Поэт стоял возле моста и смотрел на приближающуюся мо-лодую женщину. Едва он увидел ее большие темные глаза и изящно завитые каштановые волосы, окружающий мир пе- рестал для него существовать. 32 страница

Он вдруг схватил ее руку и отвел от своего лица.

— Нет, Джулианна, я испытал облегчение. Это не было внезапно свалившейся на меня новостью.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Когда я прошел курс лечения от наркомании, я решил подвергнуть себя добровольной стерилизации.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, с трудом сглот­нув стоявший в горле ком.

— Такие, как я, не должны давать потомство. Я тебе рас­сказывал о своем отце. И о том, в какой трясине находился сам, когда сидел на наркотиках. Я чувствовал: что-то во мне непоправимо сломалось. И тогда я принял решение: от меня

не должен родиться ни один ребенок. Никогда. — Он смот­рел ей в глаза. Пристально. Даже пронзительно. — Увы, я тогда не подумал о тебе. Теперь я почти жалею о своем ре­шении. И все же, Джулианна, так лучше. Поверь мне. — Его тело напряглось и застыло, словно он ожидал нападения. — Не удивлюсь, если после этого ты откажешься продолжать отношения со мной.

— Габриель, подожди. Я должна... переварить то, что ты сказал.

Он отодвинулся и закутал ее в одеяло. Джулия вдруг по­няла: его признание было следствием, а не причиной. Полу­правдой, но никак не истинной тайной его отчаяния. Были какие-то более серьезные события, чем его наследственность и наркотики.

«Неужели тебя это так волнует? — мысленно спрашивала она себя. — Неужели его тайна, которую ты сейчас можешь услышать, уничтожит твою любовь к нему?»

Теперь не Джулия, а Габриель был похож на мраморную статую. Он ждал ее ответа, и минуты тянулись невероятно долго.

«Я люблю его. Что бы он сейчас ни сказал, это не убьет мою любовь. Он — мой».

Джулия обняла его за шею:

— Габриель, ты все равно мне нужен. И я все равно тебя хочу. Наверное, в будущем мы вернемся к этому разговору, но сейчас я принимаю то, что ты сказал.

Поначалу Габриель немного опешил, потому что боялся услышать упреки. Но в голосе Джулии не было даже намека на огорчение. Только спокойное принятие его таким, какой он есть. Габриель не сразу нашелся с ответом.

— Джулия, я должен тебе рассказать, кто я и что собой представляю.

— Хорошо, я выслушаю тебя, но это ничего не изменит. Ты нужен мне, Габриель, и я тебя хочу. И всегда хотела.

Он взял ее лицо в руки и поцеловал так нежно, словно его душа просила разрешения соединиться с ее душой.

— Мне всегда нужна была только ты, Джулианна. Толь­ко ты.

Он согревал Джулию своим дыханием и чувствовал, что у него появилась надежда. Возможно, даже вера. Пока он лишь допускал такую вероятность. Определенность насту­пит потом, если Джулия, узнав о нем все, посмотрит на него этими большими карими глазами и скажет, что он ей ну­жен.

«Ты любишь ее». Это был тот же голос из ниоткуда, но теперь Габриель его узнал и мысленно поблагодарил.

— Любовь моя, ты опять куда-то уплыл, — улыбнулась Джулия.

— Нет, я сейчас там, где хочу быть. Эта ночь не лучшее время для разговора о наших тайнах. Но я не смогу повезти тебя в Италию, не рассказав тебе все. И мне хочется услы­шать и твой рассказ. — Тон его голоса и выражение глаз были предельно серьезными. — Я не могу просить тебя обнажить тело, не попросив обнажить и душу. То же касается и меня. Надеюсь, ты поймешь.

Все остальное договорили его глаза. Джулия кивала. По­том она вздохнула, положила голову ему на грудь и стала слушать ровное биение его сердца. Время продолжало течь, а может, остановилось. Двое влюбленных замерли под хо­лодным ноябрьским небом в пустом яблоневом саду, где их видели только луна и звезды.

Джулия проснулась довольно рано, приняла душ и собра­ла чемодан. В восемь часов она постучала в дверь комнаты Габриеля. Ответа не было. Джулия прижала ухо к двери, при­слушалась, но не услышала ни храпа, ни каких-либо других звуков. Решив, что Габриель уже внизу, она пошла к лест­нице.

В гостиной на диване сидели Рейчел с Ричардом. Рейчел плакала, а Ричард пытался ее успокоить. От неожиданности Джулия отпустила ручку чемодана, который везла за собой. Смутившись, она торопливо начала-извиняться.

— У нас все нормально, — улыбнулся Ричард. — Как спала?

— Великолепно выспалась, спасибо. Рейчел, ты как?

— В лучшем виде, — шмыгнула носом Рейчел и вытерла слезы.

— Вы тут поговорите, а я приготовлю завтрак, — вызвал­ся Ричард. — Рейчел любит блинчики с черникой. Джулия, что сделать для тебя?

— Мы с отцом договорились в девять встретиться в «Кин- фолксе» и там позавтракать.

— Я тебя подвезу. Времени нам хватит с избытком. Я бы­стро.

Ричард ушел на кухню. Джулия села рядом с подругой, обняв ее за плечи.

— Что случилось?

— Я поссорилась с Эроном. Он с утра был какой-то на­супленный. Я спросила, в чем дело. Он заговорил о свадьбе. Спросил, могу ли я назвать хотя бы примерную дату. Я ему ответила, что хочу обождать. Естественно, он задал обычный вопрос: «Как долго?» — Рейчел в отчаянии взмахнула ру­ками. — Я ему честно сказала: «Не знаю». Я не впервые так говорю, но до сих пор мой ответ его не раздражал. А тут он вдруг спрашивает: «Может, ты вообще хочешь расторгнуть нашу помолвку?»

Джулия едва не вскрикнула. По их вчерашнему разгово­ру с Эроном ей показалось, он понимает, что Рейчел движут не глупые капризы, а вполне объяснимая тревога за отца.

— Мы с ним никогда не ссорились, — всхлипывала Рей­чел. — Но сегодня мои слова его так огорчили, что он даже смотреть на меня не мог. Я ему снова стала объяснять, а он молча вышел, сел в машину и уехал. Я понятия не имею, ку­да он поехал и вернется ли вообще.

— Конечно вернется, — успокаивала ее Джулия. — По­катается, остынет и приедет. Я уверена: Эрон не меньше тво­его расстроен вашей ссорой.

— Мы говорили так громко, что отец невольно слышал наш разговор. Он тоже меня спросил, почему я откладываю свадьбу. — Рейчел вытерла глаза и шумно высморкалась. — Отец поддержал Эрона. Сказал, что я не имею права откла­дывать свою жизнь «на потом». И добавил, что мама была бы очень огорчена моим поведением. Ей совсем не нужен этот траур. — Не выдержав, Рейчел снова заплакала.

— Твой отец прав: вы оба заслуживаете счастья. Эрон те­бя очень любит. Сейчас мужчины нечасто так настаивают на свадьбе. А твои «не знаю» его только тревожат. Он думает: вдруг ты струсила?

— Я не струсила. Я люблю только его, и мне никто боль­ше не нужен.

— Так скажи ему об этом. Эрон такой заботливый. Он свозил тебя на остров, чтобы ты оправилась после похорон. Ты не можешь упрекнуть его в нетерпеливости. Он просто хочет знать дату вашей свадьбы, даже если это будет через год.

— Ты просто не представляешь, каким смурным он был сегодня.

— Ты сначала позавтракай, а потом позвони ему, — пред­ложила Джулия. — К тому времени он успокоится. Сходите куда-нибудь, где можно спокойно поговорить. Вне дома это легче.

— Хорошо еще Скотт не выскочил, — сказала Рейчел и даже вздрогнула. — Он бы сразу решил, что его маленькую сестренку обижают, и наговорил бы Эрону гадостей.

В это время с пробежки вернулся Габриель. Он был в чер­ном спортивном костюме. Спутанные волосы блестели от

пота.

— Привет, девочки, — весело поздоровался он, вынимая из ушей наушники и выключая свой айфон. — Рейчел, а по­чему глаза на мокром месте?

— Мы с Эроном поссорились, — сказала Рейчел, гото­вая снова разреветься.

Габриель подошел к ней, обнял и поцеловал в лоб:

— Печальная новость, Рейч. А где он сейчас?

— Уехал.

Габриель растерялся. Ему всегда было больно видеть Рейчел плачущей. Он почти сразу догадался, что причиной ссоры послужила свадьба, но расспрашивать не стал. Тя­гостное молчание нарушил Ричард:

— Завтрак готов. Джулия, мне нужно пять минут, а по­том я отвезу тебя в «Кинфолкс».

Габриель вопросительно посмотрел на Джулию.

— Мы с отцом договорились встретиться там в девять и позавтракать.

— Но еще нет и половины девятого, — взглянув на часы, сказал Габриель.

— Ничего страшного. Я приеду пораньше, выпью чашку кофе и буду ждать отца.

— Я сейчас быстро приму душ и сам тебя отвезу, — зая­вил Габриель. — Мне все равно нужно встретиться с аген­том по недвижимости.

Габриель поспешил в душ, а Джулия пошла со всеми в кухню, где ее все-таки уговорили съесть блинчик. Пока она расправлялась с блинчиком, Рейчел вынула что-то из сумоч­ки и быстро надела Джулии на шею.

— Что это? — спросила Джулия, с удивлением разгляды­вая жемчужное ожерелье.

— Это мамино. Она хотела, чтобы у тебя тоже было что- то из ее украшений.

— Рейчел, это слишком щедрый подарок. Будет правиль­нее, если ты оставишь ожерелье себе.

— Не беспокойся, я не обделена, — впервые за все утро улыбнулась Рейчел.

— А Скотт?

— Скотт сказал, что он мужчина традиционной ориен­тации.

— Джулия, возьми это ожерелье, — поддержал дочь Ри­чард. — Грейс просила обязательно передать тебе что-ни­будь из ее украшений. Она была бы рада видеть этот жемчуг на твоей шее.

Джулия была растрогана до слез. Возможно, она бы и всплакнула, если бы не присутствие Ричарда.

— Спасибо вам обоим. Это так... — Она не договорила, закусив по привычке губу. Ричард по-отцовски поцеловал ее в макушку. — Я хочу поблагодарить Скотта, — сказала Джулия. — Он спустится к завтраку?

— Сомневаюсь, — покачала головой Рейчел. — Мой бра­тец прохрапит до полудня. Ночью нас с Эроном просто до­стал его храп. Пришлось даже музыку включить... Да, папа. Вот такие стены в нашем доме. — Она повернулась к Джу­лии: — У тебя будет отличный шанс поблагодарить Скотта, если вы с отцом приедете к нам на обед. Как тебе такая идея?

Джулия рассеянно кивнула, любуясь безупречной фор­мой жемчужин.

♦> ❖ ♦>

По дороге в ресторан Джулия и Габриель почти не разго­варивали. Все необходимые слова были сказаны минувшей ночью. В машине они, словно подростки, держались за руки. Когда Габриель вручил Джулии свой шарф времен колледжа Святой Магдалены и сказал, что хочет, чтобы она всегда но­сила его, лицо Джулии осветила радостная улыбка.

Они приехали раньше Тома. Джулия облегченно вздох­нула, не увидев на парковке отцовского пикапа.

— Нам повезло, — сказала она.

— Рано или поздно нам придется рассказать ему о на­ших отношениях. Если не возражаешь, я могу сам это сделать.

Посмотрев на него, Джулия поняла, что Габриель не шу­тит.

— Отец велел мне держаться от тебя подальше. Он счи­тает тебя преступником.

— Тем более, я должен с ним поговорить. Над тобой столько издевались, что хватит на несколько жизней.

— Габриель, мой отец никогда не издевался надо мной. Он вовсе не плохой человек. Просто он заблуждается.

Габриель молча почесывал подбородок.

— О наших отношениях я помолчу, пока мы не вернем­ся в Торонто и не кончится семестр. По телефону это будет легче сказать... Мне пора. Том вот-вот подъедет. — Габри­ель поцеловал ее в щеку. — Обязательно позвони мне.

— Обещаю, что позвоню. И не один раз.

Они оба вылезли из машины. Габриель открыл багажник и достал ее чемодан.

— Я уже полон фантазий о нашей первой ночи, — про­шептал он.

— Я тоже, — покраснев, призналась Джулия.

Том Митчелл был человеком немногословным, с весьма заурядной внешностью: среднего роста и телосложения, со средней шевелюрой и средней величины карими глазами. Заурядный отец и уж совсем никудышный муж, он тем не менее снискал себе репутацию человека, активно участвую­щего в общественной жизни Селинсгроува. Том делал много такого, чего вовсе не был обязан делать, и никогда не за­икался даже о символической плате. Его уважали, с ним считались и часто советовались по разным муниципальным делам.

Джулию искренне удивило, что отец старался избегать щекотливых тем и не читал ей нотаций. Завсегдатаи «Кин- фолкса» тепло встретили ее. Довольный отец не преминул похвастаться успехами дочери и сказал, что на следующий год она продолжит учебу в Гарварде.

Потом он устроил Джулии экскурсию по городу, показы­вая ей новые дома. Том любил Селинсгроув и радовался ка­ждому новому зданию, выросшему на месте ветхих домишек. Оттуда они поехали в пожарное депо, где в этот день прово­дились занятия по оказанию первой помощи. Сослуживцы отца наговорили Джулии комплиментов, и каждый из них подчеркивал, что Том Митчелл очень гордится своей дочкой.

Затем они заехали в магазин и купили все необходимое для праздничного обеда. Дома они вместе посмотрели по телевизору «Бегущего по лезвию», причем режиссерскую версию, которая им обоим очень нравилась. Фильм был до­вольно старый, но по-прежнему смотрелся с интересом.

Том остался блаженствовать у телевизора, а Джулия от­правилась на кухню, чтобы приготовить котлеты по-киев­ски по рецепту Грейс. Из кухни она послала Габриелю эсэ- мэску.

Г.! Готовлю отцу котлеты по-киевски и пирог с лимонным за­варным кремом.

Отец смотрит футбол. Надеюсь, у вас дома все спокойно.

Позвоню тебе около 6:30. Твоя Джулия:))

Через несколько минут, когда Джулия одну порцию кот­лет по-киевски разложила на противне, а вторую собралась убрать в морозильник, Тому на будущее, от Габриеля при­шел ответ.

Моя Джулия! Скучаю по тебе.

Мы тоже смотрим футбол. Р. и Э. помирились, вдоволь наце­ловались и наметили дату свадьбы. Ричард просто волшебник. Или это чудо — дело твоих рук?

Ты даже не представляешь, как важно мне было услышать, что ты — моя.

С нетерпением жду твоего звонка. Твой Габриель ©

Джулия буквально порхала по кухне, воодушевленная посланием Габриеля и воспоминаниями минувшей ночи. Ее многолетним мечтам суждено сбыться. Габриель будет ее первым мужчиной.

Теперь она навсегда забудет слезы и унижения, пережи­тые с Саймоном. Она ждала любимого человека и дождалась. Ее превращение в женщину произойдет так, как она и меч­тала. Но даже здесь реальность превзошла ее мечты: это будет не где-нибудь, а во Флоренции! Сколько подарков сделала ей жизнь за эти месяцы. Джулия погладила жемчуг. Навер­няка Грейс посылала ей с небес свою незримую помощь. Джулия закрыла глаза и искренне поблагодарила эту изуми­тельную женщину.

Отправив первую порцию котлет по-киевски в духовку, Джулия спустилась в подвал, где стоял морозильник, чтобы убрать в него вторую порцию котлет. Открыв дверцу, она удивилась обилию полуфабрикатов, упакованных в пласти­ковые контейнеры и завернутых в алюминиевую фольгу. Ко многим были прилеплены записочки, и каждая кончалась словами: «С любовью от Деб».

Джулию замутило. Она ничего не имела против Деб Лан­ди — доброй, хозяйственной женщины, давно уже опекав­шей Тома. Но Натали — дочка Деб — очень сильно отлича­лась от матери. Джулия вдруг поймала себя на мысли, что очень не хочет переезда Деб в отцовский дом. А если бы они вздумали пожениться... Это была бы катастрофа на многих уровнях бытия.

Вернувшись в кухню, Джулия усилием воли выбросила из головы все мысли о Деб и Натали. У нее был более дос­тойный предмет для размышлений — пирог с лимонным за­варным кремом. Том предлагал купить пирог в «Кинфолк- се» — ему нравился тамошний кондитер. Но Джулия была полна решимости угостить отца настоящим домашним пи­рогом.

Пирог уже сидел в духовке, когда зазвонил телефон. Том взял трубку, и почти сразу же Джулия услышала поток руга­тельств. За ними последовали вопросы по существу, после чего отец бросил трубку и поспешил на второй этаж. Вернул­ся он оттуда в пожарном облачении.

— Джули, мне придется ехать.

— Что случилось?

— Пожар в боулинг-клубе. Мои ребята уже там. Они ду­мают, что это поджог.

— Боже мой! Кто же так зол на боулинг-клуб?

— Вот это я и намерен выяснить. Не знаю, сколько мне там придется проторчать. — Том был почти у двери, когда вдруг остановился, словно что-то вспомнил. —Прости, доч­ка. Так хотел посидеть с тобой за столом... Может, еще по­лучится.

Хлопнула дверь. Зафырчал мотор старого отцовского пи­капа. Машина тронулась со двора и исчезла за поворотом. Наверное, Габриель сейчас обедает со своими. Она хотела послать ему эсэмэску, но потом решительно мотнула голо­вой. Нет, она позвонит ему в половине седьмого, как и обе­щала.

Писк таймера возвестил, что пирог готов. Джулия вынула его из духовки, наслаждаясь удивительным запахом заварно­го лимонного крема. Котлеты по-киевски пришлось отпра­вить в холодильник.

Где-то через четверть часа снова хлопнула входная дверь. Джулия обрадовалась: все-таки отец не безнадежен. Оста­вил своих ребят тушить боулинг-клуб, посчитав обед с доче­рью более важным событием. Она отрезала кусок пирога, чтобы угостить отца.

— Слушай, ты просто подгадал под пирог, — крикнула она. — Он еще теплый.

— Приятно слышать, Джули.

От звука этого голоса тарелка выскользнула из ее рук, и пирог шлепнулся на истертые линолеумные плитки.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Саймон вошел на кухню и, скрестив руки, картинно присло­нился к дверному косяку. Он был дрянью, но дрянью обая­тельной, с красивым лицом, голубыми глазами и коротко стриженными светлыми волосами.

Пронзительно закричав, Джулия метнулась к двери в на­дежде, что ей удастся ускользнуть от Саймона. Но он тут же загородил собой дверь.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — пропусти меня.

— Неужели я заслуживаю такой встречи? И это после на­шей долгой разлуки? — усмехнулся он, разводя руками и вста­вая во весь рост — пять футов одиннадцать дюймов.

В дверях Джулия испуганно сжалась и нервно огляде­лась.

Саймон втолкнул перепуганную Джулию обратно в кух­ню и там заключил в медвежьи объятия.

— Саймон, отпусти! — потребовала она охрипшим от страха голосом.

Вместо этого он еще крепче ее обнял и злорадно хмык­нул:

— Ты что, Джули, меня боишься? Расслабься, малышка.

Она попыталась освободиться из его объятий.

— У меня есть друг. Отстань от меня!

— Меня не волнует, есть у тебя друг или нет. — Саймон наклонился к Джулии, и она испугалась, что он сейчас поле­зет целоваться. Но Саймон зажал ее в углу, и его руки за­скользили по ее телу. Стыд и отвращение на ее лице лишь подхлестывали его. Наконец он убрал руки и презрительно поморщился: — Ты так и осталась холодной рыбиной. Твой хмырь тебя не раскочегарил и потому, думаю, слинял. — Го­

лубые глаза похотливо сверкнули. — Что ж, мне больше до­станется. Правда, обидно, что первому ты дала ему, а не мне.

Джулия подбежала к входной двери.

— Уходи по-хорошему, — сказала она, распахивая дверь. — Я не хочу с тобой говорить. Учти, в любую минуту может вер­нуться мой отец.

Саймон неторопливо подошел к ней. Совсем как волк, знающий, что ягненок никуда от него не убежит.

— Не надо мне врать. Я знаю, что он совсем недавно по­ехал на пожар. Кстати, боулинг-клуб красиво полыхает. Рабо­ты у пожарных очень много. До позднего вечера провозятся.

— Откуда ты знаешь? — в ужасе заморгала Джулия.

— Случайно услышал по местному радио. И случайно оказался поблизости. Просто грех было не заглянуть.

Джулия заставила себя успокоиться и обдумать дальней­шие действия. Попытаться убежать? Саймон легко ее дого­нит, и это лишь сильнее его разозлит. Разумнее остаться в кухне, где лежал ее мобильник. Тут у нее есть шанс позвонить Габриелю.

Она заставила себя улыбнуться:

— Что ж, спасибо, что заглянул. Но мы оба знаем: наши отношения закончились и продолжения не будет. Ты нашел себе другую девушку и счастлив с нею. Не будем ворошить прошлое.

Ей удавалось скрывать беспокойство, пока он не подо­шел ближе и не дотронулся до ее волос, вдыхая аромат ва­нили.

— Ошибаешься, Джули. Я не искал с нею счастья. Я с нею трахался. Давалка она неплохая, но, увы, не из тех, кого мож­но знакомить с родителями. Тебя хотя бы было не стыдно привести в дом. Даже при твоем поганом характере.

— Не хочу говорить об этом.

Саймон грубо отодвинул ее и с шумом захлопнул дверь.

— Между прочим, я еще не договорил. Надеюсь, ты пом­нишь, что я не люблю, когда меня перебивают.

— Извини, Саймон, — произнесла Джулия и попятилась от него.

— Обойдемся без всего этого дерьма. Ты знаешь, зачем я здесь. Мне нужны снимки.

— Я уже сказала: нет у меня никаких снимков.

— А я тебе не верю, — заявил Саймон, схватив ее за бусы и потянув к себе. — Я только не знаю, зачем ты играешь со мной в опасные игры. Я видел снимки у Натали. Такие же есть и у тебя. Если ты сейчас без глупостей вернешь мне их, мы спокойно и по-дружески расстанемся. Но не вздумай ме­ня злить. Я не затем три часа гнал машину, чтобы выслуши­вать твое вранье. Думаешь, меня очаруют эти жемчужные висюльки? Ты ничтожеством была, ничтожеством и оста­лась. — Он с силой потянул Джулию за ожерелье.

— Саймон, не надо. Это ожерелье Грейс.

— Ах, это ожерелье какой-то там Грейс. Прошу проще­ния. Да я в неделю тратил на тебя больше, чем стоят эти сте­кляшки. — Он снова дернул за нить.

Джулии стало тяжело дышать. Бусины врезались ей в гор­ло. Саймон это видел и ждал, что она скажет теперь.

— Натали тебе соврала. Не знаю, зачем ей это было нуж­но. Все твои снимки я сожгла.

— Убедительный спектакль, — засмеялся он, — но все­го лишь спектакль. Я помню, в каком ты была состоянии. И я знаю, что женщинам свойственно мстить. Особенно та­ким, как ты.

— Мстить? Тогда почему же я ждала больше года? Поче­му по горячим следам не отправила их в газету или не начала тебя шантажировать, требуя денег? Ты всегда гордился своей логикой. Куда она делась?

Саймон притянул ее к себе и зашептал на ухо:

— С такими романтическими дурами, как ты, логика не действует. Ты можешь меня ненавидеть, а снимки все равно хранить. Почему бы нам не продолжить разговор наверху? Я поищу снимки, а ты постараешься исправить мне настро­ение. — Он слегка укусил ее за мочку уха.

Джулия старалась дышать ровно, собирая всю смелость, какая у нее была. Холодные голубые глаза следили за каждым ее движением.

— Я не сдвинусь с места, пока ты не уберешь руки. Моего отца ты очаровал своей вежливостью. Наверное, израсходо­вал тогда весь запас. На меня уже не осталось.

Саймон убрал руки.

— Я умею быть вежливым, в том числе и с тобой. Но не за просто так. — Он потянулся к ее щеке. — Сейчас мы пой­дем наверх. Если я не найду снимков, я возьму кое-что дру­гое. Так что хорошенько подумай, чем тебе проще вернуть улыбку на мое лицо. — (Джулия сжалась.) — Времена изме­нились. В прошлый раз ты капризничала, и я не стал наста­ивать. Но сейчас я своего не упущу. — Он снова обнял ее и попытался поцеловать.

❖ ❖ ❖

Ровно в половине седьмого Габриель встал из-за стола и прошел в гостиную, ожидая, что сейчас Джулия ему по­звонит. Но звонка не было.

Он проверил голосовую почту. Никаких сообщений от нее. Не было ни эсэмэсок, ни электронных писем. Без деся­ти семь он позвонил сам. После нескольких гудков телефон переключился в режим голосовой почты.

— Джулианна! Где ты сейчас? Позвони мне сразу же.

Домашнего номера Тома Габриель не знал; но быстро

нашел через приложение «Белые страницы», имевшееся у него в айфоне. Домашний телефон тоже молчал. Потом включился автоответчик. Оставлять сообщение Габриель не стал.

«Почему она не отвечает ни по одному телефону? Где она? И где Том?»

Габриель не отмахивался от тяжелых предчувствий. Нуж­но ехать к ней и все проверять на месте. Никому ничего не объясняя, он выбежал из дома, вскочил в арендованную ма­шину и на предельной скорости помчался к дому Тома, по дороге продолжая звонить по обоим номерам. На его счас­тье, он не попался на глаза полицейским, иначе его бы точно оштрафовали за превышение скорости.

Саймон уже чувствовал вкус скорой победы. Джулия — слабачка. Он привык пользоваться ее слабостью. Врать она не умела, и он сразу понял: она действительно сожгла его сним­ки. Похоже, Натали затеяла какую-то свою игру против него и решила подставить Джулию. Он уже больше не хотел искать снимки. Но он снова хотел Джулию — эту глупую, романти­ческую дуру, когда-то так цеплявшуюся за свою девствен­ность.

Он сел на кушетку и, продолжая целовать Джулию, пы­тался усадить ее, а заодно раздвинуть ей ноги.

Но Джулия оставалась холодна к его поцелуям. Она про­сто их терпела, обмякнув, как тряпичная кукла. Ей и раньше было противно ощущать его язык у себя во рту. И не только язык. Джулия извивалась у него в руках, но ее отчаяние толь­ко возбуждало Саймона. Возбуждение нарастало. Саймон уже был готов расстегнуть молнию джинсов и освободить свой горячий, напрягшийся член. Но он решил вначале довести Джулию до нужного состояния.

Он продолжал целовать ее, пока отчаяние не придало ей смелости и она не начала молотить его в грудь. Вот теперь можно переходить к следующей фазе. Саймон взялся за пу­говицы ее кофточки.

— Не надо. Саймон, не делай этого, — жалобно, со всхли­пыванием просила она.

Эти мольбы приятно щекотали ему промежность.

— Тебе это понравится, — пообещал он, начиная мять ей ягодицы. — Сначала я должен убедиться, что тебе понрави­лось. Тогда я тебя отпущу. — Он целовал ей подбородок, по­степенно двигаясь к шее. — Сомневаюсь, что тебе захочется повторения нашей последней ссоры... Не слышу ответа.

Ее трясло.

— Джулия!

— Нет, Саймон.

— Ну что ж...

Его глаза были закрыты, и он не увидел «любовной отме­тины», оставленной Габриелем. Саймон собирался сделать то же самое, но без всякой нежности. Она будет еще долго его вспоминать. Если у нее в Торонто действительно кто-то есть, пусть полюбуется. В следующий раз подумает, прежде чем грубить Саймону Тэлботу. И он с силой вонзил зубы в нежную кожу Джулии.

Она пронзительно вскрикнула от боли.

Саймон слизывал кровь из ранок, оставленных его зуба­ми, наслаждаясь солоноватым вкусом и запахом ванили. На­сытившись, он отстранился, чтобы полюбоваться отмети­ной. Да, теперь ей придется надевать свитера с высоким во­ротником, а он знал, что Джулии они никогда не нравились. Да, метка была чудовищной, болезненной и красной. Вели­колепно!

Джулия смотрела на него, словно раненая овечка с неимо­верно длинными ресницами. Потом в ее взгляде что-то из­менилось. «Вот так-то лучше», — подумал Саймон, облизы­вая губы и наклоняясь к ней. И вдруг Джулия со всей силой влепила ему пощечину. Он неожиданности он разжал руки. Джулия вырвалась и бросилась к лестнице.

— Ах ты, долбаная сука! — заорал Саймон.

Он догнал ее на последних ступеньках и обеими руками схватил за лодыжку левой ноги. Джулия взвыла от боли, цеп­ляясь за ступеньки, чтобы не упасть.

— Сейчас ты получишь незабываемый урок, — угрожа­юще прошипел он, хватая ее за волосы.

Единственным оружием Джулии оставалась правая, здоро­вая нога. Ни Джулия, ни тем более Саймон не предполагали, что ей удастся пнуть его в пах. Скорее всего, удар пришелся прямо по яйцам. Саймон потерял равновесие и замахал ру­ками, стараясь не загреметь вниз по ступенькам. Джулия до­ковыляла до своей комнаты, скрылась за дверью и щелкнула замком.

— Ну, сука, теперь пощады не жди! — орал он, держась за предмет своей гордости.

Дверная ручка была старой, в виде скобы. Джулия про­сунула в нее ножку стула и тут же поняла: для разъяренного Саймона это не преграда. Задвижка тоже была хлипкой.

Нужно подвинуть комод. Джулия уперлась плечом в боко­вую стенку комода. На пол полетели старые фотографии в рамках. Вслед за ними упала и мгновенно разбилась фарфо­ровая кукла. Не обращая внимания на боль в лодыжке, Джу­лия толкала и толкала громоздкий комод. Саймон уже рвал дверь на себя, выкрикивая ругательства.

Наконец ей все-таки удалось подпереть дверь комодом. В ее распоряжении были считаные минуты, чтобы позво­нить. Дверь не настолько крепка и вряд ли долго выдержит натиск Саймона.

Телефон стоял на ночном столике. Джулия похромала туда, но задела аппарат локтем и сбросила на пол.

— Scheisse!

К счастью, телефон по-прежнему работал. Дрожащими пальцами Джулия давила на кнопки, набирая номер мобиль­ника Габриеля. Вместо ответа произошло мгновенное пере­ключение на голосовую почту. Стандартное приглашение она слушала под аккомпанемент продолжающихся ударов в дверь. Джулия догадалась: Саймон пытался снять дверь с пе­тель. Если у него получится, все преграды будут бесполезны.

— Габриель, немедленно приезжай в наш дом! Здесь Сай­мон. Он ломится в мою комнату. Я подперла дверь комодом, но это ненадолго...

Теперь Саймон разбегался и бил в дверь ногой. От каждо­го удара дверь вздрагивала. Она уже висела косо, и в проеме обозначилась щель. Как только Саймон полностью сорвет дверь с петель, опрокинуть комод будет секундным делом. И тогда...

Даже при обеих здоровых ногах прыжок с высокого вто­рого этажа был чреват ушибами, а то и более серьезными травмами. С ее лодыжкой последствия могли быть и вовсе непредсказуемыми. Но дальше ждать Джулия не могла. Она бросила трубку, проковыляла к окну, открыла шпингалет, приготовившись вылезти на крышу. В это время она увидела подкатившую машину Габриеля. Не выключая двигателя, Габриель выскочил наружу и побежал через лужайку к дому.

— Джулия! Держись! Я уже здесь!

В ответ послышалась грязная брань Саймона. Хлопнула входная дверь. Скрипнули ступеньки лестницы... Потом бы­ли глухие удары, но уже не в дверь. Еще через какое-то вре­мя что-то тяжело рухнуло на пол и загрохотало вниз.

Джулия подползла к полуразвороченной двери. В кори­доре было тихо. Теперь звуки доносились со двора. Джулия снова потащилась к окну... Саймон лежал на лужайке, зажи­мая разбитый нос. Ему удалось подняться. Все его лицо было в крови. Джулия и глазом моргнуть не успела, как к окровав­ленному носу добавился окровавленный рот. Габриель нанес ему хук правой, выбив несколько зубов.

Дата добавления: 2015-11-04