|
Читайте также: |
Феномен Христа безусловно раскрывает нам уникальную возможность приближения к трансцендентному (непостижимому в принципе Богу как "вещи самой в себе") через возможность трансцендентального (априорного) восприятия самой идеи Бога, как единой сущности трёх ипостасей Святой Троицы.
Божественная сущность Христа у многих христиан не вызывает никакого сомнения, и мы с каждым разом с новой силой благодарственного почтения и переполняющим нас чувством благоговеянной признательности Всевышнему восторгаемся Его великим замыслом – ради нас грешных пожертвовать своим единородным Сыном - просто уму не постижимо. Это придаёт нам даже некой значимости, значит мы не хухры-мухры, если сам Бог добровольно пострадал за нас. При том, в такой момент мы просто уверены, что во Христе преобладает Божественное начало, нежели Человеческое. Ведь осознание того, что в основе всей Христианской драматургии лежит самопожертвование ради нас самого Бога, «подкупает» нас ввергая в благоговеянный восторг в гораздо большей степени нежели, если бы вся эта история оказалась проявлением простого Человеческого героизма.
Мы пренебрегаем простым человеческим уделом Христа. Христос-Человек нам не интересен!
Но, ведь если вдуматься, то всё должно быть как раз наоборот. Ведь по идее для Бога любые страдания тела должны переноситься «на раз плюнуть» – он ведь Бог и он сам же их и создал (придумал для нас).
Если бы в этой системе уравнений, с неизвестной природой Христа, личность Бога была бы известной, изначально заданной величиной, то тогда само уравнение перестало бы вопрошать нас о своём решении, ведь если Христос знает о своей божественной сущности, то Ему не надо внутренне трудиться в вере в своего Отца Небесного - Он просто доподлинно знает это! А если Он доподлинно знает то, что всё это, что с Ним происходит здесь и сейчас на этой грешной земле, это всего лишь временные неудобства, а в целом же ситуация находится под контролем Его всемогущего Отца, и как только остановиться Его сердце, Он сразу же гарантированно (!) обретёт своё подлинное безопасное состояние, где не будет места этим страданиям тела, где вся эта история покажется для Него всего лишь страшным метафизическим сном и не более, то тогда и страдания испытываемые Им на кресте – не настоящие (им грош цена)…
Лишь понимание того, что Христос был прежде всего Человек, вызывает во мне подлинное религиозное чувство! Христос есть подлинный Бог, только если Он Человек, и ни как не иначе.
Да, Христос - это простой человек, чья судьба была озарена Октябрьской Звездой.
Его молитва в Гефсиманском саду, как никогда лучше свидетельствует о Его человеческой сущности. В этой молитве Он выражал свои сомнения относительно целесообразности и реальности происходящего с ним. Сначала Он в уединении просил Отца Небесного, чтобы Его миновала чаша сия (например, чтобы палачи Его помиловали); потом просил мужества на случай, если целеполагание этого всего действа, направленного на искупление грехопадения человечества, как производного от первородного греха Адама и Евы, окажется более чем реальным, и тогда, действительно, Ему придётся идти до конца - отвечать за свои слова, ведь Он есть само воплощение Слова.
«Безгласен стоял Говорящий громами, и без слова — тот, кто есть Слово», «Уловляющий в плен мудрецов совершил свою победу через молчание» - такое поведение Христа пред лицом смерти стало этической нормой поведения христиан: «Научимся и мы отсюда, чтобы, если будем находиться пред неправедным судом, ничего не говорить… когда не слушают наших оправданий». Когда суд «неправеден» и человек отчетливо видит свою незащищенность, когда слово все равно не будет по-человечески расслышано, только молчанием еще можно оградить последние остающиеся ценности.
Только тогда для меня складывается этот пазл достаточно сложной системы христианских вероучений. Ведь только акт самопожертвования Христа – Человека убеждает моё сердце в подлинности происходящего. И только через ощущение подлинности в своём сердце, во мне кристаллизуется зачаток этой веры, веры в то, что Христос действительно Сын Божий.
Христос объективное воплощение одной из ипостасей Троицы, благодаря двойственной природе своей сущности. Он - Богочеловек… как, собственно, и все мы, сотворённые по образу и подобию своего Создателя. Только Он Первый из нас. Он оправдал нас пред лицом Своего Отца. Он взял на себя все наши грехи. Он наш Спаситель.
Благодаря своему Спасителю мы не выродились до конца, а эволюционировали, увидев себя со стороны - со стороны Бога.
Часть 4. Эпилог.
Условно представьте себе треугольник Отца (синий) и Матери (красный), совмещённые таким образом, чтобы каждая из антагонистических противоположностей вставала поодаль друг другу (см. Гексаграмму) …
Аллюзия Богоматери, как Антихриста имеет абсолютно естественный антитетический характер. Это фигура антитезы: Отец (небо, начало идеальное) губит тело, спасая душу, а Мать (земля, начало материальное), наоборот, спасает тело, губя душу. Материнский инстинкт самое сильное чувство в видимой вселенной. Ни одна мать не пожелает своему ребёнку фатума самопожертвования. Даже провожая своего сына на священную войну, мать будет молиться Господу Богу о его возвращении… Но в случае с Христом, эта молитва входит в диалектическое противоречие с самой идеей Господнего самопожертвования (как Отца Небесного, так и Христа), с Его замыслом об искуплении первородного греха и его последствий. Метафизическое путешествие души от земли к небу, от Матери к Отцу Небесному - это извечный диалектический антагонизм божественного и материального начала в человеке, это единство и борьба сущностных противоположностей.
Материнский инстинкт представляет собой в каком-то смысле противодействие христианскому самопожертвованию, а значит Богоматерь, в этом же «каком-то» смысле, - есть антихрист, что мы собственно и наблюдаем, как на картине маслом, в этой гексаграмме: Христос (Сын) встаёт поодаль своей противоположности - Антихриста (Богоматери).
Аборт - это апофеоз вырождения человечества. Притом этот сверхварварский аборт, показанный нам в «Изгнании», - есть также и некое логическое продолжение первородного греха («сверхгреха»): единожды вкусив запретный плод познания добра и зла, - родившись, как человеческая индивидуальность, - мы разгневали ветхозаветного Бога и на столько усугубились в своём грехопадении, что просто боимся впускать в наш герметично безбожный мир Его единородного Сына.
Возможно, что художественный образ Богоматери (Веры из «Изгнания»), с чьего молчаливого бездействия ещё не родившийся Спаситель приносится в жертву за все грехи человечества, и есть то недостающее звено, которого не хватает иудеям для того, что бы признать Христа. Священная тишина, которую мы все лицезрели в главной героине «Изгнания» - вот та самая заветная крамола, открывающая дверь в сердце иудейского народа.
Гексаграмма (Звезда Давида, Печать Соломона) – древнейший символ Израилевый, возможно имеющий даже ведические корни. Если наш Спаситель истинный Господь Бог, то безусловно важно, чтобы та религия, с которой Он был обручён в период своего детства (иудейство), признала Его божественную сущность. Гексаграмма примеряет небо и землю, начало идеальное и начало материальное находят в ней гармонию своего единства и равновесия.
Мне кажется это важный символ.
Примечание:
Молитва Богоматери, о сохранении жизни Христа, уточняется в контексте образумивания Его палачей и не входит в противоречие с искупительной идеей Господа.
Послесловие:
Понизьте статус Бога, разбавив Его Пустотой, и модель мироздания станет Вам более или менее приемлемо понятной... Самое главное суметь полностью отказаться от попыток понимания того, кто есть Бог и что есть Пустота, важна сама модель их взаимоотношений и не более того... Это как метод специфического киноязыка, когда режиссер фокусирует внимание зрителя не на том, что переживают герои его фильма, а на самой модели их поведения. В некоторых картинах (Брессона, Антониони, Бергмана и многих других именитых кинорежиссеров) киноязык доходит до сюрреализма, когда действующие персонажи целиком даже не показываются в кадре, камера оператора ими пренебрегает, показывая лишь отдельные фрагменты их тел (руки, ноги), то есть механику самого действа, потому что главное в этом киноязыке поведенческая модель, не личность героя, а фигура его личности встроенная в социальную матрицу...
Всё человеческое же, слишком человеческое (Ингмар Бергман).
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 64 | Нарушение авторских прав