Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 1. Я, я из Мичигана

Предисловие

Я сижу на диване в комнате моего дома на Голливудских холмах. Сегодня ясный, свежий январский день, и с этого места открывается красивый вид, на низину, называющуюся Сан Фернандо. Когда я был моложе, я тоже, как и большинство, кто живет на Голливудских холмах, думал, что неудачники, не сумевшие найти себя в Голливуде, перебираются туда чтобы исчезнуть. Но живя здесь, я все больше стал понимать Сан-Фернандо, как спокойное и душевное место в Лос-Аежелесе. Сейчас мне хочется встать, чтобы посмотреть на ту величественную горную цепь, верхушки которых покрыты снегом.

Но звонок в дверь нарушает мою задумчивость. Пару минут спустя, привлекательная девушка входит в мою комнату с изящным портфелем. Она открывает его и начинает расставлять свое оборудование. Её приготовления завершены, она натягивает резиновые перчатки и садится рядом со мной на диван. В руке она держит элегантный стеклянный шприц итальянской ручной работы. Он прикреплен к пластиковой трубочке с микрофильтром, по виду напоминающей спагетти, так что никакой мусор не проникнет в мое кровообращение. Игла совершенно новая и абсолютно стерильна.

Сегодня она забыла свой свой медицинский жгут, заменив его своими розовыми ажурными чулками, чтобы перетянуть мою правую руку. Она приложила к моей незащищенной вене тампон со спиртом и после сделала укол. Моя кровь сначала просочилась в пластиковую трубочку, и потом она медленно ввела содержимое шприца.

Я тотчас же почувствовал знакомую тяжесть в груди, откинулся назад и расслабился. Раньше она делала четыре инъекции за раз, но сейчас мы сократили до двух полных шприцов. Перед тем как повторить инъекцию она извлекла иглу, приподняла стерильный тампон и на минуту надавила на место укола чтобы не было синяка и не запачкать кровью мою руку. У меня никогда не оставалось следов от того, что она делала. Наконец она приклеила пластырь с ватой мне на руку.

Потом мы сидели и разговаривали про трезвость.

Три года назад в шприце должен был быть белый китайский героин. На протяжении многих лет я кололся кокаином Black Tar героином, персидским героином и однажды даже ЛСД. Но сегодня эта красивая медсестра делает мне укол. А то что она вводит мне в кровь – озон, замечательно пахнущий газ, который абсолютно легально применяется в Европе для лечения всего – от ушиба и до рака

Я принимаю озон внутривенно потому, что на протяжении моего пути экспериментов с наркотиками я заразился гепатитом С. Когда в начале 90-х я осознал это, я немедленно пересмотрел суть и нашел травяную смесь которая бы вычистила мою печень и искоренила гепатит. И это сработало. Мой доктор был шокирован, когда второй тест оказался отрицательным. Так что озон – профилактическая мера, быть уверенным что мерзкий вирус вне меня.

Понадобились годы опыта, самоанализа и осознания происходящего, чтобы понять, что вколов иглу в руку, я избавлюсь от токсичности в своем организме, чем напротив дам ей жить. Но я не сожалею о своей юношеской опрометчивости. Я провел большую часть жизни в поисках удовольствия от наркотиков и того, где их можно было бы достать… Я принимал наркотики под автострадами с мексиканской мафией и гостиничных апартаментах стоимостью 1000$ в день. Сейчас я пью обогащенную витаминами воду и ем дикого, вместо специально выращенного, лосося.

На протяжении двадцати лет, в некоторые моменты я был готов бросить писать музыку, и поставить крест на всем этом, как также было время когда мы с моими братьями настоящими и прошлыми изRed Hot Chili Peppers писали и выступали с нашейм уникальной заводной музыкой. Это мое повествование о тех временах, история о ребенке, который родился в Grand Rapids, Michigan, переехал в Голливуд, и познал больше, чем ожидал. Это моя история, мои старые раны…

Глава 1. Я, я из Мичигана

Я употреблял героин три дня подряд со своим мексиканским наркодилером Марио (Mario), как вдруг я вспомнил о концерте в Аризоне. К тому времени у моей группы Red Hot Chili Peppers был один альбом, и мы вот-вот должны были поехать в Мичиган на запись второго. Но сначала Линди (Lindy), наш менеджер, устроил нам концерт в диско-баре в Аризоне. Промоутером шоу был наш друг, он собирался заплатить нам больше того, чего мы стоили, и нам всем были нужны деньги, поэтому мы согласились играть.

Но я был в отвратительной форме, как впрочем, и всегда, когда я ходил на окраину города и тусовался с Марио. Марио был удивительным персонажем. Он был стройным, костлявым и коварным мексиканцем, который выглядел как немного увеличенная, сильная версия Ганди (Ghandi). Он носил большие очки, поэтому не выглядел таким порочным и вычурным. Но всякий раз, когда мы принимали кокаин или героин, он делал свои признания: "Мне нужно было нанести кому-то вред. Я боец мексиканской мафии. Мне звонят, и я даже не хочу узнавать детали. Я просто делаю свою работу. Загоняю человека в долги, и мне платят". Никогда нельзя было точно знать, была ли это правда или нет.

Марио арендовал квартиру в старом восьмиэтажном доме на окраине. Он делил это запущенное жильё со своей пожилой матерью, которая сидела в углу этой крошечной гостиной, в тишине смотря мексиканские мыльные оперы. Время от времени раздавались вспышки возмущений на испанском, и я спрашивал, будем ли мы принимать наркотики прямо там. У него были груды наркотиков, шприцев, ложек и жгутом прямо на кухонном столе. "Не волнуйся. Она не видит и не слышит, она не знает, что мы делаем", – заверял он меня. И я принимал спидбол, а в соседней комнате была бабушка.

Марио, вообще-то, не продавал наркотики в розницу, он работал напрямую с оптовиками. Поэтому ты получал огромное количество за доллар, но тогда ты должен был разделить свои наркотики с ним. Этим мы и занимались в тот день в его крошечной кухне. Брат Марио только что вышел из тюрьмы, и он тоже был там с нами, сидел на полу и кричал каждый раз, когда пытался, но не находил здоровую вену на своей ноге. Это был первый раз, кода я видел кого-либо без здорового места на руках, опустившегося до того, чтобы колоть себе в ногу, просто для того, что хоть как-то употребить наркотики.

Мы продолжали заниматься этим целыми днями и даже попрошайничали однажды, чтобы найти ещё немного денег на кокаин. Но было четыре-тридцать утра, и я понял, что мы должны были играть тем вечером. "О’кей, пора купить немного наркотиков, потому что мне нужно ехать сегодня в Аризону, а я не очень хорошо себя чувствую", – решил я.

Итак, Марио и я сели в мою небольшую зелёную дрянную развалюху Studebaker Lark и поехали в более страшную, глубокую, тёмную и менее дружелюбную часть окраинного гетто, чем та, где мы уже были. Это были улицы, на которых даже не хотелось находиться, за исключением того, что там были лучшие цены. Мы припарковались, а потом прошли несколько кварталов, пока не добрались до разваливающегося старого здания. "Поверь мне, тебе не нужно заходить, – сказал мне Марио, – Там внутри может случиться всё, что угодно, и это не будет чем-то хорошим. Поэтому просто давай мне деньги, и я достану всё, что нужно".

Часть меня говорила: "Боже мой, я не хочу быть разорванным на куски здесь. Он никогда этого раньше не делал, и я не допущу, чтобы с ним что-то случилось". Но другая, большая часть меня, просто хотела героин, поэтому я достал последние сорок долларов, которые я спрятал заранее, и отдал их ему. Он исчез внутри здания.

Я принимал кокаин много дней подряд, поэтому у меня были галлюцинации в странной неопределённости между сознанием и сном. Всё, о чём я мог думать, это о том, что мне действительно было нужно, чтобы он вышел из этого здания с моими наркотиками. Я снял с себя самое дорогое, свою старинную кожаную куртку. Годами ранее мы с Фли потратили все свои деньги на эти одинаковые кожаные куртки, и эта куртка стала для меня домом. В ней хранились мои деньги, ключи и в маленьком узком потайном кармане были мои шприцы.

А тогда я чувствовал себя настолько разбитым и замёрзшим, что просто присел на ограду и накинул куртку себе на грудь как одеяло.

"Давай, Марио, давай. Спустись сейчас же", – молил я. Я представлял, как он выходит из здания совершенно разной походкой. От спотыкающегося шага растоптанного парня до торопливой походки беззаботного парня, как бы говорящей: "Давай пойдём и примем это".

Я только закрыл глаза на один момент, как вдруг почувствовал тень, приближающуюся ко мне. Я оглянулся и увидел направляющего ко мне неповоротливого, большого, грязного, сумасшедшего мексиканского индейца с парой огромных индустриального размера "голову прочь" ножниц. Он практически доставал до меня, поэтому я выгнул свою спину вперёд так, чтобы уйти от его удара. Но внезапно другой тощий маленький безумный мексиканский засранец выпрыгнул и оказался передо мной, держа в руках угрожающе выглядящий раскладной нож.

Я принял мгновенное решение, что ни за что не позволю большому парню вонзить его мне в спину; я лучше попробую разобраться с этим жалким подобием убийцы, который был передо мной. Всё происходило так быстро, но, когда ты можешь вот-вот умереть, ты переходишь в этот режим замедленного действия, где вселенная любезно даёт тебе шанс, раздвигая границы времени. Я подпрыгнул и, прикрывшись своей кожаной курткой, накинулся на тощего парня. Я кинул в него куртку и отвел от себя нож, потом выбил его и убежал так быстро, как только мог.

Я бежал и бежал без остановок пока не добрался до места, где была припаркована моя машина. Но потом я понял, что у меня не было ключей. У меня не было ни ключей, ни денег, ни шприцев и, что хуже всего, не было наркотиков. А Марио был не тем парнем, который бы вышел и искал меня. Поэтому я пешком пошёл назад к его дому. Взошло солнце, и нам нужно было через час ехать в Аризону. Я подошёл к таксофону и нашёл немного мелочи, чтобы позвонить Линди: "Линди, я в районе седьмой улицы и Эльварадо, я не спал некоторое время, моя машина здесь, но у меня нет ключей. Можешь подхватить меня по дороге в Аризону?"

Он привык к подобным бедственным звонкам от меня, поэтому через час наш синий фургон с оборудованием и другими парнями вывернул из-за угла. И расстроенный, грустный, разорванный и грязный пассажир забрался внутрь. Я сразу же ощутил холодный приём от остальных членов группы, поэтому я просто растянулся на полу между сиденьями, лёг головой на возвышение между двумя передними сидениями и вырубился. Спустя часы, я проснулся, пропитанный потом, оттого, что лежал на верхушке двигателя, где температура была около 115 градусов. Но я чувствовал себя прекрасно. Мы с Фли разделили между собой таблетку ЛСД и отлично сыграли в том диско-баре.

Большинство людей рассматривают вопрос продолжения рода как простую биологическую функцию. Но я уверен, что на каком-то этапе духи выбирают родителей, потому что у этих потенциальных родителей есть определённые черты и качества, которые должны ассимилироваться в будущем ребёнке на протяжении его или её жизни. Итак, за двадцать три года до того, как я оказался на углу седьмой улицы и Эльварадо, я впервые узнал Джона Майкла Кидиса (John Michael Kiedis) и Пэгги Ноубел (Peggy Nobel), двух прекрасных, но обеспокоенных людей, которые были для меня идеальными родителями. Эксцентричность, творческий потенциал и отрицание истеблишмента моего отца, соединённые со всепоглощающей любовью, теплотой и трудолюбивым постоянством моей матери, составляли оптимальный баланс черт для меня. Итак, по своей воле или нет, я появился на свет третьего февраля 1962 года в ужасно холодную и снежную ночь в крошечном доме на вершине холма в Грэнд Рэпидс, штат Мичиган.

Вообще-то, мои родители оба были бунтарями, каждый в чём-то своём. Семья моего отца иммигрировала в Мичиган из Литвы в начале 1900-х годов. Антон Кидис (Anton Kiedis), мой прадед был невысоким, коренастым, грубым парнем, который держал всё своё хозяйство в ежовых рукавицах. В 1914 году родился мой дед Джон Элден Кидис (John Alden Kiedis), последним из пяти детей. Затем семья переехала в Грэнд Рэпидс, где Джон пошёл в среднюю школу и отлично проявлял себя в учёбе. В юности он был подающим надежды эстрадным певцом а-ля Бинг Кросби (Bing Crosby) и отличным автором-любителем небольших рассказов. Расти в доме Кидисов значило, что мой дед не мог пить, курить сигареты или выражаться. У него не было проблем с соблюдением этого строгого стиля жизни.

В конечном счете, он встретил прекрасную женщину по имени Молли Вэнден-вин (Molly Vanden-veen), чьи корни частично были английскими, ирландскими, французскими и голландскими (и, как мы недавно узнали, в ней текла кровь могикан, что объясняет мой интерес к культуре коренных американцев и мою связь с Матерью Землёй). Мой отец, Джон Майкл Кидис, родился в Грэнд Рэпидс в 1939 году. Четырьмя годами позже мои дедушка и бабушка развелись, и мой папа остался жить со своим отцом, который работал на фабрике, производящей танки для усиления армии.

Через несколько лет, мой дед снова женился, и у моего папы и его сестры началась более обычная семейная жизнь. Но мой папа не мог терпеть тиранию Джона Элдена. Папа должен был работать в семейном бизнесе (на бензоколонке, а позже в закусочной). Он не мог играть со своими друзьями, не мог поздно ложиться спать, не мог даже и думать о том, чтобы пить или курить сигареты. Во главе всего этого была его мачеха, Эйлин (Eileen), которая набожно придерживалась Голландской Христианской Реформы. Она заставляла моего отца ходить в церковь пять раз в неделю и три раза в воскресение, этот опыт в будущем вызовет у него озлобление по отношению к организованной религии. В четырнадцать лет он убежал из дома, запрыгнул на автобус, ехавший в Милуоки, где он провёл большую часть времени, без билета пробираясь в кино и выпивая бесплатное пиво в пивных. Через некоторое время он вернулся в Грэнд Рэпидс и поступил в среднюю школу, где встретил Скотта Сэйнт Джона (Scott St. John), симпатичного, распутного неудачника, который познакомил его с жизнью мелких преступлений. Я всегда расстраивался, когда слушал истории об их делах, потому все они были неудачными. Однажды они пошли на близлежащий пляж, разделись до трусов, чтобы слиться с окружающими, а потом украли оставленный без присмотра бумажник. Но на пляже был, по крайней мере, один свидетель их преступления, поэтому немедленно появился офицер полиции, и он пришёл за двумя парнями в трусах-боксерах. Их повязали, и им пришлось провести всё лето в тюрьме.

В то время, как Джек, тогда он был известен под этим именем, и Скотт устраивали заварушки в Грэнд Рэпидс и за его границами, Пэгги Ноубел жила, что называется, обычной жизнью. Самая молодая в семье из пяти человек, моя мама была воплощением среднезападной милашки – миниатюрная и безумно милая брюнетка. Она была очень близка к своему отцу, который работал в Мичиганских Звонках. Она всегда описывала его как самого милого из мужчин – замечательный, любящий, добрый и весёлый. Пэгги не была так близка к своей маме, которая, хоть и была великолепной и независимой, плыла по течению жизни, закончила колледж и стала работать исполнительным секретарём, что, вероятно, делало её немного жёсткой. И, будучи в семье убеждённым педантом, она часто ссорилась с моей мамой, чьё бунтарское поведение приобретало неожиданные повороты. Мою маму приводила в восторг чёрная музыка, она слушала преимущественно Джеймса Брауна (James Brown), а позже Motown. Она также была в восторге от атлета звезды из её класса в средней школе, который, как оказалось был чёрным – довольно запретный роман для Сренего Запада 1958 года.

Вернёмся к Джеку Кидису, недавно вернувшемуся в Грэнд Рэпидс из тюремного заключения за кражу в Огайо. Его кореш Скотт протирал штаны в тюрьме Графства Кент за своё одиночное преступление, поэтому мой папа один пошёл на вечеринку в Восточном Грэнд Рэпидс однажды вечером в мае 1960 года. Он присматривал кого-нибудь подходящего для себя, смотря вглубь прихожей, как вдруг мельком увидел маленького темноволосого ангела, обутого в белые индейские мокасины. Сражённый, он растолкал людей и ринулся к тому месту, где видел её, но она уже ушла. Весь остаток ночи он провёл в попытках найти её, но смог только узнать её имя. Несколькими вечерами позже Джек появился в подъезде Пэгии, одетый в спортивную куртку и узкие джинсы, с огромным букетом цветов в руках. Она согласилась встретиться с ним и пойти в кино. Через два месяца, получив благословление родителей, всё ещё семнадцатилетняя Пэгги вышла замуж за Джека, которому было двадцать. Это случилось накануне тридцать пятого юбилея свадьбы её родителей. Скотт Сэйнт Джон был шафером. Через шесть месяцев отец Пэгги умер от диабетических осложнений. Ещё через несколько недель мой папа начал изменять моей маме.

К концу того года Джек каким-то образом уговорил Пэгги дать ему их новый синий Остин Хили и позволить ему с другом Джоном Ризером (John Reaser) поехать в Голливуд. Ризер хотел встретиться с Аннетт Фуничелло (Annette Funicello), а мой папа хотел открыть себя миру и стать звездой кино. Но больше всего он не хотел быть привязанным к моей маме. После нескольких месяцев несчастных приключений двое друзей остановились в Сан-Диего и жили там до тех пор, пока до Джека не донеслась весть о том, что в Грэнд Рэпидс Пэгги встречалась с мужчиной, у которого была обезьяна. Безумно ревнуя, он ехал со скоростью сто миль в час без остановок и вернулся обратно к моей маме, которая всего лишь невинно дружила с владельцем примата. Через несколько недель, убеждённый в том, что совершил огромную ошибку, Джек вернулся назад в Калифорнию. Весь следующий год мои родители колебались между тем, что были вместе и расставались, были в Калифорнии и Мичигане. Одно из таких согласований привело к сложной поездке на автобусе из солнечной Калифорнии в морозный Мичиган. На следующий день я был зачат.

Я родился в госпитале Святой Марии в Грэнд Рэпидс в пять утра первого ноября 1962 года, весом всего в семь с половиной фунтов и ростом в двадцать один дюйм. Я был почти ребёнком Хэллоуина, но то, что я родился именно первого ноября, было ещё более особенным для меня. По магии цифр единица настолько мощная, что наличие трёх единицы подряд, значит очень хороший отправной пункт в жизни. Моя мама хотела назвать меня в честь моего отца, что сделало бы меня Джоном Кидисом третьим. Но мой отец склонялся к варианту Кларк Гейбл Кидис (Klark Gable Kiedis) или Каридж (Храбрость) Кидис (Courage Kiedis). В итоге, они остановились на имени Энтони Кидис(Anthony Kiedis). Это было данью уважения моему прадеду. Но с самого начала, я был известен как Тони (Tony).

После того, как меня забрали из больницы, я присоединился к своему папе, своей маме и их собаке Пэнзеру (Panzer) в их крошечном, построенном правительством доме в сельской местности за пределами Грэнд Рэпидс. Но в следующие две недели у моего папы проснулось желание сменить обстановку, и он стал крайне раздражительным. В январе 1963 года мой дед Джон Кидис решил переместить корни всей семьи и переехать в более тёплые места, Палм Бич, Флорида. Итак, он продал свой бизнес, упаковал все ценные вещи, взял свою жену и шестерых детей, плюс мою маму и меня. Я не помню, как я жил во Флориде, но моя мама говорит, это было приятное время, особенно когда мы вышли из – под хомута оскорбительного патриарха семьи Кидисов. Поработав в прачечной и накопив немного денег, моя мама нашла маленькую квартиру над винным магазином в Западном Палм Бич, и мы въехали туда. Когда она получила счёт за двухмесячную аренду жилья от дедушки Кидиса, она быстро написала ему: "Я отправила счёт твоему сыну. Надеюсь, он вскоре даст о себе знать". Мама тогда работала в Ханиуэлл, зарабатывая шестьдесят пять долларов в неделю, стоимость недельной аренды нашего жилья. И ещё на десять долларов, мне нанимали дневную сиделку. По рассказам моей мамы, я был очень счастливым ребёнком.

Тем временем мой папа был один в его пустом доме в сельской местности. По совпадению, от одного из его лучших друзей ушла жена, поэтому два приятеля решили переехать в Европу. Папа просто оставил дом, машину в гараже, взял свои клюшки для гольфа, печатную машинку и другое его скудное имущество и отправился в Европу на С. С. Франция. После чудесной пятидневной поездки, которая включала завоевание молодой французской женщины, которая была замужем за копом из Нью-Джерси, мой папа и его друг Том поселились в Париже. К тому времени Джек отрастил длинные волосы, и он симпатизировал битникам на Левом Берегу. Они прожили вместе несколько приятных месяцев, сочиняя стихи и выпивая вино в заполненных дымом кафе, но у них кончились деньги. Они поехали автостопом в Германию, где они получили армейские должности, чтобы бесплатно вернуться в Штаты на военном корабле.

Они были как сардины в консервной банке, тряслись на волнах бурных морей, уклоняясь от рвоты и оскорблений типа: "Эй, Иисус, постригись". Та поездка домой была самым плохим опытом в жизни моего отца. Каким-то образом он уговорил мою маму снова переехать жить к нему. После того, как её мама умерла в трагической автомобильной катастрофе, все мы переехали обратно в Мичиган в конце 1963 года. К тому времени мой отец настроился следовать по дорожке, проторенной Джоном Ризером, и поступил в колледж на двухгодичные курсы, преуспел во всех дисциплинах, получил стипендию на учёбу в хорошем университете а, в конечном счёте, устроился на хорошую работу и занял лучшую позицию, чтобы содержать семью.

Следующие два года он занимался именно этим. Он закончил колледж, получил много стипендий разных университетов, но выбрал стипендию, предложенную Университетом Лос-Анджелеса (UCLA). Он пошёл в кинематографическую школу и реализовал свою мечту жить в Лос-Анджелесе. В июле 1965 года, когда мне было три, мы переехали в Калифорнию. У меня сохранились некоторые неопределённые воспоминания о первой квартире, в которой мы жили втроём. Но менее чем через год мои родители снова расстались и снова из-за других женщин. Мы с мамой переехали в квартиру на улице Огайо, и она устроилась на работу секретарем в юридическую фирму. Даже притом, что она жила обычной жизнью, она всегда утверждала, что в душе она была хиппи. Я хорошо помню, как по выходным она брала меня с собой в Гриффит Парк на новый вид социального выражения, который назывался Время Любви. Зелёная холмистая местность была заполнена людьми, которые устраивали пикники, делали бусы любви и танцевали. Это всё было очень празднично.

Каждые несколько недель мой привычный ход жизни прерывался особой радостью, когда приезжал мой папа и забирал меня на прогулки. Мы шли на пляж и спускались по скалам, папа доставал из кармана расчёску, а крабы хватались прямо за неё. Потом мы ловили морских звёзд. Я приносил их домой и старался хранить их живыми в ковше с водой, но они быстро умирали и воняли на всю квартиру.

Каждый по-своему, мы процветали в Калифорнии, особенно мой папа. В UCLA у него произошёл творческий взрыв, и он фокусировал на мне каждый свой студенческий фильм. Из-за того, что он был моим отцом, он по-особенному режиссировал мои действия, и все фильмы в итоге выигрывали в конкурсах. Первый фильм, Экспедиция Мальчика, был красивым размышлением мальчика двух с половиной лет, который едет по улице на своём трёхколёсном велосипеде, далее в замедленном действии его взгляд переводится в сторону и останавливается на долларовой купюре. В остальной части фильма я дико катаюсь по окраине Лос-А., хожу в кино, покупаю комиксы, еду на автобусе и встречаю разных людей, благодаря тому доллару, который он нашёл. В конце всё это оказывается моей фантазией, потому что я кладу в карман купюру и уезжаю на моём трёхколёсном велосипеде.

Подающая надежды режиссёрская карьера моего отца была пущена под откос в 1966 году, когда он встретил молодую официантку роллершу, которая познакомила его с травой. Когда мне было четыре, мы с папой были на очередной нашей прогулке, гуляли по Сансет Стрип, как вдруг он внезапно остановился и мягко выдохнул немного дыма от травы мне в лицо. Мы прошли ещё несколько кварталов, и я становился всё более и более возбуждённым. Затем я остановился и спросил: "Папа, я сплю?"

- Нет, ты не спишь, – сказал он.

- О’кей, – я пожал плечами, побежал и влез на светофорный столб как маленькая обезьяна, чувствуя, что моё сознание немного изменилось.

Когда мой папа стал курить траву, он начал тусоваться в музыкальных клубах, которые были частью новой жизни, кипевшей на Сансет Стрип. Соответственно, мы всё меньше и меньше его видели. Каждое лето мы с мамой ездили в Грэнд Рэпидс увидеться с родственниками. Бабушка Молли (Molly) и её муж, Тэд (Ted), брали меня на пляж Грэнд Хэйвен, и мы отлично проводили время. В один из таких приездов летом 1967 года моя мама встретила Скотта Сэйнт Джона на пляже Грэнд Хэйвен. После того, как они провели некоторое время вместе, он уговорил её вернуться с ним в Мичиган в декабре 1967 года.


Дата добавления: 2015-10-31; просмотров: 51 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Chapter Twenty-Nine| Глава 2. Паук и Сын

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)