...Люди должны научиться взлетать, если даже крылья сломаны...
Заснеженный Стамбул обманчив. Кажется спящим. На фоне тусклого неба чернеют ветви деревьев, кусты в парках припорошены снегом, воздух наполнен спокойной морской свежестью. Город души будто замер на открытке. Заблуждение. Стамбул живет даже в период отсутствия полутонов. Чего только стоит один Босфор – не позволяет льду покрыть свое водное царство. Постоянно находится в движении, в компании верных спутниц – чаек. Крикливые кумушки в любую погоду порхают над великим проливом. Их не пугают серые кудлатые тучи, брызги волн, беснующихся в бухтах. Верные друзья...
С холодами на кухнях начинают стряпать мучные блюда. Из миниатюрных сундучков достаются мешочки со специями: они разогревают тело и душу. Сладковатый анис, кисленький барбарис, умиротворяющий кардамон, чувственный майоран, чарующая зира, солнечная куркума... Обожаю зимний Восток. Невероятно уютный. С ним связано большинство воспоминаний детства. Женщины собираются дружными компаниями, готовят блюда из теста, согревающие напитки с приправами. В ходе процесса не забывают посмеяться, посудачить, поплакать и, конечно, покурить табак тайком от мужчин. Бабушка Лале говорила: «Холода Аллах придумал для женских сплетен. Собираемся дома, завариваем кофе, затягиваемся сигаретами. Приступаем к многочасовому дедикоду[55]. А если муж спросит, где так долго пропадала, с невинным выражением лица отвечаешь, мол, помогала нарезать аришту[56] Лейле, второй жене муллы Фейаза»...
Традиции передаются из поколения в поколение. С наступлением ноября мы с Зейнеп частенько балуем себя мучными блюдами. Правда, периодически проводим разгрузочные дни – оба предрасположены к полноте... Зимние сплетни со времен наших бабушек трансформировались в шумные посиделки. Друзья – первые дегустаторы наших блюд. В снежные дни готовим разные виды пиде. «Лодочки» из нежнейшего теста с начинкой из бараньего фарша, шпината, малосольного пейнира[57]. Предпочитаем сырное пиде – оно нежнее на вкус, легче для желудка... Тестом занимаемся оба: простое в приготовлении, оно все-таки очень капризное – не любит резких движений, громких звуков, жарких помещений. Разделяем ингредиенты на точные пропорции. Мука, растительное масло, молоко высокой жирности, дрожжи, соль, желательно коричневый сахар. Тесто нужно месить без спешки на присыпанной мукой поверхности...
Для начинки разминаю руками сыр, добавляя в него яичный белок, мелко нарезанную петрушку, шепотку корицы вместо соли. Перед отправлением в духовку смазываю пиде смесью из яичного желтка, молока, куркумы... Гюльсюм безумно любит нашу выпечку. Подкармливает ею толстушку Айдынлыг. Наша псина, учуяв чрезмерную щедрость бабочки, ни на шаг не отходит от нее во время обедов. Теперь называем Айдынлыг «корыстной обжорой»...
* * *
...Прошлое не может испортить настоящее человека, научившегося быть свободным. Свободным от предрассудков, эмоций, болезней утраченного времени. На Востоке существует поверье, что птицы не умеют грустить, так как награждены вечной свободой. Когда они в чем-то разочаровываются, то надолго улетают в небо. Чем выше, тем лучше. Летят с уверенностью в том, что под порывами ветра высохнут слезы, а стремительный полет приблизит их к новому счастью. Люди могут многому научиться у птиц. Люди должны научиться взлетать, даже если крылья сломаны. Надо всего лишь захотеть – оторваться от земли, воспарить навстречу самому себе.
Я не верю в черную и белую полосы. Я верю в темные и светлые оттенки жизни. Самый насыщенный черный цвет можно осветлить – достаточно разбавить его светлыми красками из прошлого... Я иду по любимому городу. Мимо полупустых магазинов, домов с ярко светящимися окнами, скучных билбордов, автомобильных дорог, отдыхающих после вечерних пробок. Под ногами хрустит снег. Над головой байковое полотно сумеречного неба, с которого иногда срываются одинокие снежинки. До меня доносится храп Босфора: после прошедшей метели он здорово утомился. Рано заснул...
Направляюсь в сторону ближайшей станции метро. Без спешки. Внутри – волшебная праздничная умиротворенность. Выкуриваю вторую сигарету. Мои черные кожаные ботинки намокли и потемнели, щеки горят пламенем. Я иду, осознавая, что именно к такому внутреннему спокойствию, как сейчас, шел последние несколько лет. Больше нет разбросанных мыслей – разложены по местам. Ворох из прошлых сложностей собран в большую картонную коробку, перевязанную алой лентой. И бережно хранится в кладовке...
Горжусь тем, что провожаю год в умиротворении. Горжусь тем, что хватило сил встать на ноги, когда задыхался от горечи. Ни о чем не жалею. За каждое воспоминание надо суметь сказать «спасибо»... Впереди Новый год. Я устал от сумбурных празднеств и теперь хочу самого обычного домашнего торжества: чтобы был накрытый стол, нарядная елка, два бокала с шампанским, включенный телевизор, речь президента, бой курантов... Хочется того семейного уюта, родом из детства. Для кого-то банального. Для кого-то приевшегося. Для меня – самого настоящего человеческого счастья. Маленького, теплого и чертовски своего...
...Хочется снова прикоснуться к волшебству. Снова стать героем детской сказки...
В снежные дни я просыпаюсь раньше обычного. Ближе к семи утра. Не одеваюсь. Прямо в трусах иду на кухню, включаю кофеварку, кормлю Айдынлыг лососевым кормом. Скоро нам на прогулку. Возвращаюсь в спальню, распахиваю окна – пусть войдет побольше воздуха: в снежные дни, смешанный с босфорским бризом, он необыкновенно сладок. Хочется дышать глубже, жадно вбирать воодушевляющую свежесть. Подолгу стою перед окном. Наблюдаю за редкими снежинками, нечаянно залетающими в теплую комнату. Совсем не холодно – горячее сердце согревает...
Прислушиваюсь к дыханию проснувшегося города. Чайки истошно вопят в борьбе за завтрак. Муэдзин с ближайшего минарета исполнил азан. Я отрываю очередной листок исхудавшего отрывного календаря на рабочем столе. 11 декабря – уже прошлое. 12 декабря – вот настоящее. До Нового года считаные дни. Уже второй день слышу звон колокольчиков: северный ветер из Лапландии с космической скоростью путешествует по миру, извещая о том, что оленья упряжка Санта-Клауса скоро двинется в путь. Бородач волшебник попрощается с любимой женой Муори, загрузит во вторые сани мешки с подарками, подготовленные трудолюбивыми гномами, и покинет свою избушку в окрестностях столицы финской Лапландии. Самые лучшие олени Севера всегда вовремя доставляют Санту к заждавшимся ребятишкам...
Я тоже жду Санту. Не из-за подарков – хочется снова прикоснуться к волшебству. Снова стать героем детской сказки, где много улыбчивых людей, бумажных снежинок, шоколадных медалек в золотой фольге, хлопушек с сюрпризами, долгожданных подарков под елкой. Еще там – в зимней сказке – звучало «Happy New Year» группы «АББA» и настойчиво пахло мандаринами. Хотя бы на мгновение вернуться туда! Эй, Санта, поможешь мне?..
В свадебное путешествие мы с Зейнеп решили съездить в Лапландию. Побывать на родине Деда Мороза, прокатиться на лыжах, насладиться красотой северного сияния из окон ледяного отеля. Вдоволь наесться лососем с соусом из лапландского сыра, запивая горячее знаменитым финским квасом. Но это мечта с пометкой «реальней реального» – надо лишь немного подождать...
* * *
По квартире соблазнительными потоками разливается молочно-фисташковый аромат. Смешивается с запахом ванильных свечей, зажженных в гостиной. Мы с Гюльсюм пишем письмо для Ноэль Баба[58], пока Зейнеп возится на кухне. Любимая решила побаловать нас турецкой халвой. «Если девушка научилась готовить халву, значит, ее можно смело выдавать замуж». Старинная турецкая поговорка. С кулинарией Зейнеп подружилась благодаря своей бабушке из Мардина[59] – и в прошлом году та научила внучку готовить изумительную халву. «Это знак, душа моя... Нам пора под венец...» Любимая смеется, хватает меня за нос, невинно спрашивает: «Будем заказывать свадебное платье у Лагерфельда?» Возмущенно таращу глаза, всплескиваю руками, с трудом подавляя смех: «Зачем мелочиться? Давай сразу у Армани. Ну-ка, куда ты его телефончик записала?» Зейнеп взрывается хохотом, и только через минуту ей удается состроить недовольную мину. Хмыкнув, выходит из комнаты, виляя попой: «Пойду поищу номер Джорджио... Чем только тебе лапочка Лагерфельд не угодил?!»
...Сегодня Зейнеп решила приготовить ирмик хелвасы – вид халвы из манной крупы. «По-настоящему зимняя сладость. Похожа на снег, правда?..» С ирмик хелвасы приятно пить чай холодными вечерами. Задерживать на языке кусочки нежно-питательной массы, от сладости которой щекочет в горле... Гюльсюм дописывает письмо в Лапландию. По пунктам изложила желания. Не свои – общие. «Ноэль Баба уже сделал мне подарок: подарил вас... Так что буду просить для малышей из приюта... Лисёнок Озгюр попросил велосипед. Айла – ковер-самолет... Всех записала? Не забыть бы...» Зейнеп переводит письмо с турецкого на английский язык. Осталось бабочке переписать переведенный текст своим почерком, вложить бумагу в конверт, надписать адрес Санты: Joulupukin kammari, 96930 Napapiiri, Rovaniemi, Finland. Нельзя переставать верить в чудо – чудо от реальности отделяет один шаг. Всего один...
...Пусть каждый вкладывает в «хорошо» свои представления о хорошей жизни...
Мы не стремимся к бесконечному карьерному росту. Не собираемся идти по головам ради записей в трудовой книжке. Отказываемся от окольных путей, подлых обгонов, грязных махинаций. Мы не собираемся жить работой, чтобы носить обувь из крокодиловой кожи от Луи Вюиттона или ездить на габаритном «Хаммере». Ограничивать время личной жизни во имя материальных благ – это не для нас. Можно носить одежду популярной марки и быть счастливым в душе. Можно одеваться по высшему классу и быть несчастным. Можно жить хорошо и быть всецело удовлетворенным. У каждого свой выбор. Пусть каждый вкладывает в «хорошо» свои представления о хорошей жизни...
Живем легко – жизнью, не украшенной лейблами с громкими названиями. Для нас важно удобство, не марка. Можем купить на распродаже обычный вязаный свитер осеннего цвета, если к нему лежит душа. Это и есть самый важный момент при выборе вещи... У нас упрощенное отношение к работе: ее нужно выполнять профессионально, чтобы периодически двигаться по карьерной лестнице. Выполнил—получил. Без интриг, скандалов, подсиживаний. Настоящего профессионала не собьет с ног ни одна подлость. Ведь найдется такой же профессионал, который вовремя протянет руку помощи. И это не наивность – так и есть. Проверено на себе – за шесть лет работы в самой конкурентной сфере после политики, в журналистике...
Вдыхаем в наше пространство больше уюта. Степень уюта в доме не измеряется тем, в какой традиции исполнена ваша мебель – ар-деко или хай-тек. В окружающие вещи душу вдыхают люди. Прикосновениями. Душу можно вдохнуть даже в зажигалку за десять центов. «Роскошь должна быть, прежде всего, душевной», – говаривала мадам Шанель...
Обожаем покупать мелочи для кухни. Вчера после обеда в рыбном ресторанчике в Эминёню прошлись по магазинам: набрали кучу очень нужных, неочевидно нужных и совсем ненужных вещей. Разделочную доску из бамбука в форме дельфина, наборы салфеток с рисунком из разноцветных облаков, глупую машинку для нарезки лапши, кучу магниток с головами героев сериала «Lost», две грелки кричаще-оранжевого цвета, забавные контейнеры для льда с формочками в виде фаллоса, подставку для половника из нержавеющей стали... Апофеозом шопинга стал эпизод, когда Зейнеп выбирала шкатулку с бархатной подушечкой внутри для хранения «первого выпавшего молочного зубика вашего малыша»: «Мишуня, как думаешь, лучше шкатулочку из металла или дерева? Не знаешь, в какой из них зуб лучше хранится?» – «Нет, солнце. Пока все зубы у меня с собою, точнее на мне, во мне... Тьфу... Слушай, может мы сначала ребенка заведем, а потом подумаем о шкатулке для первого зуба?» Лицо любимой мгновенно грустнеет. Кладет «новинку сезона» обратно на полку, отходит в сторону. Почему так трудно отказывать женщинам? Беру шкатулку, кричу вслед Зейнеп, уже исчезнувшей в другом отделе: «Милая, я взял деревянную! По-моему, в ней зубику будет комфортнее...» Она выглядывает из-за полок с чистящими средствами, улыбается, посылает воздушный поцелуй... Я хочу дочку.
* * *
Размеренный снегопад сменился хлесткой метелью. Она разогнала предновогоднюю суету на улицах, нависла мертвенно-мрачными тучами над городом души, растормошила прежде аккуратно укрытую снегом землю. Стамбул опустел. Жители попрятались в своих домах, слушая прогнозы синоптиков. Слава Аллаху, в пятницу обещают ясное небо и значительное потепление. Плохой погоды век недолог...
Вот и мы затаились дома. Решили забыть обо всех делах, идеях, планах. Бывают дни, когда хочется просто валяться дома в теплой постели – без телевизора, радио, Интернета, телефона. Хочется думать в тишине, кутаться в толстое байковое одеяло, вытащенное по такому случаю из старинного дубового комода, попивать мятный чай с щепотью кардамона. Такие дни мы называем «просто так» – потому что они избавлены от распорядков, обязанностей...
Взглянув утром на разбушевавшуюся погоду, устраиваем очередной день из серии «просто так». Достаем из новогодних запасов жестяную банку с шоколадно-миндальными конфетами, открываем бутылку молодого итальянского вина, запрыгиваем в кровать. Накрываемся сразу несколькими пледами. Разных цветов. Так уютнее. Айдынлыг располагается в ногах, жалобно поглядывая на конфеты. Получив свою порцию сладостей, погружается в сон.
Я лежу на боку, смотрю на Зейнеп. Разглядываю ее родные черты. Прикасаюсь к щекам, порозовевшим от вина. Провожу пальцем по контуру чувственных губ. Мягкие, сухие, с матовым оттенком, всегда солоноватые от босфорского бриза. Моя рука проникает под ее ежевичную майку. Глажу спину по линии позвоночника. Выгибается кошкой, трется подбородком об мою щеку: «Не брейся вообще, хорошо?.. Возбуждает твоя щетина...» Я покусываю ее маленькое ушко. «Но борода старит...» Она мурлычет. «Наплевать... Ты мой... Для меня...» Зарывается под одеяло, задирает мою майку. Целует в пупок, щекочет его языком. Ее рука проникает под шорты. Я ничего не слышу, только удары сердца отражаются гулкими звуками в ушах. Это вино или страсть?..
К вечеру метель затихает. Все еще валяемся в кровати, раскидав пледы по сторонам. Жарко. «Я тебя так долго искал... И мне повезло, нашел...» Она лежит, подперев рукой голову. Отвечает хриплым после долгого молчания голосом. «Я боюсь тебя потерять... Нет-нет. Я не смогу тебя потерять, потому что никогда не отпущу от себя...» Айдынлыг поскуливает у двери. Напоминает о вечернем выгуле. Пора...
...Каждый продукт требует прикосновения рук, ведь через их теплоту еда обретает душевность.
Душевность – это и есть вкус...
Долму заворачивает не в резиновых перчатках – голыми руками достает из банки виноградные листья летнего засола, осторожно расправляет каждый из них, кладет в серединку пряно-мясной фарш, крутит конвертиком. Укладывает в кастрюлю, заливает говяжьим бульоном: «Ну и что? Пусть чернеют пальцы. Зато чувствую листочки. Их нежность, мягкость. Как можно заворачивать долму в перчатках, сынок? Испокон веков обходились без них...»
Мама стала бы лучшим поваром Востока, если бы не поступила в медицинский, по настоянию родителей... Называет кулинарию частью своей жизни. Умеет разговаривать с фруктами и овощами, с закрытыми глазами определит любую специю по запаху, обожает возиться с тестом, выращивает на кухонном подоконнике эстрагон, мечтает отыскать поваренную книгу жизни – с рецептами на любой случай. «В процессе готовки важно не фальшивить. Нельзя нарезать овощи в овощерезке, пропускать мясо через мясорубку. Только нарубать. В старину на Востоке так делали... Каждый продукт требует прикосновения рук, ведь через их теплоту еда обретает душевность. Душевность – это и есть вкус...»
Входит на кухню уверенной походкой. Предварительно затянув на талии пояс кремового фартука, покрыв бело-синим платком темные волосы, нанеся на губы алую помаду: «Кухня как сцена: вышел из-за кулис, сразу обо всем забыл...» От внутренних переживаний мама опять-таки исцеляется в стенах мутфака[60]. «Вот, к примеру, нарезаю лук для гарнира к плову и непроизвольно со слезами избавляюсь от грусти. Если хочется поднять настроение, то вдыхаю запах кардамона. Если сильно переживаю, то завариваю чай из стебельков дикой мяты. Люди недооценивают дары природы. Пьют таблетки во время мигрени, хотя от нее отлично помогает настойка из сушеного базилика с щепоткой корицы...» Дружит со специями. Раз в год ездит в отдаленные деревни, где скупает всевозможные приправы. «Говорят, три главных секрета французской кухни – это масло, масло и еще раз масло. А вот все секреты восточной кулинарии заключаются в специях. Кстати, они очень капризные. Куркума-обольстительница не любит рыбу, корицу-мечтательницу нежелательно смешивать с перцем в любом блюде, а вот фенхель-хитрец проявляет истинный аромат лишь в маринадах, супах...»
Мамина кладовка по мере приближения зимы пополняется припасами. Ежевичное, айвовое, гранатовое, виноградное, вишневое варенья. Маринованные алыча, капуста, терн, помидоры, баклажаны, стручковый перец. Сушеные инжир, чернослив, абрикос в полотняных мешках. Шербеты, дошабы, наршараб[61] в стеклянных бутылках с деревянными пробками. И еще многочисленные соусы, лечо, настойки. «Хорошая хозяйка вне зависимости от сезона или времени суток должна быть готова принять батальон гостей. Быстро состряпать холодные закуски, несколько видов горячего. Зейнеп тоже наловчится, с годами. Хотя к чему вам батальоны мисафиров[62]? Живите для себя. Это я убивалась, спешила, удивляла. Для чего? В жизни надо быть чуточку эгоистом...»
Мама умудрялась совмещать домашние дела с работой педиатра. Бегала по вызовам к больным, потом спешила домой, где с ее приходом расцветал уют. «Иногда вспоминаю... Вы маленькие, ваш отец вечно в разъездах, я одна... Слава Аллаху, рядом были бабушки... Помогли вас вырастить... Светлая им память... Правда, и я старалась справиться сама. Никого не беспокоить... Скорпионы-то энергичные, быт нас не сломит...»
Она часто звонит мне в Стамбул. В первую очередь интересуется, сыт ли я, уже после спрашивает о делах, Зейнеп, самочувствии. «За тебя я спокойна – в меня пошел. Стойкий как скала, несмотря на чувствительность. И готовишь хорошо, моя школа... Я счастлива, что смогла передать тебе свой опыт. Осталось только пару уроков провести для Зейнеп: хочу, чтобы невестка научилась готовить шор гогал[63]. Как ты знаешь, тесто там не сложное. Главное начинка: тмина с анисом побольше, муку тоже добавить...» Она никогда не плачет, не жалуется. Однако в голосе чувствуется тоска. Скучает. «Мало теперь готовлю. Как правило, что-нибудь легкое. Стараюсь ограничивать себя в еде, перешла на овощные соки. У отца желчный пузырь шалит, на диете...» Я зову ее к себе, в город души. «Нет, сынок. Мое место здесь, в Баку – рядом с твоим отцом, твоим братом. Да и с кухней как расстанусь? Ведь в ее стенах живет вкус моей жизни...»
...Поражения – это тоже своего рода победы...
Бабочка взбивает подушку перед сном – любуется Лизой Симпсон с саксофоном в руках на желтой наволочке. Переводит взгляд на простыню, пододеяльник: на них тоже нарисованы члены знаменитого семейства из Спрингфилда. Я приглушаю свет в комнате, подхожу к ней. Сажусь рядом. Длинные волосы Гюльсюм пахнут клубничным шампунем. Кожа бархатистая, чуть бледная и кажется очень тонкой. «Сегодня был классный день. И ваш подарок... Теперь буду спать в окружении моих любимчиков... Спасибо, мишуня. Можно я тоже буду тебя так называть?» – «Конечно, можно... Завтра сходим еще за “симпсоновским” рюкзаком. Продавщица из “Жирафа” обещала принести его со склада...» Она ложится в постель, разложив длинные волосы веером по подушке. Поправляю одеяло, целую ее в носик. «Мишуня, а я не хочу рюкзак... У меня уже есть...» В глазах бабочки грусть. «Почему? У тебя ведь нет рюкзака с Симпсонами...» Молчит и не смотрит на меня. Теребит пальцами уголок одеяла. «Это слишком дорого...»
Накрываю рукой маленькую ладошку Гюльсюм: «О деньгах даже не думай, солнце. Тем более совсем и не дорого. Считай это одним из подарков к Новому году...» «Хорошо. Но как вырасту, устроюсь на работу, верну вам все до последнего куруша[64]». Я смущен. «Гюльсюм, откуда у тебя такие мысли? Смотри, обижусь... Мы же тебе не чужие...» Приподнимается, крепко обнимает меня: «А я ваша дочка?» Мое смущение растет. «Мы тебя безумно любим, это важнее всего». – «Я тоже вас люблю... Можете не покупать мне подарков... Ни рюкзаков, ни книжек... Только не бросайте меня, хорошо?» Сильнее прижимаю бабочку к себе: «Никогда не бросим. Никогда, слышишь? А сейчас спи, солнце. Завтра нам идти к врачу, пусть посмотрит твои глазки... Сладких снов!» – «И тебе, сладких-пресладких! И Зейнеп с Айдынлыг тоже...» У нее симпатичная голубая пижама с кроликами из облаков... Выхожу из салона[65], Айдынлыг не идет со мной – охраняет сон бабочки, развалившись на подстилке у камина...
* * *
Она – наша маленькая мисс Счастье. Ее красота не кукольно-шаблонная, прямолинейность очаровательна, упрямство категорично. Утверждает, что поражения – это тоже своего рода победы. Считает, что нет ничего невозможного в жизни. Надеяться, что добро когда-нибудь окончательно добьет зло. Не любит изысканные блюда, предпочитая «что-нибудь попроще». Не играет в куклы, любит общаться со взрослыми, интересуется землетрясениями, мечтает побеседовать с президентом Турции Гюлем. И не переносит конкурсы красоты: «Полненькие люди добрее...» Не слушает поп-музыку. Не верит в жизнь на Марсе: «Там, наверное, кроме горького шоколада, ничего нет...»
Жизнь сделала ее самостоятельной. «Хочу быстрее начать работать. Заработать кучу денег, построить большущий дом на берегу моря, для детей из приютов. Целыми днями будут греться на солнышке, купаться с дельфинами, есть клубничные пирожные, персиковое мороженое. Сказки должны быть не только в книжках, я докажу...»
В школе Гюльсюм – негласный лидер. К ней прислушиваются, хулиганы обходят ее стороной, учителя по-взрослому уважают. Защищает слабых, колотит драчунов, легко находит общий язык с мальчишками. Впрочем, бабочка не любит пристального внимания к своей персоне. Поэтому и отказывается признавать лидерский статус...
Обожает своих плюшевых друзей. Засыпает в их компании, рассказывая кенгуру Фики, коале Сонай, пчелке Арылджым о прошедшем дне. «С ними не страшно по ночам, особенно в дождливые дни. Все вместе прячемся под одеялом от страшных теней. А по субботам я читаю им сказки, они любят “Кота в сапогах” и “Мальчика с пальчика”. Смешные. Прямо как дети»... Офтальмолог выписывает Гюльсюм очки – зрение ослабло. «Ваша девочка слишком много читает. По возможности ограничьте чтение по вечерам, следите, чтобы не держала книгу перед носом. Очки обязательны. Пусть хотя бы два часа в день носит их. Думаю, через пару месяцев зрение восстановится. Не забывайте о витаминах...» Бабочка с легкостью соглашается носить очки. «Только два условия. Первое, не отнимайте у меня книг. Второе, не поите морковным соком. Я его терпеть не могу...»
Идем с Гюльсюм по коридору клиники. «Хорошо, думаю, мы придем к консенсусу...» Бабочка останавливается. Дергает за рукав куртки: «А что такое консе?.. Не могу выговорить...» – «Расскажу дома, солнце. А пока пошли выбирать оправу...» – «Но дома дашь мне прочитать что-нибудь об этом... как его... кон... консес?.. Н у, ты понял...» Безнадежно вздыхаю. «Понял, понял...»
...Замени слова поцелуями...
Шлейф хвойного аромата окутывает с ног до головы, наполняя предновогодним вдохновением. Оно оберегается десятками белых ангелочков с неба и пропитано воспоминаниями из детства, от которых щемит сердце. Еле-еле дотащили до дома живую елку, купленную в торговом центре Таксима. Установили в углу гостиной, недалеко от камина... Ковер под нашими ногами усыпан зелеными иголками, обрывками блестящей мишуры, клочками ваты, ставшей бутафорским снегом. Поверхности кресел, диванов, столов уставлены пыльными коробками с елочными игрушками. Шарики, сосульки, снеговички, шишки, фигурки животных. Этих героев новогодней сказки предстоит развесить по мохнатым веткам. К ним еще прилагаются лианы мишуры, гирлянд, серпантина, самодельные цепи из серебристой бумаги. Наша елка станет одной из самых красивых в заснеженном Стамбуле. Главное, нарядить ее со вкусом и как можно быстрее. Ведь еще нужно приготовить тесто для сахарного печенья, сбегать за продуктами, заскочить в офис компании по экспресс-доставке почты, чтобы разослать открытки, подарки многочисленным друзьям, родственникам. Предновогодняя суета приятна, но при этом чертовски изнуряет. Боишься не успеть...
Взглянув на часы, Зейнеп включает «The secret of Christmas» Эллы Фитцджеральд, и мы приступаем к священнодействию. Не слезая со стремянки, украшаю верхние ветви. Любимая периодически посматривает снизу, предлагая поменять место какой-либо игрушки или уменьшить количество мишуры. Айдынлыг радостно бегает по комнате, собирая с пола в общую коробку разбросанные кусочки ваты. Настоящая помощница. Скоро поедем за Гюльсюм. Она пожелала помочь в предстоящей готовке. Шинай тоже обещала присоединиться ближе к вечеру...
С нетерпением ждем миг загадывания желания при последнем, двенадцатом ударе часов. Момента, когда свершится настоящее волшебство, а подарки под елкой наконец-то будут распакованы. До Нового года остались считаные часы. Скоро стартует заветный отсчет. Девять, восемь, семь, шесть, пять... Сказка совсем близко.
* * *
Легко определяемся с новогодними подарками, без скитаний и беготни. Чем дольше выбираешь подарок, тем труднее сделать окончательный выбор. Нужно решать быстро, руководствуясь первой же подсказкой сердца. Увидел, понравилось, покупай. Намного важнее то, как преподнесен подарок. Искренне, с приятным волнением... Мы не дарим друг другу одеяла из гагачьего пуха, платиновые запонки в виде ежей, ботинки из страусовой кожи, титановые «Верту» с эксклюзивными рингтонами от композитора фильмов о Джеймс Бонде. Все гораздо проще. «Безумно дорогие подарки попахивают неискренностью». Согласен с великим Дали...
Для нас новогодний презент – символичное подношение. Статуэтка, книжка или симпатичный брелок. Зейнеп выбирает самые неординарные подарки. На прошлогодний день рождения подарила мне кружку с надписью: «Клятвенно обещаю каждое утро подавать вам в постель кофе в этой кружке. Навсегда ваша, Зейнеп Ч.». Теперь я всегда пью горячие напитки с улыбкой на лице...
А я терпеть не могу дарить подарки под прессом какого-либо календарного праздника – стараюсь радовать в дни, когда близкие меньше всего ждут приятного сюрприза. Например, в слякотную погоду. Зейнеп возвращается домой из университета, замерзшая, раздраженная. Стягивает грязные ботинки, сбрасывает мокрый плащ, убирает с лица прилипшие волосы. Подхожу к ней, протягиваю сухое полотенце, подогретое на камине. Следом кладу перед ней открытую шкатулочку с гранатовыми сережками. Это ее любимый камень...
Я принадлежу к тем людям, кто больше любит дарить подарки, чем получать. Когда мне что-то дарят, жутко смущаюсь, не знаю, как выразить нахлынувшие эмоции. Предательски краснею, глупо повторяя «Спасибо, спасибо...» или «Не стоило, ну зачем же...». Идиотская реакция, а поделать ничего с собой не могу. Впрочем, с Зейнеп такого не происходит – она преподносит презент с условием: «Замени слова поцелуями». Значительно приятнее...
Друзьям, близким стараюсь дарить то, с чем жаль расстаться самому. В основном это книги. К примеру, недавно преподнес Шинай «Летнюю книгу» Туве Янсон, «взрослый» сборник детской писательницы. Мой любимый. В нем вроде как не про муми-троллей, а про людей. Однако все персонажи – вылитые «мумики»... Мустафу, фаната «бондианы», мне удалось изумить собранием детективов Яна Флеминга. С трудом отыскал...
Еще важно не забывать об упаковке. Я занимаюсь этим лично, отказываясь от однотипных магазинных стилей. Пускаю в ход фантазию, подкрепленную идеями из журналов, Интернета. Симпатично смотрится, когда подарок упакован в несколько слоев прозрачной бумаги, пересыпанных старыми газетами, кусочками разноцветной кальки, лоскутами шелка. Не менее интересно выглядит презент в крафтовой бумаге, перевязанной обычной бечевкой... Не нужно бояться экспериментировать, главное – экспериментировать с душой...
...Прошлое не является к тем, кто живет настоящим...
Не подвожу итогов года. Даже мысленно. Подводить итоги – значит срезать нераспустившиеся бутоны цветов. Анализировать прожитый период без его переосмысления в будущем несколько преждевременно. Тогда события прожитого отрезка кажутся рядовыми явлениями, а не важными поворотами жизни. То, что когда-то казалось темным, спустя время может показаться светлым. И наоборот. Правда, озарение приходит не сразу. Снять повязку с глаз не всегда хватает смелости...
Продолжаю жить в настоящем, без оглядок в прошлое. Не расковыриваю корочки заживших ран. Не разматываю бобину киноленты пережитого. Не распечатываю фотографий с негативов прошлого на бумагу реальности. Прошлое отпущено, но не изгнано. Двери по-прежнему открыты. Однако прошлое не является к тем, кто живет настоящим. Факт... Неделю перед Новым годом плохо спится. Не из-за тяжелых дум. Обычная путаница мыслей. Я слишком нетерпеливый и впечатлительный. Думаю о событиях грядущих 365 дней. Ожидается много знаменательного, волнующего. Переполнен приятной тревогой. Смогу ли собрать все ниточки в один узел? Смогу ли осуществить задуманное? Смогу ли станцевать под музыку, доселе не звучавшую в зале моей души? Закрываю глаза. «Смогу. Уверен». Напишу за пять минут до боя курантов эсэмэску Всевышнему. Поздравлю с праздником и заодно попрошу побольше терпения...
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |