Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Моя встреча с Джулией

Читайте также:
  1. XII. ВСТРЕЧА В ПРЕРИИ
  2. А. А. Гончаров ВСТРЕЧА С АВТОРОМ
  3. Бабушки и дедушки, встреча моих родителей
  4. Братья встречаются
  5. Великий встречает великого
  6. Встреча
  7. ВСТРЕЧА

 

Я непроизвольно закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что сейчас произойдет, но секунду спустя открываю, боясь пропустить момент, когда схлынет слепота. Ожидание меня не обманывает: комната уже пропала из виду, в ушах стоит гул. Я улыбаюсь: отныне так будет каждый раз. У меня в подсознании рождаются картины того, что я смогу пережить, я думаю, как много мне доступно и какой невероятной властью обладают эти несколько листов бумаги. Теперь дедушкин подарок кажется бесценным.

Он оставил мне настоящее сокровище.

Туман постепенно тает, и я оказываюсь на террасе кафе, где раньше проводил кучу времени. Гораздо больше, чем в университете. Рядом Мик, вроде бы он говорит о фильме. Но я не свожу взгляда с сидящей неподалеку девушки. Она очень красива и, по-моему, тоже смотрит на меня. Я слышу свои тогдашние мысли: может, она кого-то ждет? Наверняка мужчину? Или хочет побыть одна? Или попросту убивает время? Как бы то ни было, я уверен, что она строит мне глазки, и будь я немного смелее…

— Эй, ты слушаешь меня?

— Конечно слушаю!

— Так что ты думаешь о сценарии?

— Прекрасный сценарий! Изумительный!

— Изумительный? Ты шутишь? Там же с самого начала ясно, кто убил героиню!

— Ах, ты об этом сценарии!

— Ладно, я так и знал, тебе неинтересно…

— Извини, просто мне кажется, эта девушка постоянно смотрит на меня…

В этот момент к нам подходит официант и ставит передо мной стакан холодного пива.

— Я ничего не заказывал!

— Это вам от той девушки.

Наивный тип взглядом указывает на прекрасное создание.

— Видишь, я же говорил, она на меня смотрит! Офигеть, взяла и угостила пивом! Вот это да — прямо как в фильме! Пойду пообщаюсь с ней!

— Эй, погоди, не суетись! Посиди немного, пусть она подождет…

— Да, ты прав, что я, мальчишка?

Я небрежно киваю красавице, чтобы поблагодарить за пиво. Она тут же подзывает официанта, что-то говорит ему, и он возвращается к нам.

— Месье, простите, пожалуйста, но пиво предназначалось вашему другу.

В этот момент меня распирает от желания залепить пощечину идиоту, неспособному различить право и лево. Не медля ни секунды, я наношу удар прямо в челюсть — тут сложно промахнуться.

Мой друг, кажется, смущен.

— Давай, Мик, не мучай ее, иди поговори.

— Э-э-э… Ты уверен?

— Ну конечно…

— Ara! Вот, значит, как выглядит разочарование.

— Простите?

Я оборачиваюсь и вижу красавицу, стоящую у меня за спиной.

— Не обижайся, я все видела — знаешь, это выглядело довольно забавно.

— Замечательно…

— Да ладно, хватит дуться! Я присяду на минутку?

— Конечно.

Расплываясь в улыбке, я отодвигаю стул, приглашая ее сесть, и на меня накатывают мои тогдашние переживания. Щеки заливает краска, а мир вокруг перестает существовать. Нет ничего, кроме нее. Мои руки становятся влажными, я пожираю ее глазами: ноги, глаза, декольте, губы.

Она прекрасна. Я слышу ее смех.

— Знаешь, я бы скорее угостила пивом тебя, чем твоего друга, — говорит она.

— Да? А почему?

— Не знаю, просто так.

— Никогда не поздно…

— Я бы не прочь, но мне пора.

— Уже? Ты же говорила, что немного посидишь…

— Я говорила, что посижу минутку. У меня важная встреча. Хотя…

Она достает ручку из сумочки, еще немного роется в ней, извлекает пустую пачку сигарет, быстро пишет что-то, протягивает и уходит, многообещающе подмигивая.

Я с трудом разбираю номер телефона и имя: Джулия.

Постепенно все вокруг погружается во мрак, а в ушах раздается невнятный гул.

Воспоминание закончилось.

 

 

* * *

 

Сегодня на работе особенный день. Вдвойне особенный. Я впервые занимаюсь кастингом попугаев, но главное — у нас в отделе животных новая начальница.

Мы собрались в ее кабинете, и я боюсь, как бы не пришлось провести там все утро, выслушивая долгие речи о важности работы в команде и по очереди рассказывая о своей скромной персоне в самых нескромных выражениях. Меня всегда веселили сеансы коллективного знакомства: все играют в шахматы, обожают спорт и современное кино. А когда узнаешь человека поближе, понимаешь, что он такой же, как ты: больше всего любит развалиться на диване перед телевизором и, хрустя чипсами, смотреть дебильные ток-шоу.

К счастью, новая начальница сразу предупреждает, что собрала нас всего на пару минут.

— Здравствуйте, меня зовут Кларисса. Я подготовила небольшую речь, суть которой сводится к тому, что никакой речи не будет. У нас впереди много времени, и мы успеем познакомиться. Поэтому всем спасибо и до скорых встреч.

Она замолкает, сдержанно улыбаясь. Мы удивленно смотрим на нее. Наконец один человек встает, следом за ним все остальные.

— Как тебе новая начальница? Хорошенькая? — шепчет мне на ухо коллега.

По правде говоря, не знаю, что и думать. Она, наверное, на несколько лет младше меня и совсем не похожа на молодого динамичного управленца, готового подмять под себя всех, лишь бы преуспеть. Наоборот, Кларисса излучает безмятежность и спокойствие, с которыми я не ожидал столкнуться на работе.

Я на секунду оборачиваюсь и смотрю сквозь стеклянную стену кабинета. Она среднего роста и довольно стройная, хотя ей далеко до моделей, которые иногда забредают к нам, перепутав этаж. Волосы средней длины, не самая модная прическа, классическая офисная манера одеваться: черные брюки и кремовая кофточка. В общем, кажется, она не собирается эпатировать публику. Но надо признать, она действительно хорошенькая.

Пора начинать кастинг попугаев. Я слегка волнуюсь, ведь мне предстоит впервые работать с Клариссой.

Она садится справа от меня, улыбается и предлагает для начала изучить требования клиента, а уже потом приступать к отбору кандидатов.

Рекламный ролик задуман так: расстеленная кровать, молодой человек и девушка, уставшие после ночи любви, едят плитку вкуснейшего шоколада, за ними наблюдает взгромоздившийся на жердочку попугай. Внезапно перед входной дверью появляется взрослый мужчина в костюме и галстуке и поворачивает ключ в замке. «Боже, это мой муж!» — восклицает девушка, а ее возлюбленный мигом собирает вещи и прячется на балконе. С криком «У тебя любовник! Где он?» муж врывается в комнату. Умная птица поворачивает голову к окну и смотрит на юношу, который, вытаращив глаза от ужаса, машет плиткой шоколада, словно предлагая попугаю угоститься. Тот поворачивается к хозяину и говорит: «В ванной комнате, в ванной комнате». Оскорбленный супруг, конечно, бросается туда, тем самым давая преступнику время скрыться. В следующем кадре поедающий лакомство попугай хитро подмигивает в камеру.

Примечание гласит, что подмигивание будет спецэффектом, который добавят после съемок.

— Хорошо, что предупредили, а то пришлось бы просить всех попугаев подмигивать!

Я не сразу понимаю, шутка это или серьезное замечание, но тут Кларисса улыбается, и через пару секунд мы оба смеемся.

Хорошее начало рабочего дня.

Следующие несколько часов мы ужасно веселимся, выбирая необходимого клиенту попугая: «яркого, забавного и шаловливого». Насколько легко определиться с расцветкой, настолько тяжело, просматривая десятки птиц, понять их характер и найти нужного «шалуна».

На прощание мы целуем друг друга в щеку и улыбаемся. Я доволен новой начальницей. Не думал, что когда-нибудь скажу такие слова. Я верю, что мы сработаемся.

И потом, мне очень нравится ее имя — Кларисса.

 

 

* * *

 

По зрелом размышлении я решил использовать три воспоминания в год. Таким образом, у меня впереди больше тридцати лет волшебства. Я обязан бережно относиться к блокноту — вряд ли дедушка обрадовался бы, проведай он, что я размениваю сокровище на медяки. Мне так не кажется. У него все было по-другому: он знал о своей болезни, о том, что ему осталось два года, и спешил исписать все страницы. Поэтому мы и считали, что у него проблемы с головой. Теперь-то я понимаю. Зато мне предстоит провести с этим блокнотом довольно много времени.

Конечно, есть вероятность, что я проживу больше тридцати лет…

Поэтому я использую девяносто девять страниц, а сотую буду бережно хранить: самое важное воспоминание останется на последние мгновения жизни. Надеюсь, я не погибну в катастрофе, в противном случае как минимум одно воспоминание пропадет даром. Но, думаю, игра стоит свеч. В сто лет, на смертном одре я смогу пережить самый прекрасный, самый значительный, самый трогательный или самый безумный момент своей жизни. Последний залп салюта перед концом всего.

Да, так я и поступлю: ни за что не стану использовать последнее воспоминание. Приберегу напоследок.

Значит, меня ждут девяносто семь удивительных моментов. Если действовать, как я только что решил, можно наслаждаться целых тридцать два года, а это немало.

Первые два не в счет, это было испытание. Значит, до конца года в моем распоряжении три страницы. Вполне достаточно.

Очень хочется вернуться в одно из воспоминаний сегодня вечером. Но в последнее время я столько всего передумал, что тяжело выбрать то единственное мгновение, ради которого стоит потратить драгоценную страницу.

И тут меня посещает отличная идея. Составлю-ка я список, из которого потом можно будет выбирать. Да, решено!

Я тотчас приступаю к делу: записываю все, что приходит в голову, в основном всякие глупости. Забавно — стоит вспомнить одно событие, как в памяти возникает еще несколько. Вот, например, «Моя первая вечеринка», та, на которой я впервые поцеловал девушку. Перед глазами мелькают обстоятельства того вечера, потом появляются друзья детства, приятели, те, в свою очередь, напоминают о многих других вещах, случившихся до или после вечеринки и о которых я, казалось, совершенно забыл. Всего за час я составил список более чем из шестидесяти пунктов.

Да, все гораздо сложнее, чем я предполагал…

Ладно, что выбрать на сегодня? Хочется пережить нечто особенное, ключевой момент в жизни любого мужчины…

Есть у меня одна идея, но, боюсь, после этого воспоминания я буду чувствовать себя неловко. Ладно, посмотрим.

 

- 3 -

Мой первый раз

 

Кажется, я глохну и слепну все быстрее, и переходное состояние с каждым разом длится все меньше. Едва успеваю погрузиться в темноту и тишину, как уже начинаю различать окружающие предметы.

Но зрение возвращается не полностью, все словно в тумане. По-моему, я даже немного кошу. Впрочем, довольно быстро все становится понятно: я целуюсь с открытыми глазами, пытаясь глядеть на девушку. Естественно, глаза не справляются с задачей… Что тут сказать, типичная подростковая ошибка — целовать женщину и одновременно смотреть на нее. В моем случае не женщину, а девушку. На мгновение она отстраняется… какая молодая, поверить не могу! А тогда я страшно гордился, что занимался любовью с девушкой старше меня. Прожужжал уши всем друзьям!

Надо сказать, для пацана четырнадцати с половиной лет переспать с девушкой, которой скоро семнадцать, — это практически подвиг! Пользуясь своим высоким ростом, я убеждал людей, что мне шестнадцать. Благодаря лжи я и оказался в объятиях этой девушки. Эммануэль.

Поцелуй бесконечен… К тому же я просто кручу языком и, честно говоря, не получаю никакого удовольствия. Конечно, мне приятно сознавать, что я целуюсь с девушкой, но мое тело ничего не чувствует. Сам я не особо возбужден, и меня даже удивляет, что я могу кого-то возбуждать. Теперь у меня есть шанс оценить это действо со стороны.

После целой серии невыразительных слюнявых поцелуев мы наконец отрываемся друг от друга.

— Выпьешь что-нибудь?

— С удовольствием.

— У моего папы есть бутылка виски.

— Нет, только не виски, крепкий алкоголь я пью исключительно по вечерам. У тебя есть лимонад?

— Да.

— Тогда я бы выпил лимонад с гренадином.

— О'кей.

Я волнуюсь… В то время меня тошнило от одного запаха алкоголя, так что при мысли о виски я впадаю в панику. А выдать такую глупость и тут же попросить лимонад с гренадином — просто идиотизм. И чем я привлек эту девушку? Она такая миленькая! Эммануэль возвращается с улыбкой и протягивает мой жалкий коктейль.

— У тебя есть презервативы? — спрашивает она, не успеваю я сделать и глоток.

Со мной чуть не случился сердечный приступ.

— Конечно! Я всегда ношу их с собой, — хватило мне наглости ответить.

Я выдал это тоном бойца, старого морского волка, которого в каждом порту ждет подружка. На самом деле презервативы, лежащие сейчас у меня в кармане, обычно используются так: мы с Миком наливаем в них воду и бросаем из окна на проезжающие машины. А что касается опыта… В то время на моем счету было лишь несколько слюнявых поцелуев и тот случай прошлым летом, когда, набравшись смелости, я положил руку на грудь своей ровесницы, а потом долго мучился вопросом, зачем она носит бюстгальтер. Может, чтобы мальчики думали, что под ним что-то есть?

Один раз пощупал отсутствующую грудь — вот и весь мой сексуальный опыт. Но это не мешало мне, как и всем нормальным подросткам, громогласно заявлять, что я лишился девственности с восемнадцатилетней девушкой, когда мне было тринадцать, и с тех пор сплю со всеми подряд. То же самое я рассказал Эммануэль и ее подружкам, так подробно описав свои приключения — спасибо поучительной видеотеке отца Мика, — что чуть сам в них не поверил.

— Супер! А то у меня закончились. Ну что, идешь?

Постепенно до меня доходит, что мы направляемся в ее комнату, и мое сердце колотится все сильнее и сильнее. В момент, когда я проникаю в святая святых, оно выдает триста ударов в минуту, не меньше. Я прекрасно понимаю, что не готов, но мне уже не отвертеться от страшного испытания.

Чувствую себя роботом. Она скидывает свою футболку, я — свою, она вылезает из штанов, я делаю то же самое. В тот момент, когда она снимает трусы, я готов умереть от стыда, лишь бы не показывать свой член, выглядящий сейчас не лучшим образом. Я опускаю глаза: он похож на улитку, уползающую в домик. Меня, подростка, не впечатляет и не возбуждает эта, как я сейчас понимаю, невероятно красивая девушка с загорелой кожей и восхитительной небольшой грудью. Хуже того, меня охватывает паника. Не зная, что делать дальше, я замираю на месте. Сердце стучит как ненормальное, я боюсь натворить глупостей. Пытаюсь взять себя в руки, глубоко вздохнуть, но не получается.

Напрасный труд. Сейчас-то я ничего не могу изменить.

Эммануэль ложится в постель и зовет меня. Снедаемый страхом, я пытаюсь отвечать на ее ласки. Как можно так бояться? Эй, приди в себя! Такое впечатление, будто над тобой нависла страшная угроза, хотя на самом деле тебя ждет прекрасная девушка! Неужели не понимаешь, как тебе повезло? Я сам себя ненавижу! Какого черта играть во взрослого, когда ты еще ребенок?

Ее усердие приносит свои плоды. Каким-то чудом мое бесчувственное тело пробуждается, маленький придаток выходит наконец из летаргического сна и, как по волшебству, предстает в лучшем виде. Такое ощущение, словно за спиной выросли крылья, я вновь обретаю уверенность в себе и моментально забываю ужас последних минут. В мозгу отпечатываются тогдашние мысли: «Ура, получается! Черт возьми, как прекрасно!» В этот момент Эммануэль запрыгивает на меня.

— Давай я буду сверху? Тебе так нравится?

— Конечно, очень…

Даже сейчас я продолжаю врать! Что за бред… Когда я вхожу в нее, в голове проносится мысль: «Я запомню это ощущение на всю жизнь». Так оно и есть.

Сложно не запомнить! Семь секунд спустя я чувствую, что вот-вот кончу. В ужасе пытаюсь оттянуть момент, подумать о чем-нибудь постороннем, представляя, какое унижение меня ждет.

Получается! Мне удается сдержаться… примерно на две секунды. После этого из меня вырывается смешной писк, который я абсолютно забыл, но несколько лет спустя снова услышал, когда по телевизору показывали репортаж про мышей.

Вот и все. Девять секунд. Самый позорный момент в моей жизни. Момент, который подействовал на меня так, что на вторую попытку я решился лишь четыре года спустя. Но тогда я этого еще не знал. Я просто чувствовал себя ужасно неловко перед лежащей рядом Эммануэль.

— Ничего не понимаю, со мной такого никогда не было.

В общем-то я даже не вру — со мной действительно никогда такого не было. Эммануэль молчит. Наверное, она все поняла. Она встает и одевается.

— Тебе пора, скоро вернутся родители, — бросает она.

Она так красива и так разочарована. Я быстро напяливаю одежду и исчезаю. Четырнадцатилетний мальчик уже знает, что больше не увидит эту девушку. Тридцатидвухлетний мужчина соглашается с ним: он действительно никогда не увидит ее.

Когда я выхожу в коридор, все погружается во мрак.

 

Постепенно возвращаюсь в реальность. Боже мой, это оказалось даже хуже, чем я думал! До сих пор не понимаю, почему так хотел пережить этот эпизод, но мне стало немного лучше. Я ухмыляюсь, думая о том, что иногда полезно вспоминать свою былую беспомощность. Начинаешь больше ценить то, чего сумел достичь! Надо признать, я многому научился. По крайней мере, мне так кажется.

Кто-то звонит в дверь. Наверное, Мик. Мы договорились вместе поехать на вечеринку. Мне не особо хотелось общаться с коллегами, но он уговорил меня пойти, чтобы «немного встряхнуться». Мик потрясающий друг: всегда заботится обо мне, всегда пытается помочь…

— Привет, мой… Джулия? Что случилось?

— Это все Робби…

— Ты плачешь?

— Не беспокойся, это нервы. Робби, негодяй, только что устроил мне сцену, потому что я встретила тебя и ненадолго зашла в гости, представляешь?

— Его можно понять, да и тебе не стоило рассказывать ему…

— Не смей защищать его! Послушай, что было дальше: он рассердился, мы наорали друг на друга, и он разбил вазу.

— Ничего страшного, подумаешь, ваза.

— Подумаешь? Это же синяя ваза, которую мне подарила мама. Помнишь ее?

— Ну да, помню. Но…

— Это дело принципа, такие вещи не прощают! Мы поговорили начистоту, признались, что у нас давно ничего не клеится… и решили расстаться.

— Ну и ну!

— Это еще не все! Я оказалась на улице!

— Невесело… К тому же с ребенком…

— Она у мамы. Но ты же знаешь, какие у нас отношения: мы постоянно ссоримся. Так что я не готова у нее жить. Здорово?

— М-да, неприятно…

— Ну конечно… Ума не приложу, что делать!

— Понимаю…

— Так что, ты сам предложишь или мне попросить?

— А?

— Да, ты совсем не изменился… Ладно, рискну: можно пожить у тебя несколько дней? Я буду вести себя очень тихо, честное слово!

— Ну, если тебя этот вариант устраивает…

— Спасибо!

В мгновение ока слезы сменяются лучезарной улыбкой. Улыбкой, перед которой я никогда не мог устоять. Она целует меня в щеку и спускается к машине за вещами. Тем временем я прихожу в себя и понимаю, что открытый блокнот до сих пор лежит на столе. Надо спрятать его в надежное место. Положу-ка между дисков хард-рока. Зная Джулию, можно быть уверенным, что туда она точно не полезет.

— Ого, сколько у тебя вещей!

— Видел бы ты, сколько осталось в машине…

— Давай помогу. Только обустраиваться будешь одна, мы с Миком идем в клуб.

— Хорошо! А куда мне все сложить?

— Ко мне в спальню, больше некуда. И, извини, у меня только одна кровать.

— Ничего страшного… Мы столько спали вместе, вряд ли теперь это нас смутит?

— Нет! Конечно нет…

 

 

* * *

 

Уф, успел! Я первый. В коридорах ни души. Кажется, ни разу в жизни я не заявлялся на работу в такую рань, да еще в понедельник. Но я все равно не представляю, как вести себя, когда она придет. Ладно, пусть сама решает. Как ни стараюсь, совершенно не могу вспомнить, что случилось после того, как мы приехали в клуб. Вначале все шло как нельзя лучше. В ресторане Кларисса села рядом со мной, мы болтали, смеялись, короче, я чувствовал, что нас тянет друг к другу. Надо признаться, мы довольно много пили. Я бы даже сказал, слишком много. Выйдя из ресторана, Кларисса предложила мне поехать в ее машине (услышав это, Мик с хитрой улыбкой толкнул меня локтем в бок) — и на первом же светофоре мы поцеловались. А дальше провал. Помню только, что в клубе я продолжил пить. И набрался так, что на следующее утро проснулся в незнакомом месте, очень похожем на гостиничный номер. На столике лежала записка:

 

 

Ты так сладко спал, что я решила не будить тебя. Сегодня (как и каждое воскресенье!) я завтракаю у родителей. Мне пора ехать, я уже опаздываю. Так что приятного пробуждения и до завтра!

Целую,

Кларисса

Р. S. На столе две таблетки аспирина на случай, если у тебя будет похмелье!

 

 

Я оделся и прыгнул в такси, чтобы поскорее оказаться дома. Аспирин подействовал не сразу, и, кажется, я несколько раз засыпал по дороге. Мы ехали довольно долго, и для меня осталось загадкой, как я очутился в таком удаленном и совершенно незнакомом районе.

Теперь я жду. Что она сделает, когда придет? Как будет вести себя?

Скоро я узнаю ответ… Она тоже пришла очень рано.

— Здравствуй, Кларисса.

— Привет!

Она пересекает кабинет, я поднимаюсь из-за стола; пару секунд мы неподвижно стоим друг напротив друга. Потом она кладет руку мне на плечо, и ее лицо оказывается рядом с моим.

Я чуть было не целую ее в губы, но в голове вдруг проносится мысль: «Она же моя начальница!» Я резко останавливаюсь и жду, что она сделает. Она тоже ненадолго замирает и наконец слегка поворачивает голову. Мы по-дружески целуемся в щеку.

— Как дела? Голова не болит?

— Нет, все хорошо. Кстати, спасибо за аспирин!

— Не за что! Ладно… Пойду к себе…

— Давай! Тоже буду работать.

Я провожаю ее взглядом и вижу, как она тяжело опускается в кресло, откидывается, закрывает глаза и проводит рукой по лицу.

Она, наверное, тоже вымоталась той ночью. И конечно, выпила слишком много. Думаю, сейчас ей еще более неловко, чем мне: все-таки она моя начальница.

Теперь все ясно: нам обоим хотелось развлечься, и мы, как взрослые люди, чуждые предрассудков, провели вместе ночь.

В этом нет ничего предосудительного.

Но, по-моему, я говорил немного неестественно. Кларисса машет, чтобы я прошел к ней в кабинет.

— Да?

— Помнишь, что у нас сейчас кастинг собак?

— Ну, кастинг так кастинг! Опять собаки? Кто сегодня: лабрадоры, болонки?

— Нет, никаких болонок! Вот, посмотри. Клиент хочет «сильного мускулистого пса гармоничного телосложения». Я сразу подумала о босероне, обожаю их черно-рыжую шерсть. Как тебе?

— Просто отлично! Я тоже их люблю.

Первый кандидат на редкость уродлив. Говорим хозяйке, что у нее очень красивый пес и мы позвоним, если выберем его.

Входит второй — слишком стар. Говорим хозяйке, что у нее очень красивый пес и мы позвоним, если выберем его.

Я уже побаиваюсь, что придется бесконечно повторять эту фразу, но тут появляется третий.

Мы с Клариссой понимающе переглядываемся. Он великолепен. Настоящая кинозвезда: изумительная шерсть, выразительная, я бы даже сказал, надменная морда, идеальная мускулатура.

Все, можно больше не тратить время. Кларисса встает, чтобы сфотографировать прекрасного самца весом пятьдесят килограммов.

— Знаете, только он не очень любит вспышки, — смущаясь, говорит его хозяйка, маленькая, худенькая женщина.

«Не очень»? Едва из фотоаппарата вырывается поток света, пес словно сходит с ума: его бьет нервная дрожь, он лает на Клариссу, потом начинает носиться, как ужаленный, по всему кабинету. Кабинету, который один известный дизайнер около месяца назад после долгих размышлений и «диалога с пространством» полностью оформил в белом цвете. Представьте себе помещение с белыми стенами, белой мебелью и, главное, пушистым белым ковром, по которому с утра до вечера прохаживаются разнообразные звери. Вот это называется «напрасная трата денег»!

Одна минута диких прыжков собаки, а также хозяйки, пытающейся обуздать питомца, и мы молча оглядываем поле боя. В кабинете не осталось ни единого белого предмета, потому что в довершение всех бед чудовище повалило многочисленные горшки с растениями.

Ни один не устоял. Взбесившийся пес все смел на своем пути и усыпал землей прекрасный ковер.

За каких-то шестьдесят секунд он снес письменный стол и шкаф с документами, кардинально поменял цвет кабинета и заодно вывихнул руку хозяйке. Такого у нас еще не случалось.

Не думал, что эти собаки способны на такие приступы ярости. Лично у меня сохранились другие воспоминания.

Мне надо побыть одному. Я хочу повидать ее.

 

- 4 -

Саба

 

Зрение возвращается, и я оказываюсь перед праздничным пирогом с восемью свечами. Сестры хором кричат: «Задуй свечи и загадай желание!» — и придвигают пирог поближе. Я слышу, как в голове отдаются слова: «Хочу стать лучшим в мире футболистом, круче Марадоны и Платини!» Перевожу дыхание, чтобы покончить с последней свечой, и все хлопают.

Ко мне подходит бабушка: она гораздо моложе, чем я помню, у нее совсем мало морщин, быстрые движения и уверенный голос. Она кладет руку мне на плечо:

— Мальчик мой, дедушке очень жаль, что он сегодня не с нами. Но он просил передать тебе, что восемь лет — это особенный возраст. Ты теперь большой, поэтому мы решили, что ты уже готов… Мари, давай!

Сестра входит в комнату, сияя от счастья. У нее в руке поводок, а на конце поводка маленький…

— Вы дарите мне собаку? Не может быть! У меня есть собака!

— Это девочка. Ее зовут Саба. Ты должен хорошенько заботиться о ней.

— А что это за порода?

— Босерон. Скоро она вырастет и станет очень большой, гораздо больше тебя!

— Спасибо! Спасибо!

Я бегу к маленькому черно-рыжему комочку, ложусь перед ним и глажу, глажу… А Саба лижет мне лицо и громко лает. Всего пара секунд — и мы друзья.

На мгновение все окутывает мрак. Потом темнота рассеивается, и воспоминание продолжается: я иду по улице, выгуливая собаку. Я крепко держу поводок. Раздуваясь от гордости и высоко задрав подбородок, внимательно изучаю окрестности в надежде, что кто-нибудь из соседей заметит меня.

— Не может быть! У тебя теперь есть собака? — раздается голос из-за спины.

— Да, Мик! Ее зовут Саба.

— Ого! Класс! Какая она красивая! Везет тебе, а мне родители не разрешают… Можно подержать поводок?

— Нет! Я ее хозяин, я должен ее выгуливать! Но если хочешь, пойдем со мной…

— Круто! Слушай, а она умеет давать лапу?

— Не-е-ет, она еще маленькая…

— А-а-а…

— Но когда она вырастет, я научу ее всяким фокусам, вот увидишь! Она будет сама ходить в булочную и приносить круассаны.

— Ты уверен?

— На сто процентов!

Темнота.

За окном ночь. Саба выросла, она лежит на коврике в углу гостиной и, кажется, спит. Я еще только приближаюсь к ней, но уже знаю, что сейчас сделаю. Это наш ежевечерний ритуал: я встаю на колени, потом ложусь на бок и кладу голову ей на живот. Саба приближает к моему лицу мокрый, похожий на трюфель нос, обнюхивает и со вздохом укладывается обратно.

Несколько минут я лежу рядом, наслаждаясь ее запахом и теплом, слушая глухое биение собачьего сердца. Мне хорошо. Я спокоен.

Меня начинает клонить в сон. Целую ее между ушей и иду спать.

Снова темнота.

Я смотрю на спящую собаку. Мне хочется подойти и, как обычно, улечься рядом, но я слышу свои тогдашние мысли: «Мне уже четырнадцать, пора прекращать это… Если бы кто-то из друзей увидел меня или если сестры, не дай бог, расскажут все Рашели, когда она в придет в следующую среду… Нет, я уже вырос из этих глупостей».

Я неохотно наклоняюсь и глажу Сабу по голове. Несколько секунд стою в нерешительности, потом ухожу в комнату. Она провожает меня взглядом.

Что-то изменилось. Наверное, я повзрослел.

Темнота.

При виде Сабы я сразу понимаю, что сейчас происходит. Она уже старая, шерсть поседела. Когда я писал в блокноте ее имя, изо всех сил пытался прогнать из памяти эту сцену, но ничего не помогало: я все равно думал о ней, хоть и не знал, хочу ли снова пережить этот ужас.

Блокнот решил за меня.

Это случилось двенадцать лет назад, вскоре после того, как мы переехали на улицу Монте-Кристо. Саба давно перестала спать по ночам и до самого утра бродила по квартире. Иногда я просыпался от ее стонов.

Я снова слышу слова, которые дедушка произнес тем вечером:

— Ветеринар сказал, что пришло время. Она уже старая, и ей тяжело. Мне очень жаль, но завтра я ее уведу.

Как и двенадцать лет назад, я подхожу к ней, встаю на колени, потом аккуратно ложусь на бок и кладу голову ей на живот. Саба приближает свой слишком сухой нос-трюфель к моему лицу, обнюхивает и вздыхает. Сколько тоски и страдания в этом вздохе…

Когда мне исполнялось восемь, я и представить не мог, что это однажды случится. Если бы я знал, ни за что не захотел бы взрослеть.

Тем вечером я не вернусь в свою комнату. Я засну, в последний раз слушая биение ее сердца. Ее запах и тепло успокаивают меня, я различаю гул и потихоньку перестаю видеть. Воспоминание заканчивается.

 

 

* * *

 

Я в сотый раз сравниваю цифры на своем лотерейном билете и в газете: двадцать пять есть, двадцать шесть тоже, даже тридцать…

Не может быть: все совпадает. Клочок бумаги у меня в руке стоит миллионы. Джекпот!!!

Получилось! Номера страниц, подчеркнутые в блокноте, оказались выигрышными…

С таким состоянием я смогу позволить себе все, что угодно: по дому на каждом континенте, кругосветное путешествие, машины, шампанское, икра…

…кофе и круассаны…

Кофе и круассаны? Что за нелепая мысль?

…кофе и круассаны…

Чей это голос?

— Месье, ваш кофе и круассаны! Давай просыпайся!

Открываю глаза. Рядом Джулия с подносом в руках.

Сон… Всего лишь сон.

Даже не воспоминание!

Я тру глаза и разочарованно улыбаюсь.

— Месье, завтрак в постель! В благодарность за то, что приютил меня.

— Как мило…

— Хотела сделать это вчера, но ты так рано ушел!

— Да, я… опаздывал на работу.

— А сегодня у тебя есть немного времени, так что наслаждайся!

Боже, какая она красивая. Я бы и правда насладился. Полы ее атласного халатика слегка расходятся, открывая взору пиршество, еще больше возбуждающее утренний аппетит.

Насытив желудок и глаза и удостоверившись, что, к несчастью, никакие номера страниц в блокноте не подчеркнуты, я в отличном расположении духа отправляюсь на работу и на входе встречаю Мика.

— Кстати, хочу поделиться новостью: с вечера субботы у меня кое-кто живет! Угадай, кто!

— Естественно, Кларисса! Думаешь, я не видел, как вы прижимались друг к другу и целовались, как подростки?

— А вот и не угадал! И вообще, мы с ней не встречаемся…

— Что ты натворил?

— Ничего! Я не виноват, честное слово! Она пришла вчера, поцеловала меня в щеку, сказал пару слов и засела в кабинете.

— Странно… В тот вечер вы выглядели такими счастливыми!

— Да, но мы просто друзья.

— Кто же тогда спит у тебя? Я ее знаю?

— Мы оба отлично ее знаем!

— Нет!

— Что такое?

— Только не говори, что Джулия!

— Именно она…

— Что она у тебя делает?

— Не волнуйся, она просто рассталась с парнем, и я приютил ее ненадолго…

— Делай что хочешь, но, по-моему, это плохая идея. Она наигралась и бросила тебя, а теперь, копа ты наконец более-менее пришел в себя, берет и как ни в чем не бывало возвращается.

— Прекрати, всего лишь помог по-дружески! И потом, есть и хорошая сторона: я получил завтрак в постель!

— Видел бы ты себя… Довольный, как питон! Давненько у тебя не было такой блаженной улыбки!

— Обычно говорят «довольный, как слон».

— Неважно! Все равно мне эта история не нравится. Когда она ушла, ты был не в себе… Так что осторожнее.

В этом весь Мик — постоянно пытается помочь мне. Мы одного возраста, но мне всегда казалось, что он мой старший брат. Еще в школе он оценивал шутки, которые я планировал устроить в классе: одобрял «благоразумные» и заставлял отказаться от чересчур рискованных. Например, во время соревнования по идиотским отговоркам некоторые он мне запрещал. Смысл игры состоял в том, чтобы вручить учителю записку, якобы написанную родителями и содержащую нелепое, совершенно неправдоподобное объяснение прогула. Приходишь на урок и с абсолютно серьезным лицом, без намека на улыбку протягиваешь дневник в надежде, что учитель поверит в эти небылицы. Мы перепробовали все: «был задержан полицией», «возил собаку на аппендэктомию», «попал в тракторную аварию». Однажды, после того как учитель спокойно принял объяснение «участвовал в кастинге к фильму Мартина Скорсезе», я чуть было на радостях не написал про «донорство органов». Меня отговорил Мик, хотя я сам понимал, что это выглядит подозрительно, к тому же я отсутствовал всего полдня. Но неделю спустя его самого поймали на вранье. Получив записку с фразой «отсутствовал по причине бабушкиной свадьбы», скрупулезный учитель проверь записи за год и заметил, что пресловутая бабушка уже умерла и похоронена. Причем дважды.

Иногда нам, конечно, доставалось, но чаще мы хохотали до слез и продолжаем до сих пор.

Я обожаю Мика, он такой забавный! Он часто смешит людей, но, как ни странно, делает это не специально. Его главная страсть — пение. Достаточно ему промурлыкать несколько слов, и он чувствует себя самым счастливым человеком в мире. Мик постоянно что-то напевает, подхватывает любую мелодию. Надо видеть, с каким старанием он выводит «Нарру birthday to you»![3]Словно стоит на подмостках Мэдисон-сквер-гарден. Я имею в виду, конечно, его отношение, а не талант — фальшивит он чудовищно.

А иногда Мик выдает потрясающие глупости.

— Я недавно был в музее Прадо в Мадриде, — абсолютно серьезно заявил он как-то за ужином. — Там отвратительный кофе!

Еще бывает, что вместо одного слова он использует другое. Или путает людей, не имеющих между собой ничего общего, например: «Лучший стрелок» — просто ужасный фильм, ни разу не видел, чтобы Траволта так плохо играл!»[4]

Из-за его красоты женщины закрывают глаза на эти глупости. А я прощаю ему все, ведь знаю, какой он милый и добрый. По-настоящему добрый.

Я не стал больше говорить о Джулии — уверен, Мик сам вернется к этой теме и будет читать мне мораль. Но сейчас, после небольшой паузы, он заявил, что у него есть невероятная новость: он встретил потрясающую девушку и, конечно, тут же влюбился. Она из конторы этажом выше, скорее всего, архитектор — прекрасная профессия! — и третий день подряд они оказываются в одном лифте. «Разве это не знак?!» Вчера они даже немного поговорили: она спросила, давно ли он здесь работает. Вот и все. Ее зовут Луиза, у нее красивый взгляд и длинные светлые волосы. А главное, у нее очень приятный голос, что страшно радует моего друга.

Я уже воображаю продолжение. Каждый понедельник он будет анонимно посылать ей букет цветов с очаровательной любовной запиской, полной нежности и надежды. Девушка подумает, что автор изысканных слов — скромный невзрачный программист из соседнего кабинета, украдкой бросающий на нее взгляды, и с каждой неделей будет все больше убеждаться, что этот человек не так уж уродлив, за его толстыми очками и прыщавой кожей скрывается удивительная душа, ведь настоящая красота бывает лишь внутренней. Она сама никогда не считалась красавицей и давно привыкла, что ее мало кто замечает, а уж тем более влюбляется. Поэтому она терпеливо станет ждать признания от своего не очень прекрасного принца, и с каждым днем он будет казаться ей все менее отталкивающим. А потом, через месяц или чуть больше, перед ней возникнет эдакий Брэд Питт и Джек Николсон в одном лице, спросит, понравились ли ей цветы и не хочет ли она поужинать вместе. И тут Луиза испугается. Она, конечно, откажется, в ее голосе даже проскочат грубоватые нотки. Потому что такой человек не может влюбиться в нее. Потому что за этим непременно что-то скрывается: наверняка он хочет поиграть с ней, причинить боль. В конце концов она придет к выводу, что надо быть чокнутым, чтобы засыпАть незнакомку цветами и стихами.

И тогда Мик снова будет несчастен. А я снова буду утешать его…

Хотя… По-моему, пришло время выполнить обещание, которое я себе дал.

Сделать так, чтобы мой друг обрел наконец свою половинку.

 

 

* * *

 

Укладываясь спать, я замечаю среди писем и газет на журнальном столике белый конверт без подписи. Открываю: на сложенном вдвое листе бумаги одна фраза, написанная от руки:

 

 

Он не твой.

 

 

Я тщетно верчу послание, внимательно разглядываю конверт. Ни подписи, ни объяснения.

Очевидно, кто-то ошибся адресом.

Ладно, пора в кровать.

Кажется, Джулия уже спит. Я слышу ее ровное дыхание, чувствую ее запах, но, несмотря на усталость, не могу заснуть. Ее присутствие не дает мне сомкнуть глаз, оно сулит сотни возможностей, рождает тысячи фантазий, миллионы картинок… Я бы, наверное, попытался претворить их в жизнь, но насколько многообещающе ведет себя Джулия в течение дня, настолько же холодной и неприступной становится к вечеру, вдребезги разбивая все мои надежды.

А я так хочу ее… Буду, наверное, ворочаться с боку на бок до самого утра — просто ужас! Когда Джулия так близко, мои былые чувства просыпаются, я вспоминаю, как любил ее. Как она любила меня. Вспоминаю нашу жизнь в старой квартире. Несмотря на ссоры и монотонность существования, я думаю об этом времени с ностальгией.

И хотя настоящая Джулия отказывает мне, я могу пережить любой момент из прошлого, могу заняться с ней любовью прямо сейчас.

Могу воскресить в памяти любой день: как отключили свет и мы оказались в абсолютно темной гостиной, как вернулись домой разбитые после бесконечной прогулки и вдвоем нырнули в ванну, как отдыхали в гостинице на море или даже как занимались любовью в примерочной магазина. Она увидела это в фильме и на следующий же день захотела попробовать.

Да, я могу заняться любовью с Джулией хоть сейчас. Достаточно написать на бумаге несколько слов.

Но я понимаю, что это неразумно. Не для того дедушка оставил мне блокнот.

Я не сделаю этого.

Даже если не усну до утра.

 

 

* * *

 

Кларисса пригласила меня на ужин. Я не ожидал, хотя в последние дни она была со мной чрезвычайно мила: часто заходила поговорить, приносила по утрам сладкий макиато, именно такой, как я люблю, даже пару раз украдкой погладила по голове.

Нажимая кнопку звонка, я чувствую ужасную неловкость, но Кларисса ведет себя так естественно, что между нами быстро завязывается дружеская беседа.

Квартира похожа на ее хозяйку. В первый момент не замечаешь никаких украшений, а потом понимаешь, что они просто не бросаются в глаза: каждая вещь лежит на своем месте и идеально сочетается с остальными, а все вместе производит невероятно гармоничное впечатление.

Кларисса одинаково трепетно относится к квартире и к макияжу. Если не всматриваться, кажется, что она не накрашена, но внимательный глаз заметит, как умело подчеркнуто все нужное.

Думаю, именно это называется элегантностью.

На работе нам практически не удается поговорить по душам, но все меняется, когда мы оказываемся с глазу на глаз.

Кларисса очень вкусно приготовила морские гребешки в белом вине. После еды мы усаживаемся на диван и разговариваем, слушая негромкую музыку. Нам хорошо. По крайне мере, мне точно с ней хорошо.

Я задумываюсь о том, как рождается взаимопонимание между мужчиной и женщиной. Каким образом сами собой находятся темы для бесед и люди обнаруживают схожие вкусы и интересы. С другой женщиной разговор закончился бы уже через несколько минут и чуда не случилось бы.

А здесь все просто. Сначала болтаем о фильме, который нравится нам обоим, потом еще об одном, дальше переходим к книгам: одну обсуждаем, другую советуем друг другу, вспоминаем старого певца, слегка стесняясь, признаемся в любви к нему и смеемся, обмениваясь заговорщическими взглядами. Наконец по очереди говорим о себе. Мне интересно слушать о ее школьных зимних каникулах, хотя я умер бы со скуки, попытайся другая поделиться своими воспоминаниями. Когда Кларисса описывает подругу детства, я живо представляю ее рожицу и летящий прямо в нее огромный снежок. Точно так же я делюсь обыденными историями, которые мне и в голову не пришло бы рассказать кому-то другому, но мои слова вызывают удивленные «ого!» и «да ну?», она прыскает со смеху, а ее глаза радостно блестят.

Как объяснить, почему это случается с одним человеком, а не с другим?

Не знаю.

И хотя я никак не могу этого понять, оно происходит со мной, причем прямо сейчас. В предыдущий раз нечто подобное я испытал, встретив Джулию. Хотя тогда я меньше говорил и больше слушал.

— Ого, уже так поздно!

— Ничего себе! Я и не думала, что прошло столько времени!

— И я… Похоже, выспаться сегодня не удастся.

— Это точно…

— Ладно…

— Да?

— Я…

— Да…

— Пожалуй, я пойду.

— Хорошо. Сейчас принесу твою куртку…

Открыв дверь, Кларисса встает, слегка загораживая проход, но, увидев, что я замер в нерешительности, отстраняется. Я благодарю ее за прекрасный вечер, она отвечает, что ей тоже очень понравилось.

Выхожу в коридор, дверь за мной захлопывается.

Нащупываю в темноте выключатель.

Когда загорается свет, мне становится грустно оттого, что Кларисса не поцеловала меня.

 

 

* * *

 

— Ого, ты так поздно возвращаешься!

— Привет, Джулия! Не спишь еще?

— Даже не спрашивай — только вошла! Дочка заболела гриппом и потребовала, чтобы я ее навестила. У нее и так характер не сахар, а тут еще бабушкино влияние! Хорошо хоть заснула наконец… А ты где был?

— Э-э-э… У Мика. Как-то мы засиделись.

— Да уж, вы оба совсем не изменились. Кстати, я нашла конверт на полу, думаю, его сунули под дверь. Положила на столик.

При виде знакомого белого конверта я тут же понимаю, что предыдущий попал сюда не по ошибке. Анонимные письма предназначаются мне. И чтобы я не сомневался, ворон, вестник беды, принес их прямо в квартиру.

Лихорадочно открываю конверт и разворачиваю лист бумаги.

Почерк тот же, но послание на этот раз длиннее:

 

 

Он не твой. Он принадлежал моей матери.

 

 

Я понимаю, о чем речь. Меня охватывает дрожь.

Блокнот.

Кто-то хочет отнять у меня блокнот. И не просто отнять, а доказать свое право на него. Очевидно, я ошибался, думая, что никто не знает о его существовании.

«Он принадлежал моей матери».

Что это значит? Он принадлежал моему дедушке, а тот унаследовал его от своего отца! Дед завещал его мне, а значит, он не может достаться никому другому!

И главное, что это за мать? У дедушки не было ни сестер, ни дочерей…

Не нравится мне все это…

Кто-то знает о существовании блокнота и хочет отобрать его у меня. Но кто?

Сегодня ночью положу его под подушку. На всякий случай.

 

 

* * *

 

— Здравствуйте, месье. Чем могу помочь?

— Здравствуйте, мадам. Я ищу некую Луизу. Кажется, она работает у вас.

— Вы имеете в виду нашего архитектора?

— Ну-у-у… Я не знаю, кем именно она работает. Это по личному вопросу.

— Вы хотя бы знаете ее фамилию?

— Понятия не имею. Мне нужна Луиза, которой в последнее время несколько раз доставляли цветы.

— Ах вот кто присылал ей букеты! Верите, у нас только и говорят, что о тайном воздыхателе Луизы!

— Вообще-то я не…

— Да ладно, не смущайтесь, вы такой симпатичный, конечно, это вы!

— Ну, э-э-э… Ладно, вы меня раскусили. Вы ведь ничего ей не скажете?

— Конечно! Это будет нашей маленькой тайной! А теперь идите: в конце коридора вторая дверь справа. Буду держать за вас пальцы.

— Спасибо…

— Удачи!

Ну вот, начало положено, хотя есть одна проблема: я совершенно не представляю, что делать дальше и о чем с ней говорить.

— Здравствуйте. Вы Луиза?

— Да, я.

— Я пришел, чтобы…

— Да?

— Дело в том, что я… должен был доставить вам цветы, но у меня их украли!

— У вас украли цветы?

— Ну да… Знаете, в наши дни всякое случается! Но вы не переживайте, мы обязательно пришлем вам точно такой же букет. Я просто хотел предупредить, чтобы вы не волновались, если вдруг ждали цветы сегодня.

— Хорошо, спасибо. Скажите, а мы с вами не виделись, случайно?

— Не думаю, хотя я несколько раз бывал в этом здании по работе. Ну, ладно… до свидания.

— Подождите!

— Да?

— Вы знаете, кто их посылает?

— Профессиональная тайна, мадемуазель.

— Ну пожалуйста…

— Так уж и быть, раз вам интересно… Ему около тридцати. Очень красивый парень.

— Очень красивый?

— Да, прямо как фотомодель. Или актер.

— Вы шутите?

— Нет. К тому же он очень мил, вежлив и всегда дает большие чаевые! Вам повезло!

— Ну, да, наверное, раз вы так говорите…

— До свидания, мадемуазель!

Уф! В следующий раз надо лучше подготовиться, но я на правильном пути. Если Мик узнает, устроит мне настоящую головомойку… Даже несмотря на то, что я неплохо сымпровизировал!

— Выглядишь довольным!

— Это смущает вас, босс?

— Прекрати называть меня так…

— Ладно, извини. Просто я только что провернул одно дельце, чтобы помочь Мику. Как-нибудь расскажу тебе.

— Может, сегодня вечером?

— Сегодня вечером?

— Ну, я подумала, почему бы тебе не пригласить меня в гости… Так любопытно взглянуть на твою квартиру!

— Я бы с удовольствием, но у меня сейчас живет… двоюродный брат. И втроем будет уже не так… Ну, ты понимаешь.

— Да, действительно. А он надолго приехал?

— Собирался на несколько дней, но еще точно не знает.

— Хорошо. Тогда, может, сходим пообедать?

— Давай.

За обедом Кларисса засыпает меня вопросами о брате. Откуда он приехал? Чем занимается? Когда возвращается домой? Он такой же красивый, как я?

Я снова импровизирую. Его зовут Джованни, он живет в Италии. Мы с ним давно не виделись. Он приехал повидаться с родственниками и немного отдохнуть…

— Можно как-нибудь встретиться после работы и втроем сходить в бар. Ему наверняка интересно пообщаться с французами!

— У мадам есть виды на моего брата?

— Какой ты глупый.

— Я просто пошутил…

— Ну-ну, пошутил… И перестань щелкать, меня это раздражает!

Я даже не заметил, что держу блокнот в руках и кончиком указательного пальца оттягиваю резинки, а потом отпускаю так, что они щелкают по кожаной обложке.

— Что за блокнот? Я не видела его раньше у тебя.

— Обычный блокнот, записываю кое-какие наблюдения… Ничего особенного.

Убираю блокнот в карман куртки с мыслью, что нужно вести себя осмотрительнее. С тех пор как над ним нависла угроза, приходится постоянно таскать его с собой, но я не хочу возбуждать подозрений или, хуже того, прослыть фетишистом. И хотя Кларисса ничего не знает о дедушке и его наследстве, осторожность не повредит…

 

 

* * *

 

Я обо всем догадываюсь, еще только открывая дверь: к ее привычному скрипу примешивается подозрительный шорох. Автор двух предыдущих посланий подсунул новый конверт.

Беру его и лихорадочно распечатываю:

 

 

Он мой. Я приду за ним сегодня вечером в 19 часов.

 

 

Уже 18.30.

Я читаю и перечитываю эти две фразы, понимая, что все равно не найду ответ. С досады разрываю письмо на клочки и швыряю в помойку, но тут же в глаза бросается кусочек бумаги, на котором отчетливо видны слова «сегодня вечером».

Кусочек бумаги…

Ну конечно! Я порвал дедушкино письмо у нотариуса, но он вполне мог собрать его! А теперь старый псих решил завладеть волшебным блокнотом! Естественно, он будет утверждать, что его мать водила знакомство с дедушкой или что-нибудь в этом духе, — короче, выдумает историю, которая позволит ему заявить о своих правах на блокнот, а я даже не сумею ее опровергнуть…

Ну уж нет, ничего не выйдет! У меня осталось немного времени, чтобы устроить господину нотариусу теплую встречу.

Меж тем вернулась Джулия, и мне пришлось спрятать ее в комнате. Она сопротивлялась, но я сумел отвертеться.

— Я о тебе же забочусь! — настойчиво твердил я. — Сейчас сюда кое-кто придет, и это может оказаться небезопасно.

Ну вот, теперь ей ничего не угрожает. Я сажусь на диван и проверяю, насколько быстро у меня получится выхватить газовый баллончик, спрятанный под правой подушкой, и дубинку, лежащую под левой.

Нотариус довольно стар, поэтому он либо вооружится, либо возьмет с собой какого-нибудь головореза.

В любом случае мой план прост. Если он или его цербер будет вести себя хоть немного угрожающе, я ослеплю их газом, а затем уложу дубинкой. Я видел такое в десятках фильмов и без проблем смогу повторить.

Я специально оставил дверь приоткрытой, чтобы заранее услышать его приближение. А вот и он. Шаги становятся все громче и внезапно затихают. Сквозь щель виднеется чья-то тень.

Он там.

Ждет, подлец!

Я готов.

— Заходи, старая развалина. Померяемся силами!

Его рука толкает дверь.

Моя скользит к подушке справа.

Человек осторожно входит, но, едва сделав шаг, останавливается. Он примерно моего возраста. Я его никогда не видел.

— Вы со мной говорите?

— Кто вы такой? Это он вас подослал? Зачем вы подсовывали мне письма?

Незнакомец открывает рот, чтобы ответить, но тут у меня за спиной раздается голос Джулии:

— Робби?

— Привет, Джулия.

— Что ты тут делаешь?

— Ты не читала письма, о которых говорит твой друг?

— Нет, какие письма?

Джулия удивленно смотрит на меня.

— Я получил три странных письма и не стал показывать тебе, потому что… э-э-э…

— Извиняюсь, они предназначались Джулии. Я хотел забрать перстень моей матери.

Она раздраженно возводит глаза к потолку и уходит в спальню. Я стою перед Робером, не в силах вымолвить ни слова. К счастью, Джулия возвращается и, громко вздохнув, протягивает ему перстень с огромным камнем.

— Между прочим, ты подарил мне его на помолвку.

— Кажется, помолвка разорвана. И потом, ты знала, что это семейная драгоценность.

— Забыла. С кем не бывает!

— Ну да, с тобой бывает постоянно…

Громко хлопнув дверью, она возвращается в спальню.

— Это все? — спрашиваю я у Робера.

— Да, а что? Я дорожу этим перстнем, он должен остаться в моей семье.

— Понимаю. Значит, ты пришел не чтобы…

— Набить тебе морду? Нет, конечно! Джулия уже большая девочка и может делать что угодно. Или ты хотел подраться?

— Э-э-э… Нет.

— Вот и хорошо, я это дело не люблю.

— Я тоже. По крайней мере, мне так кажется.

Он искренне улыбается и протягивает руку:

— Тогда всего хорошего!

— Да-да.

— И удачи!

Он машет рукой на прощание и осторожно закрывает за собой дверь. Все закончилось.

Я внезапно понимаю, каким идиотизмом был мой план нападения и все это нелепое снаряжение. Мне становится неловко за недавнюю паранойю.

Но есть другое чувство, гораздо сильнее стыда: облегчение. Никто не претендует на мой блокнот. Никто не знает о нем.

Он мой.

 

 

* * *

 

Хорошая новость! Ко мне придут Солен и Мари. Причем не просто, а с четырьмястами тысячами евро. Это не может не радовать.

Вот наконец они звонят. Джулия бежит открывать. Сестры здороваются с ней, ловко скрывая удивление и притворяясь, что рады встрече. Проходя мимо меня, они делают большие глаза. Сначала Солен, вслед за ней Мари.

Как они мне все надоели…

Несколько минут спустя Джулия уходит в магазин. Как только дверь закрывается, на меня обрушивается шквал вопросов.

— Что она тут делает?

— Ничего, я приютил ее на несколько дней.

— Ты шутишь?

— Ей сейчас негде жить. Я решил помочь, вот и все!

— И все? Ты уверен? У нее ведь наверняка никого нет?

— Ну да, она недавно ушла от парня…

— Ara! И это, конечно, никак не связано с твоим наследством?

— Бред какой-то!

— А то, что ты делаешь, не бред? Так, по-моему, пора. Что скажешь, Солен?

— Точно, пора.

— О чем вы? Что значит «пора»?

— Ты прекрасно знаешь. Сестринский совет.

— О, нет! Только не надо за старое…

— Надо-надо, и не думай, что сможешь отговорить нас. Давай садись. Сестринский совет!

Сестринский совет — довольно странная вещь, которую близняшки изобрели в юности. Принцип очень прост: я сажусь и молчу, а они говорят.

Они постепенно отшлифовали процесс, внеся несколько поправок и добавив к изначальному списку дополнительные правила: нельзя затыкать уши, нельзя фыркать, выражая несогласие, нельзя возводить глаза к небу, нельзя строить гримасы. Все это под угрозой страшных и, главное, неминуемых наказаний.

В последний раз они устраивали это лет пятнадцать назад, и я подумал было, что они шутят. Но нет. Мари пальцем указывает мне на стул и официально объявляет совет открытым. Я прекрасно знаю: когда им что-то взбредет в голову, разубеждать бесполезно. Поэтому я сажусь и замолкаю.

Близняшки тут же признаются, что никогда не любили Джулию и очень обрадовались, когда я решил уйти от нее. Если честно, я так и не рассказал им об обстоятельствах нашего разрыва — подумал, зачем раскрывать детали личной жизни? Джулия ведь действительно не говорила, что уходит, она просто переехала. Поэтому я спокойно могу заявлять, что бросил ее из-за этого непростительного поступка.

Все зависит от точки зрения…

Как бы то ни было, я удивился, насколько сестры не любят мою бывшую девушку. А поскольку мне пришлось выслушать их до конца, я узнал почему. Оказалось, они не просто так считали ее ужасной кокеткой: она постоянно жеманничала с их мужчинами и даже пыталась незаметно заигрывать с Клодом, мужем Солен. Это меня сразило. Наповал. Я ничего подобного не замечал.

Под конец они посоветовали хорошенько поразмыслить о странном «совпадении» между моим наследством и возвращением Джулии.

— Кстати, почему ты постоянно держишь при себе блокнот?

— …

— Эй, совет закончился, можешь говорить.

— А я думал, он будет длиться вечно…

— Ну так что? Зачем ты все время таскаешь с собой блокнот?

— Я не таскаю его с собой!

— А разве у тебя в кармане не он? Ой, прости, это же его брат-близнец!

— Ничего себе, блокнот у меня в кармане? А я и забыл!

— Эй, надеюсь, с тобой не случится то же, что с дедушкой? Ты и так напугал меня в прошлый раз этой историей о волшебном блокноте…

— Конечно нет. Я уже много дней не открывал его, просто хочется, как дедушка, всегда носить его с собой. Смотреть на него и вспоминать.

— М-да… Ладно, давай поговорим о серьезных вещах. Что ты скажешь, если мы достанем чековые книжки?

— Буду очень рад, честное слово.

Я смотрю, как они пишут цифры на бумаге, и понимаю, что у меня никогда не было столько денег. Что же с ними делать?

Но главное, я в очередной раз осознаю, что помимо денег у меня есть золотые сестры. Я слышал немало историй о семьях, где люди готовы убить друг друга ради наследства, но мои сестры не такие. Они делятся всем. Мне очень повезло.

Мы обнимаемся, я провожаю их и еще раз благодарю. Не проходит и минуты, как в квартиру влетает Джулия.

— Ну что, деньги у тебя?

— Да.

— Круто!

— Мне будет спокойнее, когда я положу их в банк и увижу эти цифры на выписке со счета.

— Я так рада за тебя!

Она бросается мне на шею и целует. Но не в губы, нет. И не то чтобы в щеку. Скорее в уголок губ.

— Ну что, отпразднуем? Знаешь, зачем я ходила в магазин? За шампанским!

— Вот это да! Две бутылки?

— По-моему, оно того стоит!

 

 

* * *

 

Вчера вечером я совершил чудовищную глупость.

Чудовищную.

Я только сейчас это понял. Проснувшись утром с дикой головной болью, я в очередной раз констатировал, что алкоголь плохо влияет и на тело, и на разум. У меня сохранились лишь обрывочные воспоминания о том, как все начиналось: две бутылки шампанского опустели очень быстро, и мы перешли на джин и водку. А дальше не помню. Хотя что ужасного я мог натворить?

Первым желанием было спросить Джулию, не занимались ли мы любовью, но только я вышел в гостиную, он бросился мне в глаза.

Мой блокнот.

Он лежал на столе, открытый. А рядом бутылки и… ручка.

Я взял его и стал листать.

На пятой странице узнал свой почерк, еще более неразборчивый, чем обычно.

Там было написано: «Моя первая попойка».

Шестая страница: «Как Джулию вытошнило у матери дома».

Седьмая страница: «Как Джулия упала с подиума в клубе».

Переворачиваю страницы. Восьмая, девятая, десятая, одиннадцатая…

Куча идиотских воспоминаний, связанных с Джулией.

Двенадцатая, тринадцатая, четырнадцатая, пятнадцатая…

Все те же глупости. Меня добивает семнадцатая страница, на которой я с трудом разбираю: «Как Мик заснул в туалете».

Еще на четырех страницах нацарапано что-то совершенно невразумительное. Только дойдя до двадцать второй, я слегка успокаиваюсь: на ней ничего нет. На следующих тоже.

Вне себя от злости, я иду будить Джулию.

— Что мы делали вчера вечером?

— А?

— Джулия, я тебя спрашиваю: что мы делали вчера вечером?

— Эй, дай мне проснуться, что ты так нервничаешь? Мы с тобой не трахались, если тебе это интересно…

— Да мне плевать! Я спрашиваю, что я делал с блокнотом Сильвио!

— Ах, с блокнотом! Честно говоря, плохо помню, я ведь тоже ужасно напилась…

— Попытайся вспомнить!

— Ты вел себя немного странно, но я все равно очень веселилась. Мы вспоминали всякие забавные истории из прошлого, и, не знаю почему, каждые пять минут ты вскакивал и писал что-то в блокноте, а потом рассказывал мне новые… было так мило, неужели ты все забыл?

— Да, я все забыл. Но, наверное, мы действительно неплохо провели время. Чао, приятного пробуждения.

Я выбегаю из дома страшно злой на Джулию. Иду под проливным дождем и постепенно понимаю, что винить должен только себя. Я поступил страшно глупо. Использовать блокнот ради таких пустяков — это непростительно…

Как можно взять и испортить целых девятнадцать воспоминаний? Больше шести лет волшебства коту под хвост!

Я сержусь на себя. Ужасно сержусь. Зачем я это сделал? Может, потому, что блокнот меня фрустрирует? Я постоянно сдерживаюсь, чтобы не написать лишнего и не испортить план, и вот оказывается, нескольких бокалов шампанского достаточно, чтобы растерять остатки здравого смысла.

Я бросаю пить. Решено.

Дождь льет как из ведра, но мне не хочется домой. При первом раскате грома я машинально захожу в ближайший бар, падаю на стул и заказы кофе.

Чтобы успокоиться, я рассматриваю прохожих. Некоторые ускоряют шаг и втягивают голову в плечи, другие прикрывают сумкой волосы, чтобы не намочить. Несколько молодых людей и девушек, смеясь, бегут и прыгают через лужи. А потом я замечаю пожилую пару: они бредут, укрывшись под одним зонтом и словно не замечая царящей вокруг суеты. У меня в голове вспыхивает воспоминание.

Черт с ним, со здравым смыслом, все равно план провалился.

Я достаю блокнот, аккуратно открываю, чтобы стекающая с волос вода не намочила страницу, и пишу.

 

- 22 -

Бабушка с дедушкой перед океанам

 

Уже погружаясь в темноту, я вспоминаю выходные на берегу моря десять лет назад, когда нас пригласили на свадьбу дальней родственницы. Молодые были так раздосадованы испортившим праздник ливнем, что их не утешали даже многочисленные возгласы гостей: «Дождливая свадьба — счастливая свадьба». Побоявшись ехать домой в такой дождь, дедушка решил остаться еще на денек в надежде, что погода улучшится. А я заскучал в гостиничном номере и, несмотря на ненастье, отправился на берег.

Свет зажигается в тот момент, когда я вхожу в кафе. Там укрылись все, кто отважился выйти на прогулку в такую погоду, и мне приходится сесть за единственный свободный столик у окна, где дует больше всего. Я заказываю горячий шоколад, удивляясь силе стихии. Бросаю взгляд в окно, и мое внимание привлекают два ярких силуэта на сером фоне. Они так похожи на бабушку с дедушкой… Да это же они и есть! Их не смущают дождь и ветер. Надев желтые дождевики и спрятавшись под большим зонтом, который приходится держать вдвоем, чтобы он не улетел, они прогуливаются по берегу. Пройдя несколько метров, останавливаются перед бушующим океаном. Дедушка подтягивает слишком длинный рукав плаща и берет за руку бабушку. Несколько минут они стоят молча, а я подношу чашку поближе к лицу, чтобы теплые завитки пара согрели мой покрасневший от холода нос.

Бабушка наклоняет голову и нежно кладет ее дедушке на плечо. Я протираю рукавом запотевшее стекло и вижу, как он целует ее в лоб и прижимает к себе.

Мне кажется, они оба закрывают глаза.

Я с изумлением понимаю, что бабушка с дедушкой по-прежнему влюблены друг в друга. Оказывается, можно быть старым и все равно любить. Тогда, в двадцать лет, мне стало ужасно неловко при этой мысли.

Но сегодня я смотрю на вещи по-другому. Такое ощущение, словно, стоя перед разбушевавшимся океаном, они оглядываются на прожитую жизнь, вспоминают все тяготы, перенесенные вместе. Им хорошо оттого, что они сейчас на берегу, вдали от волн и опасностей, в надежном укрытии своей любви. И они знают, что победили.

Теперь можно наслаждаться счастьем и теплом, которое они дарят друг другу. Единением, которое я никогда не смогу понять.

Любовью всей жизни.

Темнота.

 

Я собирался вспоминать только радостные эпизоды, но вот закрываю блокнот и снова чувствую, как по щеке катится слеза. Я быстро смахиваю ее в надежде, что никто не заметил. Странно, в последнее время я часто плачу, а ведь раньше со мной этого практически не случалось.

Как повезло бабушке с дедушкой… Наверное, такая привязанность существовала лишь в старину. Теперь человеческой любви хватает на несколько лет, а потом чувства улетучиваются — медленно, как пар, поднимающийся от чашки с горячим шоколадом. И ты этого даже не замечаешь.


Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Сто чистых страниц| Теорема о существовании точных граней у ограниченных числовых множеств.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.194 сек.)