Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава сорок первая

Читайте также:
  1. А) Первая ступень формирования (уровень 1).
  2. Глава 12. Страннолюди и стотыщпятьсотсорокдва ведра
  3. Глава 8. Первая любовь...
  4. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  5. Глава двадцать первая
  6. Глава двадцать первая
  7. Глава первая

 

Сводки с фронта становились все тревожнее и тревожнее. Что ни день падали новые города. Черные клинья на юге все глубже врезались в тело страны.

По вечерам теперь редко кто подходил к карте. Люди торопливо справляли свои дела и, неразговорчивые, угрюмые, избегая взглядов друг друга, словно они сами во всем были виноваты, выходили из правления. От тяжелых дум спасались только в работе. Трудились молча, с ожесточением, и редко-редко вспыхивала на поле шутка. Даже дети и те притихли, воробьиными стайками жались к взрослым.

В полдень деревня казалась нежилой: лишь у какой-нибудь избы на завалинке можно было увидеть одинокую дряхлую старуху, которая непослушными старческими руками творила крестное знамение да шептала молитвенные слова о ниспослании победы над ворогом…

И вдруг в эти тяжелые дни газеты принесли потрясающую новость: наши наступают!

"От Советского Информбюро. В последний час… – по складам, с трудом веря тому, что написано, читала Анфиса. – Наши войска на Западном и Калининском фронтах перешли в наступление и прорвали оборону противника. Немецкие войска отброшены на 40 – 50 километров. Нашими войсками захвачены следующие трофеи…"

Через час эта новость облетела всю деревню. А к вечеру, несмотря на то что дождило, у правления колхоза собралась толпа женщин и ребят. Всем не терпелось своими ушами услышать радостные вести из Москвы. Надежду Михайловну, заменявшую теперь Настю в роли комсорга, засадили за радиоприемник: не пропусти, улови известия.

У крыльца, под новым навесом, шутили, смеялись. Ребята, чтобы не прозевать начала известий, мокли под раскрытым окном, на подоконнике которого был выставлен радиоприемник.

Толпа еще больше оживилась, когда на дороге показался Трофим Лобанов. Он топал прямо посередке дороги, не разбирая ни луж, ни грязи, и время от времени что-то выкрикивал своим утробным голосом.

По сторонам за ним, не смея приблизиться вплотную, бежали босоногие ребятишки, донельзя довольные этим зрелищем.

– Ну как в старое времечко, – усмехнулась Варвара. – А я уж думала, война и Троху доконала. После смерти Макаровны темнее тучи ходил, а он, вишь, вот снова воскрес.

Меж тем Трофим, не доходя саженей десяти до женщин, вдруг остановился, тяжко повертел сивой, лохматой, как помело, головой и уставился на них своими круглыми немигающими глазищами.

– Люди! – громогласно возвестил он, тыча себя пальцем в грудь. – Троха сегодня пьян!

– Видим – не слепые, – с нарочитой серьезностью ответили колхозницы.

– А почто Троха пьян?

– Кому не вестимо, Трофимушко, – сдерживая улыбку, сказала Варвара. Сегодня бы всяк выпил, да не у всякого есть.

– Нет, ты скажи, почто Троха пьян? – допытывался Трофим.

– Да ведь радость, говорю, сегодня – грех не выпить.

Но Трофим и этим ответом не удовлетворился.

– А ты скажи, где мой Макс?

– Как где? На фронте.

Трофим сердито сплюнул:

– Фронты, они разные… А мой Макс на том самом, где немца турнули.

– На Калининском?

– Во-во! На ем самом.

– Да когда же он это перелетел? – Варвара лукаво подмигнула женщинам: послушайте, что сейчас наворачивать будет. – Ты недавно сам сказывал, что твой Максим под Ленинградом.

Трофим растерянно заворочал глазами, но нашелся:

– Был и под Ленинградом. А что? Разве моего Макса будут держать на одном месте? Где затор – туда и Макса! – решительно рубанул он. – С неделю назад получаю письмо. Отец, говорит, меня переводят в другой фронт… Ну, думаю, неспроста. Раз моего Макса переводят – жди делов, всыплют немцу.

– Признайся, Трофимушко, загнул немножко, – добродушно сказала Дарья.

Трофим ударил себя кулаком в грудь:

– Вот те бог, забожусь – чистая правда! Мой Макс – сила! Быка наповал убивал, а уж эту немчуру…

Никто не помнил, чтобы Трофимов Максим убивал быка, но кто же сегодня станет придираться к каждому слову. И Трофим, никем не остановленный, забирал все выше и выше.

– У меня четыре парня на войне! – потрясал он кулаком. – И хоть бы царапнуло какого! Моих ребят никакая пуля не берет! Нет еще такой пули на свете, чтобы Трохиных ребят…

Но тут женщины разом обрушились на него:

– Чего эдакое мелешь?

– С ума спятил!

– Разве этим хвастают? Беду накликать хошь?

Трофим, видимо, и сам понял, что хватил через край. Он топнул ногой, одичало помотал головой, что должно было означать крайнюю степень опьянения, и тотчас же оседлал своего любимого конька.

– У Трохи вина – Двина! – вдруг заорал он без всякой связи с предыдущим. Столько лошадь воды не выпила, сколько Троха вина… Приходи… Сейчас не то что до войны, а трезвой из моей избы не уйдешь!

– Вот так-то лучше, – добродушно заулыбались колхозницы, которым хорошо была известна цена Трохиного хлебосольства.

Случилось это еще до колхозов. Жил тогда Трофим бедно, еле концы с концами сводил – и все, как говорил он сам, из-за чертовой бабы, которая таскала ребятишек, как щенят. Из-за этого Трофим сделался страшно скуп, пытался экономить на всем, и прежде всего на еде. В великий пост, рассказывают, ребятишки у него макали молоко шилом через тряпицу. По словам же Трофима, они это делали из-за своего примерного благочестия. И, однако, не проходило ни одного праздника, чтобы Трофим не напивался "в стельку", "в дымину", как он любил выражаться, и чтобы не орал на всю деревню: "У Трохи вина – Двина!"

Мужики с завистью поглядывали на Трофима и одного понять не могли: откуда же у него такие деньжищи?

Но скоро разгадка явилась сама собой.

Однажды о богородице Трофим по своему обыкновению шел пошатываясь по деревне и во всю глотку кричал излюбленные слова: "У Трохи вина – Двина!" Около магазина ему повстречался пекашинский зубоскал и пьяница Пека Векшин, который тут же бесцеремонно стал навязываться в гости.

Трофим было на попятный: есть, мол, квас, да не про вас, но кругом были люди, и он, быстро передумав, хлопнул Пеку по плечу:

"Пойдем, Пека, запою! До белой горячки запою…"

Дома Трофим усадил дорогого гостя за стол и после долгой отлучки из избы вернулся с четвертинкой.

"Начнем с маленькой, а к окияну приплывем", – успокоил Трофим Пеку.

Ну, с маленькой, так с маленькой – лишь бы к окияну приплыть.

Выпили по рюмашечке.

"Что, парень? – крякнул от удовольствия Трофим. – Небось как Христос по сердцу прошел? У Трохи не вино – причастье!"

Выпили еще по одной. Вдруг Трофим спрашивает:

"Ты, Пека, того… не запьянел?"

"Да с чего? Уж не с этого ли наперстка?"

"Трохин наперсток иного ведра стоит", – отрезал Трофим.

После третьей он снова спросил:

"Налить еще, Пека? Устоишь? Дойдешь до дому?."

Пека только руками развел.

"Да ты смеешься, Трофим?"

"Какой тут смех, когда ты руками машешь?"

Пека вспыхнул, начал вставать из-за стола. Трофим Пеку успокаивать, а тот свое – хочет встать. За этой возней кто-то из них нечаянно смахнул со стола рюмку.

"Ты во как! Посуду бить! – взбеленился Трофим. – Это за мое-то угощенье?"

Пека оторвал от себя хозяина, кинулся к дверям. Тогда Трофим заорал на всю избу:

"Макса, хватай его! Он с пьяных глаз весь дом разнесет".

В ту же секунду с полатей соскочил старший сын Максимко и по-медвежьи облапил сзади Пеку.

А через несколько минут Трофим шел по деревне и всем встречным говорил:

"Пеку Векшина запоил сегодня. Всю посуду у меня перебил. Лежит на сеннике без задних ног… Весь дом винищем провонял. Скотина от тошноты стоном стонет – хоть из двора выводи".

Постепенно около Трофима собралась толпа любопытных, которая выразила желание посмотреть на распьянющего Пеку. И ведь понимал Трофим, что нельзя вести к себе мужиков, но такой уж он был: начнет хвастать – остановиться не может.

"Пойдемте, все пойдемте! Всех запою! Дальше порога моей избы никто не уйдет".

А когда мужики, предводительствуемые хозяином, подошли к его дому, то увидели: во дворе, вызволенный парнями, стоит трезвехонький Пека Векшин и на все лады поносит Трофима Лобана.

Вот почему сейчас, много лет спустя после этой истории, когда Трофим стал похваляться вином, никто не придал значения его словам.

А Трофим не унимался.

– Сейчас – не до войны, – кричал он, – не скажу, что запою, а все равно трезвой из моей избы не уйдешь!..

Под конец, когда пришла старуха и стала упрашивать его идти домой, Трофим еще пуще начал куражиться и дошел до того, что растянулся на мостках.

– Ты, Трофимушко, пьян, да умен, – съязвила Варвара. – Небось в лужу не упал – на сухое норовишь.

– А ты что? – рывком приподнялся Трофим. – Покупала мне рубаху, чтобы в лужу?

Но одумавшись, он так топнул по луже, что брызгами окатило женщин и ребятишек.

– Очумел, старый дурак! Будешь ерепениться – свяжем да бросим на задворки.

– Ха-ха-ха!

– Что вы с пьяного хотите, – примирительно сказала Дарья.

Ободренный ее сочувствием, Трофим заорал, размахивая руками:

– Все сокрушу!.. В гитлерину мать!.. Я бы этого Гитлера!..

– А что бы ты, Трофимушко, сделал? Ну-ко?

– Я бы этого Гитлера… я бы… – и тут такое завернул Трофим, что все схватились за животы.

– Тише, тише! – высунулась из окна Наденька. – Сейчас будут передавать известия.

Женщины, позабыв о Трофиме, кинулись к окну.

Несколько минут приемник визжал, задыхался от хрипа, затем сквозь хаос режущих звуков прорвался твердый басовитый голос:

– Над нашим Отечеством нависла смертельная опасность… Враг ломится к Волге, в глубь Кавказа, угрожает самым важным жизненным центрам страны… Ни шагу назад, красноармеец! Твоя сестра, твоя мать призывает тебя к защите и к мести. Помни: перед тобой враг, который убил старика – такого же, как твой отец, изнасиловал девушку – такую же, как твоя сестра, твоя невеста, погнал в рабство женщину – такую же, как твоя жена, твоя мать…

Наденька, не в силах больше слушать, резким движением выключила приемник Потом, когда, собравшись с духом, она посмотрела на улицу, под окном не было ни ребят, ни женщин.

Только посредине двора немо и неподвижно стоял под дождем грузный, приземистый старик.

 


Дата добавления: 2015-07-08; просмотров: 160 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ | ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГЛАВА СОРОКОВАЯ| ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)