La Belle et La Bete

Зима в этот год выдалась нелегкая. Было холодно, снег так и сыпался с неба крупными хлопьями, пронизывающий ветер забирался во все окна и щели, на фоне темного, покрытого уродливыми тяжелыми облаками неба, черными росчерками виднелись тонкие ветки оголенных деревьев чуть тронутых инеем.

Ярмарки были нечастым событием в такое время, потому к ним готовились основательно: копили деньги, готовили товары, наряжались. В такие унылые зимы людям было необходимо что-то яркое.

Посреди поля стоял маленький фермерский домик. Весь потрескался от жгучего мороза и ветров, от каких не был защищен даже посаженными вблизи чахлыми деревьями. Солома с крыши обвалилась, толстое треснувшее стекло покрылось узором наледи. Трудно поверить, что когда-то хозяин этого дома был одним из самых богатых людей страны. Он мог позволить себе все, что угодно. Его великолепный особняк удивлял своими размерами и роскошью, огромные сады и цветники, где работала целая гильдия садоводов. Еще три года назад он был торговцем – у него были два быстроходных корабля и самые выгодные сделки из всех купцов страны. И все было бы хорошо у него, если бы не жена. Умерла она, оставив лишь дочь, как напоминание о своей жизни. Лишь только дочь появилась на свет, все, кто видел ее, называли девочку самым прекрасным ребенком из всех виденных. Недолго думал торговец над именем дочери и нарек ее Белль. И с каждым годом она хорошела: волосы цвета темного ореха золотились на солнце, алые губки на фоне белой кожи казались лепестками роз, а ее глаза все равно что два бездонных озера. И не только красивой девочкой внешне была Белль, но и душой. Во всех черта ее была видна мягкость и нежность. Любил девочку отец, у нее было все, что она хотела: игрушки, платья, сладости.

И в один день предложили купцу выгодную сделку, по которой корабли его должны были доставить ценнейший груз в восточные страны через море. Погода на море последнее время была неспокойной, но оплата был так высока, что торговец согласился, молясь Богу за благополучный конец.

Отбыли корабли, и скоро пришло время им возвращаться. Неделя проходит, другая, а кораблей все нет на горизонте. Потребовали у купца возмещения за утерянный груз, но, увы, стоимость его была так высока, что почти все свое состояние отдал бедный купец. От былого величия ничего у торговца не осталось и прошлой жизни ему не видать, он продал все, что у него было: дом, товары, сад и мебель. Ему было не под силу содержать теперь все это. Слуги хотели честно заработанных денег, налоги нещадно требовали оплаты, и торговец, расплатившись с долгами, купил маленький домик на краю одного из графств, немного скотины и телегу. Зажил сам, расставшись с прошлыми привычками и надеждой на лучшее. Белль было десять.

Только его дочка была его отрадой. Она не опустила руки. Помогала отцу по дому, ухаживала за цыплятами и поросятами, ходила в город на торговые площади. Вначале ей было непросто жить так. Белль привыкла к заботе и ласке, а сейчас была вынуждена все делать своими силами, от готовки и стирки до уборки и садоводства. Еда получалась грубой и невкусной, пережаренной и недоваренной, полы порой даже и после их мытья оставались не чище чем были, ни цветы, ни фрукты не желали всходить на огороде, а животные бегали от нее, порой кусали, царапали и щипали, а иногда и она сама забывала их покормить. Но со временем, спустя годы Белль привыкла и жила как всякая сельская девчушка. Хотя вся эта жизнь сказалась на ней – она недосыпала и недоедала, трудилась не покладая рук и с утра до позднего вечера была дома одна, ожидая, пока отец вернется с полей или из города. Вся ее жизнь с того момента ограничилась домом и огородом, с которого к великому огорчению отца и дочери нередко воровали плоды деревенские мальчишки.

С той только разницей, что все вокруг тут с рождения, знают друг друга, имеют друзей и врагов – живут. А она тут выживает, существует. Единственным окружением ее был ее отец. И родитель, и друг, и сестра, брат. А это означало, что не с кем ей было подлиться своим горем. Сельская ребятня частенько подтрунивала над девочкой, слухи о страшной неудаче купца быстро разбежались по всей округе, да и все бы ничего, если бы их лачуга, крохотный домик не был бы самым бедным. Жизнь впроголодь чуть ли не самого богатого когда-то человека страны так не сочеталась с мыслями простых земледельцев, что они все для себя решили, что то была божья кара за страшный грех, а то и за связь с самим сатаной. Соседские дети ее не любили, представляя Белль на словах избалованной барской девчонкой, не умеющей ничего сделать самой, а в своем воображении завидовали ей. Она была для них существом из другого мира, о чем свидетельствовали и речь ее и манеры. Все деревенские дети мечтали о такой жизни, какая была в прошлом у Белль, и отдали бы что угодно, чтобы хоть денек побывать там.

Вот девочке исполнилось двенадцать. На дворе все замело колючим снегом. В поле стоит мертвая тишина. Только ветер подвывает голодным волкам из дальнего леса, чей отчаянный вой слышен на мили по заледенелому звенящему воздуху. И на мили вокруг пустота и одиночество.

Дрожащая озябшая Белль сидит перед маленьким камином и греет тонкие прозрачные пальцы о слабый огонь, тепло которого не могло обогреть весь дом. Крошечные искорки и робкое потрескивание огня наводило мысли девочки на прошлое, где по зимам она слышала лишь трубное гудение пламени в гигантских каминах, ростом с человека, звонкий смех и ароматный запах шоколада, шелест шелка и лай гончих, звон посуды и ласковые голоса бесчисленных тетушек. Где они все сейчас?.. А такие крошечные костры, вроде тех, что она сейчас видит перед собой, она разводила для игр с друзьями в домиках на деревьях, которые были крепче и лучше, чем это скудное прибежище, где они с отцом живут сейчас. По углам их убогой хижины даже нарос слой наледи. Но она не может сейчас положить больше дров, их нужно расходовать экономно - зима в этом году выдалась длинной и холодной. Последнее время она часто впадала в раздумья. В начале этих трех скорбных лет она воспринимала жизнь среди земледельцев как игру. Она часто видела на картинках в книжках со сказками милые, улыбающиеся лица фермеров, теплые, желтые от солнечного света густые поля пшеницы и уютные сельские домики. Не раз слышала от отца о прибыльности земледелия и скотоводства. Но жестоко ей пришлось разочароваться, как только она попала в эту среду.

-Ай! - Белль вскрикнула от неожиданности, нечаянно уколов палец иголкой.

Слизнув капельку крови с исколотых пальцев, она отложила последний вышитый платок в плетеную корзиночку и выглянула в окно. В окно уже давно ничего не было видно. Иней и изморозь, когда-то казавшиеся ей узорами теперь выглядели как решетка искусной работы.

Из соседней комнаты донесся продолжительный громкий кашель, кончившийся бессильным хрипом. Белль тут же подбежала к двери и взглянула в тоненькую щель – просвет между старыми иссохшими досками, из которых состояла дверь. Было видно кровать, на которой лежала длинная фигура, укутанная в покрывала. Это был отец. Его болезнь была уже очень долгой, что сильно беспокоило девочку, поэтому сейчас вся надежда оставалась на нее. Она делала все, что могла: ходила за дровами, за лекарствами, пыталась выручить денег, продавая засахаренные яблоки, платки, леденцы, корзинки и прочие безделушки, которые могла делать сама. Вот и сегодня ей предстояло сходить в город. Ей было необходимо купить лекарства для отца и продать хоть немного платков, которые она вышивала последние два дня.

Утро выдалось таким же мрачным и серым, как и всегда. Над полем летали вороны, их карканье было слышно даже сквозь запертые наглухо ставни и двери. Одев свой единственный теплый плащ, Белль взяла корзинку с товарами и вышла из дома. Абсолютно белое поле, крошечные следы птичьих лапок на снегу, черные снеговые тучи совершенно закрыли небо. Солнца не было видно. Девочка вдохнула поглубже и, заперев дверь, стала пробираться сквозь снег. Еще вчера дорожка от дома была расчищена, но за ночь снова все замело. Да и сейчас все еще жгуче холодный ветер медленно беззвучно сыпал хлопья с неба. Черные тощие деревья скрипели под натиском птиц и качались от редких порывов ледяного воздуха.

Дорогу до города Белль знала не очень хорошо, но иначе было нельзя - отцу нужны лекарства. Издали было видно очертания деревни. Город должен был быть прямо за ней, а в самом центре - торговая площадь. Девочка сошла со ступенек домика и направилась сквозь снег к темным силуэтам деревенских домов. Уже на полпути Белль продрогла. Плащ не был способен защитить ее от такого холода, а сапожки наполнились снегом. Чтобы не вздумать свернуть назад, она вспоминала про отца. Это добавило ей терпения, и она смело зашагала дальше.

Прошло чуть больше получаса, и она добралась до деревни. На улицах было не так-то и много народа, не смотря на ярмарочный день. Белль ожидала увидеть много нарядных мужчин и женщин на повозках и телегах, но нет. Были немногие, плотно закутанные люди на лошадях.

На счастье девочки, она увидела трактир. Пересчитав в карманах деньги, она подумала, что на миску горячей похлебки ей должно хватить. С трудом отворив тяжелую дверь, темную от грязи и испещренную отметинами, она вошла. Воздух внутри пропах потом и перегаром. Там стояли пять грубо обтесанных и замусоленных дубовых столов, за которыми сидели преимущественно мужчины с крупными пивными кружками в руках. Они громко смеялись и ругались, кричали на весь зал, свистели. Хоть их и было человек двадцать-тридцать, а шуму - как от целой армии.

- Чего тебе, девочка? - К Белль подошла тучная женщина с подносом в руках и неопределенного цвета полотенцем, от слоя грязи, покрывавшего его.

- Здравствуйте, извините, могу я у вас купить миску похлебки? - жалобно сказала она, - Я совсем замерзла.

Женщина усмехнулась.

- Чего ж ты как скулишь? Не обидим мы тебя. Садись, скоро принесу суп, - утробным голосом произнесла женщина и, указав на самый маленький стол у окна, где никто не сидел, растворилась в полутьме зала.

Бель устроилась напротив окна и, сняв капюшон, полный снега, принялась согревать руки дыханием. Кожа на них уже потрескалась и начинала кровоточить.

- Что девочка вроде тебя делает одна в подобном месте? – послышался совсем рядом хриплый голос.

Вздрогнув от неожиданности, Бель испуганно подняла глаза. В углу, куда не падал свет, сгорбившись, сидел мужчина в темных одеждах. Девочка вопросительно посмотрела на случайного собеседника. Тот усмехнулся и отпил из своей кружки.

- В эту-то бурю лучше дома сидеть. Особенно девочкам. За метр из-за снегопада не видно, - он выдержал недолгую паузу, - Лучше возвращайся домой.

- И-извините, я не могу. Мне срочно на ярмарку надо, - Белль опечаленно покачала головой.

- Что за неотложное дело заставляет детей в пургу в город ходить? – Мужчина, чьего лица не было видно из-за спадавших волос, чуть выпрямил спину.

Белль немного замялась. Кроме отца она, как правило, уже давно ни с кем не говорила. Даже на ярмарках она бывала только с ним. И теперь какой-то незнакомец из трактира вдруг завел с ней беседу.

- Понимаю, - мужчина снова отпил из массивной деревянной кружки, - с незнакомцами говорить нельзя. И все же очень советую не ходить сегодня в город. Погода не та. Заплутаешь.

Наконец подошла женщина с подносом и протянула девочке миску с похлебкой и ложку.

- Два медяка, - проговорила трактирщица и приняла плату, - А, снова нам посетителей своими байками пугаешь, - с насмешкой добавила она, заметив темный силуэт незнакомца, и снова исчезла в толпе.

Девочка уже с интересом посмотрела на своего собеседника. Заметив любопытный взгляд, он улыбнулся и отодвинул завесу волос. Его лицо оказалось удивительно изуродованным. До отвращения. С правой стороны головы огромные глубокие шрамы тянулись от самого виска до полуразодранного рта, ухо и глаз отсутствовали, над бровью был выдернут кусок плоти, нос был разделен ровно посередине так, что можно было увидеть хрящ. И все это покрывала гнойная блестящая белая кожа, местами такая тонкая, что можно было с легкостью прощупать череп. И только левая часть лица была человеческой. Если бы не все эти уродства, странный собеседник выглядел бы как самый обычный мужчина сорока пяти - пятидесяти лет.

Но вместо того, чтобы испуганно отпрянуть, Белль напротив с неприличным интересом принялась разглядывать лицо своего соседа.

- Как вы получили эти шрамы? – с участием спросила она.

- Если твое срочное дело в силах подождать пару минут, я могу рассказать, - снова послышался добродушный хриплый голос.

- Пожалуй, в силах. Я давно не слышала историй, а ваша обещает быть интересной, - ответила девочка, придвинувшись чуть ближе.

Выпив остатки содержимого кружки, мужчина вздохнул и, собравшись с мыслями, начал:

- Это было семь лет назад. Прекрасной золотой осенью. Когда еще тепло, но все вокруг уже покрылось, как огнем, великолепными бардовыми, бронзовыми и желтыми листьями. В то время я зарабатывал на жизнь охотой. И, в общем-то, прекрасно разбирался в своем ремесле. Каждый день приносил домой по зверюге и с пару куропаток. Косули, лани, кабаны – я мог их выследить лишь по отщипанным с кустов листьям.

Тот лес, что недалеко от города, я знал как свои пять пальцев. И вот однажды я решил зайти еще глубже в чащу, в надежде подбить лося или медведя, коих на окраинах найти невозможно. Я долго шел вглубь. Уже начало смеркаться, и я думал, не пора ли вернуться, но жажда наживы меня пересилила. Я слышал много шорохов, встречал зайцев, пару раз видел лисиц, которые меня даже не испугались. Видимо, те звери, что живут в глуши, не знают о человеке вовсе. Но я не стрелял в них. Мне хотелось принести домой трофей куда более ценный.

Но вот я вошел уже в такую местность, в какой ни один нормальный человек заходить не станет – одни дебри, ни встать, ни проползти. Кругом лишь колючки, деревья так высоки и кустисты, что загораживают все небо – ни лучика не падает на землю. Все в полутьме. Становилось прохладней, а одежда на мне легкая, чтобы движений не затрудняла. Я уже всерьез подумал вернуться домой. И тут меня что-то насторожило. Я никак не мог понять что. Словно в голову воткнули какую-то тонкую иглу. Зудит, но никак не в силах вытащить ее. Не нащупаешь. Я даже от того начал себя чувствовать как-то нехорошо. И тут я наконец понял – вокруг ни единого звука, ни шороха, ни шуршания листьев, ни щебетания птиц, ни копошения муравьев, ни ветерка. Ничего на протяжении миль. Ни одной живой души кроме меня. И как я мог не заметить этого, по сей день не пойму, словно на время я забылся.

Моряк бы сказал, что это похоже на затишье перед бурей, но охотник знает, что в лесу не бывает тихо. Тогда я развернулся и пошел в обратном направлении, надеясь вернуться по своим следам назад. Какого же было мое удивление, когда я не обнаружил ни единого следа. Меня охватил суеверный ужас. Тогда я, просто собрав все свои силы, кинулся бегом сквозь все колючки и переплетения веток, царапая лицо, спотыкаясь, падая, цепляясь одеждой за деревья и кустарники. Совсем скоро я выдохся. Упав на колени, я взмолился. Я не знал где я и как далеко мне до дома. Я прислонился к дереву и, более не в силах держаться на ногах, сполз на землю и заплакал, как ребенок. Было холодно и жутко. Я надеялся заснуть. Но не смог. Не знаю, сколько я так пролежал. В этом проклятом лесу не было видно даже ночь сейчас или день, там всегда царит тьма.

Очнулся я лишь от того, что ощутил голод. Тогда я понял, что пора бы чем-то подкрепиться. В моей сумке осталась пара лепешек и немного воды в фляге. Съев свои запасы, я отправился в предполагаемую сторону дома. Но сколько бы я ни шел, картина вокруг не менялась. И вот в один прекрасный, или скорее ужасный миг, я увидел розу. Таких великолепных цветов я в жизни не видел. Огромная, душистая, нежная, алая как кровь. Размером с две ладони. Я сорвал ее и положил себе в сумку, надеясь, что потом принесу жене. И вот чуть поодаль я увидел такой же необычайный цветок. Еще чуть далее рос целый куст прекрасных роз. И чем дальше идти, тем чаще встречаются эти великолепные растения. Я шел туда, куда вели цветы, надеясь, что выйду к чьему-нибудь дому, ибо был уверен, что дикие цветы такими не бывают, а значит, где-то недалеко должна быть хижина цветовода. Или колдуна.

Я шел очень долго, временами останавливаясь передохнуть. Мои силы были на исходе. Во рту пересохло и очень хотелось пить. Вокруг меня, сколько хватало глаз, все еще были лишь деревья и кусты великолепных благоухающих цветов. На свое счастье я знал, что в лесу можно есть, а что нельзя. Я выкапывал съедобные коренья. Увы, никаких плодоносных деревьев и ягод вовсе там не встречалось.

И, приблизительно через час, я к своей невероятной радости увидел вдалеке небольшой прудик. Со всех ног я кинулся к спасительной воде. Но так и застыл у самого берега. Вода была невероятно прозрачной, словно стекло, и гладкой, как зеркало. Во всем прудике не было ни одной рыбки, ни одного малька. Я уже давно не сомневался, что все это место, весь лес проклят, но может ли быть, что вода отравлена? Я сел на береге в раздумьях. Но чем дольше я смотрел на водную гладь, тем больше понимал, что испытываю зверскую жажду. И, в конце концов, подумал: если уж мне суждено умереть, то умру напившимся вдоволь. Вода оказалось прохладной, сладкой и невероятно вкусной и чистой. В ней не было ни тины, ни песка, ни насекомых. Устроившись на берегу, я начал думать, что делать дальше. Я не знал, продолжить ли путь. Ведь здесь есть все для существования: вода, съедобные растения и полное отсутствие хищников. А в этом проклятом лесу можно плутать годами. Но потом я подумал о своей жене, о надвигающейся зиме и решил, что лучше сдохнуть в пасти волка, чем от холода в одиночестве. Набрав воды в фляжку, я двинулся в дрогу.

Думаю, я шел еще около дня. В конце концов, меня стали окружать одни лишь розы и ничего более. Ни одно другое растение. Милями вокруг одни розы. Алые, как свежепролитая кровь – и все не похожи ни на один сорт, какой я знаю. От них исходил просто одурманивающий аромат. Воздух словно стал вязким и тяжелым от этого запаха. Он был невероятно прекрасен. Хотелось вдыхать его глубже и глубже, пока не закружиться голова, не потемнеет в глазах.

И вот я остановился как вкопанный – сквозь все эти цветы я увидел ворота. Они были титанических размеров. Кованые чугунные. Когда-то давно позолоченные, но теперь все золото с них смылось временем, оставив лишь напоминание о былой роскоши. Эти ворота были сделаны невероятно мастерски. Столь изящной работы я никогда не видывал прежде. Створки были украшены львами, гончими псами, растительным орнаментом и какими-то сказочными неведанными существами. Даже ржавчина и розы, опутавшие железные прутья не смогли скрыть сие великолепие. Ворота были приоткрыты, и я вошел внутрь. Передо мной раскрылся грандиозный и прекрасный сад. Боюсь подумать, каким он был до того, как его забросили. Я смотрел во все глаза. Мраморная лестница, ведшая от ворот, уже местами раскрошившаяся и треснувшая, все еще казалась царственной. Треснувшие и покрытые пылью ступени даже напротив придавали виду древнего мрачного торжества. Я бродил по этому саду очень долго, рассматривая таинственные старинные скульптуры, изображающие чудных зверей с широко распахнутыми пастями и высунутыми наружу языками, высокие разросшиеся деревья, преисполненные мудрого спокойствия, каменных прудов, разбросанных по всему гигантскому саду. Роз было столько, что они закрывали собою небо, но когда я вышел на ведущую к мраморной массивной беседке лестницу, то увидел некое темное пятно на фоне серых небес, покрытых белыми облакам.

Я принялся искать место, откуда можно было бы разглядеть, что же такое эта черная громада. Мне удалось подняться на холм, где розы не так обильно росли. То, что я увидел оттуда, поразило мой разум. Сотнями футов надо мной возвышался замок. Черный, с башнями и шпилями, арками и стрельчатыми окнами, колоннами и статуями. Таких не строят последних века три-четыре. Он, как и все вокруг, был опутан розами. Половина крыши уже провалилась, помутневшие витражи растрескались, пропуская внутрь витки растений.

Значит вот оно. Логово зла, опутавшее все вокруг этими треклятыми розами. Пристанище богомерзкого существа, кто бы оно ни было. Иначе я ничего объяснить себе не мог. Проверив арбалет за спиной и клинок в ножнах, я принялся искать путь к входу. Мне казалось, там я найду свою смерть, но умру в борьбе за правое дело, в борьбе с тем, что поработило этот лес.

Через половину часа я оказался напротив массивных дубовых дверей, покрытых металлическими коваными листами, местами проржавевшими, а местами с оставшимися на них изображениями библейских сказаний. Даже черные лица этих металлических людей, словно сошедших с византийских икон, с большими глазами, тонкими длинными носами и короткими туловищами, изображённых с детской простотой древними мастерами казались мне зловещими в этот миг. Створка одной из дверей была открыта. Я сжал кинжал крепче и вошел внутрь пугающей тьмы.

Зала, в которой я оказался, была опутана паутиной алых роз, пробравшихся внутрь через выбитые толстые окна, составленных из кусочков разноцветного стекла. Зал был многоярусный – из четырех этажей, которые виднелись через колонны балюстрад и балконов. Пол был покрыт пылью и гнилыми листьями. Огромные камни, от которых вели трещины ко всем углам помещения, занимали четверть зала – частично обрушившаяся крыша, через которую бил холодный свет. Но все остальное было во тьме.

Я настороженно вглядывался в окружение, мои глаза и уши были напряжены, как никогда прежде. Сердце сильно билось, кровь прилила к голове, но необходимо было двигаться с ледяной точностью, без лишних звуков исследовать замок, чтобы найти то, в чем заключалась сила, опутавшая глушь. Но мне не надо было искать ее.

Она сама нашла меня.

Вдруг я услышал шорох где-то сверху, затем глухой утробный рык и тяжелый удар – на самом верхнем ярусе появилось нечто. В следующую секунду шорох послышался в противоположном конце залы, потом еще шорох, и еще. Я поворачивался за звуками, силясь понять, где эта тень, но чем дольше это продолжалось, тем сильнее меня сбивало с толку эхо. Существо, этот черный силуэт, он был один, но мне казалось, их десятки. Оно двигалось быстро и скользко как змея, ловко и безошибочно как кошка, легко и невесомо как птица. Но сила его была как у сотни диких львов. Существо, вцепившись когтями в колонну, выбралось за пределы балкона, и всего на мгновение я увидел его силуэт на фоне луча света, но этот миг никогда не покинет мою память. Оно было горбатым, широким и могучим, плечи его были покрыты длинным изодранным плащом, полностью скрывавшим тело. Так что я увидел лишь очертания, скудно просвечивающие сквозь плотный плащ, вдвое длиннее своего хозяина.

Существо спрыгнуло с двадцати шести футовой высоты, словно для него это ничего не стоило. Оно приземлилось на свои когтистые лапы мягко и беззвучно и в единую секунду преодолело прыжком расстояние между концами зала – между ним и мной.

Может, если бы я сразу направил на него кинжал, то смог бы спастись, но увиденное меня поразило так, что я еле вышел из оцепенения и с трудом собрал силы на борьбу с этим дьяволом.

В следующую секунду существо сбило меня с ног и я повалился под тяжестью монстра. Его плоская вытянутая морда с широко раскрытой пастью, желтыми клыками-кинжалами и высунутым наружу языком оказалась прямо напротив моего лица. Существо было так похоже на эти древние статуи в саду - не то чудовище, не то человек. Такое неправильное, отдаленно напоминающие и лицо, и морду животного: длинный тонкий нос, широкий рот, выпученные глаза, большой вытянутый подбородок – словно изваяние из камня. Покрытое одновременно и жесткой шерстью, и грубой кожей, но такой грязной, что нельзя сказать, какого оно цвета. Нечто похожее на кудрявую гриву свалялось в темные клоки, пасть его была болезненного красно-коричневого цвета, тело в гнойных шрамах – и все это было в бурой, давным-давно застывшей крови. Уродливое до абсурда, устрашающее до леденящего ужаса. Я не смогу описать его. Знаю только, что такого больше нигде нет, и не будет на всем свете. Это демон, дьявол, живущий на земле…

Схватка была недолгой. Я помню все, что тогда произошло. Помню бесконечные удары, грязные когти, дикую боль, кровь, заливающую мне глаза… Оно швыряло меня по всему залу как тряпку, било мерзкими лапами по лицу, подбрасывало, чтобы снова ударить! Бездушная тварь, порожденная адом. Все, что я смог сделать – ударил его клинком в шею. Оно выпустило меня из своей стальной хватки, издало такой дикий вопль, такой яростный, громкий, что загудели стены замка, все затряслось, в ушах этот рев отозвался звоном.

Я тут же бросился к выходу, чувствуя нечеловеческую боль при каждом самом малейшем движении, в каждой ране. Но так быстро как в этот раз я никогда не бегал, страх, ужас, боль – все заставляло меня искать спасения. Сама жизнь звала меня прочь из пристанища сатаны.

Уже когда я выбежал из дверей замка, я услышал за своей спиной глухие удары – оно выбежало вслед на входные ступени замка, но… Оно не погналось за мной. Не помню, сколько я бежал от смерти сквозь иглы адских роз. Миновав сад и, наконец, ворота, я позволил себе взглянуть назад. Далеко поверх кустов дьявольских цветов виднелась громада черного замка. На самом высоком шпиле самой высокой башни я увидел это чудовище, хоть отсюда оно и казалось лишь точкой, но я знал, что это оно, что оно видит меня, что оно за мной наблюдает.

И я снова кинулся бежать без остановки. Сам не знаю куда. Прочь. Прочь от замка, так быстро, как позволяло мое изувеченное тело. Лишь только через час непрерывного бега, когда больше в поле зрения не осталось ни одной проклятой розы, я без сил упал на землю, почувствовав вдруг всю жгучую боль моих ран. Я ничего больше не чувствовал и не видел. Только заснул, понимая, что это мои последние секунды. А дальше тьма.

Но я ошибался, я не умер. Сквозь черноту и боль мне удалось еще что-то уловить. Это были звуки, которые я не слышал давно – звуки человеческого голоса.

Когда я проснулся, то увидел деревянный потемневший потолок родного дома. От жжения по всему телу я не мог пошевелиться. Половины лица я вовсе не ощущал. Казалось, что ее нет. Тело ныло, в ноги словно воткнули иглы, а местами словно освежевали. Вдруг подступил гнев.

Я помнил все. Каждый миг. Но не хотел помнить. Чтобы отвлечься, я отвел глаза от потолка и понял, что в комнате не один. Стоя на коленях и положив руки и голову на край кровати, спала моя жена. Ее лицо было заметно постаревшим, заплаканным и неспокойным. Я попытался позвать ее, но голос меня не слушался. На глазах выступили слезы, я беззвучно заплакал. Словно что-то почувствовав, моя жена слегка дернулась, а потом широко распахнула глаза, в одну секунду встав. Увидев, что я очнулся, она кинулась ко мне и тоже заплакала. Как было ужасно видеть ее такой.

- Ты проспал семь дней, - сквозь слезы, задыхаясь от рыданий, прерывисто говорила она, - все время о каком-то чудовище говорил, о дьявольских розах…

-Извини, - шептал я, - извини…

Но выздороветь до конца я не смог еще на протяжении полутора месяцев. Каждый день меня навещали лекари, зашивали раны, наносили мази, поили гадкими растворами. Постепенно из нашего дома уходили вещи – все то, что я честно заработал, было продано на лечение. Когда я поправился, то в доме было пусто.

Жена не спрашивала меня, что произошло, а я не спрашивал у нее, что сейчас со мной и нашим домом. Я не хотел знать, как я выгляжу. Но знал, что мне захочется отомстить. Когда я принялся разбирать вещи, которые остались с того злополучного дня, то в своей охотничьей сумке нашел розу. Она даже не завяла. О, сатанинская сила! Была такой же свежей и благоуханной, словно ее только что сорвали, а не два месяца назад. На меня нашла ярость, я принялся рвать бутон, топтать, лепестки кидал в печь, А потом долго не мог успокоиться, вороша воспоминания.

Еще через месяц я все-таки решился взглянуть в зеркало. Чувство от этой встречи было неописуемым. Отпечаток, оставленный дьяволом, стал для меня отнюдь напоминанием, рождавшим жажду мести. Потом я пошел на охоту, но оказалось, что боялся даже подойти к лесу. Пришел домой с пустыми руками. Мне постоянно снились кошмары, раны начинали болеть, некоторые открывались, дела с каждым днем шли все хуже, надо было найти новую работу, но нигде я не был спокоен. Я пробовал пахать, но болели шрамы, пробовал заняться ремеслом, но не хватало терпения, пробовал разводить домашний скот, но не справлялся, отвлекаясь на свои мысли. За какую бы работу не брался, мне мешал этот демон. Тогда я взялся за самое простое – стал работать мясником.

Но вот однажды мимо нашего селения проходила одна старуха-странница. Я, как всегда, сидя в этом трактире, рассказывал эту же историю, хоть все надо мной потешались, считая, что я пьяный или сумасшедший. Но когда я закончил и все прежние слушатели разошлись, она приблизилась ко мне и сказала, что знает, о чем я говорил.

Странница поведала мне легенду о жестоком и самолюбивом конунге – тогдашнем правителе богатого края, который охватывал огромную территорию. Легенда гласит, что король тот был жадным до власти и денег. Он постоянно вел войны с соседними графами и герцогами, любил убивать и пытать людей, испытывая отвращение ко всему, что движется. Он приказывал всех звать себя не иначе как «король» и «Ваше Величество». Его территория все больше и больше расширялась, горы золота и драгоценностей в его комнатах росли все выше, армия увеличивалась, герцоги и графы становились его рабами. Кровь с его рук никогда не смывалась. И вот однажды случалось его войскам завоевывать селение, где жила одна добрая и справедливая колдунья. Армия короля все разграбила, поубивала детей, женщин и стариков, а мужчин обратили в рабство. Увидев все это, разъяренная колдунья спросила, кто приказал сотворить такое. Солдаты охотно назвали имя своего правителя, гордые, что захватили еще больше, хоть им это было давно уже не нужно. Волшебница потребовала встречи с ним. Ее хотели убить, но она магией своей заставила войска отступить и проводить ее в замок жестокого конунга. «Ты чудовище, пролившее много крови. Так и быть тебе чудовищем. А напоминанием о твоих кровавых злодеяниях будут тебе кроваво-алые цветы. Прекрасные и многочисленные, как души убитых. И будешь ты среди них вечность коротать в этом замке и не сможешь его покинуть», - сказала она и, взмахнув рукой, обратила правителя в ужасающее уродливое чудище. Король взмолился и попросил смилостивиться над ним, на что колдунья ответила: «Как грехи твои не поддаются исчислению, так и лета твоего наказания должны быть вечными. Но я проявлю милосердие и дам тебе возможность, какую ты никогда не давал своим несчастным жертвам – только тогда кончаться твои мучения, когда полюбит тебя прекрасная девушка таким, какой ты есть», - грозно сказала волшебница и исчезла. Взревел и заплакал правитель. Он приказал сыскать самых прекрасных девушек со всех земель. Но разве возможно было полюбить его? Он все больше и больше злился и страдал, и чем дольше это продолжалось, тем более жестоким он становился. Он убивал всех, кто был ему неугоден. В страхе все разбежались подальше от чудовища. Вскоре он остался в замке совсем один, в окружении мертвых тел и алых роз, которые с каждым новым днем становились все гуще и ярче. И пытался он избавиться от бед своих. Пытался проткнуть себя кинжалом, утопиться, спрыгнуть с башни. Но все было ему нипочем. От голода он начал есть зверей и людей, кто случайно забредал в его сад. Вскоре вокруг его замка взрос лес, звери оттуда убежали, даже сам ветер побоялся приближаться к чудовищу. Король чахнет от голода, но не может умереть. Так и по сей день отбывает свое наказание монстр, - На этом рассказ мужчины был закончен.

Белль, как завороженная, слушала своего собеседника, широко раскрыв глаза и ни разу его не перебив. Он то понижал голос, то повышал, то таинственно протягивал слова, то вдруг яростно шептал – речь его была искренней, и Белль ему поверила.

- Как ужасно, - испуганно сказала девочка, - Вы очень храбрый, если вам довелось повидать и пережить такое. Но неужели…- она немного замялась, - Оно живет в том черном лесу, что рядом с деревней?

- Да, в самой глуши, - печально вздохнул мужчина.

- Но вы ему так и не отомстили? – полюбопытствовала впечатленная девочка.

- Ох, как бы я хотел… - сквозь зубы прошипел мясник, опустив взгляд на стол и сжав кулак, - Но одному мне не справиться, а другие не верят и не хотят вовсе внять моему зову.

Девочка с грустью посмотрела в глаза мужчине.

- Как бы я хотела вам помочь, но, увы, проку от меня мало.

Он улыбнулся краешком рта.

- У тебя ведь было какое-то неотложное дело?

-Ой! Да, Мне надо спешить, - она вскочила с места, но, задержавшись на секунду напротив нового знакомого, сказала, - Благодарю вас, спасибо за все. До свидания! - И выбежала из трактира.

На улице после духоты и тепла показалось вдвойне холодней. Но до города оставалось лишь полпути. Собравшись с духом, маленькая Белль пошла дальше. Плотно укутавшись в плащ, она начала размышлять о только что услышанной истории. Ей это казалось невозможным, когда вокруг столько церквей, наук, людей – услышь она это не в трактире лютой зимой из уст странного незнакомца, а на берегу реки летом от отца, то ни за что бы не поверила. Но все обстоятельства сыграли на руку диковинному рассказу. Такая невероятная, волшебная, таинственная и страшная история.

И все же ей было жаль чудовище. Неужели он вынужден коротать вечность в полном одиночестве, в сумасшедшем бреду вспоминая свои злодейства, страдающий от голода и безумия, обозленный на себя и людей. И больше всего – на розы. Никогда не вянущие розы. Ярко-красные, бьющие в глаза цветы - вечное напоминание о собственном безобразии. О собственной грязи, о своей изуродованной душе.

Ее путь до города прошел, словно в тумане, погруженная в свои мысли, она не заметила, как дошла. Ярмарочная площадь была на удивление пустой в этот раз. Торговцы вжимали головы, стоя за прилавками с замороженным товаром, мимо ходили люди, выглядывая нужные им вещи, среди разложенных. Все были тепло одеты в меховые одежды и сапоги. Недолго думая, Белль тут же направилась уже известной ей дорогой к фармацевтической лавке – недалеко от площади на углу.

Это было небольшое помещение с довольно широкими окнами и дверью из красного дерева. Зеленая табличка зазывала покупателей. Потянув дверь на себя, девочка вошла внутрь. В лавке было приятно тепло и нежно пахло эликсирами. Повсюду висели связки сушеных трав, стояли бутыли с жидкостями, маленькие расписные коробочки с крупными пилюлями самых разнообразных цветов, различные неизвестные Белль приборы и инструменты, некоторые из которых выглядели довольно устрашающе. Девочка поздоровалась и, достав из корзинки листок с названием лекарства, протянула его невысокому торговцу с длинной черной бородой. Он, сосредоточенно смотря на надпись, кивнул и выложил на прилавок темно-зеленую прямоугольную бутыль со странным содержимым неопределенной текстуры. Белль отдала деньги и положила лекарство в корзину. Неохотно расставшись с теплой уютной и благоухающей лавкой, она снова вышла на стужу.

Она вернулась на площадь и, встав в ее угол, принялась зазывать покупателей. Только пара случайных мальчишек решилось купить яблоки, и одна женщина проявила интерес к платкам. В итоге удалось продать совсем немного, покидая площадь с почти что полной корзиной. Хоть что-то. Окончательно продрогнув, Белль решила идти домой. Только вот как назло поднялся ветер. Продираясь сквозь струи обжигающе ледяного колючего ветра. Девочка шла по направлению к деревне – темное пятнышко на горизонте, виднеющееся через пелену пурги. Она уже не чувствовала ног и рук, но с надеждой представляла, как доберется до трактира и там отогреется. Из-за снегопада дорогу замело снегом, но это не беда. Белль пошла к темному пятнышку, маячившему на горизонте. Но чем ближе она подходила, тем пятнышко оказывалось куда больше деревни, да и дорога выходила куда длиннее, чем когда она шла к городу. Это насторожило девочку, но сквозь все усиливающийся ветер она никак не могла разобрать, правда ли это то, о чем она думает – лес? Она прошла еще немного, в надежде, что это лишь обман зрения, но вскоре сомнений не оставалось. Она оглянулась, но то, что она увидела, повергло ее в отчаяние – она не увидела абсолютно ничего, кроме бескрайней леденящей белизны снежного вихря, который уже почти настиг несчастную Белль. Оставался единственный выход – спрятаться в лесу, пока не утихнет буря.

Девочка прибавила шагу и спустя недолгое время уже стояла на входе в черноту. На секунду она засомневалась. Может, и не стоит туда идти, ведь лес полнится дикими голодными зверями, да и ко всему прочему, она понятия не имеет, долго ли продержится буря. Она может утихнуть и через пару часов, и через несколько дней. А ее бедный отец? Он будет волноваться, и, еще чего доброго, тяжелобольной кинется на поиски дочери в такой мороз. Но с другой стороны, она запросто может потеряться в этой пурге и замерзнуть насмерть. Она и так еле держится на ногах. Белль решила идти в лес, надеясь, что вскоре буран утихнет.

Наконец пейзаж вокруг сменился с бесконечной белой пустоты на темные деревья, плотно растущие друг к другу и казавшиеся скалами посреди ледяной пустыни. Вот уже слышен тяжелый скрип и гудение черных ветвей в вышине, а вот и колонны-стволы, виднеющиеся сквозь невысокие припорошенные снегом кусты. Не прошло и получаса, как девочка оказалась в лесу в окружении буреломов, опущенных под тяжестью сугробов ветвей и вдыхающих деревьев. Ветра тут не было, лес надежно защищал своих обитателей от этого страшного зимнего врага. Нетронутый пушистый снег под ногами Белль звучно хрустел, ничем не тревожимое дыхание девочки как будто звенело в этом хрустальном воздухе. Вокруг казалось так спокойно, если бы не отдаленное гудение ветра, сгибающего вершины вековых деревьев, уходящих в свинцовые небеса. Теперь важно было не потеряться. Ноги проваливались, следы на ровном снегу оставались глубокими и заметными. Постоянно оглядываясь, Белль пыталась найти место, где можно было бы переждать – крепкую низкую ветку или большое дупло.

Вдруг в отдалении послышался странный звук. Он не был похож на усталый скрип деревьев или ледяной свист ветра, нет. Девочка, насторожившись, вслушивалась, молясь, чтобы это не было то, о чем она подумала. Леденящий ужас сковал ее кровь. В следующий миг раздался продолжительный голодный вой. Не здесь, где-то далеко, но эхом разнесся он, казалось, словно волк стоит тут, над самым ухом девочки, а затем вой вознесся к небу, видневшемуся сквозь верхушки сосен. Теперь нет времени, пора бежать. Белль, более не ступая осторожно по снегу, побежала, сколько хватало сил, проваливаясь в сугробы и наступая на невидимые корни и ветви, выискивая любое прибежище, где только могла спастись, будь то ветка, дупло или нора. Хотя в глубине сознания она понимала, что ей не спастись от стаи голодных волков. Она бежала совсем не долго, но уже успела выдохнуться и устать, замерзшие ноги слушались неохотно, предательски подкашиваясь. Вой стал слышаться ближе. Похоже, они учуяли свежий, еще теплый запах. А прошла лишь пара десятков минут. Белль, отчаянно разгребая руками свежий снег, все еще, хоть и не быстро, но шла в неизвестном ей направлении. Она не хотела умирать, обратившись лишь в багровые ошметки на белоснежном полотне снега, в зловонных пастях безразличных диких волков, созданий, не поддающихся слову, живущих лишь по спонтанной воле инстинктов.

Взгляд зацепился за сухую сосновую ветвь. Ни секунды не сомневаясь, девочка побрела к дереву. Она попыталась схватиться за сук, но оледенелые пальцы не слушались, садня при каждом движении, замороженная от стужи кожа покрылась сетью мелких красных капелек, лопнув от натяжения. Белль подбадривала себя мыслями об отце, но ее изможденное тело никак не хотело слушаться ее. Собрав остатки сил, девочка все же подтянулась на руках и забралась на ветку, которая опасно застонала под ее весом. Лихорадочно выискивая глазами новую опору, она поднялась на ветвь повыше и покрепче. Но этой высоты было недостаточно. Рассвирепевшие голодные животные были способны на большее. Не смотря вниз и с трудом заставляя себя делать каждое новое движение, Белль поднималась еще и еще, сколько хватало сил. Руки и ноги соскальзывали, оцарапанные ладони ныли, но жизнь билась внутри, заставляя делать то, на что девочка была уверена, она не способна.

Еле слышный хруст снега, утробное рычание. Медленно Белль повернула голову, боясь увидеть то, с чем должна была прямо сейчас столкнуться. Вначале краем глаза она увидела темное пятно под еловой веткой, заваленной тяжелым сугробом. Темное пятно послушно и безошибочно следовало за беспорядочными следами, с животной расчетливостью. Сглотнув подступивший к горлу ком, девочка, наконец, заставила себя прямо посмотреть на своего нового врага. Отощавший черный горбатый волк со свалявшейся в иглы шерстью припал носом к снегу, подошел к дереву, где сидела Белль, и уткнулся в ствол. Он медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза девочке. Их разделяло каких-то тридцать футов, но Белль показалось, что эти воспаленные и пугающе дикие глаза находятся не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки – она может дотронуться пальцами до лба зверя. Но он пришел не один. Оттуда же, из-под еловой ветки начали тенями выползать черные волки и окружать дерево своим бесшумным хороводом.

«Вот она, моя смерть», - подумала девочка сквозь подступившую тьму в глазах, откидываясь спиной к стволу. «Они обязательно дождутся, пока я ослабну и упаду к ним, обозначив своей смертью начало их пира. Разве могла я подумать обо всем этом, когда входила сегодня из дома? Могла ли я подумать, что умру так, приходя на площадь? О, бедный, бедный отец…» - подумала Белль, вытаскивая из корзинки зеленый стеклянный пузырек. С горечью она сжала его в руке, и, прислонившись к дереву, закрыла глаза. Сквозь охватившее ее уныние, она слышала, как звери размеренно ходят кругами возле сосны, безмолвно и зорко, как часовые.

Она не знала, сколько времени прошло, она забылась, поддавшись холоду и смирению. Но один звук спугнул это наваждение, вернув ее к жизни – легкий скрип, хруст. Этот звук насторожил волков и все, как один, в единый миг повернули черные длинные морды в сторону звука. Легкое копошение, и вся стая, один за другим, беззвучной змеей покинули свой пост. Прошла пара минут, но волки не возвращались. Поняв, что другого такого шанса больше не будет, не обращая внимания на боль в бескровных конечностях, девочка спустилась вниз, соскальзывая и царапая руки, и, в конце концов, тяжело упав в снег. Поднявшись, она безразлично побрела, сама не зная куда, не смотря, в какую сторону, не зная зачем. Ее охватила апатия, сходная со сном, ей стало все равно, умрет она, или нет. Она чувствовала, что слишком близка к смерти, чтобы задаваться этим вопросом.

Бескрайний белый лес, пустой и холодный. Белль казалось, что она стала похожа на этот лес. Снег, попадавший временами на ее руки и лицо, перестал тять. Крохотные снежинки так и оставались там, продолжая мерцать своей блестящей ледяной красотой. Ей казалось, что стало тепло. Белль позволила ногам идти самим, она почувствовала себя легко и свободно, словно больше ничего не держит ее. Ни земля, ни отец, ни ее тело.

Роза.

Алая, как свежепролитая кровь, чуть припорошенная сверху снегом, посреди белоснежного звеняще безмолвного леса. В голове Белль в одно мгновение пронеслась вся история мясника. Что ж, если и суждено ей умереть от рук чудовища, пусть будет так. Что за чудо эта роза. Девочка нежно стряхнула с цветка снег, и долго любовалась великолепным контрастом. Она оглянулась, убирая со лба темные локоны, с легкой улыбкой выискивая еще розы. Еще дальше, на границе видимости находился целый куст чарующих цветов. Быстро и ловко девочка подбежала к нему, вдыхая вместе с морозным воздухом неуловимый свежий аромат. Обняв куст, даже не уколовшись шипами, Белль радостно пошла к следующему красному островку посреди белого спокойного моря снегов. Вскоре все вокруг стало покрываться, как брызгами, алыми цветами. Завороженно Белль шла по белой дорожке снега, иногда проглядывающей сквозь все гуще растущие розы. Она со странным счастьем смотрела на красное поле вокруг себя. Благоухание разносилось по всему лесу, и было так сладко идти ему навстречу, оно окутывало девочку с ног до головы, давая ей силы и словно подхватывая ее и неся вперед. Белль, кружась, легко шла сквозь высокие кусты, ласкающие ее своими кровавыми лепестками. Это ощущение было схоже со сном, словно она сейчас не на земле, а совсем далеко. Вокруг было светло и спокойно.

Слыша только легкие шорохи под своими ногами и собственное тихое дыхание, Белль неспешно шла, не думая и не вспоминая ни о чем. Только ее взор медленно плыл сквозь хрустальный воздух по сочным бутонам. Ничто больше ее не тревожило.

И скоро ей предстояла незабываемая последняя встреча.

Конец

Дата добавления: 2015-11-26