Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Научение— формирование нового индивидуального опы­та в процессе активно­го взаимоотношения организма со средой.

Читайте также:
  1. I ФОРМИРОВАНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ПРОЧЕЙ ОБЫЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
  2. II. Определение для каждого процесса изменения внутренней энергии, температуры, энтальпии, энтропии, а также работы процесса и количества теплоты, участвующей в процессе.
  3. III. Изучение нового материала
  4. V шкала «Взаимоотношения с одноклассниками».
  5. V. Закрепление нового материала
  6. V. Формирование и реализация внешней политики Российской Федерации
  7. А где ещё используется данная методика – в процессе получения т.н. элементарных частиц. Именно получения, а не выявления.

 

Существует множество теорий научения. В каждой из них можно выделить какой-то отдельный аспект изучаемого явления. Согласно одним теориям, в процессе учения и научения существует единый механизм обучения (как у человека, так и у животных); другие теории рассматривают учение и научение как различные механизмы.

К первой группе относятся теории зарубежной психологии:

o теории бихевиоризма (Дж. Уотсон), где научение трактуется как не связанный с психикой и познанием процесс случайного, слепого ассоциирования стимулов и реакций на основе готовности, упражнения, подкрепления или смежности во времени. Подобные теории противоречат позднее установленным фактам, говорящим о возможности научения без подкрепления, без упражнений и пр.;

o теории, где научение рассматривается как процесс изменения психического отражения условий деятельности и поведения по принципу пассивного установления новых связей (ассоцианизм), реструктурирования исходно целостного опыта в виде образцов ( гештальтпсихология ) или планов ( необихевиоризм ). Сюда же в большой мере относятся теория Ж. Пиаже ( Женевская школа ) и теории некоторых представителей информационного подхода и когнитивной психологии. Когнитивные психологи интересуются тем, какие психологические структуры формируются во время научения.

o Ко второй группе относятся теории отечественных психологов и ряда зарубежных авторов. У человека научение и учение рассматриваются ими как познавательный процесс усвоения социального опыта практической и теоретической деятельности. У животных научение трактуется как процесс изменения врожденного видового опыта и приспособления его к конкретным условиям.
Р.Г. Аверкин, проанализировав все многообразие теорий научения, выделил общие положения, с которыми, по его мнению, соглашается большинство исследователей.

Научение - это постепенное или скачкообразное изменение поведения. Существуют два типа временного протекания процесса научения. Такие формы научения, как классическое или оперантное обусловливание, протекают постепенно, а такие, как импринтинг или инсайт - моментально.

Проблема научения тесно связана с проблемой развития и созревания. Иногда в молодом организме сложно отличить результат научения от результата созревания, поэтому научение предпочитают исследовать у взрослых.

Теория связей Торндайка

Основатель теории научения Э.Торндайк рассматривал сознание как систему связей, объединяющую идеи по ассоциации. Чем выше интеллект, тем большее число связей он может установить. В качестве двух основных законов научения Торндайк предложил закон упражнения и закон эффекта. Согласно первому, чем чаще какое-то действие повторяется, тем глубже оно отпечатывается в сознании. Закон эффекта гласит, что связи в сознании устанавливаются более успешно, если реакция на стимул сопровождается поощрением. Для описания значимых ассоциаций Торндайк использовал термин «принадлежность»: связи легче устанавливаются, когда объекты как бы принадлежат друг другу, т.е. взаимозависимы. Научение облегчается, если заучиваемый материал осмыслен. Торндайк сформулировал также концепцию «распространения эффекта» – готовности усвоить сведения из областей, смежных с теми областями, которые уже знакомы. Торндайк экспериментально изучал распространение эффекта с целью определить, влияет ли обучение какому-то предмету на усвоение другого – например, помогает ли знание древнегреческой классики при подготовке будущих инженеров. Оказалось, что положительный перенос наблюдается лишь в случаях, когда области знания соприкасаются. Научение одному виду деятельности может даже препятствовать овладению другим («проактивное торможение»), а вновь освоенный материал способен иногда разрушать что-то уже выученное («ретроактивное торможение»). Эти два вида торможения являются предметом теории интерференции при запоминании. Забывание какого-то материала связано не только с течением времени, но и с влиянием иных видов деятельности.

Павловский условный рефлекс

В начале 1900-х годов русский физиолог И.П.Павлов провел серию опытов на собаках, продемонстрировав механизм условного рефлекса. У голодной собаки при виде еды выделяется слюна. Во время каждого кормления звучал звонок, и в конце концов слюна у собаки начинала выделяться при одном только звуке, поскольку она была приучена соотносить звонок с появлением пищи. Выделение слюны при виде пищи – это безусловный рефлекс, а выделение слюны по звонку – результат научения, или условный рефлекс. Открытие Павлова, названное классическим обусловливанием, оставило столь глубокий след в психологии, что выработка условного рефлекса стала едва ли не синонимом научения. Павлов обнаружил также, что некоторые условные рефлексы могут распространяться на смежные области (генерализация); с другой стороны, можно выработать способность тонко различать (дифференцировать) сходные стимулы. Открытие ориентировочного рефлекса, или рефлекса «что такое?» – также заслуга Павлова.

Оперантный бихевиоризм Скиннера

Следуя тому же направлению, американский бихевиорист Б.Скиннер выделил в дополнение к классическому обусловливанию, которое он обозначил как респондентное, второй тип обусловливания – оперантное обусловливание. Оперантное научение имеет в своей основе активные действия («операции») организма в окружающей среде. Если какое-то спонтанное действие оказывается полезным для достижения цели, оно подкрепляется достигнутым результатом. Голубя, например, можно научить играть в пинг-понг, если игра становится средством получения пищи. Поощрение называется подкреплением, поскольку оно подкрепляет желаемое поведение.

Голуби не сумеют играть в пинг-понг, если не сформировать у них это поведение методом «дискриминационного научения», т.е. последовательным избирательным поощрением отдельных действий, ведущих к желаемому результату. Подкрепление может быть распределенным случайно либо следовать через определенные интервалы времени или в определенной пропорции. Случайно распределенное подкрепление – периодические выигрыши – заставляет людей играть в азартные игры. Появляющееся через определенные интервалы поощрение – заработная плата – удерживает человека на службе. Пропорциональное поощрение – настолько сильное подкрепление, что экспериментальные животные в опытах Скиннера буквально загоняли себя до смерти, стараясь заработать, например, побольше вкусной еды. Наказание, в отличие от поощрения, является отрицательным подкреплением. С его помощью нельзя научить новому типу поведения – оно лишь заставляет избегать уже известных действий, за которыми следует наказание. Скиннер стал инициатором программированного обучения, разработки обучающих машин и поведенческой терапии.

Теория научения Халла

Еще одна бихевиористская теория научения принадлежит К.Халлу. Согласно его взглядам, научение происходит за счет того, что при каждом ответе возникает подкрепление в виде частичного удовлетворения, т.е. «редукции», потребности. Индивид учится реагировать определенным образом, если вследствие этого уменьшается влечение или потребность – например, в еде или сексе. Такая реакция становится привычкой. Согласно Халлу, привычка, становящаяся сильнее с каждым подкреплением, – основной закон научения. В отсутствие привычек и потребностей человек не станет осуществлять никаких действий, поскольку без привычки не будет знать, как действовать, а без потребности лишится мотивации к действию. Поскольку ни один из этих психодинамических факторов нельзя наблюдать непосредственно, Халл назвал их «психическими конструктами», выступающими «промежуточными переменными» между стимулом и реакцией.

Когнитивный бихевиоризм Толмена

В отличие от Скиннера, Халла и других сторонников главенствующей роли связи «стимул – реакция», Э.Толмен предложил когнитивную теорию научения, считая, что психические процессы, участвующие в научении, не ограничиваются связью СР. Фундаментальным законом научения он считал овладение «знаком-гештальтом», т.е. когнитивным представлением, занимающим промежуточное положение между стимулом и реакцией. В то время как связь «стимул – реакция» носит механический характер, познание играет активную посредническую роль, и результат имеет вид: стимул – познавательная деятельность (знак-гештальт) – реакция. Знаки-гештальты состоят из «когнитивных карт» (умственных образов знакомой местности), ожиданий и прочих промежуточных переменных. Крысы, с которыми проводил опыты Толмен, не нуждались в выработке условного рефлекса, чтобы найти в лабиринте дорогу, ведущую к пище. Они направлялись прямо к кормушке, потому что знали, где она находится и как ее найти. Толмен доказывал свою теорию экспериментами по нахождению подопытными животными нужного места: крысы направлялись к одной и той же цели независимо от того, каким путем были приучены перемещаться. Желая подчеркнуть определяющую роль цели в поведении, Толмен назвал свою систему «целевым бихевиоризмом».

 

 

§ 2. Виды научения.

 

Научение пронизывает всю нашу жизнь. Мы соприкасаемся с научением в обще­нии с друзьями, в процессе эмоционального развития и социального роста, мы науча­емся любить, ненавидеть, правильно (или неправильно) вести себя и т. д. В самом общем виде научение можно определить как формирование нового индивидуального опыта в процессе активного взаимоотношения организма со средой. Под индивиду­альным опытом в данном случае следует понимать совокупность поведенческих ак­тов, приспособленных к конкретным условиям среды.


В настоящее время (Atkinson Retat., 1992) выделяют 4 основных вида научения:

- привыкание, суть которого заключается в том, что организм в течение неболь­шого промежутка времени научается не учитывать или не обращать внимания на по­вторяющиеся события (например, после возвращения из тихого дачного поселка, где вы провели отпуск, через две-три ночи вы привыкаете к шуму машин и спите спокой­но);

- классическое обусловливание, при котором организм научается связывать одно событие с другим, если они постоянно следуют друг за другом, и при возникновении первого события ожидает появления второго;

- оперантное обусловливание характеризует более высокую форму научения; суть его заключается в том, что организм вырабатывает новые способы поведения для достижения своих целей (например, ворона, найдя на улице сухарь, замачивает его в луже, для того чтобы съесть);

- комплексное научение, предполагает не только возникновение новых связей (ассоциаций) между событиями или возникновение новых форм поведения, но и формирование новых стратегий решения задач или отвлеченного знания о нашем окружении.

Привыкание — самый простой вид научения; его интенсивно исследуют с применением регистрации активности отдельных клеток нервной системы у улиток. В дальнейшем мы не будем останавливаться на этой форме научения.


Классическое обусловливание. И. П. Павлов заметил, что у собаки уже на один вид кормушки выделяется слюна. В предыдущих исследованиях он всегда наблюдал выделение слюны через фистулу (небольшой разрез, который позволяет выводить с помощью трубочки продукты секреции желез наружу) слюнной железы во время поглощения собакой пищи. Но эта собака, по предположению Павлова, научила связывать вид миски со вкусом еды. Вскоре было принято решение проверить, могут ли животные научиться связывать пищу с такими индифферентными (незначимыми) раздражителями, как вспышка света или звонок. В специальную установку с автоматически подаваемой кормушкой помещали со­баку и фиксировали ее ремнями (рис. 6-1). Всякий раз после включения звонка животному подавали в кормушке сухарный порошок с мясом. После многократных сочетаний включения звонка с подачей пищи у животных возникало обильное выделение слюны на одно предъявление звонка. То есть собака научалась связывать звонок с пищей.

 

Оперантное обусловливание (от лат. оperatic - действие) означает такое научение, в ходе которого приобретение определенного нового опыта и реализация его поведении приводят к достижению определенной цели. Оно позволяет нам воздействовать на среду и присуще не только людям, но и более простым существам, так как паук или таракан. Сам термин был введен Б. Ф. Скиннером, хотя процедуру oпeрантного обусловливания использовали веками для дрессировки животных. У Скиннера также был предшественник, который вплотную приблизился к описанию этой формы научения.

На рубеже XIX и XX вв. американский исследователь Э. Торндайк пытался выяснить, существует ли у животных разум, или интеллект. Для этого он построил «проблемный ящик» (рис. 6-2), в который помещал голодных котов. Вне клетки находилась пища, как правило, рыба. Животное могло открыть дверку ящика только в том случае, если оно нажало на педаль внутри ящика или потянуло за рычаг. Но коты вначале пытались достать приманку, просовывая лапы сквозь решетку клетки. После серии неудач они обычно обследо­вали все внутри, производили разнообразные действия. В конце концов животное наступало на рычаг, и дверка от­крывалась. В результате многочисленных повторных про­цедур животные постепенно переставали совершать лиш­ние действия и сразу нажимали на педаль.


Сложные формы научения.

 

Латентное научение. Еще в начале века ученые заметили, что крысы быстрее на­учаются проходить лабиринт, если перед процедурой обучения их просто помещали туда на 20 минут. Было ли это случайностью, либо на научение каким-то образом влиял предшествующий опыт, - предстояло проверить в специальном эксперимен­те, что и было сделано Р. Блоджетом в 1929 г. Для этого он взял две группы крыс. Одна группа была контрольной, а другая — экспериментальной.

Каждое животное из экспериментальной группы шесть дней подряд помещалось один раз в день в сложный шестикоридорный лабиринт. Исследователь регистрировал время прохождения животного по лабиринту и количество ошибочных действий (вхождение в тупиковую ветвь лабиринта). У выхода крыса вынималась и получала подкрепление только в другом месте и по прошествии нескольких часов. Так как животные в конце лабиринта не получали подкрепление, то они учились проходить лабиринт довольно медленно. На седьмой день исследователь поместил в конце лабиринта кусочек пищи. Вследствие этого уже на восьмой день животные стали проходить лабиринт гораздо лучше, количество ошибок уменьшилось. В дальнейшем первая группа животных догнала по показателям вторую группу, которая обучалась проходить лабиринт в том же порядке, как и первая, только в конце лабиринта животные второй группы все время получали пищу.


Инсайт - моментальное научение.


Л. Кардош, венгерский исследователь научения, по этому поводу пишет: «видно, что животные первой группы в пробежке по лабиринту в каком-то смысле “изменились”, в противном случае сложно было бы объяснить последующее научение более быстрому пробегу по лабиринту» (Kardos L, 1988, р.141). «Изменение» было воспринято, как научение «чему-то», что является частью обычного научения, но оно скрыто, а характеристики его трудно проследить по кривым научения (рис. 6-5). Такую форму научения назвали латентным (скрытым) научением.

Когнитивные карты. Давайте попробуем представить научение крыс прохождению в лабиринте так, как это объяснил бы Э. Торндайк или любой другой исследователь бихевиористского направления. По предположению Торндайка, животное научается связывать событие (стимул) с реализуемым действием (реакцией), если в итоге действие подкрепляется. В лабиринте для животного может служить стимулом поворот в коридоре. На каждый поворот по коридору лабиринта животное вырабатывает отдельное действие. Но подкрепление находится в самом конце лабиринта, поэтому животное связывает последний поворот с проходом по последнему коридору. 3атем животное научается связывать предпоследний поворот с выбором и прохождением правильного коридора, который ведет к последнему коридору, и так далее, пока животное не дойдет до входа в лабиринт. Получается, что при научении прохождения по лабиринту животное учится совершать цепочку реакций с конца лабиринта к началу.

 

 

Перенос — влияние ранее приобретенного индивидуального опыта на его по­следующее форми­рование.




Но если в конце лабиринта не кладется подкрепление, как это делалось в исследованиях с латентным научением у эксперимен­тальной группы, то почему происходит скрытое научение? Полу­чается, что результаты с латентным научением невозможно объяс­нить с помощью научения путем устанавления связей между «стимулами» и «реакциями».

По мнению Э. Толмена, научение в сложном лабиринте происходит за счет фор­мирования когнитивной карты окружающей обстановки. Когнитивная карта указы­вает пути (маршруты) и линии поведения и взаимосвязи элементов окружающей сре­ды. Предположения Толмена сыграли в психологии ключевую роль в смещении акцента с внешних причин поведения и научения на внутренние.

Инсайт. Во время Первой мировой войны В. Кёлер, немецкий психолог, был ин­тернирован на остров Тенерифе. Здесь у Прусской Академии находилась опытная станция по изучению человекообразных обезьян. Главное, что интересовало Кёлера, — наблюдается ли интеллект, или разумное поведение, у приматов при решении раз­личных задач. Этот же вопрос задавал и Торндайк, и его вывод был приблизительно таков: у животных не существует разумного поведения; они научаются за счет проб и ошибок и механически связывают стимулы с подкрепляемыми действиями. Работая с шимпанзе, Кёлер пришел к противоположному выводу. По мнению Кёлера, у шим­панзе обнаруживается разумное поведение того же самого рода, что и у человека. Нам предстоит познакомиться с экспериментами, на основе которых исследователем было сделано такое смелое заключение.

Представим помещение, в котором с потолка на нитке свисает апельсин. Но до­стать его нельзя, так как висит он довольно высоко. В помещении нет ничего кроме трех ящиков. Голодный шимпанзе, попав в такое помещение, пытается дотянуться до приманки. После неудачных попыток животное уходит в угол и ложится на пол. Оно долго смотрит на плод, далее — на ящики. Через некоторое время животное вскаки­вает, берет ящик, тащит его под приманку, ставит, залезает на него, прыгает и достает желанный плод. Кёлер полагал, что в проблемной ситуации, если не скрыты вспомо­гательные средства, т. е. вся ситуация выступает в целостности, животные приходят к правильному решению. При этом научение происходит моментально.

Подтверждением моментального научения служит тот факт, что, решив задачу однажды, животное в дальнейшем решает ее без проблем. Научение, которое обнару­жил Кёлер у приматов, отличается от научения путем проб и ошибок, или от оперантного обусловливания, и описывается как феномен инсайта, или озарения. Инсайт очень похож на латентное научение, но отождествлять их не стоит, так как при инсайте научение происходит за один раз.

Перенос. И животные, и люди, научаясь чему-то, всегда используют свой старый индивидуальный опыт. Старый опыт может улучшать протекание научения, мы убе­дились в этом, когда рассматривали латентное научение. Организмы могут исполь­зовать ранее выученные действия в совсем другой ситуации. Когда ранее приобретен­ный индивидуальный опыт влияет на последующее его формирование, мы говорим о переносе. Явление переноса можно продемонстрировать на простых примерах. Шим­панзе Кёлера в одной ситуации сбивал висящий высоко плод с помощью длинной палки. В другой ситуации ставил два ящика друг на друга, но достать приманку не мог, поэтому он бежал за палкой, с которой залезал опять на ящики и сбивал фрукт. После того как мы научились кататься на велосипеде, нам легче будет научиться водить и на мотоцикле. Уже давно замечено, что люди, выучившие какой-то один и иностранный язык, быстрее выучивают второй.

Выделяют два вида переноса: положительный и отрицательный. Положительный перенос улучшает протекание процесса научения. Все вышеприведенные примеры относятся к этому типу переноса. Отрицательный перенос обычно усложняет научение либо не сказывается на нем. Если обучать животных проходить лабиринт с одного конца в другой, а затем учить их же проходить тот же лабиринт, только в o6paтную сторону, то научение будет проходить медленнее либо точно так же, как в другом новом лабиринте (Kardos L„ 1988).

Имитация и научение через наблюдение. Многие приматы учатся добывать пищу, наблюдая за действиями собратьев. Если молодой шимпанзе увидит, как мать засовывает в муравейник прежде смоченную слюной соломинку, далее достает ее оттуда уже с муравьями, а потом облизывает ее всю и съедает насекомых, он повторяет действие. Очень часто можно увидеть, как маленькие девочки стоят у зеркала и меряют мамино платье, пробуют накраситься губной помадой, а мальчики залезают в папины ботинки, суют карандаш в рот как сигарету и берут в руки портфель.
Формирование нового поведения путем воспроизведения чужих действий принято называть имитацией (подражанием). Имитация обеспечивает процесс приобретения специфических видовых форм поведения, она также позволяет передавать видовой опыт от поколения к поколению. Некоторая первичная форма подражания замечена уже у птиц, хотя она тесно связана у них с созреванием. Например, птенцы зяблика после того как они вылупятся из яйца, слушают пение взрослых самцов. В возрасте около 40 дней молодые самцы начинают повторять ранее слышанные песни, и делают это очень неточно. Только в возрасте 60 дней у зябликов пение становится совершенным, что и обеспечивает им в дальнейшем ухаживание за самками.
У людей имитация больше всего выражена в детском возрасте. Дети, подражая своим родителям или каким-то персонажам из фильмов, часто проявляют это в игpax. Считается, что имитация происходит без всякого подкрепления, поэтому говорят, что у людей существует готовность к имитации. Эта готовность не осознана, она проявляется, по словам В. Чаньи, в том, что «наблюдая за поведением людей, за их разговором, тоном голоса, за языковыми и стилистическими оборотами, за их манерой одеваться, за их привычками, мы ненамеренно и сами начинаем вести себя, разговаривать, одеваться» (CsanyiV.,1999).

 

Глава 2. Научение как процесс и результат приобретения индивидуального опыта.

§ 1.

О понятии социального научения.

Социальное научение у человека — это путь приобретения им общественно-исторического опыта через усвоение содержательных компонентов человеческого поведения (побудительно-мотивационных и операциональных). Реализуется оно в двух основных направлениях — приобретение организмом новых форм реакций:

1) путем подражания (так же, как и у животных) поведению других людей;

2) путем представления внешних влияний и ответных реакций на них символически, в виде «внутренней модели внешнего мира» (Бандура (Bandura A.)). Последнее сопряжено непосредственно со значением знаков, усвоенных в прошлом опыте индивида, т. е. обусловливается ранее использованной им структурой знакового обучения.

Социальное научение в первом варианте практически полностью сводится к процессу подражания, но следует учитывать, что на разных этапах индивидуального развития человека за внешне сходными явлениями подражания скрыты различные психологические механизмы. В младенческом возрасте подражание движениям и звукам голоса взрослого представляет собой попытки установить первый «содержательный» контакт. Подражание в дошкольном возрасте — путь проникновения в смысловые структуры человеческой деятельности. Оно проходит ряд ступеней и преобразуется вместе с изменением основного занятия этого возраста — сюжетно-ролевой игры: первоначально ребенок подражает наиболее открытым для него сторонам взрослой деятельности, моделируемой в игре, и лишь постепенно — тем сторонам, которые реально отражают смысл ситуации. Подражание в подростковом возрасте направлено на внешнюю (а иногда и внутреннюю) идентификацию себя с некоторой конкретной значимой для подростка личностью либо с обобщенным стереотипом поведенческих и личностных характеристик. Подражание у взрослых выступает элементом научения в некоторых видах профессиональной деятельности (спорт, искусство и др.). Научение, основанное на «внутренней модели внешнего мира», по сути, представляет собой сенсорное научение на когнитивном уровне, которое перерастает в познание существенных объективных свойств реальности, их классификацию в категориях опыта человечества и обобщение обнаруженных связей с помощью языка. Поскольку познанные связи закрепляются в языке, то такое научение превращается в знаковое обучение.
Сущность знакового научения — в формировании у обучающегося информационных отношений типа «предмет—знак— значение». Содержание знакового научения включает отражение и закрепление информационных отношений, характеризующих реальный мир и целесообразную деятельность людей, в знаках и их значениях.
Предпосылкой знакового научения человека является способность абстрагирования действий от условий, в которых эти действия совершаются, а также возможность абстрагирования самих информационных отношений, существенных для тех или иных сторон общественной практики.
Условиями знакового научения являются создание и использование соответствующего языка, понятного обучающимся, а также построение таких структур учебных материалов, которые решают проблемы посильности и доступности обучения, т. е. обеспечивают оптимальные соотношения составляющих новой и релевантной учебной информации.
Основой знакового научения являются не ассоциации, не отбор и выделение значений, а деятельность по формированию информационных отношений, кодированию, переработке и хранению учебных материалов.
Механизмы формирования информационных отношений при знаковом обучении могут быть описаны с помощью теории поэтапного формирования умственных действий. На первом этапе знакового обучения важные признаки предмета предъявляются ученику в знаковой, материализованной форме, а операции по выделению этих ориентиров осуществляются в форме предметных действий по правилам ведения и исключения знаковых выражений педагогической семиотики, т. е. идет процесс кодирования учебной информации. На втором этапе материализованные ориентиры предметных операций убираются и заменяются речевыми обозначениями и действиями, т. е. преобразуется материал знаков учебной информации. На третьем этапе словесные действия заменяются мыслительными операциями, опять преобразуется материальный носитель знаков, происходит перекодирование и сверка учебной информации. Знаковое научение принципиально отличается от сенсорного и моторного тем, что обучающее воздействие на организованную систему оказывает не изучаемый предмет и его свойства, а искусственно созданный знак изучаемого предмета. При этом организованная система реагирует не на свойства предмета — знака, не на его материал, а на то, что он означает информационные отношения, передаваемые с помощью знака.

Информационные отношения — это уже совершенно иные отношения по сравнению с ассоциативными связями типа «вещь—вещь», «свойство—свойство», «вещь—действие», «свойство—действие» и т. д. Информационным отношением является отношение «предмет—знак—значение», возникшее в результате познавательной деятельности и вне ее объективно не существующее. Информационные отношения нельзя ни обнаружить, ни усвоить с помощью ассоциаций, поскольку они не основаны на физической смежности их составляющих. Значение, являясь психической категорией, не находится в физическом времени и пространстве. Здесь нет ни логической смежности, так как знаки (например, слова) не являются ни видом, ни родом того, что они обозначают, ни психической смежности, т. е. нет сходства и различия ее отдельных элементов. Нет, наконец, здесь и функциональной смежности, поскольку данный знак, в том числе слово, не является ни причиной, ни следствием, ни целью, ни свойством обозначаемого предмета. Поэтому информационное отношение «предмет—знак—значение» отражает не ассоциативную связь, а смысловую. Смысловая связь может быть полностью описана структурой поля функционирования знаков (знаковой ситуацией), так как является одной из составляющих семантического механизма, присущего только информационным процессам.
Знаковое научение как процесс понимания информационных отношений не находит удовлетворительного объяснения ни с позиций ассоциативных теорий обучения, ни с позиций бихевиоризма, гештальт-психологии и психоанализа. Ответ на вопрос о том, как в процессе обучения формируются информационные отношения, как обучающийся усваивает учебный материал, дает теория познания: человек обнаруживает и закрепляет информационные отношения только через практику, через свою активную деятельность. Первые попытки описания механизма принадлежат Н. И. Жинкину, который для психологического анализа феномена понимания значения знаков использует идею логической семантики, в частности различение смысла (содержания) и значения (денотата). Рассматривая эту проблему, Б. В. Бирюков показывает, что в объяснении акта понимания чисто логические теории семантики знаковых выражений выполняют лишь вспомогательную функцию. «Феномен речевого общения людей — процессы их языковой коммуникации, особенно коммуникации интеллектуальной — определяется пониманием человеком сообщений. Но феномен понимания не может быть описан средствами одной лишь логики или логической семантики (хотя логико-семантические исследования тут весьма полезны). Здесь необходима более широкая точка зрения семиотики, действующей совместно с психологией».
Установление информационных отношений не имеет ничего общего и с «инсайтом» («озарением») немецкого психолога Кёлера (Kohler W.), утверждающего, что после множества неудачных попыток установить информационные отношения обучающегося внезапно «озаряет», наступает «инсайт», в результате которого вдруг целиком реализуется правильное действие. Это действие закрепляется с первого раза и затем всегда верно используется в подходящих ситуациях.
Установление информационных отношений не объясняется и теорией некоторых американских психологов, утверждающих, что одновременно с научением всегда идет отучение. Каждое сочетание какого-либо стимула с новой ответной реакцией разрушает связь этого стимула с реакциями, образовавшимися в предыдущих попытках, поэтому мы заучиваем то последнее, что делаем в данной ситуации, а от всего остального отучаемся. Следовательно, попытки и упражнения нужны не для научения, а для отучения.
Утверждения гештальт-психологии о том, что информационные отношения прямо «усматриваются» человеком благодаря работе врожденных механизмов мозга, которые по своим законам организуют поток ощущений, поступающий от органов чувств, и преобразуют его в соответствующие структуры, никак не могут пояснить понимание значения знаков. Ведь «усмотрение» может обнаружить лишь такие отношения, которые отражаются в структуре ощущения, а информационные отношения ни физической, ни психической смежностью не обладают и поэтому в структуре ощущений непосредственно не отражаются. «Усмотрение» невидимого, обнаружение информационных связей, которые не даны непосредственно в ощущениях, является результатом познавательных действий обучающегося.

 

§ 2. Роль теории социального научения в приобретении индивидуального социального опыта.

 

В американской психологии считается, что теории социального научения -- это самое значительное направление в исследовании развития детей.

В конце 30-х годов Н. Миллер, Дж. Доллард, Р. Сирс, Дж. Уайтинг и другие молодые ученые Йельского университета сделали попытку перевести важнейшие понятия психоаналитической теории личности на язык теории научения К. Халла. Они наметили основные линии исследования: социальное научение в процессе воспитания ребенка, кросскультурный анализ -- исследование воспитания и развития ребенка в разных культурах, развитие личности. В 1941 г. Н- Миллер и Дж. Доллард ввели в научный обиход термин "социальное научение".

На этой основе вот уже более полвека разрабатываются концепции социального научения, центральной проблемой которых стала проблема социализации. Социализация -- это процесс, который позволяет ребенку занять свое место в обществе, это продвижение новорожденного от асоциального "гуманоидного" состояния к жизни в качестве полноценного члена общества. Как же происходит социализация? Все новорожденные похожи друг на друга, а через два-три года -- это разные дети. Значит, говорят сторонники теории социального научения, эти различия -- результат научения, они не врождены.

Существуют разные концепции научения. При классическом обуславливании Павловского типа испытуемые начинают давать один и тот же ответ на разные стимулы. При оперантном научении по Скиннеру поведенческий акт формируется благодаря наличию или отсутствию подкрепления одного из множества возможных ответов. Обе эти концепции не объясняют, как возникает новое поведение. А. Бандура считал, что награда и наказание недостаточны, чтобы научить новому поведению. Дети приобретают новое поведение благодаря имитации модели. Научение через наблюдение, имитацию и идентификацию -- третья форма научения. Одно из проявлений имитации -- идентификация -- процесс, в котором личность заимствует мысли, чувства или действия от другой личности, выступающей в качестве модели. Имитация приводит к тому, что ребенок может вообразить себя на месте модели, испытать сочувствие, соучастие, симпатию к этому человеку.

В теории социального научения рассматривается не только, "как" происходит социализация, но и "почему" она происходит. Особо рассматривается удовлетворение биологических потребностей ребенка матерью, подкрепление социального поведения, имитация поведения сильных личностей и тому подобные воздействия внешнего окружения.

В области социального научения работает уже несколько поколений ученых. Эволюция теории социального научения представлена на табл. 4. Для этого направления характерно стремление к синтезу разных подходов в изучении социального развития. Из табл. 5 наглядно видно, что это направление, как оно развилось в США, было движением к осознанию общей теории, а не отдельной областью знаний.

Рассмотрим кратко вклад, который внесли в концепцию социального научения представители первого, второго и третьего поколений американских ученых.

Н. Миллер и Дж. Доллард первыми проложили мост между бихевиоризмом и психоаналитической теорией. Вслед за 3. Фрейдом они рассматривали клинический материал как богатейший источник данных; по их мнению, психопатологическая личность лишь количественно, а не качественно отличается от нормального человека. Поэтому изучение поведения невротика проливает свет на универсальные принципы поведения, которые труднее выявить у нормальных людей. Кроме того, невротики обычно продолжительное время наблюдаются психологами и это дает ценный материал длительного и динамичного изменения поведения под влиянием социальной коррекции.

С другой стороны, Миллер и Доллард -- психологи-экспериментаторы, владеющие точными лабораторными методами,-- обращались и к механизмам поведения животных, исследуемых с помощью экспериментов.

Критические периоды социализации

Еще одна линия американской психологии развития -- соединение психоанализа и этологии.

Как известно, Фрейд подчеркивал важность раннего опыта в развитии личности и отмечал существование критических периодов в развитии поведения.

С другой стороны, Лоренц обратил внимание на важность критических периодов для образования первичных социальных связей у животных. Соединение этих двух подходов заново возродило проблему наследственности и опыта в развитии молодого организма. Было высказано предположение, что влияние опыта велико, но ограничено временем его действия: в определенные периоды жизни влияние окружающей среды на развитие оказыва- ется по своему воздействию очень глубоким, а его значение в другие периоды жизни незначительно.

Наибольший след в жизни организма оставляет, главным образом, опыт ранних лет, что было показано в экспериментах на многих позвоночных и беспозвоночных животных. Это же явление наблюдается и у человека. В связи с этими фактами в американской психологии проявился огромный интерес к раннему онтогенезу поведения, к изучению возникновения социальных связей.

При изучении формирования социальной привязанности было установлено, что пищевое подкрепление само по себе не является необходимым в процессе социализации. Известны опыты Харлоу с обезьянами, изолированными при рождении и вскормленными искусственными матерями. Эти опыты показали, что детеныши определенно предпочитают одетые модели -- "уютных матерей", от которых они не получают пищевое подкрепление, чем проволочную -- "холодную мать", дающую пищу. Таким образом, теория потребности в пище как источнике социальной привязанности была отброшена.

Детеныши, воспитанные с искусственной матерью, во взрослом состоянии были плохими матерями, не обращали внимания на, своих детенышей и часто били их, когда те кричали. Несмотря на такое отношение матерей, детеныши ползли к ним. Значит, наказание не тормозит образование социальных связей. Был сделан важнейший вывод: социальная связь строится не на пищевом подкреплении! Опыты показали, что самая важная потребность у детенышей животных -- потребность в контакте, а не в пище.

Еще задолго до опытов Харлоу, Лоренц заметил, что у выводковых птиц привязанность возникает раньше, чем они начинают есть. Он сформулировал концепцию импринтинга -- "запечатления".

В американской психологии период максимальной способности к импринтингу был назван критическим периодом или критическим возрастом. Е. Хесс показал, что помимо времени появления первой реакции, для запечатления важна интенсивная практика молодого животного, которая повышает устойчивость реакции следования за матерью. Хесс сформулировал "закон усилия", согласно которому сила запечатления равна логарифму усилия, затраченного животным для достижения значимого объекта в период запечатления.. Е. Хесс разработал критерии продолжительности критических периодов. Начало периода определяется зрелостью двигательных способноетей животного; конец -- развитием реакции страха. На основе этих критериев можно предугадать способности к импринтингу у вида, зная лишь характерное для него время возникновения реакции страха и ход развития двигательных способностей.

Хотя начало и конец критического периода довольно жестко фиксированы биологическими процессами роста и созревания определенных реакций, можно изменить продолжительность этого периода в экспериментальных условиях. Так, например, критический период можно расширить, используя некоторые фармакологические препараты, снижающие эмоциональность. Эмоциональное возбуждение -- весьма важная часть первичных социальных взаимоотношений у высокоразвитых животных и человека.

Критический период для социализации определяется появлением поведенческих механизмов, которые поддерживают контакт между животными. Эта реакция цепляния у обезьян, реакция следования у стадных животных, махание хвостом, игривая борьба у щенков, улыбка у младенцев. Они сопровождаются ответными реакциями взрослых членов вида: поддерживание у матерей приматов, хождение с выводком у птиц, зов матери-овцы, забота и воспитание младенцев у человека.

Развитие привязанности останавливается, когда возникает реакция страха, которая заставляет избегать контактов. Эту реакцию можно наблюдать у многих птиц и млекопитающих, даже у детей около восьми месяцев, возрастает страх по отношению к незнакомцу.

Первоначально исследователи концентрировали внимание на критическом периоде первичной социализации. Под социализацией понималась привязанность к членам своего сообщества, которая зависит, главным образом, от общения с другими членами группы.

Например, социализация у собак выражается в том, что примерно с трех до десяти недель щенок восприимчив к социальным влияниям. Первичная социализация определяет, к какому именно существу прочно привяжется это животное.

В опытах на обезьянах Харлоу установил, что между третьим и шестым месяцем жизни существует критический период, во время которого социальная депривация, особенно депривация от общества равных себе, необратимо подавляет способность животного к социальному регулированию поведения.

По отношению к детям было высказано мнение, что существуют два критических периода социализации: один -- в первый год жизни, когда у ребенка формируется связь с близкими ему людьми, когда он учится зависимости. И другой -- в дватри года, когда он приучается быть независимым в определенных важных отношениях. Процесс социализации у младенцев начинается с возраста около шести недель, но достигает максимума в четырепять месяцев, на что указывает появление так называемой социальной улыбки.

Были выделены также критические периоды обучения Критические периоды иногда называют сензитивными периодами для обучения Считается, что если обучение не происходит в течение этого времени, то оно может никогда не произойти. Обучение не только важно для поддержания и полного развития врожденных механизмов, подчеркивают американские психологи. Если обучение необходимо сделать наиболее эффективным, оно должно быть приурочено к определенному отрезку времени.

Открытие критических периодов немедленно сфокусировало внимание ученых на процессах развития, которые их вызывают. По мере того, как станут понятны эти процессы, возрастет возможность направленного их изменения, что очень важно для здоровья и обучения ребенка.

Если мы знаем потенциальные возможности и опасности каждого периода развития, то мы можем использовать эти возможности и уменьшить влияние вредного опыта.

Исследование критических, сензитивных периодов в американской психологии есть по существу исследование врожденных механизмов и их уникальной, ограниченной во времени, избирательной по отношению к стимулу связи с окружающей средой. В исследованиях внешней среды и ее роли в развитии поведения изучалась сенсорная депривация, социальная изоляция, с одной стороны, и, с другой,-- интенсивная стимуляция, экспериментальное обогащение среды. Было получено множество экспериментальных фактов:

Показано, что под влиянием различных условий окружающей среды в коре мозга генетически сходных крыс наступают, анатомические и химические изменения (Д Креч и М Розенцвейг)

Уровни развития, намеченные Гезеллом, не фиксированы и не детерминированы созреванием Под влиянием опыта развитие ускоряется.

Младенцы способны воспринимать сложные зрительные стимулы при рождении, но они теряют эту способность при отсутствии зрительной стимуляции. Зачаточные способности к восприятию формы должны быть развиты в течение критического (сензитивного) периода под влиянием соответствующего опыта (Фанц, Бауер).

Координируемое зрением поведение может быть нарушено при лишении животного в раннем возрасте возможности видеть свои передние конечности (Р. Хелд); собаки, подвергшиеся в раннем возрасте различным депривациям, в старшем возрасте отдают предпочтение более простым стимулам (М Фоке); у приматов имеется предпочтение зрительных нарисованных изображений увеличивающейся сложности с возрастом, но выращенные в изоляции особи того же возраста, отдают предпочтение менее сложным зрительным стимулам (Г. Саккет)

Взрослые с исключительно высокими способностями испытали интенсивную раннюю интеллектуальную стимуляцию (X Мак Карди)

При перемещении из минимально стимулирующей обстановки в более обогащенную наблюдается увеличение показателей интеллектуальности (Д Хебб).

Какой вывод из этих исследований?

Средние интеллектуальные возможности могут быть развиты до поразительного уровня, при помощи учета и использования сензитивных периодов и общей пластичности нервной системы. Вмешательство в развитие человека должно совершаться в самом раннем детстве, так как именно в этот период уровень пластичности наиболее высок Остро ставится проблема образования родителей, так как большинство из них не осознает размеров влияния (положительного или отрицательного), которое они оказывают на своих детей.

Роль подражания в формировании нового поведения

А. Бандура -- наиболее известный представитель теоретиков второго поколения концепции социального научения -- развил идеи Миллера и Долларда о социальном научении. Он критиковал психоанализ Фрейда и бихевиоризм Скиннера. Восприняв идеи диадического подхода к анализу поведения человека. Бандура основное внимание уделял феномену научения через подражание. По его мнению, многое в поведении человека возникает на основе наблюдения за поведением другого.

В отличие от своих предшественников Бандура считает, что для приобретения новых реакций на основе подражания не обязательно подкрепление действий наблюдателя или действий модели; но подкрепление необходимо для того, чтобы усилить и сохранить поведение, сформированное благодаря подражанию. А. Бандура и Р. Уолтере установили, что процедура визуального научения (то есть тренировка при отсутствии подкрепления или наличии косвенного подкрепления только одной модели) особенно эффективна для усвоения нового социального опыта. Благодаря такой процедуре у испытуемого формируется "бихевиоральное предрасположение" к ранее маловероятным для него реакциям.

Научение посредством наблюдения важно, по мнению Банду-Д ры, потому, что с его помощью можно регулировать и направлять поведение ребенка, предоставляя ему возможность подражать авторитетным образцам.

Бандура провел немало лабораторных и полевых исследований,, посвященных детской и юношеской агрессивности. Детям показывали фильмы, в которых были представлены разные образцы поведения взрослого (агрессивные и неагрессивные), имевши различные последствия (вознаграждение или наказание). В фильм показывали, например, как взрослый агрессивно обращается игрушками. После просмотра фильма дети оставались одни игра с игрушками, похожими на те, которые они видели в фильме. результате агрессивное поведение у детей, смотревших фильм, был больше и проявлялось чаще, чем у детей, не смотревших фильм Если в фильме агрессивное поведение взрослых получало вознаграждение, агрессивность в поведении детей возрастала. У другой группы детей, которые смотрели фильм, где агрессивное поведение взрослых было наказуемо, она уменьшалась.

В то время как ряд американских ученых рассматривают теории социального научения Бандуры как концепцию, состоящую и "умных гипотез о процессе социализации", другие исследователи отмечают, что механизм подражания недостаточен для объяснения возникновения многих поведенческих актов. Только лишь наблюдая за ездой на велосипеде, трудно научиться ездить самому нужна практика.

Учитывая эти возражения, А. Бандура включает в схему "стимул-реакция" четыре промежуточных процесса для объяснения того, как подражание модели приводит к формированию у субъекта нового поведенческого акта.

Внимание ребенка к действию модели. Требования к модели -- ясность, различимость, аффективная насыщенность, функциональное значение. У наблюдателя при этом должен быть соответствующий уровень сенсорных возможностей.

Память, сохраняющая информацию о воздействиях модели.

Двигательные навыки, позволяющие воспроизвести то, что наблюдатель воспринимает.

Мотивация, определяющая желание ребенка выполнить то, что он видит.

Таким образом. Бандура признает роль когнитивных процессов в становлении и регуляции поведения на основе подражания. Это заметный отход от первоначальной позиции Миллера и Долларда, согласно которой подражание трактовалось как моделирование на основе восприятия действий модели и ожидаемого подкрепления.

Бандура подчеркивает роль когнитивной регуляции поведения. У ребенка в результате наблюдения поведения модели строятся "внутренние модели внешнего мира". Испытуемый наблюдает образец поведения или узнает о нем, но не воспроизводит его до тех пор, пока не возникнут соответствующие условия. На основе этих внутренних моделей внешнего мира при определенных обстоятельствах строится реальное поведение, в котором проявляются и находят свое выражение наблюдавшиеся ранее свойства модели. Когнитивная регуляция поведения, однако, подчинена контролю стимула и подкрепления -- основным переменным бихевиористской теории научения.

Теория социального научения признает, что влияние модели определяется информацией, которую она в себе содержит. Будет ли эта информация плодотворной, зависит от когнитивного развития наблюдателя.

Благодаря введению в теорию социального научения когнитивных переменных, по мнению американских психологов, стало возможным объяснение следующих фактов:

замещение вербальной инструкцией зрительно воспринимаемой демонстрации (здесь, прежде всего, важна информация, а не внешние свойства модели);
невозможность формирования большинства навыков посредством имитации (следовательно, у ребенка нет необходимых компонентов поведения);
меньшие возможности имитации у младенцев по сравнению с дошкольниками (причина -- более слабая память, меньшее число навыков, неустойчивое внимание и т.п.);
крайняя ограниченность у животных способности подражать новым физическим действиям с помощью визуальных наблюдений.

 

Заключение.

Практические цели научения.

Научение – это психологический процесс, который раскрывает, как человек приобретает навыки, знания и умения. Как проходит процесс человеческого научения? Все, чем человек обладает (за исключением некоторых врожденных форм психической деятельности, каких-то безусловных рефлексов, например, глотания пищи и жидкости, отдергивания конечности от предметов с опасной температурой), все, что человек в течение жизни использует для адаптации к окружающему миру и взаимодействия с самим собой, он приобретает путем научения. Важнейшие формы человеческой деятельности, от которых во многом зависит уровень социального состояния общества – это различные формы человеческого научения. И сколько существует человек как социальное существо, столько и существует спор о том, как учить и как воспитывать людей. По сути, речь идет о том, какой способ научения избрать. Какой из способов наиболее оптимальный, какой наиболее эффективный. Это имеет значение не только для индивидуального развития человека, но и во многом определяет характер социального развития общества в целом в какой-то стране или в глобальном мировом масштабе.

Сколько существует институт школ различного уровня – начального, среднего, среднего специального, высшего – столько идет спор о том, как учить людей, какие технологии обучения являются наиболее оптимальными. Если эта цель может быть сформулирована, как обучение совершенству владения совокупностью навыков или знаний и возможностям использования этих знаний, определяющих ту или иную профессию, то могут быть избраны одни формы научения. Если же акцент ставится на формирование и раскрытие человеческой личности, на создание у нее возможностей для личностного роста, а не только для совершенного овладения профессией, то тогда те технологии обучения, о которых говорилось выше, не подходят для этой цели. Знание наизусть «Евгения Онегина» для человека с хорошей памятью не сделает его человеком, тонко чувствующим поэзию, не сделает его ориентированным на красоту. Блестящее знание сюжетов, колорита картин и знание фамилий авторов–создателей этих картин не всегда может приблизить человека к ориентации на эстетическое восприятие мира.

Поэтому будут использоваться разные технологии: в одном случае это будут технологии, ориентированные, например, на жесткое формирование наиболее быстрого, легкого, достаточно четкого алгоритма овладения профессиональными навыками, во втором случае – совершенно иное. Первая технология может быть осуществлена путем программированного обучения, которое может быть достаточно совершенно и на каком-то этапе развития человека очень полезно. Например, новые обучающие машины, предназначенные для обучения детей, приводят к необходимости формулирования ими самостоятельно понятий, суждений, умозаключений, то есть создают возможности для развития мышления. Но мыслящий человек – это еще не чувствующий человек.

Когда молодые начинающие врачи приходят учиться психотерапии, то многие из них ориентированы на как можно большее овладение инвентарем техник и технологий в психотерапии. Знание технологий – это очень хорошая и важная вещь, но обучение технологиям должно проводиться на втором этапе обучения психотерапии и медицины в целом. Если врач овладевает концепцией единства человека и окружающего его мира, единства психических и физиологических процессов, холистической концепцией в широком смысле этого слова, то его врачебные и диагностические технологии станут во многом иными, в какой бы профессии он не работал: в кардиологии, в пульманологии, в хирургии. Это философия профессии врача.

Например, что делает хирург, занимающийся пластической хирургией лица, который не ориентирован на подобный подход? К нему обратился пациент в возрасте 60-ти лет с таким заболеванием, как аримофия (красный, багровый нос), и желает лечиться от этого заболевания. Если не поинтересоваться, почему в таком возрасте человеку так важна окраска носа, ведь обычно для мужчин в этом возрасте значимость лица с эстетических позиций не важна, важнее здоровье, социальный статус, система взаимоотношений в семье, то можно получить тяжелые последствия. В этом случае неудачная операция становится опасной, и больной должен быть предупрежден о возможной неудаче. Но незнание философии профессии может привести к тому, что после неудачной операции этот пациент может стать еще более несчастным, чем был до нее, еще более больным и может совершить самоубийство, потому что имел место чисто конвейерный подход: никто ни про что не расспрашивал, не отговаривал, не предупреждал. Это очень утрированное, доведенное до абсурда понимание тезиса: «клиент всегда прав». Клиент хочет сделать другой нос? Пожалуйста! Действительно человеку лучше иметь красивый нос, обычный нос и чего тут еще выяснять. Но очень важно понять, в чем причина такой настойчивости клиента. Если его расспросить, то может вдруг выясниться, что этот человек занимал достаточно высокий социальный пост и подвергался очень серьезным, но высокий социальный пост и подвергался очень серьезным социальным нападкам как алкоголик, ибо известно расхожее мнение, что у всех алкоголиков – красный нос. Действительно, во многих случаях это так, хотя в данном случае это было заболевание аримофией. В данном случае была важна не столько операция, которая могла быть удачной или неудачной (было больше шансов, что операция будет неудачной). Можно представить себе состояние хирурга, который знает, что возможен негативный результат и в случае неудачи больной сведет счеты с жизнью. И это не только трагедия больного, но и врача, так как может помешать его профессиональным навыкам. Поэтому здесь была важнее работа с так называемой сверхценной идеей и примирение с возможной неудачей в ходе операции. Но такое поведение врача будет обусловлено не чисто профессиональным умением хирурга оперировать, а овладением навыками психиатрии, психотерапии и косметологической хирургии. Такой подход врача будет предопределен знанием философии его медицинской профессии: он всегда будет рассматривать человека в единстве всех его связей. Это, правда, приводит к еще одному малоутешительному выводу. Для того, чтобы создать философию медицинской профессии, нужно выполнить важное условие: обучение должно стать весьма длительным, ведь для того, чтобы овладеть совокупным подходом к человеческим проблемам, помимо узкомедицинских профессий, он должен еще обладать, многими другими знаниями в области психологии, социологии, культурологии и на достаточно высоком уровне. Но тогда важное место в обучении должны занять человековедческие дисциплины, а не дисциплины, ориентированные исключительно на чистую патологию. Эту дисциплину можно было бы назвать интегративной антропологией – все о человеке и окружающем его мире. Необходимо перенесение акцента с патологии на человековедение. Вот такие, казалось бы, отдаленные от практики вопросы, в частности, как строить процесс научения могут привести к совершенно разным технологиям или к сочетаниям разных форм научения. Для создания навыка проведения каких-нибудь врачебных манипуляций нужна одна система научения, для формирования философии профессии нужна другая стратегия и тактика научения.

На Западе уже началось проникновение психотерапии в психиатрию, внедряются психотерапевтические методы для лечения психозов, таких, как шизофрения. Психиатр оперирует понятиями симптома, синдрома и болезни и проводит соответствующее лечение методами биологического воздействия на симптом, на синдром, на болезнь. Психотерапевт работает не с симптомом и синдромом, а с человеком и человеческой проблемой. Но если соединить философию этих двух профессий может получиться нечто полезное. Главной трудностью здесь является: как сочетать психотерапию и психофармакологию.

Обучение философии профессии напрямую связано с личностным ростом в процессе личного контакта преподавателя со студентом, и решающую роль оказывает личность преподавателя, формирующая не столько профессиональные навыки (часть которых может быть перенесена на самостоятельное обучение), сколько обучение философии профессии. В принципе, именно по этой причине нельзя считать, что изживает себя такая форма обучения, как лекция, потому что это эффективная форма взаимодействия преподавателя и студента.

 


Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 144 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Геометрические параметры режущей части| Местный бюджет

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.04 сек.)