Хасан печален и зол, его обычное хорошее настроение улетучилось без следа. Теперь он выглядел так, словно терпел ноющую боль, смотрел на всё недобро, исподлобья.
— Что есть смерть, Шаана? — вдруг спросил Тарна. Таву, идя рядом с ним, покосился в удивлении.
— Прекращение осознания, — ответила она. Слезы ее уж иссякли, шла она рядом с Таву, ни о чем особо не думая.
— А знаешь, мне всё мама рассказывала, — продолжил Тарна, — что мы лишь только часть большого круга жизни. Умрем мы, но будем жить в траве, в других, в земле… — по интонации было понятно, что эта тема глубоко трогает его. Он осмотрелся вокруг. — И вообще, вдруг смерть — это еще не конец? Всё может быть, кто знает.
— Какие темы ты поднял, тем более сейчас, — изрек грустно Таву. — Ну это, оставь…
— Нет, подожди. Всё же? Что шамани об этом думают? — оживился Тарна, словно ожидал какого-нибудь утешения. — Шаана, скажи честно, это важно.
— Ты хочешь знать, что шамани думают о смерти?
— Да.
— Что ж. Идея о круге жизни, конечно же, привлекательна для тебя, для нее и вообще для всех. Но дает она лишь чувство ложной уверенности и безопасности, заставляя тебя думать, что ты бессмертен. Что касается шамани, то они учатся думать о смерти и осознавать ее. Если ты осознаешь свою конечность, много ненужного и неважного попросту исчезнет из твоей жизни… Надеяться на что-либо после смерти, или тешить себя чем-то — нелепо. Мы смертны все, и таков наш удел. Шамани учатся осознавать близость своего конца, — Шаана говорила медленно, подбирая слова.
— Так считают все шамани? — спросил Тарна.
— Так считаю я, и большинство из нас.
— А всё же, что же происходит, когда кто-то умирает? Что он или она чувствует?
— Никто не знает ответа, даже шамани. Когда будем умирать, узнаем…
— Чушь всё! Чушь! Болтовня! — внезапно вспылил Хасан. Он яростно посмотрел на Шаану, на Тарну. Потом плюнул на землю. Никто ничего не ответил на его внезапный выпад. — Болтаете только! — он пнул камень, который ему попался под лапы. Тот был весьма велик, и Хасан неслабо ушиб о него лапу, и начал прихрамывать.
— Халнас, не надо… Такова судьба, — подошла к нему Шаана.
Тот посмотрел на нее так, словно собирался ее ударить; но потом огонь в его глазах угас.
— Отомщу, Шаана, отомщу. Всем подряд, всему миру. Обещаю…
— Мы все отомстим, — ответила она. Что-то надорвалось из-за смерти Арималы; мрачность и фатализм начали одолевать ее. На ходу обернулась и посмотрела на Таву, подумала о том, как он дорог ей. Он уловил взгляд, чуть улыбнулся, и его улыбка не умещалась в ее печали.
Утром следующего дня пришли в прайд Велари. Узнав печальные новости, Ваннарен был вне себя, и лично отправился в Хартланд, чтобы обсудить с конунгом Кигали сложившуюся ситуацию. Пополудни Хасан, Тарна, Таву и Шаана отправились домой, ибо ничто их не задерживало у веларийцев.
По дороге назад Шаана мельком вспомнила, что обещала пойти с беременной Леари к Анлиль, и ее расстроило, что она забыла об этом. Шамани должны держать слово.
**
Четверка юнианцев шла домой понуро, молча. Шаана и Таву были неразлучны. Она втайне тихо радовалась, что наконец в ее жизни будет тот, кто искренне любит ее. Он же был более задумчив, чем обычно — всё обдумывал, как сказать Ирише грустные новости. Думал так и эдак, подбирались фразы и варианты ее ответов; у него аж разболелась голова от этих раздумий. «Впрочем, я ей не слишком-то и нужен был, так что переживать не о чем», — к такому выводу он пришел наконец, и постарался забыть об этом. Но не вышло.
Тарна пребывал в своем обычном состоянии — в ненавязчивом безразличии ко всему миру. Только нечто неуловимое, не то иная, усталая походка, не то потупленный в землю взгляд — выдавало его внутренние переживания, в которые он ушел с головой и гривой.
А с Хасаном решительно невозможно говорить — он тоже ушел в себя. Только иногда выдавал бессмысленные фразы, назначенные неведомо кому:
— Как же я теперь?
Или:
— Ничего, ничего...
Казалось, спятил.
Они пришли к себе домой, в прайд Юнити, на следующий день. Сразу направились к Таару, сопровождаемые небольшой толпой тех, кто успел заметить их прибытие. Тут же всем, на полпути к пещере дренгира, сообщили трагическую новость о гибели Арималы, что огорчило всех — был издан протяжный прощальный рык. Мать Арималы была на охоте, и узнала о произошедшем немного позже, вечером.
Посмотреть, кто и зачем рычит, вышел Таар.
— А, это наши путешественники пришли! — радостно воскликнул он, но осекся, ибо понял по скорбным ликам и глазам, что его радость тут совершенно неуместна. Глаз у него наметан, и он сразу заметил, что Арималы среди вернувшихся нет. Спросил, предчувствуя недоброе:
— Что случилось?
Ответил Таву:
— Аримала погибла, — и в полной тишине рассказал, как всё произошло, и что никто не знает, кто и зачем убил ее. Потом еще сообщил о неожиданной смерти Харлана.
Когда все разошлись, Шаана ушла искать Шелли. А Таву, только направившись в Общую пещеру, наткнулся на Иришу. Она только-только пришла, и еще не знала, что он вернулся. Радостно вздохнув, стремглав кинулась к нему. Таву растерялся, совершенно не представляя, что будет делать — не ожидал от нее такой радостной встречи. Весь план, предварительно обдуманный и всячески аргументированный, собственно, рухнул.
— Таву! Как же я тебя ждала! — она бросилась ему на шею.
— Да... Но, видишь ли... — неуверенно начал он. В душе зашевелилась жалость, чувство ответственности за нее. «Но ведь так нельзя», — начала вопить совесть.
— А ты даже не знаешь, какие у меня для тебя новости, — молвила Ириша и радостно поцеловала его. Глаза ее светились, и она крутилась на месте. — Всё уже в прошлом: отец больше не против того, чтобы я была с тобой! Всё просто отлично, понимаешь? У меня с ним был длинный и серьезный разговор, знаешь... — и потрепала его лапой по гриве. — Всё уже в прошлом, — и снова поцеловала его.
— Да, это конечно же...
— Он сказал, что хочет с тобой повидаться. Так что мы сегодня к нему пойдем! Ты меня прости, — она прикорнула к нему, — что не пошла тогда с тобой, — она вздохнула. — Боялась я, за тебя... за себя тоже. Отец бы пришел в ярость от моего непослушания, понимаешь? — спросила Ириша и посмотрела ему в глаза.
Таву понимал, что нужно говорить сейчас или никогда. Нужно решиться, нельзя никого мучить, особенно тех, кого ты когда-то любил! Но не тут то было. Он не мог поступить так жестоко с той, которую любил, а теперь вдруг решил бросить. Тут, неведомо откуда взявшись, подошла и Ланна, мать Ириши.
— Здравствуй, Таву!
Момент был безвозвратно утрачен. Таву испугался хода своих новых мыслей, словно думал не он, но, казалось, они живут собственной жизнью. «Ничего у тебя не получится, ничего... Всё зашло слишком далеко. Да, и если хорошо подумать, что же делать с шамани? Как с нею жить?». Таву постарался отогнать последнюю мысль, как кощунственную и низкую, но она уже прочно завладела им. Он совершенно не слушал, что болтали мать и дочь, и вместо этого в который раз предался рассуждениям. Как-то самим собой нашлось и оправдание: он просто поддался увлечению. Ну с кем не бывает, ведь правда? Да. Правда.
Завладела им Шаана, пора и отдавать... «Я смогу всё объяснить, дела не так уж и плохи, как кажется», — подумал он. Он закрыл глаза, и тут же ясно увидел глаза Шааны. Нет, это невозможно вынести, и он сразу открыл глаза. Перед ним стояла Ириша, радостная и готовая быть с ним. Таву впился когтями в землю: глубокая часть его еще сопротивлялась, билась, и не хотела отдавать Шаану. Ведь он действительно ее любил, он действительно бредил этим запахом, этим всепоглощающим взглядом, этой красивой темной шерстью…
Но обыденность, чувство неловкости и долга, а еще страх победили его глубокую часть.
И он потерся носом о шею Ириши.
Вечером того же дня Таву пригласил Шаану пройтись с ним по западной тропке. Он заранее решил, что будет вести себя прямо и честно, как и полагается льву, безо всяких там увиливаний и непонятной мути многих слов. Шаана чувствовала в нем сильное смятение, неуверенность, и это насторожило ее, но решила не расспрашивать и не торопить события.
— Понимаешь, Шаани... — начал он. — Нет, не так.
Шаана заметила, что они идут как-то врозь, он слишком далек от нее. Расстояние между обычным и близким так невелико, но сразу заметно.
Он избегал смотреть в ее глаза. Они остановились на дорожке.
— Что?
— Прости меня, но я должен тебе это сказать. Мы с Иришей помирились, и мы вместе. Прости, я не могу ее бросить. Я не хотел, чтобы так вышло... — осознавая, что несет полную чушь, всё же продолжал: — Не хочу тебя обманывать, это будет несправедливо.
Хотел еще что-то добавить, но не хватило воздуха в легких и сил. Он никогда бы и подумать не мог в своей жизни, что слова могут даваться с таким огромным трудом. Она слушала его, а выслушав, не сказала ничего. Ни упреков, ни слез, ни злобы — ничего. Таву сделал попытку посмотреть ей в глаза, которые смотрели прямо на него, и тут же отвел взгляд в сторону. Невыносимо.
Открыл было рот, чтобы сказать еще что-то:
— А...
Но она молча, тихо, прикрыла его рот лапой, но не резко и порывисто, а мягко и плавно. Перестала смотреть на него, перевела взгляд в землю. Таву почти физически ощутил, как она страдает, хотел что-то сделать с этим, но не мог, потому что поздно. Он понял, что это воспоминание останется навсегда, и он на всю жизнь получил камень в груди.
— Попрощайся со мной…
— Но Шаани, зачем? Ведь мы будем видеться с тобой, живем-то в одном прайде? Мы ведь останемся друзьями, так зачем?..
— Не хочешь со мной попрощаться? — только теперь в ее голосе появилась укоризна и обида. — Разве не хочешь?..
Он немного помолчал.
— Ну, тогда… Прощай, — и не зная, как правильно поступить дальше, отошел на несколько шагов, собравшись уходить. «Куда!», — вопила из последних сил его часть. «Стой! Подойди к ней, но не от нее! Взгляни в последний раз в эти глаза, ощути в последний раз ее тепло и страсть!..». Этот внутренний голос вдруг ослаб, померк, и окончательно погиб.
Ему очень не хотелось отходить, но он понял, что пребывание здесь принесет только еще больше колебаний. Нужно действовать решительно, не оглядываясь и не оставляя путей для отступления.
Их глаза встретились. Таву на всю жизнь, до самого ее конца, запомнил этот взгляд, полный боли и печали. Глаза Шааны ведь гораздо красноречивее всех остальных глаз, и если шамани любят намного сильнее, чем остальные, то и страдают глубже.
— Прощай.
Он медленно ушел, а она осталась на месте.
Немного позже, весь прайд прощался с Арималой и Харланом. Все изда́ли долгий рык, от которого шли мурашки по телу и навевались мысли о тщетности всего.
5.
Рано поутру к Таару прибежала посыльная из главного прайда, но ничего с собой она не принесла. Она вбежала в пещеру, по пути чуть не сбив с ног Нарру, которая приходила к дренгиру спросить, не видел ли он Шаану, которая неведомо куда делась этой ночью. Выяснилось, что нет, не видел. Не успел толком Таар осмыслить эту новость, как появилась другая:
— Здравствуй, дренгир Юнити! Мне велено срочно передать сообщение от конунга!
— Я слушаю, — он навострил уши. Дело явно срочное. — Постой!
Осмотрелся, на всякий случай. Всё хорошо, в пещере уже никого не было.
— Да, так что там?
— Кигали велел передать следующее, — она старательно выговаривала слова. — Конунг весьма недоволен появлением Венгари на наших западных границах. Он сказал, что уважаемый Таар проявил несвойственную ему беспечность и недальновидность в вопросе с Венгари. Он считает их опасными, и лично отправился к прайду Юнити, чтобы вместе с вами совершить поход на Венгари. Конунг будет здесь завтра утром, и с ним сорок голов. Нужно готовиться к походу, — и она закончила. Но спохватилась: — Да, еще новости. Веларийцы ушли на юг, по приказу Кигали. Сатарины уже не будет, — улыбнулась она.
Это более, чем неожиданно. Таара это сообщение даже обозлило — он хорошо разбирался в ситуациях и в том, кто есть кто. Он считал, что идти на венгарийцев неразумно, ведь вместо неплохих соседей можно получить плохих врагов. Кроме того, Таар не совсем понимал самой цели похода. Прогнать Венгари? «У Кигали лапы зачесались, для похода?», — старался подобрать объяснение Таар.
— Цели похода не знаешь? Что у вас там вообще творится, в Хартланде?
Всегда полезно спросить мнение посыльной, знал Таар.
— Ну… Насколько я знаю, ему очень не понравились эти Венгари, да еще тут ситуация у Сатарины. По-моему, всё серьезно, Таар. Конунг узнал нечто, и этим был очень взволнован, сама видела, — она непонятно почему перешла на шепот.
— Дела... — Таар в раздумьях прислонился к стенке пещеры.
А тем временем Нарра и Шелли встретились неподалеку от пещеры Таара.
— Дренгир что-то знает о Шаане? — спросила Шелли.
— Нет, — кратко ответила Нарра.
— Понятно, будем искать.
Нарра замахала лапой:
— Ты всё преувеличиваешь. Вдруг ей нужно уединение.
— Плохие предчувствия. Да и ее отец меня извел: «Только на мгновение пришла ко мне, сказала, что скоро будет, а сама пропала на целую ночь. Такой грустной ее никогда еще не видел…». Я знаю, что Шаана никогда не врала отцу, о том куда и надолго ли идет.
— Аааа... — Нарра снова отмахнулась. — Всегда опекаешь ее как маленькую, а Шаана, между тем, уже всё... — что «всё», Нарра не договорила.
Шелли ничего не сказала, и уже собралась уходить, как тут появились из-за большого камня Шаана и Иримэ. Две наставницы сразу почувствовали большую перемену в Шаане. Она больше не улыбалась миру, ни внешне, ни внутренне.
— Отец о тебе волнуется, Шаана, — молвила Шелли. — Где ты была? Уже хотели тебя искать!
— Я к нему уже заходила, всё хорошо, — примирительно ответила она. — Я так, немного гуляла ночью.
Шелли начала уходить, и пригласила за собой Шаану кивком головы:
— Пошли, нам нужно поговорить с тобой.
Она так и поступила, а Иримэ ушла по своим неведомым делам, поняв, что может только помешать. Ушли они совсем недалеко — только зашли за камень. Никого рядом не было.
— Расскажи нам, что случилось? — спросила Нарра. Ее глаза, как и Шелли, излучали участие.
— Ничего особенного, — лаконично и твердо ответила Шаана.
— Шаана... — укорительно молвила Шелли. — Давай не будем играть в прятки. Перемена в тебе весьма существенна, и нам с Наррой она не совсем нравится.
— Не могу я в эти дни быть радостной. Арималы больше нет.
— Твой новый настрой мало связан со смертью Арималы, — молвила Нарра. — Хотя я согласна, ты вправе теперь делать такие вещи. Так что беспокоиться особо не о чем, — Нарра выразительно посмотрела на Шелли. Но та словно не заметила этого укоризненного взгляда.
— Вот видите…
— Не вижу, Шаана, может Нарра и видит. Что с тобой?
— Боюсь, что нет, ничего я пока не скажу. Некоторые вещи я предпочту хранить в себе. Вы тоже слишком многое хранили от меня в тайне, и не только от меня, а еще от Аврины и Иримэ. Так что, думаю, я могу кое-что не говорить и вам.
Шелли и Нарра переглянулись, а потом заулыбались. Это разозлило Шаану, чего она сама не ожидала — никогда прежде она не раздражалась на своих наставниц.
— Ну, скажем так, многие вещи для Аврины явно не пойдут на пользу, — со смешком молвила Шелли. — Хотя так говорить нельзя, но уже поздно, слова не вернешь. Всему свое время, ты ведь знаешь это. Я даже удивляюсь твоим словам. Тебя что-то мучает, Шаана, и нам нужно вместе разрешить эту проблему.
— Нет, ничего не нужно решать. Я сама.
Нарра подошла к Шаане вплотную и внимательно посмотрела на нее.
— Ты сновидела в эти дни?
— Да, — с некоей долей вызова ответила Шаана.
— Почему ты ослушалась? Тебе нельзя сейчас, и ты прекрасно знаешь почему. Вот видишь, такая глупость, как проклятье, всё же гнетет тебя.
— Оно тут ни при чем, — уверенно ответила Шаана. — Я вообще о нем давно забыла.
— При чем, конечно же, при чем, — это сказала Шелли. — Мы тебя не узнаем, и это весьма беспокоит. Мы даже подозреваем, что́ именно есть источник всех твоих несчастий, — она так же подошла вплотную.
«Обступили... Повлиять на меня вздумали, точно!», — с тем же, незнакомым ей прежде раздражением, подумала Шаана. Сейчас весь мир ей не мил.
— И какой же источник? — немного наигранно спросила Нарра.
— В таком-то возрасте... — загадочно молвила Шелли. — Что еще, как не любовь и всё с ней связанное. Не так ли, Нарра?
— Совершенно верно, сестра, — подхватила она. — Совершенно верно.
Шаану же утомляла их незатейливая, неприкрытая игра. Шелли положила лапу на ее плечо.
— Шаани, не надо терзать себя, ты ведь шамани. Это со всеми в юном возрасте бывает, со всеми. Не будь так поглощена миром.
— Оставьте... — только и ответила она. — Не надо.
Шаана всё смотрела то в землю, то в сторону, то куда-то вверх. Наставницы же явно искали ее взгляда, чтобы помочь. Наконец, Шелли поймала ее взгляд; Шаана уже отворачивалась, но та лапой вдруг придержала ее подбородок. Это ужасно не понравилось Шаане. Наставница начала говорить:
— Мы поможем тебе, Шаана, поможем, несомненно поможем. Твои тревоги и страхи пусты и нереальны, как и все тревоги и страхи на свете...
Нарра также стояла рядом, и пристально смотрела на Шаану.
«Ну какой подлый и дешевый приемчик! Да как они вообще могут! Всё так не будет...», — Шаана сразу поняла, что ее пытаются банально завлечь и успокоить обычным способом, который применяют шамани. Она вырвалась, и отошла на три шага назад. Ее наставницы теперь казались назойливыми; она сама не могла толком объяснить почему, но сдержаться уже не могла:
— Вздумали меня жертвой сделать? Сейчас, ага! Оставьте меня в покое… Я же вас просила!
Шаана решительно развернулась и быстро ушла прочь. Шелли и Нарра сидели молча, были серьезны и строги. Нарра неодобрительно качала головой, пару раз вздохнула. Шелли внешне оставалась спокойной.
— Плохие предчувствия, — только и сказала она. — Дела идут не так, как надо, — добавила потом.
— И это наша лучшая ученица, — с тенью раздражения молвила Нарра. — Плохо!
— Слишком много свалилось на нее одновременно, — как бы оправдывалась Шелли. — Уверена, сегодня она придет извиняться, так что далеко уходить не надо, — улыбнулась она, и посмотрела на Нарру. Но та совсем не разделила ее улыбки.
Потом они молча ушли прочь. Их ждало еще много разных дел.
Таар тем временем обдумывал, что ему делать дальше. Ведь поход — дело сложное, трудное, особенно если в нем принимают участие около сотни львов и львиц. Нужно выбрать правильное время для начала похода; нужно перед ним наесться до отвала, и отдохнуть, ибо не будет времени охотиться; часто одна большая колонна разделяется на несколько маленьких, параллельных, и в этом случае нужно всем одновременно придти в точку сбора. Много забот.
Он вызвал к себе своего верного помощника и друга Дралана, а также ярлов, и вместе с ними начал обсуждать многочисленные важные вопросы. Стали нужны порученцы, и ярл Лагнал выбежал на камень около пещеры. Не было никого, кроме Халнаса, который одиноко брел куда-то по своим делам через место собрания прайда.
— Хасан, пойди-ка сюда!
Тот мигом влетел в пещеру дренгира. Его одолевала хандра и тоска, и перспектива заняться хоть чем-нибудь, быть полезным, немного обрадовала его. Таар тут же начал давать ему указания:
— Итак. Первым делом беги к Алири, мне она срочно нужна. По дороге постарайся найти Киррена…
— Он на Северных скалах должен быть, — вставил свое слово Дальвар.
— Беги, Халнас, давай…
«Давно по имени дренгир меня не звал», — подумал Хасан. Выполнив всё то, что ему поручили, мгновенно вернулся назад. Начисто забыв о нем, старейшины спорили, когда нужно выступать в поход; Лагнал вообще настаивал на том, что нужно сначала разведать что да как, а уж потом принимать какое-либо решение о походе, ибо ему непонятна такая спешка конунга.
— Нужно подойти к делу серьезно! — махал он лапой.
Хасан сидел, и всё слушал. Он не понимал, чего же они сидят и спорят, если всё равно придет конунг, и все будут делать то, что он скажет. Ему не терпелось уйти в поход, ибо только он мог развеять, хотя бы ненадолго, его страшную в своей безысходности печаль.
Денек сегодня обещал быть беспокойным и богатым на события. Послышались громкие голоса и шум извне пещеры. Таар и ярлы утихли и прислушались к звукам. Тут в пещеру вбежала львица, вся в пыли, взъерошенная, глаза горят безумием. Никто не узнал ее сначала, даже Таар.
— Дренгир, выслушайте меня!
Он узнал это «выслушайте», он узнал ее голос. Конечно же, это Шивисена, из прайда Велари.
— Шивисена, какими судьбами? — признаться, Таар был немало удивлен.
За ней вбежали еще два льва, это были юнианцы.
— Как ты смеешь… без спроса вбегать… в пещеру дренгира? — с одышкой, тяжело и угрожающе сказал один из этих львов; это был молодой Рагнар. Шивисена в нерешительности прижалась к каменной стенке пещеры; она не знала, как себя вести и что делать дальше.
— Рагнар! — одновременно крикнули на него Таар и Дальвар. — Оставь ее, всё хорошо, — это уже молвил сам Таар.
Тот понял, что его бдительность сегодня сыграла с ним плохую шутку, и он, извинившись, отошел в сторонку, всё еще с подозрением разглядывая Шивисену.
— Таар! Прошу тебя, разреши моим детям и еще трем львицам придти к вам в прайд! Они здесь, — она махнула лапой. Ее тон был умоляющим: — Они тут, просто ваши не дают им пройти, не было времени для объяснений, мы очень спешили… — она говорила быстро, прерывисто, волнуясь.
— Рагнар, немедленно беги и скажи, чтобы тех спокойно впустили в прайд, — приказал Таар.
Дренгир подошел к ней, остальные остались на месте. Участливо положил лапу на ее плечо.
— Что случилось, Шиви? — смотрел на нее, ища взгляда.
— Нам нужна защита. Я со своей семьей и немногими смогла убежать…
— От кого?
— Десять… нет. Одиннадцать дней назад в наш трайб пришли гунналы…
В пещере сразу все зашевелились, встали. Как только все услышали слово «гунналы», стало понятным решение конунга. Видимо, что-то он таки подозревал. Повисла мертвая тишина.
— …и потребовали от нашего правителя союза с ними. Тралис отказался сначала, но их пришло слишком много; их главарь, Адилу, начал угрожать. Прайд разделился на две части: первая считает, что нужно идти в поход против Cоюза с гунналами и Адилу, вторая, меньшая, считает… точнее, считала, — Шивисена оскалилась, но потом понурила голову, словно навалилась большая тяжесть. — Тех, кто не был согласен, а это львы и львицы высокого рода, убили. Нам удалось спастись, случайно. А некоторые, низкого рода, даже рады такому обороту событий. Мол, равноправие теперь… Никогда бы не подумала! Позор нам…
— Гунналы, говоришь? А сколько их?
— Много. К нам пришло около сотни, Адилу остался у нас. Не знаю даже, как выдержат наши земли, всем еды не хватит, — качала головой Шивисена, — мой лев погиб, и теперь я не знаю, что делать дальше. Некуда нам больше бежать, Таар! — она посмотрела ему в глаза. — Наша судьба в твоих лапах.
— Тогда оставайтесь пока у нас. Мы вообще-то собирались идти в поход, на вас… Потому что подозревали, что у вас гунналы, — Таар моментально уловил взаимосвязь всех последних событий.
— А гунналы собрались ударить по вашему прайду, вместе с моим трайбом, — горестно вздохнула она. — Точнее, с тем, что от него осталось. Жалкие духом, не могу в это поверить! Они отдали себя врагу просто так! Всем нам уготовано презрение потомков, — казалось, она заплачет. Но этого не происходило — она держалась.
К Таару подошел Лагнал:
— Это вносит некоторую ясность.
Шивисена, справившись с собой, продолжила:
— Сначала они искали лазейки на ваших южных границах. Туда даже отправили группу, в нее, кстати, входил и Игнал. Он сразу почуял, откуда и куда дует ветер, — усмехнулась она, — и сразу принес клятву верности гунналам. Проклятое отродье, с их глупым культом и служителями. Фу! — фыркнула в презрении. — Но у них там ничего не вышло. Ваш прайд, забыла его название, простите…
— Веларийцы? — спросил Таар.
— Именно. Да. Насколько я знаю, гунналы искали связей с местным прайдом, с которым веларийцы были в хороших отношениях. Только им не повезло — по дороге они убили львицу Союза, точнее, как они рассказывали, она сама бросилась на камни в пропасть, и это поломало им все планы. Им пришлось убежать…
К ней подбежал Хасан.
— А ну-ка расскажи мне поподробнее, львица, пожалуйста!
Все удивленно уставились на него. Шивисена ответила не сразу.
— О чем?
— Об убийстве!
— Той львицы?
— Да! — нетерпеливо выкрикнул Хасан.
— Многого я сказать не могу. Знаю только, что они шли, и вдруг встретили львицу. Там произошло нечто непонятное, и в итоге они ее убили, сбросив с обрыва, когда узнали, что она — львица Союза. Они твердили, что та сама туда бросилась, что немало удивило и потрясло их; так они говорили. Но мне это кажется неправдоподобным. Всё…
— Эта львица, мой дренгир, есть Аримали, — объяснил Хасан. — А теперь мы знаем, кто ее убил, отлично! — Хасан неестественно улыбался во все зубы, его улыбка была плохо замаскированным оскалом. — Отлично… Спасибо тебе, милая львица…
Повисла тишина, все молчали. Хасан ушел, бормоча что-то себе под нос; вышел, и посмотрел на безразличное, огромное небо, и в эти мгновения можно было увидеть, как Халнас беззвучно плачет. Но он лев, он никому не выдаст этого, и никто не увидит. Хасан пошел от пещеры прочь, не попрощавшись.
**
Шаана, конечно же, вскоре начала глубоко сожалеть, что не смогла сдержаться, не контролировала себя, и нагрубила своим родным наставницам, Шелли и Нарре. Она не находила себе места; пошла было на охоту с отрядом, но это только усугубило терзания. Кроме того, охота оказалась на редкость неудачной, и все возвращались понурые и недовольные. Когда группа пришла в прайд, то все узнали свежие новости: гунналы рядом, приходит Кигали в прайд Юнити, в общем, будут деньки — не соскучишься.
Юная шамани уже на дороге назад решила пойти и попросить прощения. Она быстро нашла их. Шелли и Нарра как раз показывали Аврине, как правильно обращаться со строфантом, и как готовить из него лекарство, да при том не отравиться. Аврина волновалась, суетилась и делала всё невпопад. Когда подошла Шаана, то увидела растерянную мордочку Аврины, спокойную Шелли и чересчур серьезную Нарры. Она не знала, как же начать.
Первый шаг сделала Шелли:
— Извини, Аврина, не могла б ты ненадолго оставить нас? Есть небольшой разговор с Шааной, будь добра, — как бы обыденно и невзначай сказала она.
— Конечно, — ответила та и сразу же обиделась.
«Любимица… А я уже никто?! Уже и секреты есть, которые от меня таят. И так можно мной пренебрегать?..», — мысленно вспылила Аврина, и подарила Шаане очень короткий, но исполненный нехорошего взгляд. А потом ушла. Шаана стояла, стараясь не шевелиться, и провожала взглядом уходящую Аврину, потому что нужно было как-то сгладить неловкость — в глаза смотреть наставницам не хотелось.
— У тебя был разговор с ней? — это Шелли спросила Нарру, бесцельно шевеля цветки строфанта, которые находились в панцире.
— Будет, — уверенно ответила Нарра.
Аврина скрылась с виду, и придется Шаане повернуться. Глаза шамани оказались участливыми и добрыми, и оценивающе смотрели на нее.
— Шелли и Нарра, мои родные наставницы! Пожалуйста, простите меня за сегодняшнюю выходку, я прошу вас, — молвила Шаана, и вся сжалась. Ей было стыдно.
— Что ты, Шаани, дитя мое, — обняла ее Шелли. — Не говори таким тоном, словно только ты на этом свете делаешь ошибки и глупости.
— Хорошо. Спасибо вам, — радостно и тихо ответила она, понимая, что смогла сгладить свою ошибку, и даже замурлыкала. — Не знаю, просто сейчас плохо мне, если честно…
— Знаем, — молвила Нарра.
— На тебя слишком много свалилось в последнее время. Случай с Ифаной, смерть Арималы, несчастливая любовь — опустошенным почувствует себя кто угодно, — говорила Шелли. — Ты должна справиться, и мы тебе поможем, не беспокойся. Твой дух будет спокойным и чистым, если встретишь судьбу таковой, какой она есть.
Шаана поняла, что Шелли почувствовала, либо же догадалась о ее делах сердечных.
— Наш путь таит в себе много печалей, — теперь говорила Нарра. Такие речи ей несвойственны, потому как она предпочитает действие, и не имеет предрасположенности к разговору. — Нужно сказать, их слишком много для обычной личности. Поэтому шамани делают себя неуязвимыми и сильными, чтобы противостоять силам мира.
Их слова очень воодушевляли и успокаивали Шаану, но всё равно смутные сомнения шмыгали по углам души. Словно ее обманывали, старались только успокоить, хотя Шаана знала, что это совсем не так, и слова их искренни.
— Новости какие, слыхали? Гунналы рядом. Оказалось, Арималу они убили, мне Тарна уже сказал, — грустно молвила Шаана.
— Все уже знают это, — вздохнула Шелли.
Шаана закрыла глаза.
— И мы отомстим.
Шелли недовольно покачала головой в такт каким-то своим мыслям.
— Шаани, нужно сказать, что пойдут в поход я, Аврина, Шелли и Иримэ, а ты останешься, — сказала Нарра.
Дата добавления: 2015-11-05; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |