, спит на ее кровати, сидит в том же кресле, где сидел я, держа ее в объятиях. Я подхожу к окну Зари и заглядываю через щелочку в занавеске. Сердце бешено колотится, кровь бросается в голову. Руки у меня трясутся, колени подгибаются от волнения.

Переодетый Ангел сидит посреди комнаты спиной к окну. Опустив голову, она читает книгу — «Диван» Хафиза, ту самую, которую выучила наизусть.

«Зачем она читает эту книгу, если знает ее наизусть?»

На ней длинное темное платье, скрывающее ее от шеи до лодыжек. Волосы спрятаны под голубым шарфом. На стуле у круглого столика висит черная паранджа. Подле кровати лежит одеяло, которым меня укрыли прошлой ночью. Я смотрю в другой угол комнаты и вижу небольшой блокнот с рисунками Зари. О, что бы я не отдал, чтобы завладеть им!

Вдруг Переодетый Ангел поднимает голову от книги, будто знает, что кто-то наблюдает за ней через окно. Мне хочется убежать назад на свою террасу, однако ноги приросли к земле. Видно, как у нее поднимаются и опускаются плечи в такт дыханию. На долю секунды она чуть поворачивается в сторону, а потом опускает голову и продолжает чтение.

Возблагодарив Бога, что она не обернулась, я прокрадываюсь обратно в свою комнату.

28

Дата добавления: 2015-08-05