Кроме интереса к всевозможным видам искусства, была еще одна вещь, которую обожал Фрэнки, а именно – заводить друзей. Друзья, которые так или иначе были чем-то похожи на него и не высмеивали его манеру разговаривать, очки или глаза. Конечно, не обошлось без исключений, как и в любом другом заведении, однако благодаря тому, что учителя придерживались идеи равенства, даже слишком задиристые дети не приносили особых проблем.
При том, что Фрэнки продолжал дружить с Мэл, часто встречаясь с ней в парке, он нашел еще одного лучшего друга, на этот раз уже в школе. Его звали Джеймс. Он был моего возраста, превосходил Фрэнка в росте и имел грубоватый низкий голос, но его умственное и физическое развитие находилось на уровне десятилетнего ребенка.
Фрэнки никогда не терял то шестое чувство, которое присуще большинству детей, так же как и Мэл, которая когда-то продемонстрировала это во время разговора со своим отцом о Фрэнке – они могли видеть душу человека, его сущность. И только на этом ребенок строил свое отношение, не обращая внимания на биологический возраст окружающих.
В тот момент, когда парни обменялись первыми словами, Фрэнки уже знал, как вести себя рядом с Джеймсом и не нуждался ни в чьих инструкциях.
История Джеймса в чем-то походила на историю Фрэнка, об этом нам как-то раз рассказала его приёмная мама. Из-за осложнений во время родов мозг мальчика долгое время не получал кислород, в результате чего перенес огромную нагрузку. Услышав неутешительные диагнозы врачей (хотя никто не мог сказать точно, что ждет малыша впереди), его родители отказались от него. Больше двадцати лет он жил в приюте, пока эта пожилая женщина не вступила в ряды добровольцев, а спустя какое-то время она уже была влюблена в мальчика. Вместе с мужем она решила усыновить Джеймса и дать ему образование, которого он всегда был лишен. Это был его второй год обучения, так что они с Фрэнком находились в одном классе. Он прекрасно разговаривал и был заметно умен в интеллектуальном плане, хотя в отличие от Фрэнка, который часто вел себя по-детски, но при этом испытывал те же самые чувства, что и любой другой взрослый человек, Джеймс на эмоциональном уровне всегда оставался ребенком.
Парни отлично дополняли друг друга. Фрэнки заботился о Джеймсе и огрызался на любого, кто дразнил друга и высмеивал его ребяческое поведение, смело заявляя в лицо обидчикам следующее: «Р-разве ты не видишь, ч-что он всего лишь р-ребенок?». Джеймс, в свою очередь, выступал в качестве телохранителя, когда более высокие мальчики издевались относительно низкого роста Фрэнка: «Он хоть и маленький, но может дать тебе по заднице. А если он не даст, то дам я». Фрэнки помогал Джеймсу в художественном классе, а Джеймс оказывал ему помощь в математике или в чем-либо другом, что давалось тому с трудом. Они частенько спорили во время выполнения домашнего задания, особенно когда оба занимались у нас или же у Джеймса, однако их стычки не длились долго.
*
- Н-нет… нет, заткнись! Тшшш… д-дай мне п-подумать! Нет, все н-непонятно, не так… н-нет. Тут дорожка и ц-цветы… может быть. П-птицы, да. Но не это, н-нет, - Фрэнки, кажется, о чем-то рассуждал, и поначалу я подумал, что он болтал с Джеймсом. Но не слыша голос второго мальчика в течение нескольких минут, я оторвался от готовки и заглянул в гостиную. Фрэнк разговаривал сам с собой, произнося в основном бессвязные фразы. Он кивал головой, дергал плечами, тянул себя за волосы или же размахивал руками. Это часто происходило, когда он слишком переутомлялся, делая домашнюю работу, а особенно математику.
- Фрэнки… ты говоришь глупые вещи, - Джеймс наклонил голову и нахмурился. Его растерянно-удивленный вид не мог не показаться забавным. Мальчик, естественно, даже не догадывался о психических заболеваниях и сам не принимал никаких лекарств. Не зная, как привлечь внимание своего младшего друга, он не выдержал и ущипнул того за нос. – Фрэнки!
- Ай! Д-да… что?
- Ты говоришь глупые вещи, - повторил Джеймс.
- Я н-не говорю, з-задница! Я не г-глупый! – сердито выкрикнул Фрэнк.
- Фрэнки… Джеймс не хотел тебя обидеть, успокойся, - я решил вмешаться, зайдя в комнату.
- Да, я не хотел! Ты только… много говорил всякой ерунды и делал странные вещи, - Джеймс переключился на прядь своих волос, нервно наматывая ее на палец. Он всегда заметно расстраивался, когда то, что он нечаянно выбалтывал, вдруг причиняло боль Фрэнку.
- О… я не з-знаю. Люди иногда г-говорят мне, что я р-разговариваю, но… я но не п-помню, что говорю. Мой г-гребаный мозг иногда л-ломается. Да. П-прости, Джеймс… я не п-помню. Но… но это… ЭТО Д-ДЕРЬМО И… Я НЕ М-МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ! Я З-ЗЛЮСЬ, И Я ГЛУПЫЙ, И У М-МЕНЯ НИЧЕГО НЕ П-ПОЛУЧАЕТСЯ, ДЖИ! – он в ярости откинул свою тетрадь на пол и, уронив голову на стол, начал плакать.
Такое случалось часто, и мы ни в чем не могли его винить. Школа, даже второй класс, была огромной проблемой для кого-то, кто рос в таких же условиях, как Фрэнк, и не имел возможность получить доступное образование в течение первых лет жизни. В подобных случаях специалисты рекомендовали начинать процесс обучения как можно раньше. Фрэнки посещал школу всего три года, начиная с восьми лет, и было очевидно, что прежние учителя не особо стремились именно развивать своих учеников; за все время обучения мальчик научился только писать и читать.
- Тшшш, все хорошо, ты просто устал. Тебе не обязательно делать эти упражнения на завтра, учительница на тебя не рассердится, - я обнял его и поцеловал в висок. Мне было жаль, что я не мог успокоить его более действенным способом, ведь поцелуи другого рода оказались бы намного эффективнее.
- Я з-знаю, но я хочу! Все дети с-сделают!
- Это не имеет значения, каждый выполняет домашнее задание так, как у него получается. И не будь таким строгим к самому себе, лучше выпей молоко, пока оно не остыло, - я поставил на стол стакан с шоколадно-молочным дымящимся напитком, вручая Джеймсу такой же, а затем принес с кухни целую тарелку с печеньем.
- Н-но… но…
- Я помогу тебе, - улыбнулся ему Джеймс. – Я могу объяснять тебе много-много-много-много раз, правда! Я не против, мне нравится играть в учителя. Хочешь тоже меня учить?
- Л-ладно… тогда я п-помогу тебе р-разукрасить рисунок на урок, - согласился Фрэнки, вытирая мокрые от слез щеки рукавом толстовки.
- Договорились! А то у меня совсем не получается! Отстойно рисую, - хихикнул Джеймс, протягивая руку за своим стаканом. – Ты делаешь это намнооого лучше.
- Н-нет… я только п-помогу тебе, а не буду р-рисовать вместо тебя, л-ленивая задница! – поспешил добавить Фрэнк.
- Я… я знаю…
- Фрэнки… это прекрасно, но имей в виду, что Джеймс тоже не будет решать примеры вместо тебя, - указал я.
- П-почему?
- Потому что ты никогда не научишься, если не будешь тренироваться сам. Он только объяснит тебе то, что ты не понимаешь, хорошо? – я уставился на Фрэнка в ожидании.
- Н-но… но я не смогу!
- Сможешь. Ты либо делаешь так, как я говорю, либо ждешь до завтра, пока не отдохнешь. Но Джеймс не будет выполнять за тебя домашнюю работу.
- Но я могу! – счастливо заявил Джеймс.
- Я знаю, но лучше, если ты будешь просто играть в учителя, как сказал раньше, - я похлопал его по плечу.
Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к новой жизни. Поначалу, когда Джеймс навестил нас впервые, то я чувствовал себя довольно неловко, вынужденный присматривать за еще одним мальчиком помимо Фрэнка. Мальчик, который был действительно взрослым и даже выглядел намного старше своих лет. Но затем я расслабился, узнав его получше и поняв, что внутри он был такой же, как Фрэнки. Я забыл о внешности и о других факторах, которые сначала помешали мне рассмотреть в Джеймсе большого и доброго ребенка.
- О, хорошо! А у вас есть брауни?
- Ммм… думаю, я могу устроить. Фрэнки?..
- Д-да, я хочу брауни! – засветившись от радости, воскликнул мальчик.
- Естественно, ты хочешь брауни, - я закатил глаза. – Я спрашивал не об этом. Я жду, пока ты скажешь, что ты понял насчет помощи Джеймса, который только…
- … т-только объяснит мне, да. Л-ладно, вредина, - раздраженно произнес он.
- Вредина! Ты такой смешной, Фрэнки! – Джеймс разразился смехом, хлопая ладонью по столу, из-за чего несколько капель молока пролилось на деревянную поверхность. – Упс!
- Ничего страшного, я схожу за тряпкой, - я направился на кухню, все еще улыбаясь. Это был очередной день нашей новой жизни, где я был вынужден исполнять роль «дяди». И мне это нравилось. Я не испытывал затруднений, чтобы притвориться на несколько часов, потому что я знал, что все вернется на свои места, как только мы с Фрэнком останемся наедине. Тогда мы снова становились безнадежно влюбленной парой.
Все изменения, связанные с арестом Линды и Дэймоном, не только сделали нашу жизнь лучше и легче, они также укрепили наши отношения. Нам не приходилось слишком сдерживать себя перед Тони и Грегом. Конечно, мы вели себя прилично и не позволяли ничего чересчур откровенного, но по крайней мере, нам не нужно было прерывать поцелуй только потому, что кто-то из них зашел в гостиную. Они только отмахивались, смеялись, приносили извинения, а затем деликатно удалялись. Точно так же происходило, когда мы случайно заставали их за тем же самым, только Фрэнки еще добавлял комментарии, типа: «Ммм, вы такие милые!».
Проживание под одной крышей с Тони и Грегом означало, что теперь я не должен был играть роль отца Фрэнка. И я был благодарен за это, потому что, если честно, это путало и смущало нас обоих. В течение тех недель, которые Тони проводил дома, я был лишь бойфрендом Фрэнки, и именно его отец был тем, кто делал ему выговоры в случае необходимости.
Мы никогда больше не занимались сексом, но часто занимались любовью. Обмен поцелуями, сплетенные руки и ноги, неторопливые ласки, разливающееся по телу тепло. Слова любви, шепотом произнесенные друг другу на ухо, которые посылают миллионы мурашек по позвоночнику. Пальцы, запущенные в волосы, капельки пота, скапливающиеся на висках, бешено колотящиеся сердца. Дрожащие ресницы, прикрытые глаза, неподвижные взгляды, припухшие от поцелуев губы, прилипшие ко лбу пряди мокрых волос, покрасневшие лица. Чистая страсть, наслаждение и любовь, окупавшая любой дискомфорт или возможную боль. Наш любимый способ проявления чувств, самый естественный, соединяющий наши тела, сердца и души в одно целое.
*
Одной майской ночью…
Мы с Фрэнки вышли прогуляться. Черное как смоль небо было усыпано звездами, а на безоблачной темной глади величественно восседала огромная полная луна. Мягкий свежий ветер, немного успокаивающий высокую температуру воздуха из-за неизбежного приближения лета, был настолько заманчивым, когда мы открыли окно спальни, что оставаться дома казалось настоящим преступлением. Мы шли, взявшись за руки, смеялись и целовались, не обращая внимания на тех, кто мог нас видеть и кому это могло не понравиться. Поскольку мы гуляли по центральной улице, Фрэнки едва ли успевал крутить головой по сторонам, с жадностью осматривая мерцающий в неоновых огнях город. Он оглядывался, указывал на высотные здания, спрашивал, что в них находилось. Он хотел разглядеть все до мельчайших деталей. Почему я должен был ему отказывать? Не было никакой спешки, никакого запланированного времени, только два влюбленных человека, идущих по улице.
Для нашей следующей цели требовались деньги. Всего на три секунды я отпустил руку мальчика, чтобы достать из кармана бумажник. Он с радостью воспринял мой жест, начиная скакать на месте и радостно хлопать в ладоши. Всего на три секунды я опустил голову, но этого мгновения хватило, чтобы Фрэнки резко рванул вперед, скрываясь из вида.
Я побежал. Я пробивался через толпу людей, не боясь случайно на кого-то налететь и получить за это в ответ нелицеприятные фразы. Я знал, куда направлялся Фрэнки, и я должен был его догнать.
Улица была переполнена. Скрипучие звуки тормозов, шум многочисленных шагов, громкие голоса прохожих, быстро сновавших мимо меня. И я видел его, разыскал его взглядом среди ярких красно-белых огней дороги, но не мог добраться до него. Он танцевал точно так же, как и той незабываемой ночью год назад. Его волосы беспорядочно упали ему на лицо, когда он крутанулся вокруг себя, извиваясь телом и покачивая бедрами. Он выглядел таким небрежно красивым, притягательным и сексуальным, но все же мне нельзя было медлить, иначе я мог его потерять.
Фрэнки был погружен в купол шума, ослепляющих огней и людской суеты, но казалось, его это совершенно не заботило – он просто хотел танцевать. Спешащие по своим делам люди проходили мимо него, настолько близко, что периодически грубо задевали ничего не подозревающего мальчика плечами. После очередного такого столкновения, он споткнулся и упал прямо на асфальт, внезапно приходя в себя и испуганно осматриваясь по сторонам, словно потерявшийся маленький ребенок. К тому же, возможно, испытывающий боль.
Я расталкивал все препятствия на своем пути. Меня осыпали проклятиями, пиная в ответ; слишком яркое освещение фонарей и фар проезжающих машин только мешали, еще больше скрывая его. Фрэнки находился всего в нескольких футах от меня, но это расстояние казалось превратилось в мили. Присев перед ним, я помог ему подняться на ноги. Он улыбнулся на удивление широкой улыбкой, в ту же секунду приникая к моим губам своими.
- Черт, детка! Зачем ты убежал? – пытаясь отдышаться, спросил я. Фрэнки не слышал меня. Он не мог меня слышать. Он продолжал неотрывно смотреть на меня; маленькие разноцветные огоньки плясали в стеклах его очков. Красные, желтые, зеленые цвета озорно мерцали в его огромных карих глазах.
Именно в этот момент сменилась музыка. Вместо бодрых ритмов хард-рока в воздухе разлились приятные мелодичные звуки, и мы одновременно усмехнулись.
- Я люблю тебя, - не задумываясь, выболтал я. На этот раз он услышал меня, он словно почувствовал глубокий смысл в моих словах, и его глаза засияли.
- Л-люблю тебя тоже. П-прости, что убежал. Д-дискотека позвала м-меня! – ответил он.
- Я рядом, теперь все хорошо, - мои ладони скользнули по его спине, когда я вплотную приблизился к нему. Я почувствовал, как Фрэнки сначала опустил руки на мои плечи, а затем обернул их вокруг моей шеи, сцепляя пальцы в замок.
Мы танцевали, закрыв глаза. Мы целовались, как будто на нас никто не смотрел. Мы слушали музыку, не замечая ничего вокруг.
Кого волновало, что думал окружающий нас мир? Какое это имело значение, когда я не мог с уверенностью сказать, где и чье было сердце? Они бились в унисон, я это чувствовал; мы слились друг с другом. И будучи одним целым, мы продолжали танцевать. Неумело двигаясь в такт, покачиваясь, кружась без остановки, словно механизм неугомонной заводной игрушки.
<i>I met a blind man who taught me how to see.
Yeah, a blind man who could change night into day.
And if a -I can, I'm gonna make you come with me.
Yeah, because here comes the sun,
and we'll be chasing all the clouds away.
~~~*~~~
Don't make no sense lightin' candles,
there's too much moonlight in our eyes....</i>
<b><center>- КОНЕЦ -</center></b>
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |