Лэнгдон уже понял, что план проблематичен. — Софийский собор закрывается на закате, поэтому без местных властей мы не сможем даже войти внутрь.
— Все в порядке, — сказала Сински. — У меня есть контакт в посольстве Швейцарии. Он связался с хранителем музея собора Св. Софии и попросил организовать частный VIP-тур, как только мы прибудем. Хранитель согласился.
Лэнгдон едва сдержал смех. — Частная экскурсия для важных персон в лице руководителя Всемирной организации здравоохранения и армии солдат со снаряжением биозащиты? Вам не кажется, что там много кто бровями задвигает?
— Группа наблюдения и защиты со снаряжением останутся в машине, а Брюдер и мы с вами оценим обстановку, — сказала Сински. — И ещё: официально, не я здесь важная персона, а вы.
— Простите, не понимаю?!
— Мы сказали дирекции музея, что прилетел знаменитый американский профессор с группой исследователей, который пишет статью о символике Софийского собора, но у них задержался авиарейс, и он упустил время для осмотра сооружения. А поскольку они с группой завтра утром улетают, мы надеемся…
— Ладно, — сказал Лэнгдон. — Суть понял.
— Музей направит сотрудника специально нас встретить. Оказалось, он очень интересуется вашими трудами по исламскому искусству. — Сински устало улыбнулась ему, явно пытаясь выглядеть пооптимистичней. — Нас заверили, что у вас будет доступ в любые уголки этого здания.
— И что ещё более важно, — сообщил Брюдер, — нас повсюду предоставят самим себе.
Глава 85
Роберт Лэнгдон безучастно уставился в окно фургона, который мчался по шоссе вдоль береговой линии, соединяющей аэропорт Ататюрк с центром Стамбула. Швейцарские власти так или иначе оказали содействие в прохождении пограничного контроля и Лэнгдон, Сински, и другие члены группы продолжили свой путь уже через несколько минут.
Сински приказала, чтобы хозяин и Феррис оставались на борту C-130 с несколькими сотрудниками ВОЗ и продолжили попытки обнаружить местонахождение Сиенны Брукс.
Хотя никто всерьез не предполагал, что Сиенна могла каким-то образом быстрее добраться до Стамбула, существовала реальная опасность того, что она свяжется с одним из учеников Зобриста в Турции и попросит помощи в осуществлении бредового плана Зобриста прежде, чем команда Сински сможет им помешать.
Неужели Сиена в самом деле способна на массовое убийство? Лэнгдон все еще изо всех сил пытался осознать произошедшее. Он был вынужден принять правду, несмотря на то, что она была невыносимо горькой. Ты никогда не знал ее, Роберт. Она использовала тебя.
Пошел небольшой дождь, Лэнгдон слушал монотонный скрип стеклоочистителей и почувствовал, как на него навалилась усталость. Справа от него мелькали огни роскошных яхт и массивных танкеров, двигающихся на большой скорости по Мраморному морю к городскому порту и прочь от него. Вдоль всего берега освещенные минареты, тонкие и изящные, возвышались над куполообразными мечетями, являясь безмолвным свидетельством того, что и при нынешней современной светской жизни, фундамент Стамбула — это религия.
Лэнгдон всегда считал эту десятимильную полосу шоссе одной из самых прекрасных дорог в Европе. Путь пролегал вдоль крепостных стен Константинополя — прекрасный пример столкновения прошлого с настоящим, эти мощные стены были возведены более чем за шестнадцать столетий до рождения человека, в честь которого называлась эта дорога — Джона Ф. Кеннеди. Американский президент был большим поклонником взглядов Кемаля Ататюрка на возрождение Турецкой республики из пепла павшей империи.
Открывая удивительный вид на бескрайние морские просторы, улица Кеннеди проходит через живописные рощи и исторические парки, мимо гавани в Йеникапы, опоясывает границы города, пролив Босфор, берет путь на Север, огибая бухту Золотой Рог. Там, высоко над городом, расположена величественная цитадель Оттоманской Империи — дворец Топкапы. Дворец занимает стратегически важную позицию на Босфорском водном пути и является излюбленным местом посещения среди туристов, которые прибывают в восхищении, как от изумительного панорамного вида, так и от бесценных экспонатов постоянно обновляющейся коллекции, таких как плащ и меч, которые, по приданию, принадлежали самому Пророку Мухаммеду.
Мы не пойдем так далеко, знал Лэнгдон, представляя их цель, Софийский собор, который высился в центре города впереди.
Когда они проехали Кеннеди-Авеню и начали вползать в плотно населенный город, Лэнгдон пришел в замешательство от толп людей на улицах и тротуарах и почувствовал, что его преследуют дневные разговоры.
Перенаселение.
Чума.
Извращённые стремления Зобриста.
Хотя Лэнгдон и понимал все это время, куда направляется миссия группы наблюдения и захвата, по-настоящему оценил он это только теперь. Мы идем к центру катастрофы. Он представил себе медленно растворяющийся пакет с желто-коричневой жидкостью и удивился, как он мог попасть в такое положение.
Странное стихотворение, которое Лэнгдон и Сиенна обнаружили на обратной стороне посмертной маски Данте, в итоге привело их сюда, в Стамбул. Лэнгдон вел группу наблюдения и захвата в Собор Святой Софии, и знал, что, когда они дойдут, у них будет еще больше работы.
Колени преклони ко злату в музеоне мест святых,
К земле прильни своим ты ухом
И слушай звук струящейся воды.
Иди во глубь, в затопленный дворец.
Ведь там, во тьме, хтоничный монстр ждёт,
Во глубине кроваво-красных вод
Лагуны, что не отражает звёзд.
Лэнгдон снова почувствовал тревогу от того, что заключительная песнь поэмы Данте «Инферно» заканчивалась практически идентичной сценой: после долгого спуска через подземный мир Данте и Вергилий достигают низшей точки ада. Там, откуда нет выхода, они слышат звуки воды, сочащейся между камнями у них под ногами, идут вниз по течению речушки, через трещины и расщелины … и, наконец, оказываются в безопасности.
Данте писал: «Там место есть… оно приметно только из-за гула ручья, который вытекает тут, пробившись через камень, им точимый… мой вождь и я на этот путь незримый ступили, чтоб вернуться в ясный свет.»
Строки Данте, очевидно, послужили вдохновением для стихотворения Зобриста, хотя в данном случае, похоже, Зобрист решил перевернуть всё с ног на голову. Лэнгдон и остальные, действительно могли следовать за звуками сочащейся воды, но, в отличие от Данте, они будут не выходить из ада… а идти прямо в него.
Пока фургон маневрировал по узким улочкам и густо населенным районам, Лэнгдон старался понять извращенную логику Зорбиста, которая вынудила его выбрать эпицентром пандемии сердце Стамбула.
Здесь Восток встречается с Западом
На перекрестке миров.
Стамбул за всю историю своего существования несколько раз был охвачен смертельными эпидемиям, которые уничтожали значительную часть его населения. Фактически, во время заключительной фазы бубонной чумы, именно этот город Империи назвали «центром чумы», говорили, что болезнь убивала больше десяти тысяч жителей в день. Несколько известных полотен изобразили горожан, отчаянно роющих чумные ямы в пригородах Таксима, чтобы похоронить горы тел.
Лэнгдон надеялся, что Карл Маркс был неправ, говоря: «История повторяется».
На всем протяжении промокших под дождем улиц, ничего не подозревающие души спешили по своим вечерним делам. Красивая турецкая женщина звала своих детей на обед; двое стариков вместе пили в уличном кафе; хорошо одетая пара шла по ручку под зонтом; и человек в смокинге выскочил из автобуса и побежал вдоль улицы, пряча футляр для скрипки под курткой, очевидно, опаздывая на концерт.
Лэнгдон заметил, что изучает лица вокруг себя, пытаясь представить себе жизненный путь каждого из них.
Массы состоят из индивидуумов.
Отвернувшись от окна, он закрыл глаза и попытался отогнать от себя мрачные мысли. Но они полностью захватили его. В глубине подсознания уже вырисовывался страшный образ — пустынный пейзаж картины Брейгеля «Триумф смерти» — отвратительный вид торжества злых сил, горе и страдание, которые обрушились на приморский город.
Фургон повернул направо на Торунь Авеню, и на мгновение Лэнгдон поверил, что они на месте. Слева, вырастая из тумана, появилась большая мечеть.
Но это был не Софийский собор.
Голубая мечеть, быстро понял он, подсчитав шесть устремленных ввысь рифленых минаретов здания, напоминающих своей формой карандаши. Когда-то Лэнгдон читал, что минареты Голубой мечети благодаря экзотическому, сказочному виду стали прототипом культового замка Золушки в Disney World. Мечеть получила свое название благодаря голубым изразцам с цветочными узорами, искусно украшающими ее стены.
Мы близко, думал Лэнгдон, когда фургон мчался вперед, сворачивая на Кабасакал-Авеню и двигаяся вдоль широкой площади Парка Султанахмет, находящегося на полпути между Голубой Мечетью и Софийским Собором и известного тем, что из него видны они оба.
Лэнгдон искоса посмотрел через вымытое дождем ветровое стекло, высматривая на горизонте очертания собора Святой Софии, но дождь и огни фар ухудшили видимость. И что еще хуже, казалось, что движение по авеню остановилось.
Впереди Лэнгдон не видел ничего кроме линии ярко светящихся тормозных огней.
— Какое-то событие, — объяснил водитель. — Концерт, я думаю. Пешком может быть быстрее.
— Как далеко? — спросила Сински.
— Здесь, через парк. Три минуты. Безопасно.
Сински кивнула Брюдеру и затем обратилась к группе захвата. — Оставайтесь в фургоне. Будьте максимально близко к зданию. Агент Брюдер в ближайшее время выйдет с вами на связь.
Сказав это, Сински, Брюдер и Лэнгдон выскочили из фургона и направились по улице через парк.
Широколиственные деревья в Парке Султанахмета лишь отчасти спасали от ухудшающейся погоды группу людей, пробегавших под их развесистыми кронами. Проходы были усеяны толпами поситителей целенаправленно движущихся к достопримечательностям парка — Египетскому обелиску, привезенной из Луксора, Змеиной колонне из Храма Аполлона в Дельфах и колонне Milion, когда-то служившей «нулевым пунктом», от которого брали свое начало все главные дороги в Византийской империи.
Наконец, они появились из-за деревьев у подножья зеркального пруда, который имел форму четко очерченной окружности и обозначал центр парка. Лэнгдон встал на открытую местность и обратил свой взгляд на Восток.
Храм Святой Софии.
Напоминает не сколько здание, сколько….гору.
Сверкая под дождем, поражающий своими размерами силуэт Храма Святой Софии, казалось, сам по себе уже являлся городом. Создавалось впечатление, что его центральный серебристый купол, рельефный и невообразимо широкий, опирался на скопление других куполообразных зданий, которые были сосредоточны вокруг него. Четыре высоких минарета — каждый с единственным балконом и серебристо-серым шпилем — возвышались по краям здания, так далеко от центрального купола, что едва можно было понять, что они часть монолитной структуры.
Сински и Брюдер, который до этого момента бежал трусцой, не сбавляя темп, внезапно остановились, их взгляды устремились вверх…вверх…до тех пор, пока их сознание смогло полностью оценить высоту и ширину сооружения, вырисовывающегося перед ними.
— Господь всемогущий. — Брюдер тихо простонал от изумления. — Мы собираемся обыскать … это?
Глава 86
Хозяин ощущал себя пленным, расхаживая по салону припаркованного транспортного самолета C-130. Он согласился полететь в Стамбул, чтобы помочь Сински предотвратить этот кризис, прежде чем он полностью не вышел из-под контроля.
Не последним для хозяина был факт, что сотрудничество с Сински помогло бы смягчить любую нежелательную реакцию, от которой он мог пострадать из-за своей неосторожной причастности к этому кризису. Но теперь я у Сински в заключении.
Как только самолет припарковался в правительственном ангаре в аэропорту Ататюрк, Сински и ее команда высадились, и глава ВОЗ приказала, чтобы хозяин и несколько сотрудников Консорциума остались на борту.
Хозяин попытался выйти наружу, чтобы глотнуть воздуха, но был остановлен пилотами с каменным лицом, которые напомнили ему, что доктор Сински просила всех оставаться на борту.
Нехорошо, подумал хозяин усаживаясь, поскольку неуверенность в своем будущем действительно понемногу поселилась в нем.
Хозяин долго привыкал к роли кукловода, будучи решающей силой, которая дергала за ниточки, а теперь внезапно у него отняли всю его власть.
Зобрист, Сиенна, Сински.
Они все бросили ему вызов … даже управляли им.
Теперь, пойманный в ловушку транспортного самолета ВОЗ, как в странный карцер без окон, он задавал себе вопрос, отвернулась ли от него удача … а может быть текущая ситуация это своего рода кармическое возмездие за бесчестную жизнь.
Я лгу ради заработка.
Я — поставщик дезинформации.
Хозяин был не единственным продавцом лжи в этом мире, но он утвердился как крупная рыба в пруду. Более мелкая рыба была различных пород и хозяину даже не нравилось, чтобы его сравнивали с ними.
Будучи доступными через Интернет, бизнесы с именами типа Alibi Company и Alibi Network ловили удачу по всему миру, помогая неверным мужьям и женам обманывать и не попадаться. Обещая, говоря в двух словах, «остановить время», чтобы их клиентки могли ускользнуть от мужа, жены или детей, эти организации были мастерами создания иллюзий — фальшивых деловых соглашений, фальшивых приемов у врача, даже фальшивых свадеб — которые всегда включали фальшивые приглашения, буклеты, билеты на самолет, формы подтверждения отелей, даже специальные контактные телефоны, которые соединяли с коммутаторами Alibi Company, где обученные профессионалы притворялись администраторами гостиниц или другими контактными лицами, как это требовалось для иллюзии.
Хозяин, однако, никогда не тратил впустую свое время на такие мелкие махинации. Он имел дело исключительно с крупномасштабным обманом, продавая свои услуги тем, кто мог позволить себе заплатить миллионы долларов, чтобы получить наилучший сервис.
Правительства.
Крупнейшие корпорации.
Отдельные ультрабогатые VIP-персоны.
Для достижения этих целей, в распоряжении клиентов были все средства, персонал, опыт и творческий потенциал Консорциума. И сверх того, они получали правдоподобное отрицание своей причастности — гарантию невозможности отследить их причастность к иллюзиям, создаваемым ради поддержания их обмана.
Пытаясь ли поддержать фондовый рынок, оправдать войну, победить на выборах, или выманить из убежища террориста, власть имущие полагались на масштабные схемы дезинформации для формирования общественного восприятия.
Это всегда так и было.
В шестидесятые годы русские создали целую фальшивую шпионскую сеть, прятавшую в тайниках ложные разведданые, которые британцы перехватывали годами. В 1947, ВВС США создали тщательно разработанную мистификацию с НЛО, чтобы отвлечь внимание от крушения секретного самолета в Росвелле, Нью-Мексико. И ближе к настоящему времени убедили мир в наличии оружия массового поражения в Ираке.
Уже около трех десятилетий Хозяин помогал влиятельным людям защищать, удерживать и преумножать свою власть. Хотя он исключительно осторожно относился к заказам, за которые он брался, Хозяин всегда боялся, что в один прекрасный день он возьмется не за тот заказ.
И вот этот день настал.
Причина любого крупного провала, считал хозяин, сводится к единственному моменту — случайной встрече, неправильному решению или недосмотру.
В данном случае он осознал, что тот момент был с десяток лет назад, когда он согласился нанять молоденькую студентку мединститута, искавшую приработка. Проницательный ум этой женщины, блестящие языковые навыки и умение импровизировать сразу же сделали её в Консорциуме заметной.
Сиенна Брукс идеально подходила.
Сиенна сразу же поняла суть его деятельности, а хозяин понял, что этой женщине не впервой хранить секреты при себе. Сиенна проработала у него почти два года, заработала щедрый гонорар, который позволил ей оплатить учёбу в мединституте, а потом без предупреждения сообщила о своём уходе. Она хотела спасать мир, как она ему уже говорила, а здесь она не могла этим заниматься.
Ректор никогда не предполагал, что Сиенна Брукс снова появится почти десять лет спустя и принесет своего рода подарок — ультрабогатого перспективного клиента.
Бертрана Зобриста.
Хозяин вспоминал об этом с неудовольствием.
В этом вина Сиенны.
Она все время участвовала в плане Зобриста.
Поблизости, за временным столом переговоров C-130, беседа накалилась в разговорах по телефонам и спорах чиновников ВОЗ.
— Сиенна Брукс?! — требовательно спрашивал один, крича в телефон. — Вы уверены? — Чиновник слушал минуту, нахмурясь. — Хорошо, выясните мне подробности. Буду ждать.
Он закрыл телефон и повернулся к коллегам. — Похоже, что Сиенна Брукс отбыла из Италии вскоре после нас.
Все за столом напряглись.
— Как? — с недоумением спросила одна служащая. — Мы перекрыли аэропорт, мосты, вокзал …
— Аэродром Ничелли, — ответил он. — На Лидо.
— Невозможно, — возразила женщина, качая головой. — Ничелли крошечный. Оттуда нет никаких полетов. Они осуществляют только местные полеты на вертолете и —
— Каким-то образом у Сиенны Брукс был доступ к частному самолету, который хранился в ангаре в Ничелли. Они все еще изучают его. — Он снова включил телефон. — Да, я слушаю. Что у вас? — Когда он слушал новости, его плечи опускались все ниже и ниже, пока наконец он не сел. — Я понимаю. Спасибо. — Он закончил звонок.
Все коллеги уставились на него в ожидании.
— Самолет Сиенны направился в Турцию, — сказал человек, протирая свои глаза.
— Тогда звоните в европейское командование воздушным транспортом! — заявил кто-то. — Потребуйте, чтобы они вернули самолет!
— Я не могу, — сказал человек. — Самолет приземлился двенадцать минут назад на частном аэродроме в Хезарфен, в пятнадцати милях отсюда. Сиенна Брукс скрылась.
Глава 87
Дождь стучал по древнему куполу собора Святой Софии.
Примерно тысячу лет это была самая большая церковь в мире, даже сейчас трудно представить что-нибудь большее. Глядя на нее снова, Лэнгдон вспомнил, что император Юстиниан, при завершении строительства собора, сделал шаг назад и гордо заявил: «Соломон, я превзошел тебя!».
Сински и Брюдер шли с нарастающей целеустремленностью к монументальному зданию, которое, казалось, только увеличивается в размере по мере их приближения.
Дорожки здесь были облицованы древними пушечными ядрами, использовавшимися войсками Мехмета Завоевателя — как декоративное напоминание о том, что история этого здания была наполнена насилием по мере того как его завоевывали и вновь приспосабливали для духовных нужд разного рода победоносных держав.
Когда они подошли к южному фасаду, Лэнгдон взглянул направо на три увенчанных куполами пристройки, похожие на силосные башни, выступающие из здания. Это были Мавзолеи султанов, один из которых — Мурад III — был отцом свыше ста детей.
Звонок сотового телефона прорезал ночной воздух, и Брюдер достал его, посмотрел номер звонящего и коротко спросил:
— Есть что-нибудь?
Слушая отчет, он недоверчиво качал головой.
— Как такое возможно?
Он выслушал дальше и вздохнул.
— Хорошо, держите меня в курсе. Мы сейчас войдем внутрь.
И повесил трубку.
— Что случилось? — спросила Сински.
— Смотрите в оба, — сказал Брюдер, окидывая взглядом территорию. — У нас могут быть гости.
Он снова пристально посмотрел на Сински.
— Похоже, Сиенна Брукс в Стамбуле.
Лэнгдон уставился на него, не веря ни что Сиенна сумела попасть в Турцию, ни что она, сумев сбежать из Венеции, станет рисковать быть пойманной и даже, возможно, погибнуть ради того чтобы гарантировать, что план Зобриста будет выполнен.
Сински выглядела такой же обеспокоенной и сделала глубокий вдох, как будто собиралась допрашивать Брюдера дальше, но, по-видимому, она передумала, и повернулась вместо этого к Лэнгдону.
— Каким образом?
Лэнгдон указал налево за юго-западный угол здания.
— Фонтан Омовения, он здесь, — сказал он.
Их местом встречи с представителем музея был источник с декоративными резными решетками, которая когда-то использовалась мусульманами для ритуального омовения перед молитвой.
— Профессор Лэнгдон! — закричал мужской голос, когда они приблизились.
Улыбающийся турецкий мужчина вышел из-под восьмиугольного купола, накрывавшего фонтан. Он оживленно махал руками.
— Профессор, сюда!
Профессор и остальные поспешили к нему.
— Здравствуйте, меня зовут Мирсат, — сказал он, его речь с заметным акцентом наполнялась энтузиазмом. Это был человек небольшого роста с редеющими волосами, в сером костюме и очками как у школьника. — Это большая честь для меня.
— Это для нас большая честь, — ответил Лэнгдон, пожимая руку Мирсата. — Спасибо за ваше гостеприимство, несмотря на столь короткое уведомление.
— Да, да!
— Я — Элизабет Сински, — представилась доктор Сински, пожимая руку Мирсата и затем указывая на Брюдера. — А это — Кристоф Брюдер. Мы здесь, чтобы помочь профессору Лэнгдону. Я так сожалею, что наш рейс отложили. Вы очень любезны, что согласились нас принять.
— Пожалуйста! Не думайте об этом! — прорвало Мирсата. — Для профессора Лэнгдона я устрою персональную экскурсию в любое время. Его небольшая книга «Христианские символы в исламском мире» пользуется популярностью в магазине подарков нашего музея.
«Даже так?» — подумал Лэнгдон. Теперь я знаю одно место на Земле, где есть в наличии эта книга.
— Приступим? — спросил Мирсат, жестом увлекая их за собой.
Группа поспешила через небольшое открытое пространство, минуя обычный вход для туристов и продвигаясь к тому, что первоначально служило главным входом в строение — три глубоко утопленных арки с массивными бронзовыми дверьми.
Два вооруженных охранника стояли в ожидании их. Увидев Мирсата, охранники отперли одну из дверей и распахнули ее.
— Sag olun, — сказал Мирсат, произнося одну из немногих турецких фраз, с которой Лэнгдон был знаком — особенно вежливая форма слова «спасибо».
Группа переступила порог, и охранники закрыли за ними тяжелые двери. Раздался глухой удар, резонирующий по каменному интерьеру.
Сейчас Лэнгдон и остальные стояли в притворе собора Святой Софии — узком вестибюле, которая была обычным элементом в христианских храмах и служила архитектурным буфером между божественным и мирским.
Духовные рвы, часто называл их Лэнгдон.
Отряд направился к еще одной группе дверей, и Мирсат отворил одну из них. За ней, вместо ожидаемого святилища, Лэнгдон лицезрел второй притвор, чуть больший, чем первый.
Внутренний притвор, понял Лэнгдон, позабыв, что святилище собора Святой Софии обладало двумя уровнями защиты от внешнего мира.
Как будто подготавливая посетителя к тому, что ждет его дальше, внутренний притвор был украшен значительно богаче, чем первый притвор, его стены из полированного камня блестели в свете изысканных люстр. На противоположной стороне умиротворенного пространства, над четырьмя дверьми располагались эффектные мозаики, которые Лэнгдон рассматривал с восхищением.
Мирсат подошел к самой большой двери — громадному входу, покрытому бронзой. — Императорские ворота, — прошептал Мирсат с головокружительным энтузиазмом. — Во времена Византии, эта дверь предназначалась только для императора. Туристы обычно не ходят через нее, но это особая ночь.
Мирсат потянулся к двери, но остановился. — Прежде чем мы войдем, — прошептал он, — позвольте спросить, внутри вы хотите посмотреть на что-то конкретное?
Лэнгдон, Сински и Брюдер переглянулись между собой.
— Да, — ответил Лэнгдон. — Само собой, мы многое хотим увидеть, но, если можно, мы хотели бы начать с гробницы Энрико Дандоло.
Мирсат склонил голову набок, как будто не понимая. — Простите? Вы хотите посмотреть на…гробницу Дандоло?
— Да, хотим.
Мирсат выглядел удрученным. — Но, сэр … гробница Дандоло очень простая. Вообще без всяких символов. Не самый прекрасный наш экспонат.
— Я понимаю это, — сказал Лэнгдон вежливо. — Все равно мы будем очень благодарны, если вы отведете нас к ней.
Долгое время Мирсат изучающе смотрел на Лэнгдона, а затем его взгляд переместился вверх к мозаике непосредственно над дверью, которой Лэнгдон только что восхищался. Мозаика была изображением вседержителя Христа девятого столетия — иконописным образом Христа, держащим в левой руке Новый Завет и благословляющим правой.
Затем их гида как будто внезапно осенило, уголки губ Мирсата приподнялись в понимающей улыбке, и он начал грозить своим пальцем. — Умный человек! Очень умный!
Лэнгдон посмотрел с изумлением. — Что, простите?
— Не волнуйтесь, профессор, — сказал Мирсат заговорщическим шепотом. — Я никому не скажу, почему вы действительно оказались здесь.
Сински и Брюдер бросили на Лэнгдона озадаченный взгляд.
Лэнгдону оставалось только пожать плечами, поскольку Мирсат толкнул дверь и провел их внутрь.
Глава 88
Кто-то назвал это место восьмым чудом света, и сейчас, находясь здесь, Лэнгдон не собирался спорить с этим утверждением.
Как только группа переступила через порог и вошла в колоссальное святилище, Лэнгдон подумал, что в соборе Святой Софии требуется лишь мгновение, чтобы произвести впечатление на посетителей истинными размерами его пропорций.
Эта комната была такой огромной, что даже великие соборы Европы казались карликами. Такое ошеломляющее воздействие ее огромных размеров, как знал Лэнгдон, частично было иллюзией, драматическим побочным эффектом византийской планировки, с централизованным наосом, в котором все внутреннее пространство сконцентрировано в одной квадратной комнате, а не расширяется крестообразно в четырех направлениях, как принято в более поздних соборах.
Это здание на семь столетий старше, чем Нотр Дам, подумал Лэнгдон.
Потребовалась минута, чтобы объять взглядом ширину пространства, Лэнгдон позволил глазам подняться ввысь больше чем на сто пятьдесят футов, к просторному, золотому куполу, который короновал зал. От его центральной точки отходили сорок ребер, направленные наружу как лучи солнца, распространяясь в сторону круглой галереи из сорока арочных окон. В дневные часы проникающий через окна свет отражался — и повторно отражался — от стеклянных кусочков золотой мозаики, создавая «мистический свет», благодаря которому Софийский собор был настолько известен.
Лэнгдон лишь однажды видел позолоченное убранство этого зала запечатлённым в живописи. Джон Сингер Сарджент. Неудивительно, что при создании знаменитого изображения Святой Софии американский художник ограничил свою палитру множеством оттенков единственного цвета.
Золото.
Блестящий золотой купол, часто называемый «куполом самих небес», поддерживался четырьмя огромными арками, которые в свою очередь поддерживались серией полусводов и тимпанов. Эти опоры несли еще один понижающийся ряд меньших по размеру полусводов и галерей, создавая эффект каскада архитектурных форм, прокладывающих себе путь от небес к земле.
Спускаясь с небес на землю, хотя и более прямым путем, из-под купола свисали длинные кабеля, на которых были подвешены мерцающие светильники, которые, как казалось, висели настолько низко, что посетители высокого роста рисковали стукаться об них. На самом деле, это была лишь еще одна иллюзия, создаваемая одной лишь величиной пространства, так казалось из-за оборудования, подвешенного более чем в двенадцати футах над полом.
Как и у других храмов, большой размер служил собора Святой Софии служим двум целям. Во-первых, это показывало богу, как далеко может пойти человек, ради служения ему. И во-вторых, он служил для оказания шокирующего действия на верующих — физическое пространство было таким внушительным, что входящий чувствовал, что он уменьшился, его эго стиралось, его физическая сущность и космическая важность сжимались до размеров всего лишь пылинки на лице бога … атома в руках Творца.
Пока человек не станет ничем, Бог не может ничего сделать из него. Мартин Лютер сказал эти слова в XVI веке, но этот концепт был частью образа мышления строителей начиная с самых ранних образцов религиозной архитектуры.
Лэнгдон взглянул на Брюдера и Сински, которые до этого смотрели вверх, а теперь опустили глаза к земле.
— Иисус, — сказал Брюдер.
— Да! — сказал Мирсат взволнованно. — И Аллах, и Мухаммед, тоже!
Лэнгдон усмехнулся, когда их гид показал Брюдеру на главный алтарь, где с боков возвышающейся мозаики, на которой был изображен Иисус, стояли два массивных диска с арабскими именами Мухаммеда и Аллаха, написанные декоративной каллиграфией.
— В этом музее, — пояснил Мирсат, — в попытке продемонстрировать уникальность сакрального пространства, в тандеме расположены христианская и исламская иконография, ещё с тех времен, когда Айя-София была базиликой, а затем мечетью. — Он улыбнулся. — Несмотря на разногласия между религиями в реальном мире, мы полагаем, что их символы прекрасно уживаются. Я знаю, что вы согласитесь со мной, профессор.
Лэнгдон одобрительно кивнул, припоминая, что вся христианская иконография была скрыта под слоем известки, когда здание стало мечетью. Восстановление христианских символов рядом с мусульманскими создало поразительный эффект, главным образом потому, что глубина и манера иконописи этих религий кардинально противоположные.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |