Распределение армий

Армии были розданы как обычно: главная армия во Фландрии – герцогу Люксембургскому, вспомогательная – маршалу де Буфлеру, а маркизу д’Аркуру – его летучий отряд; германская армия – маршалу де Лоржу, пьемонтская – маршалу Катина, а герцог де Ноайль стал командующим у себя в Руссильоне. Маршал де Вильруа был заместителем у герцога Люксембургского, а маршал де Жуайез – у г-на де Лоржа. Маршал де Шуазель был направлен в Нормандию с весьма обширными полномочиями.

Гг. де Беврон и де Матиньон, кавалеры ордена Св. Духа и генерал-лейтенанты провинции, всячески противились писать ему «Монсеньер», но король приказал, и им пришлось подчиниться. Сам Монсеньер был объявлен после этих назначений главнокомандующим фландрских армий, и при нем находились все принцы.

Купленный мною полк стоял на квартирах в Парижском округе, и, следственно, ему было [91] назначено идти во Фландрию, куда я совершенно не имел желания отправляться после всего, что произошло у нас с герцогом Люксембургским ⁴⁷. По совету г-на де Бовилье я очень кратко изложил свои резоны в письме к королю и вручил ему это письмо при утреннем выходе, когда он шел к себе в кабинет, – как раз в утро его поездки в Шантийи и Компьень, где он производил смотр, после которого немедленно вернулся. Я сопровождал его к мессе, а потом до кареты. Он поставил ногу на подножку, потом снял, повернулся ко мне и промолвил: «Я прочел ваше письмо и не забуду его». Действительно, немного времени спустя я узнал, что полк шевалье де Сюлли, стоявший в Туле, направляют вместо моего во Фландрию, а мой – на его место в Германию. Я безмерно обрадовался и тому, что ускользнул от герцога Люксембургского, и особому вниманию, и доброте короля ко мне; как стало мне известно, герцог Люксембургский был этим крайне раздосадован.

Я поехал в Суассон посмотреть свой полностью укомплектованный полк. Об этом я доложил королю, который долго беседовал со мной у себя в кабинете и посоветовал мне быть построже, что и стало причиной особой моей строгости на этом смотре: не дай мне король такого совета, я повел бы себя куда снисходительней. Виделся я и с маршалами де Лоржем и де Жуайезом, которые приезжали ко мне. Со вторым я был давно знаком, а безукоризненная порядочность де Лоржа очень пришлась мне по сердцу, так что я был вполне доволен тем, что оказался в этой армии: доведись мне служить во Фландрии, я был бы крайне удручен. Наконец я приехал в Страсбург, и город [92] поразил меня своим великолепием, а также количеством, мощью и красотой фортификаций.

В Страсбурге я задержался на неделю, и там мне дали совет переправляться через Рейн выше Филипсбурга. Для себя и нескольких людей, сопровождавших меня, я нанял две соединенные между собой веделины, каковые суть небольшие, узкие, длинные и очень легкие лодки. Ночевал я в Фор-Луи, куда прибыл рано, и нашел время осмотреть его. На следующий день я ночевал в Филипсбурге. Там я нашел множество людей, ехавших присоединиться к армии, и в частности принца Пфальцского фон Биркенфельда, капитана кавалерии у Бисси, одного из моих друзей.

На следующий день мы выступили на соединение с кавалерией, стоящей в Оттерсхайме под командованием генерал-лейтенанта Мелака; пехота вместе с обоими маршалами и всеми генералами стояла под Ландау. Едва прибыв, я явился к Мелаку, который на другой день посетил меня. Мне нанесли визиты все бригадиры и полковники, а также бесконечное множество других офицеров; я тоже отдал им всем визиты – я имею в виду бригадиров и полковников. Лагерь этот, находящийся поблизости от Рейна, выглядел совершенно как в мирное время, однако вскоре вся наша кавалерия перешла Рейн по Филипсбургскому мосту и на другом берегу соединилась с пехотой, которая уже стояла там вместе со всеми генералами; там я прежде всего явился к обоим маршалам Франции ⁴⁸. Посетил я также Виллара, генерал-лейтенанта и командующего кавалерией, а на досуге и остальных генералов.

Вместе с Суастром я оказался в бригаде [93] д’Арлю, которая прикрывала левый фланг второй линии. Оба они были людьми весьма учтивыми и общительными.

Накануне дня св. Жана ⁴⁹ у меня обедали маркиз де Криньян, д’Арпажон и де Лотрек, а также многие офицеры, и тут мы узнали, что на высотах в довольно большом количестве показался противник; мы стояли лагерем за Неккаром на расстоянии пушечного выстрела от Гейдельберга и в штаб-квартире, куда мы поскакали, получили подтверждение этого известия. Всем роздали соответствующие приказы, и в полночь армия двинулась в поход.

Барбезьер с довольно большим отрядом шел в авангарде, чтобы разведать с наивозможно краткого расстояния силы неприятеля, однако ему было запрещено ввязываться в дело. Разъезды, высланные им, настолько приблизились к противнику, что им пришлось отступить к основным силам Барбезьера, и он изругал их за то, что они продвигались так неосторожно. Когда совсем рассвело, выяснилось, что наступающий противник изрядно превосходит его силы, и он послал просить подкреплений у маршала де Лоржа. Тот же, не желая вступать в сражение, не разузнав как следует, что происходит, был весьма раздосадован этой стычкой; хотя он и направил Барбезьеру подкрепления, но приказал ему отступить. Когда прибыли подкрепления, обе стороны уже ввязались в перестрелку, однако неприятельский отряд, полагавший, что наша армия близко, преследовал Барбезьера весьма вяло, и тот смог спокойно отойти.

Тем временем армия, развернувшись [94] полумесяцем, продолжала марш, делая при этом долгие привалы. К часу пополудни она находилась неподалеку от деревни Рот и сблизилась с противником, занимавшим Вислохские высоты, пересеченные живыми изгородями и виноградниками, причем мы не знали, что за ними кроется. Деревня Вислох размещалась на гребне и чуть по склону против нашего правого фланга, а у подножия высот протекал ручей с топкими берегами. Пришло ложное донесение, будто обоз, который двигался в достаточном беспорядке, брошен и разграблен, что вынудило нас остановить продвижение колонн. Маршал де Жуайез во весь опор помчался в тыл, но по дороге узнал, что тревога ложная, и сразу же повернул обратно.

На ручье, о котором я говорил, у противника были лишь незначительные заслоны, и один из них охранял небольшой каменный мост. Граф д’Аверн, бригадир драгун, получил приказ атаковать мост и захватил его, но, сбив неприятеля и бросившись его преследовать, был убит. Родом он был знатный сицилиец, который скорее по несчастью, чем по доброй воле, оказался замешан в восстании у себя на родине и которого г-н де Ла Фейад вместе еще с несколькими лицами взял с собой, когда выводил с Сицилии французские войска ⁵⁰.

Маркиз дю Шатле с бригадой де Меренвиля, которой он командовал в отсутствие последнего, форсировал ручей и при поддержке нескольких рот тяжелой кавалерии сбил неприятеля с высот. В этом небольшом деле приняли участие лишь отряды, замыкавшие оба крыла правого фланга, откуда они и начали продвигаться, а остальная [95] армия находилась слишком далеко. Маршал де Лорж, увидев вблизи лесистые холмы и не зная, ни каковы их обратные склоны, ни какие неприятельские силы могут за ними находиться, отдал своим войскам приказ отступить, удержать ручей и расположиться лагерем на равнине, а штаб-квартиру устроил в Роте. Там, блюдя величайшие предосторожности, он оставался целую неделю, пока не истощились хлебные магазины в Филипсбурге и не был съеден весь фураж в этой маленькой стране, после чего он отвел свою армию к Рейну.

То был самый великолепный марш в мире. Армия выступила из Рота в одиннадцать утра с барабанным боем, девятью колоннами, повернутыми на ходу вполоборота, поскольку отход совершался на глазах неприятеля, который занимал другой берег ручья, стоя лагерем за холмами, где было дано то небольшое сражение. Все колонны проследовали через лес с такой точностью, что на равнину Шветцинген каждая бригада прибыла в боевом порядке, словно по приказу, и прямо в назначенное ей место. Затем все отряды в полном боевом порядке и очень быстро перешли через широкий ручей по мосту и вброд. Маршал де Жуайез был на мосту, обеспечивая порядок и поторапливая войска, а маршал де Лорж находился в арьергарде. На все это ушло два часа, так как провиант, артиллерия и обозы были отведены первыми. Поначалу были опасения, что противник попытается воспрепятствовать маршу, но позже стало известно, что принц Людвиг Баденский, командовавший имперской армией, не решился на это, громогласно заявив своим [96] офицерам, что марш превосходно организован и провести успешную атаку невозможно.

Мы пришли в Шпейер, и я не смог удержаться от скорби, увидев, как он разорен. Это был один из самых красивых и процветающих городов империи; там хранились имперские архивы, было местопребывание имперского суда и неоднократно собирались имперские сеймы. В начале войны город, как, впрочем, и весь Пфальц, был предан огню ⁵¹ г-ном де Лувуа, и уцелевшие жители, весьма немногочисленные, ютились в землянках среди руин или в подвалах. Более или менее сохранился собор с двумя красивейшими башнями и коллегия иезуитов, только и всего. Шамийи, первый генерал-лейтенант армии и страсбургский губернатор, остался вместе с Вобкуром и всей пехотой в Оттерсхайме; маршалы, весь генералитет, вся кавалерия и одна пикардийская бригада ушли в Остхофен и Вестхофен, а через неделю в Гимсхайм на том берегу Старого Рейна. Там и состоялись празднества по случаю побед в Каталонии.

Г-н де Ноайль приказал своей армии форсировать Тер на глазах у маркиза де Вильены или герцога д’Эскалоне (поскольку это одно и то же), вице-короля Каталонии, и напал на него: взяты полторы тысячи пленных, все пушки и весь обоз; преследуемый неприятель бежал. Он потерял пятьсот человек, г-н де Ноайль – триста. Вся слава форсирования реки и сражения по праву принадлежит старому Шазерону, кавалеру ордена Св. Духа и первому генерал-лейтенанту этой армии; г-н де Ноайль переправился через Тер уже во время бегства неприятеля; по крайней мере так рассказывали, и это вполне правдоподобно. У нас очень [97] мало высших офицеров получили ранения, и мы захватили много неприятельских знамен. Командующий испанской кавалерией, казначей и несколько полковников попали в плен. Маркиз де Ноайль, брат маршала, привезший это известие, получил чин бригадира и восемь тысяч ливров награды, не считая прогонных. Паламос ⁵² был взят на шпагу 7 июня, у испанцев погибло триста человек и шестьсот захвачено. Гарнизон крепости сдался чуть позднее, то есть 10-го, и полторы тысячи человек стали военнопленными.

Г-н де Ноайль, продолжая наступление, после шестидневной осады взял Жерону. Город капитулировал 29 июня, и трехтысячный гарнизон обязался не участвовать в военных действиях до 1 ноября. Столь удачная кампания принесла герцогу де Ноайлю грамоту на звание вице-короля Каталонии, каковое он принял в кафедральном соборе Жероны, не забыв ни единой из всех тех церемоний и отличий, которые могли ему польстить.

Еще он взял благодаря дерзости одного-единственного человека замок Кастель-Фольит, стоящий на очень высокой обрывистой скале и господствующий над всей равниной. Этому отважному солдату пришла охота взглянуть, много ли народу охраняет первую линию укреплений; он обнаружил, что она оставлена, и со шпагой в руке вошел в нее, громко призывая следовать за ним. С полдюжины смельчаков ворвались вместе с ним во вторую линию. Говорят, там было множество народу, но они изрядно струхнули, увидев, что их атакуют в месте, которое почитали неприступным, решили по крикам, будто начался общий [98] штурм, побежали, подняли в замке страшную панику и, преследуемые нашим небольшим отрядом, который тем временем изрядно возрос, все вперемешку вбежали в крепость, каковая и была взята после кровопролитной резни. Остальрич также был взят г-ном де Ноайлем, чем и завершилась эта удачная кампания.

Наша кампания в Германии завершилась весьма спокойно. Сорок дней мы прожили в Гау-Бёкельхайме, наилучшем и наиприятнейшем лагере, какой только может быть, и при прекрасной погоде, хотя потом она начала поворачивать на холод. Начало холодов стало причиной моего спора с Экленвильером, кавалерийским полковником, из-за дома для постоя; дело дошло до маршала де Лоржа, который тотчас же передал мне через Пермийака, квартирмейстера кавалерии, что дом остается за мной, о чем извещен и Экленвильер.

После столь долгого пребывания в этом лагере, где мы ни в чем не испытывали недостатка, надо было продолжать поход. Маршал де Лорж намеревался оставить в Эльзасе крупный корпус пехоты, дабы воспрепятствовать неприятелю ворваться туда по быстро наведенному понтонному мосту, когда сам он с армией уйдет для обеспечения провиантом, и не соглашался с доводами де Лагранжа, интенданта армии и Эльзаса. Тот написал донесение ко двору, утверждая, что, если пехота останется в Эльзасе, провинция эта будет доведена до полной невозможности выплатить сто тысяч экю, которые уже можно собрать; вообще все это ненужные опасения и предосторожности, и он отвечает головой, что противник не только не [99] перейдет через Рейн, а и помыслить о том не посмеет. Барбезье, который несмотря на свой величественный вид, был скорее интендантом, чем боевым генералом, хотя и почитал себя таковым, склонил короля на его сторону, и маршал получил приказ действовать соответственно предложениям Лагранжа. Маршалу де Лоржу оставалось лишь подчиниться, и, не найдя провианта ближе, чем на берегах Нае, он с пехотой остановился у Кройцнаха, а Талара с кавалерией послал на другой берег этой небольшой речки, которую всюду можно перейти вброд, в Хундерюк, где наши добыли вдоволь фуража и провианта.

Не успели мы попользоваться ими, как Талар получил приказ двигаться со всеми отрядами на соединение с маршалом де Лоржем: принц Людвиг Баденский сообразил, что, раз мы так далеко, он успеет совершить набег на Эльзас, пока мы не соединимся, и уйти, прежде чем мы сможем напасть на него. Он навел наплавной мост через Рейн у Хагенбаха под защитой большого острова, где установил артиллерию и откуда отдельными корпусами ринулся на Эльзас. При первом же известии об этом маршал де Лорж с небольшими силами кавалерии выдвинулся к Ландау, куда маршал де Жуайез привел свои войска, а мы выступили через день по получении приказа переправиться через Нае и назавтра быть во Флонхайме. У Талара были сведения, что принц Гессенский с двадцатитысячной армией готовится атаковать его завтра на марше, однако мы больше опасались, как бы Дюркхаймское дефиле ⁵³ не оказалось занятым неприятелем: тогда он бы не дал нам пройти и соединиться обеим линиям нашей [100] армии, а стало быть, стеснил ее действия и спокойно грабил Эльзас, поскольку первая линия не смогла бы ему помешать, а вторая была бы отрезана.

Во время этого замешательства я узнал от своих людей, что к человеку, у которого я стою на квартире, накануне приехала кузина из Майнца. Она говорила только по-немецки; я повел ее к Талару, и он попросил меня служить ему переводчиком. От нее мы узнали, что ворота Майнца закрыты, никого с этого берега в город не выпускают, но ей позволили выйти; что неподалеку от Майнца она видела множество палаток и гусары сказали ей, будто это принц Гессенский, пришедший на соединение с принцем Людвигом. Ее рассказ нам почти ничего не прояснил, и Талар, не имея сведений о неприятеле от наших разъездов, выслал на разведку еще два. Мы сделали добрых четырнадцать французских лье и прибыли на место лишь в восемь вечера, так что пришлось дать ночь на отдых, а нам оставалось еще целых восемь лье до Дюркхаймского дефиле. Наутро мы выступили, готовые встретить противника, но не обнаружили ни малейших следов его; потом мы узнали, что в том лагере под Майнцем стояли восемь тысяч человек, заинтересованных более в добыче, чем в сражении. Дюркхаймское дефиле мы прошли без всяких препятствий и встали в четырех лье от него и в двух лье от нашей первой линии, вместе с которой нас ждал маршал де Жуайез.

Я сейчас же отправился в Ландау к маршалу де Лоржу, с нетерпением ожидавшему свою армию. Нашел я его в саду де Мелака, губернатора города и одного из генерал-лейтенантов армии; там же были почти все генералы и Лагранж, [101] присмиревший и весьма смущенный своим промахом. Нам стало известно, что противник, разделясь на несколько отрядов, захватил добычу и много заложников и что он сильно укрепился на острове и в Хагенбахском лесу, но, с какими силами он форсировал Рейн, мы так и не узнали.

На другой день ⁵⁴ после продолжительного марша мы встали большим лагерем, и маркиз д’Алегр, дежурный бригадный генерал, взяв гвардию и драгун де Бретонселя, отправился разведать обстановку на равнине и дальше. Он дошел до леса, где захватил сильное укрепление, выбив генерала Зойера. День после этого мы отдыхали. На следующий день оба маршала выступили в поход: г-н де Лорж – чтобы выбить неприятеля из Виссембурга, каковой он нашел уже оставленным, а г-н де Жуайез – к лесу, где наткнулся на сильное укрепление, взять которое у него не хватило сил. На другой день снова был отдых. С утра же, оставив лагерь, наши колонной двинулись на противника. Однако, проделав лишь малую часть пути и разбирая завалы деревьев, мы узнали, что неприятель ушел назад за Рейн, сняв наплавной мост, так что армия вернулась обратно в лагерь в столь же печальном настроении, в сколь радостном она выступала. Через три дня в лагерь прибыли приказы о разделении войск. В соответствии с ними Талару надлежало двигаться к Цвейбрюккену, маршалу де Жуайезу – на Хундсрюк, маршалу де Лоржу – куда он сам решит; в приказах было определено, какие части и генералы передаются каждому из троих военачальников.

Маршал де Жуайез поначалу узнал про приказ, адресованный ему, и ни слова об этом не [102] сказал. То ли по забывчивости, то ли по какой другой причине маршал де Лорж ни о чем его не уведомил, но в день разделения войск написал, что просит выступить через два часа и пр. Уязвленный Жуайез ответил на словах, что совершенно не готов и потому выступить не может, после чего отправился на прогулку. Обеспокоенный подобным ответом, маршал де Лорж поехал к нему, но тот, продолжая прогулку, даже не повернул лошадь, чтобы встретить де Лоржа. Де Лорж догнал де Жуайеза. Встреча вышла весьма холодная, разговор – тоже: один просил извинения, другой жаловался и твердо стоял на том, что не может выступить. Так они и расстались. Маршал де Лорж впадал во все большее беспокойство, так как получил четкий приказ, а утро уже кончалось. Он прибегнул к переговорам, поручив их маркизу д’Юселю, кавалеру ордена Св. Духа и генерал-лейтенанту, и Вобкуру, бригадному генералу. Они направились к маршалу де Жуайезу, убедили его посетить хотя бы де Лоржа и привели с собой. Оба маршала отстояли мессу, а после нее закрылись. Через час они вышли, после чего был отдан приказ о выступлении де Жуайеза и его войск, в состав которых входил и я, а затем оба маршала отправились отобедать к маркизу д’Юселю в лагере де Жуайеза, выступить откуда смогли только после полудня.

Я был в очень хороших отношениях с маршалом де Жуайезом, который отвел мне квартиру после бригадных генералов и прежде моего бригадира Арлю, в качестве самого старого бригадира нашей небольшой армии, командовавшего кавалерией. Он ничуть не был этим задет, но остальные [103] бригадиры, кроме принца Пфальцского фон Биркенфельда, моего большого друга, не сказавшего мне на этот счет ни слова, сочли это за обиду. Нашей бригаде выпало стоять в Норхайме на берегу Нае совсем рядом с Эбернбургом, и фураж у нас был в большом изобилии. Я пробыл там до 16 октября, когда маршал де Жуайез любезно предоставил мне отпуск, и я отправился в Париж.

На досуге, пока мы долго стояли в лагере Гау-Бокельхайм, я начал писать эти «Мемуары», а причиной тому послужило удовольствие, доставленное мне чтением «Мемуаров» маршала де Бассомпьера, каковое склонило и меня записывать все, чему очевидцем я был в свое время.

Дата добавления: 2015-07-12