«Там где прекращается женщина »

«Там где прекращается женщина…»

«Совершенно невероятная детская игровая комната. Но развлекаются только одни девочки. Они улыбаются и смеются, по очереди скатываясь с пластиковой горки. А некоторые на четвереньках ползают внутри пластиковой трубы, хлестая своими же косичками себя по лицу. Все сооружения сделаны из пластмассы желтого цвета, наверное, для безопасности детей. Я решила воздержаться от аттракционов, потому что я очень трусливая. Для того чтобы спуститься с горки мне нужен папа. Когда он рядом и держит мою маленькую ручку в своей огромной ладони, мне ничего не страшно, я перестаю быть трусливой. Но папы не было рядом, кругом только незнакомые и злые тети. Я обратила свое внимание на небольшой столик с красками и карандашами. Мне очень захотелось изобразить красивый рисунок, а потом похвастать им перед мамой и папой. Мама бы погладила меня по головке, а папочка нежно ущипнул бы мою щёчку. Но было что-то еще…, Я жутко хотела кушать, но другие девочки говорили мне, что здесь никто не кушает, здесь это запрещено. Но мой животик урчал, а слюны в ротике становилось все больше. И тогда я отправилась на поиски какой-нибудь еды, открывала шкаф за шкафом. И в одном из них я наткнулась на коробку конфет. Исподтишка и не высовывая головы из шкафа, я открыла коробку и положила первую шоколадную конфетку на язычок. Она оказалась необыкновенно сладкой. Ее мягкий и нежный вкус, как будто, опьянял меня. Не дожидаясь пока конфета полностью растает, я закинула в рот еще парочку. Мои пальчики и губы испачкались, а сама я была очень счастлива. Другие девочки проходили мимо и бросали на меня осуждающие взгляды. Но почему это запрещено? Я хочу кушать и буду кушать, когда захочу!»...

Мои глаза вяло открывались после дневного сна. «Как? Уже вечер!» - удивилась я, посмотрев на часы, и медленно поднялась с дивана, поправляя свои волосы. На диване, кроме меня, лежала открытая книжка. И, взяв ее в руки, я прочла название – «Преступление и наказание». «Какая скукотища! - промелькнуло у меня в голове, - но это задание по литературе. Всю книгу я не смогу прочесть, просто не выдержу. Ее очень тяжело читать. А вот, кстати, про «зарубленную» топором старушку мне понравилось. Жутко конечно, но интересно». В пятнадцать лет я училась в девятом классе и была далеко не отличницей, но и не совсем уж глупой. Какие-то предметы мне нравились больше, а некоторые давались очень тяжело, поэтому и были соответствующие оценки. Сегодня после уроков я занималась уборкой в доме, а затем, удобней устроившись на диване, погрузилась в чтение книги, а она, в свою очередь, погрузила меня в сон. На часах было почти десять, и мне еще предстояла встреча с мальчиком из старшего класса, в предверии которой я сильно волновалась. И еще от приснившегося сна, в котором я предстала ребенком, у меня разыгрался аппетит. В спешке я начала приводить себя в порядок, подкрашивая глаза и губы напротив зеркала в прихожей. Покончив с этим и начав расчесывать свои длинные волосы, я переместилась на кухню и присела на стул рядом с холодильником. На кухонном столе лежало рабочее удостоверение моего отца. Он всегда бросал его прямо на стол, по возвращению с работы, а мама за эту выходку беспрестанно кричала на него. А когда я первая замечала этот документ, то сразу начинала кричать так, чтобы меня было слышно в каждом уголке нашей небольшой квартиры.

- Старшина, Алексей Николаевич Красин! – делая особое ударение на первое слово, в очередной раз завопила я.

Высокий и коренастый мужчина в развалку зашел на кухню. На лбу у моего папы была большая залысина, волосы росли только по бокам. Часто я, шутки ради, хлопала ладошкой это пустое место, приговаривая: «Ух, как ты оброс, папочка! Не пора ли тебе в парикмахерскую?». А он только смеялся в ответ, почесывая выпирающий под футболкой живот. Строгий взгляд придавал ему серьезность, а глубокие шрамы на щеках и подбородке вызывали страх, но не для меня. Со мной он вел себя очень тепло и ласково. Постоянно расспрашивал про школу и друзей, показывая свою заботу. Всегда помнил про мой день рождения, каждый раз, удивляя неожиданным подарком. А мама ругала его, что он слишком часто балует меня. Но он подмигивал мне в такие моменты и улыбался. И я отвечала ему тем же, это был наш особый знак, который понимали только я и мой папочка. Это означало, что все в порядке! Он еще с детства приучил меня к нему. «Когда ты была маленькая, - рассказывал он, - был один случай. У нашей мамы на подоконнике стоял любимый цветок. Так вот, маленькая хулиганка разбила этот горшок. Я прибежал на крики, но решил не вмешиваться, побоявшись нашей мамы. Когда она не в настроении, лучше ее не задевать. И вот, стоял я за ее спиной и только смотрел, как она тебя отчитывает. Ты тогда опустила голову вниз и плакала, мне стало, так жаль тебя, и я почти решил вмешаться. Но, увидев меня, ты успокоилась и неловко подмигнула. Наша мать услышала мой смех и завелась еще сильнее. А мы с тобой продолжали смеяться, совсем не обращая на нее внимания!»

- Проснулся, Катёночек! – говорил он, целуя мою щеку. Мне становилось щекотно, когда он прикасался своим подбородком, заросшим щетиной. Меня буквально передергивало, как и в этот момент.

- А куда это ты собираешься на ночь глядя?

- Папуль, я всего на часик! – ответила я, уставившись на него жалобным взглядом. Это было его слабое место, чего не скажешь про мою маму. У нее не было таких мест, она – крепость. Или как ее называл сам папа: «Берлинская стена».

- Ну, если только на часик, а то я волнуюсь, - сказал он, положив руку на мои волосы. Этот жест всегда производил на меня необычный эффект спокойствия. А, зная, что последует дальше, я отстранилась от его руки, но было уже поздно. Папа наградил меня легким подзатыльником:

- Иди, пока, мать ничего не слышит!

На цыпочках я выбежала из кухни и накинула на себя легкую куртку, так как на улице было немного пасмурно. Дом оставался позади, и легкой походкой я в одиночестве шла к месту встречи. Тишина вечерних улиц была как раз, кстати, уменьшая нарастающее волнение перед свиданием. Я люблю свой небольшой поселок и всегда буду его любить за приятное спокойствие и тишину. Мое любимое место – это гора-холм, на вершине которого возвышается большой деревянный крест. Летом, особенно нравиться мне подниматься на вершину и усесться возле креста, уткнувшись головой в свои колени. Сильный ветер развевает мои волосы, а мысли в голове становятся невероятно чистыми. То ли высота этому причина, то ли священный крест. Все здания и прохожие кажутся такими маленькими, но они занимают лишь малую часть того, что открывается моим глазам. Леса, горы и реки не заселенные людьми. «Муравейник!» - так я называю свой городок.

Вдруг совершенно неожиданно меня напугал раздавшийся за моей спиной громкий сигнал автомобиля. Я в смятении обернулась.

- Садись, Катя! – сказал знакомый мне водитель.

Такого поворота событий я никак не ожидала. Миша предложил мне погулять, а теперь за рулем машины своего отца он стоит передо мной. Это обстоятельство меня очень удивило и даже немного обрадовало. «А если нас кто-нибудь увидит, то, какие потом пойдут слухи? – подумала я, - А что в этом такого? Мы же просто прокатимся! И все! Да и совершенно не важно, что там они себе напридумывают!»

- Сюрприз! Холодновато на улице, садись скорей! – приятным голосом говорил Миша, сверкая своими голубыми глазами.

Семнадцатилетний голубоглазый блондин – звучит банально и довольно стереотипно, но так и было. Он очень красив, ну может это кажется только мне. Когда он улыбается мне так и хочется вздыхать от восхищения. А всем своим видом я старалась не показывать этого. Но думаю, что глаза предательски выдавали меня, и этого уж я никак не могла скрыть, так что приходилось каждый раз в смущении переводить свой взгляд на что-либо. Тот факт, что он встретил меня на машине, был мне безумно приятен. Словно я маленькая принцесса, и вот приехал мой принц на красивой карете. Мой светловолосый принц открывает мне двери, и я, совершенно опьяненная чувствами, поддаюсь его чарам и оказываюсь внутри. Некоторое время мы катаемся по городу, обсуждая смешных прохожих. Миша мило улыбается, изредка бросая на меня свой таинственный взгляд. О, как я хотела, чтобы это свидание не кончалось никогда. Мне хотелось положить свою голову к нему на плечо и крепко сжать его руку. А сама бы я просто закрыла глаза, слушая любой бред, который он произносит. А как шевелятся его губы, это как будто танец мотыльков. Но я неподвижно сидела рядом, глупо улыбаясь в ответ на его рассказы. Совершенно незаметно пролетело время, отведенный мне час буквально растаял, как первый снег. Миша остановил машину в тихом месте и заглушил мотор. Теперь, когда дорога больше не занимала его внимание, он повернулся ко мне и так близко прижал свое лицо, что я не выдержала и раскраснелась.

- Миша, мне пора домой.… Там… Мама… - растерявшись от волнения, сказала я первое, что пришло мне в голову.

- А ты уверена, что этого хочешь? – спросил он, сверля меня своим взглядом и продолжая сокращать дистанцию между нами.

Как же наивна и глупа я была в пятнадцать лет. Миша перешагнул мою нерешительность и коснулся меня своими губами. И лишь трепет… трепет пронзил мое сердце, жгучим огнем обдавая грудь. Я закрыла глаза, чтобы сбежать от реальности. И в темноте моих век замелькали абстракции: не то звездочки, не то снежинки. Все фигуры, которые я знала или не знала, переливались в моем воображении яркими красками. Я поддалась чувствам и приняла поцелуй Миши, впившись в него своими тонкими губками, и положила руку к нему на плечо. Я наслаждалась этим незабываемым мгновением. Ведь первый поцелуй бывает только раз. Но здравый смысл понемногу приводил меня в чувство: «Домой! Девочка, тебе пора домой!» - повторяла я сама себе. А Миша крепко держал меня в своих объятиях. С трудом, но я все-таки вывернулась из них.

- Миша, мне, правда, пора домой! – спокойным, но еще дрожащим голосом произнесла я.

- Катя, останься еще ненадолго! – умоляюще просил он, шепча на ухо.

- Нет, Миша,… Мне нужно домой… - сопротивляясь, отвечала я.

И тут он с силой схватил мою руку и, как котенка, бросил меня на заднее сиденье. Я еще не успела опомниться, как его тело было уже на мне.

- Миша! Нет! Я не хочу! – все громче повторяла я.

Но он, как будто не слышал меня. Милый взгляд сменился на дикий, а когда-то приятная улыбка стерлась у него с лица. Он крепко держал мои руки и ноги, так что выбраться было невозможно, и тогда я стала кричать:

- Нет! Не надо… отпусти! Помогите!

Но он своей ладонью закрыл мой рот и с силой надавил так, что мне стало больно. От бессилия и своей слабости я заплакала, только это мне и оставалось – плакать. А ему было уже все равно, им овладели страсть и безумие. Как я тогда проклинала свое тело за то, что оно такое слабое. В этот самый момент я полностью осознала значение слова – «беззащитность».

Десять минут позора и грязи закончились. Красивая карета превратилась в тыкву, а я не успела из нее выбраться. И этот человек теперь умер для меня навсегда, но образ его еще долго не покинет мои мысли. Я даже не стала просить его, чтобы он доставил меня до дома. Лучше я вернусь поздно мокрой и замерзшей, и пока меня никто не видит, я выплакаю эту боль.

Домой я пришла очень поздно с сырыми волосами и грязными ногами. Мама и папа ждали меня на пороге. Мама, как обычно стала кричать,…а я, расплакавшись, убежала в свою комнату и заперлась там до утра. На следующий день они устроили допрос, но я не хотела их огорчать. Конечно, расскажи я им все сразу, то может быть обидчика, и наказали, а может быть, и нет. Вот эта неопределенность очень меня пугала. А вдруг он скажет, что я сама во всем виновата. И тогда бы мое имя навсегда было покрыто позором. Я всячески себя успокаивала, что когда-нибудь это все забудется. Маме и папе я сказала только лишь то, что я поругалась с подругами и сильно расстроилась. Они, конечно не верили. Ну а что еще им остается? Они не знают настоящей правды, так что пусть довольствуются этим. Я перестала общаться с подругами, и тем более с другими мальчиками. Все они для меня теперь стали, как «МИША».

Но спустя несколько дней все изменилось, у меня появилась надежда. Из своей комнаты я услышала крики матери и, прислонившись головой к двери, стала подслушивать.

- Леша, представляешь, что они про нашу девочку говорят?

- Успокойся Настя, это всего лишь слухи!

- А вдруг это правда! И тогда во всем виноват будешь ты, потому что многое ей позволял. А я тебе всегда говорила, чтобы она сидела дома. Но ты в ответ говорил, пусть погуляет, нужно же ей дышать свежим воздухом. Вот и нагуляла!

- Настя, я тебе еще раз повторяю, хватит!

- Ничего не хватит! В шестнадцать она нам ребенка еще принесет, что ты тогда интересно скажешь? Как обычно: «Настя! Успокойся!». Бедная наша девочка, один ветер у нее в голове. А как же мы с тобой? Другие учителя шепчутся у меня за спиной. Они думают, что я ничего не слышу. Но, Леша, я все прекрасно слышу… ох, как стыдно…я не знаю, как все это вытерплю…

- Настя, ты же знаешь меня! И если слухи про нашу Катю – правда, то я… я убью этого пацана! Катя здесь не причём, я уверен!

- Да как ты можешь быть уверен? Ты что следишь за ней?

- Настя, я в отличие от тебя доверяю нашей дочери. Сейчас я пойду к ней и всё узнаю, а ты не лезь!

После услышанного разговора у меня появилась надежда на то, что моего обидчика, возможно, ждет наказание. Но какое? – Смерть! Мой папа очень серьезно произнес эти слова: «Я убью его!». «А что же потом будет с папой? Я останусь без него.… Нет, я этого не выдержу…пусть лучше я об этом никогда и никому не расскажу. А Мишу… пусть накажет жизнь…» - решила я для себя.

Папа зашел ко мне в комнату и присел на мою кровать.

- Доченька, у меня к тебе очень серьезный разговор. Отвечай только правду!

Он работал следователем в полиции, так что от его пронзительного взгляда и повелительного тона разговора было трудно что-то утаить.

- Я помню тот день, когда ты пришла вся в слезах. В этот день у меня уже были худшие предположения. Скажи мне правду, кто он? И как его фамилия?

Этим вопросом он застал меня врасплох. Видимо, не зря работает следователем. А я решила корчить из себя дурочку.

- О чем ты, папуль? Я же вам рассказывала, что поругалась…

Он не дал мне договорить и в первый раз в жизни накричал на меня:

- Хватит вешать лапшу мне на уши! Скажи правду!

В этот момент я не выдержала и расплакалась, а папа обнял меня.

«Я не могу… я слышала ваш разговор, я не хочу оставаться без тебя, папочка…» - всхлипывая, прошептала я ему на ухо. После этого я зарыдала еще сильнее. Он крепко обнял меня, призывая к спокойствию, и сказал:

- Катенька, посмотри на меня!

Его глаза немного дергались, но лицо было невероятно серьезным. «Как ему это удается? Дочь плачет, а у него ни слезинки? Как можно быть таким бесчувственным? Разве все мужчины такие? И мой папа?»

- Всё в порядке, моя хорошая! – сказал он, изобразив особый знак: подмигнул и улыбнулся.

***

Слишком много в нашей жизни происходит безумного и страшного. Такого, о чем приходится умалчивать. Но каждый жаждет рассказать свою историю. А «взвесив все за и против» в итоге решает оставить всё в тайне и лечь с этой тайной в могилу. Но зачем? Ответ прост: либо чтобы «не сесть за решетку», либо чтобы остаться в глазах окружающих тем же человеком, которым они привыкли тебя видеть. Нас окружает повседневный и бесконечный маскарад обыденной жизни. Каждый создает свой маленький мирок и не выходит за его пределы «голышом». Но когда-нибудь тот человек, который прикрывает свое лицо веером, поймет то, насколько он прозрачен. Но будет уже поздно. Лучше бы он до конца так и оставался в неведении.

Дата добавления: 2015-11-04