Чтобы не привлекать внимания, я выбираю новорожденного дельфина, появившегося на свет в простой семье. Сначала я хотел выбрать наследника королевских кровей или сына военачальника, но, поразмыслив, остановил свой выбор на сыне лавочника.
Я решаю дать ему имя «Просвещенный». Я собираюсь научить его всему, что, по моему мнению, должен знать человек. Я дам ему полное образование.
Я настраиваю анкх и берусь за работу. Прежде всего, я ищу внизу, на подставке, настройку времени. Я прекрасно видел, что Кронос, хоть и прикидывался чародеем, на самом деле крутил какое-то колесико. Я нахожу его, и время действительно начинает бежать вперед. Значит, я могу оказывать влияние на человека и наблюдать за результатами на протяжении нескольких десятилетий. Я внушаю родителям юного Просвещенного, чтобы они отпустили его путешествовать. Он отправляется в страну людей-термитов, изучает там философию, созданную моими людьми-дельфинами. Это первый слой знаний. Я с изумлением обнаруживаю, что маленькие общины дельфинов, не подвергавшиеся преследованиям со стороны термитов, настолько влились в общественную жизнь, что полностью ассимилировались и даже сменили веру. Меня посещает мысль: «Неужели моим людям-дельфинам необходимы трудности, чтобы помнить о своем отличии от остальных?»
Я гоню эту вредную мысль и продолжаю формировать душу Просвещенного, обучая его ценностям жрецов-термитов – самоотречению, отсутствию желаний, состраданию, сочувствию, осознанию себя частью вселенной. Все эти понятия были в учении дельфинов, позаимствовавших их из учения муравьев, но завоеватели, жестоко подавлявшие восстания людей-дельфинов, заставили их забыть об этом. Это второй слой знаний.
Встретившись со старым мудрецом, Просвещенный учится управлять своим дыханием.
Встретившись с колдуньей, он учится управлять сном.
Встретившись с воином, учится управлять гневом.
И он путешествует.
Встретив караван исследователей, Просвещенный учится математике.
К счастью, у Просвещенного врожденная тяга к знаниям. Чем больше он узнает, тем больше ему хочется узнать, тем более открытым он становится.
Когда ему исполняется двадцать семь лет, я устраиваю так, что он встречается с мягкой и нежной женщиной, которая без памяти влюбляется в него.
Когда ему исполняется двадцать девять, она оставляет его, потому что ее любовь слишком сильна. Он остается один и хочет понять, что произошло. Тогда он встречает жестокую женщину, Афродиту, которая сводит его с ума. Он готов отдать жизнь за нее. Но, благодаря моему вмешательству, она покидает его раньше, чем он успевает себя погубить. Подумать только, ведь в этом испытании можно было все потерять.
Теперь Просвещенный знает, что такое дарить и получать любовь. Он учится любить себя, а потом и все человечество в соответствии с принципом четырех уровней любви, от которых говорится в «Энциклопедии относительного и абсолютного знания».
Я возвращаю его к людям-дельфинам и помогаю стать членом тайного общества, которое живет посреди пустыни в поселении, построенном на вершине скалы. Вдали от мира, вдали от воинов-орлов, они хранят истинное эзотерическое учение, знания, пришедшие не только из древней культуры дельфинов, но и изо всех предшествовавших ей и обогативших ее – от людей-китов, людей-муравьев. Просвещенный учится читать сны – благодаря этим знаниям людей-дельфинов терпели при дворах тиранов. В течение трех лет он совершенствуется в искусстве сна-бодрствования, коллективного сна, комментария и анализа сновидений.
Затем у целителя-кита он учится врачеванию. Учитель показывает ему, как исцелять при помощи растений, как уравновешивать энергетические меридианы, которые пролегают под кожей. Он рассказывает ему о человеческой энергетике, об ауре, о способности лечить теплом, которое испускают ладони.
Наконец, достигнув тридцати пяти лет, Просвещенный проходит древний обряд посвящения людей-дельфинов. Посвящение водой. Проходящий этот обряд должен нырнуть в глубокий бассейн и коснуться дна.
– Что ты думаешь об этом, Мата?
Она подсказывает мне на ухо, что нужно сделать, и я тут же вношу исправления.
Посвященный должен нырнуть и достичь дна, не закрывая глаз. На глубине восьми метров он обнаружит отверстие, проплывет двадцать метров по узкому туннелю (это опыт смерти) и попадет в другой бассейн. Там его будет ждать дельфин, который поможет ему как можно быстрее подняться на поверхность.
Мой герой выныривает и вдыхает воздух. Теперь он может разговаривать с животными.
Обряд посвящения, придуманный Матой Хари, должен помочь развитию телепатических способностей, которые позволят общаться с дельфинами.
Сначала Просвещенному трудно.
Я обращаюсь к моему подопечному через дельфина-медиума.
– Здравствуй, Просвещенный. Я должен рассказать тебе о твоем предназначении.
– Кто говорит со мной?
– Дельфин, в которого вселился дух Большого Дельфина.
– Мой Бог?
– Твой Бог.
– Я боюсь, что недостоин, – отвечает Просвещенный.
– Я избрал тебя, отправил тебя путешествовать и учиться именно потому, что ты лучше других справишься с тем, чего я хочу.
В этот момент мне в голову приходит мысль.
– Ты – Тот, кого ждут. Ко мне столько раз обращались с этими словами, что теперь я сам пользуюсь ими.
– Что я должен сделать? – спрашивает меня смертный.
– Восстановить силу A, силу Ассоциации, силу Любви в мире, где главенствует сила D, сила Подавления и Разрушения. Для этого ты должен восстановить ценности народа дельфинов, который всегда защищал силу A, и призвать на свою сторону приверженцев силы N, Нейтральных, которые всегда следуют за тем, кто сказал последнее слово.
Мата Хари сжимает мою руку: я должен говорить дальше.
– Как я восстановлю силу A?
Хороший вопрос. Я смотрю на Мату Хари.
– Нужно поднять восстание, – говорит она.
– Но он погибнет, как все остальные, кто бунтовал в землях дельфинов.
– Пусть напишет книгу пророчеств, – подсказывает она.
– Слишком рано. Нострадамус появится только в 1600 году.
– Да, но Иоанн Богослов жил намного раньше. А его Откровения оказали большое влияние.
– Я не думаю, что нужно именно это.
Просвещенный ждет, не понимая, почему дельфин больше не говорит с ним.
– Тогда ему остается только изобрести электричество, – говорю я, исчерпав все идеи, – пусть станет кем-то вроде супер-Архимеда.
– Вспомни наш девиз.
– Любовь – как шпага, юмор – как щит?
Я не понимаю, что она хочет этим сказать. Любовь? Это довольно абстрактное понятие. Юмор? Мои люди-дельфины так давно подвергаются гонениям, что чувство юмора у них весьма развито, иначе они бы не вынесли бедствий, обрушивавшихся на них. Нет, хоть я и бог, но мне не приходит в голову, как объяснить Просвещенному, что я хочу. Я чувствую, что там, на «Зем-ле-18», он теряет терпение, хотя дельфин догадался развлечь его и кувыркается в бассейне.
– Послушай, – говорю я, – мне кажется, лучше всего будет, если он поднимет вооруженное восстание, но на этот раз я поддержу его, и он победит. Я истреблю молнией легионы людей-орлов.
– Какое-то время это будет действовать, но твой Просвещенный не сможет в одиночку победить Империю орлов.
Нога болит, и я знаю, что у нас осталось мало времени. С минуты на минуту может появиться Атлант. Будет ужасно жаль бросить созданного мной спасителя посреди такого опасного мира.
И тут я вспоминаю, что уже сделал все необходимое для того, чтобы у него все получилось. Я дал ему образование и поддержку народа дельфинов. Я должен доверять ему, он сам поймет, что нужно делать. Мата Хари кивает.
Дельфин возвращается к Просвещенному и говорит:
– Ищи и найдешь.
Это, конечно, не бог весть какая божественная поддержка, но я рассчитываю, что он найдет правильное решение.
Дельфин ныряет, Просвещенный хватается за его плавник и возвращается в первый бассейн, где их ждут другие люди-дельфины. Просвещенный спрашивает, как удалось привезти сюда, так далеко от моря, это большое животное, и жрецы рассказывают ему о своей тайной жизни. У них сохранились книги, в которых рассказывается об острове Спокойствия, у них есть механизмы, созданные благодаря знаниям предков. Так Просвещенный получает пятый слой знаний. После изучения культуры китов и мудрости дельфинов наступает время последнего урока. Пришла пора узнать о древней цивилизации муравьев.
Просвещенный в сопровождении человека, который говорит, что он прямой потомок людей-муравьев, спускается по лестнице в зал, в центре которого стоит пирамида высотой в два метра – это муравейник. Он наблюдает за ним два месяца, прерываясь только на сон и еду.
Наблюдая за насекомыми, он открывает новую форму общественной жизни, которая основана на обмене и солидарности. У муравьев два желудка: один – обычный, для того чтобы переваривать пищу, другой – общественный, в котором они хранят пережеванную пищу для того, чтобы кормить других. Этот орган щедрости и связи с другими и есть секрет, на котором держится их союз. Каждый заинтересован во всеобщем преуспеянии. Все связаны друг с другом.
Просвещенный понимает, как создать общество, в котором у каждого будет все необходимое для жизни, где у каждого будет возможность заниматься тем, к чему у него лежит душа, одновременно трудясь на пользу всего общества. Он видит, что у муравьев нет бедняков, изгоев, нет даже иерархии. Королева только откладывает яйца. Просвещенный видит, что в муравьином обществе нет даже одержимости работой. Оно разделено на три группы.
Первая группа: Бесполезные. Это иждивенцы, которых другие кормят, ни в чем их не упрекая. Бесполезные спят, гуляют, смотрят, как другие работают.
Вторая группа: Неуклюжие. Эти работают, но неэффективно. Они роют туннели, а в результате рушатся потолки нижних коридоров. Притаскивают веточки, которые перегораживают выход.
Третья группа: Активные. Треть населения, которая исправляет ошибки второй группы. На активных держится все общество.
Просвещенный видит, понимает, обдумывает, делает выводы. Он хочет поделиться своими знаниями и открытиями.
Пройдя несколько обрядов посвящения, Просвещенный с помощью нескольких жрецов-дельфинов начинает действовать.
Он покидает поселение на вершине скалы, отправляется в столицу людей-дельфинов и произносит первую речь на Рыночной площади.
– Я пришел не для того, чтобы изобрести что-то новое. И не для того, чтобы основать новую религию. Я человек-дельфин и останусь человеком-дельфином, привязанным к старым ценностям. Я пришел для того, чтобы напомнить о наших законах и правилах тем, кто забыл их из-за нашествий захватчиков и уступок нашим угнетателям. Раньше, до того, как нашу страну завоевали люди-крысы, скарабеи, львы или орлы, мы обладали знаниями, которые теперь забыты. Это знания наших матерей. Матерей наших матерей. Знания наших отцов и отцов их отцов. Это знания Пастыря. Я пришел напомнить вам о них.
Просвещенный придумывает краткий обряд посвящения – следует опустить голову в воду, это символизирует единение с дельфином. Затем люди-дельфины и новые последователи Просвещенного начинают повсюду рисовать на стенах: самые способные изображают дельфинов, а те, кто не может с этим справиться, рисуют рыб.
Это начинает беспокоить командиров армии орлов. До сих пор им удавалось без труда подавить любое вооруженное восстание, но теперь они столкнулись с новым видом мятежа – без проявлений насилия, и это их ставит в тупик. В чем можно упрекнуть Просвещенного? У него даже нет меча.
Дельфинья философия Просвещенного распространяется как лесной пожар. Его речи заучивают наизусть, пересказывают, обсуждают. Люди внезапно начинают живо интересоваться подлинными ценностями своего народа, исконными ценностями людей-дельфинов, оставшимися неизменными даже после нашествия завоевателей-орлов. Даже жрецы, назначенные орлами, начинают тревожиться.
Просвещенный говорит:
– Если потереть любого человека, то под внешней оболочкой мы увидим страх. Этот страх заставляет человека первым наносить удар. Он нападает, потому что боится. Этот страх – причина любого насилия в мире. Но если человеку удастся унять этот страх, то под ним он найдет более глубинный слой – слой чистой любви.
Мата Хари права, достаточно предоставить Просвещенному свободу действий, и он сам понимает, что и как нужно делать.
Группа последователей помогает ему, они несут сказанное им во все концы страны. Его учение волнами расходится во все стороны. Таков эффект от моей маленькой «бомбы любви» замедленного действия»
Я предлагаю вернуться домой.
– Как твоя рана? – спрашивает Мата Хари.
– Я забыл о ней, – лгу я.
Мы целуемся.
Накрываем «Землю-18» чехлом. Тихо уходим, бесшумно прикрыв за собой дверь.
– Не хочешь ли испытать свою силу А на мне? – лукаво спрашивает моя подруга.
Она крепко обнимает меня своими сильными руками. Я чувствую себя умиротворенным. Даже щиколотка не так болит. Кажется, стальные челюсти задели в основном кожу, а не мышцы.
Завтра второй день отдыха.
Мы возвращаемся. Я прижимаюсь к Мате Хари, чувствуя, что как бог выполнил свой долг.
81. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ЭЛЕВСИНСКАЯ ИГРА
Элевсинская игра – игра очень древняя и странная. Задача играющих – найти ее правила. Перед началом партии один из игроков придумывает правило и записывает его на листке. Это игрок-Бог. Берутся две колоды из 52 карт. Игрок, начинающий партию, кладет карту и говорит: «Мир начал существовать». Остальные игроки также по очереди выкладывают по одной карте. Игрок-Бог комментирует каждый ход, говоря «Хорошая карта» или «Плохая карта». Плохие карты откладывают в сторону. Игроки видят хорошие карты и пытаются понять логику выбора Бога.
Если кто-то считает, что понял правило игры, то объявляет себя Пророком. Он больше не берет карты из колоды и начинает вместо «Бога» говорить: «Хорошая карта», «Плохая карта». Бог следит за Пророком, и, если тот ошибается, его обличают, и он выбывает из игры. Если Пророк десять раз ответил правильно, он объявляет правило игры, которое сравнивают с тем, что было записано в начале игры. Если все правильно, считается, что Пророк понял правило Бога, он выиграл и в следующей игре он становится Богом. Если правило никто не угадывает и все Пророки ошибаются, то выиграл Бог.
В этом случае игроки решают, можно ли было угадать правило. Интересно, что труднее всего угадать самые легкие правила. Например, очень трудно вычислить правило «карта старше семерки – карта младше семерки», так как игроки прежде всего обращают внимание на старшинство карт и чередование черных и красных мастей. Невозможно вычислить правило «только красные карты, кроме 10-й, 20-й, 30-й…». Самым простым правилом может быть «все карты хорошие». Как же выиграть? На самом деле, каждому игроку выгодно как можно быстрее объявить себя Пророком, даже если он не уверен, что догадался, какое правило установил Бог.
Эдмонд Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том V
82. СРЕДА. ВТОРОЙ ДЕНЬ КАНИКУЛ
Внезапно я просыпаюсь.
– Сколько времени? – спрашиваю я.
Мата Хари смотрит в окно.
– Примерно десять, судя по положению солнца. Что будем делать?
Мы решаем остаться в постели и заняться любовью. Я ищу все новые способы отдалить тот момент, когда все это станет привычным, и наши тела встречаются там, где сами назначили друг другу свидание.
Около одиннадцати мы решаем пойти позавтракать. Завтрак подан, но не в Мегароне, а на главной площади. Столы накрыты белыми скатертями, на них фрукты, молоко, мед, хлопья, амфоры с чаем и кофе и даже маленькие пирожные.
Появляются совершенно измученные теонавты.
– Как все прошло вчера вечером? – спрашиваю я больше из вежливости, чем из интереса.
– Мы не смогли пройти. Горгона вооружилась длинной палкой и стала нас бить. Мы не могли как следует защищаться, потому что ничего не видели, – расстроенно отвечает Густав Эйфель.
– Фредди вам помог?
– Конечно. Он вел нас, но не мог биться с Горгоной. Ведь наш друг теперь хрупкая девушка.
– Видимо, надо было все-таки продумать систему зеркал, – включается в разговор Жорж Мельес. – Согласно легенде, Персей победил Горгону именно так. Я постараюсь к сегодняшнему вечеру сделать зеркальный щит, вроде того, которым обезвредил Большую Химеру.
– Где Рауль? – спрашиваю я.
– Вчера ночью он много сражался, устал. Скорее всего он спит, – отвечает, подходя, Жан де Лафонтен.
Эдит Пиаф обращается ко всем:
– Пойдемте на пляж. Завтра каникулы закончатся!
Ко мне подкрадывается сатир и заглядывает в чашку, словно ищет там что-то. Главное, ничего не говорить, иначе он снова устроит эхосеанс.
– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – говорит Жан де Лафонтен.
– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – тут же подхватывает человек с козлиными ногами. – Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять.
К нему подбегают еще двое сородичей. Интересно, зачем эта чушь нужна в царстве богов?
– Осторожно. Здесь сатир. Он будет все повторять, – распевают они.
– О черт! Нужно было молчать, – неосторожно продолжает Лафонтен.
– О черт! Нужно было молчать! – хором подхватывают десять сатиров. Звучит почти как хорал.
– Не будут же они повторять все, что я скажу! – Не будут же они повторять все, что я скажу! – на этот раз это тирольское пение в исполнении двадцати сатиров, страшно довольных тем, что нашли себе жертву.
Я делаю знак Мате Хари, что пора присоединиться к нашим друзьям на пляже. Я шевелю губами, не произнося ни звука, чтобы сатирам не удалось ничего повторить.
Держась за руки, мы уходим на западный пляж.
Ко мне подходит Сент-Экзюпери и, наклонившись, тихо говорит на ухо:
– Сегодня вечером. Ты готов?..
О чем это он? Ах да, велодирижабль.
Я киваю.
Сент-Экзюпери исчезает, и я растягиваюсь на полотенце. Когда я был смертным, я терпеть не мог загорать. Это казалось мне такой убогой тратой времени. Я даже думал: «Я устаю от работы. Но от безделья я устаю еще больше».
Мата Хари ложится на живот и снимает верхнюю часть купальника, чтобы на спине не осталось следов от бретелек.
Я смотрю на линию горизонта. Передо мной пор? хает какое-то насекомое. Я вытягиваю палец, и на него садится сморкмуха.
– Привет, сморкмуха.
Херувимка так и подпрыгивает, ее голубые крылья с серебряным отливом трепещут.
– Ты мне очень нравишься. Я не забыл, что ты сделала для меня.
Сморкмуха начинает нервничать еще больше. Я рассматриваю ее, и вдруг меня озаряет:
– Наши души знакомы, правда?
Она кивает.
– Откуда мы знаем друг друга?
Сморкмуха объясняется жестами. Я пытаюсь понять, что она говорит:
– Мы познакомились на «Земле-1». Моя душа знала тебя, когда я был смертным?
Она довольно кивает.
– Ты была женщиной? Она снова кивает.
Значит, это не просто какая-то женщина-мотылек.
– Ты же не… Роза? Не моя жена?
Я внимательнее вглядываюсь в ее лицо. Нет, она не похожа на Розу. Конечно, при переходе в новое состояние внешность несколько меняется, но кое-что остается неизменным. Например, взгляд или форма рта. Роза была мне самым близким человеком, мы создали вместе столько проектов. Я даже искал ее на континенте мертвых. Я действительно любил ее. Это было не страстью, но любовью, в которой участвовал разум. У нас были очаровательные дети, я воспитывал их так хорошо, как только мог.
Сморкмуха отрицательно мотает головой.
– Амандина?
Она была медсестрой, принимала участие в первых опытах танатонавтов. Я помню красивую блондинку с лукавым взглядом, которая поднимала мне настроение, когда мы осваивали континент мертвых. Она занималась любовью только с танатонавтами. Когда я сам стал одним из них, Амандина по-своему наградила меня за это. И я понял, что она меня больше не интересует.
Сморкмуха опять качает головой. Она так мечется, что я понимаю – ей очень важно, чтобы я догадался.
– Мы любили друг друга? – спрашиваю я.
Она кивает, но как-то странно, словно это верно лишь наполовину.
– Стефания Чичелли?
На этот раз она оскорблена и улетает.
– Эй, сморкмуха, погоди! Я вспомню!
Но женщина-мотылек уже далеко. Неужели это кто-то из забытых мною любовниц? Ладно, мне надоело возиться с обидчивой херувимкой. Пойду купаться. Рана на щиколотке пощипывает, но морская вода поможет ей зажить.
Я уплываю далеко от берега, надеясь встретить дельфина, но не вижу его. Мата Хари предлагает заняться любовью в воде. Мне кажется, она ненасытна. В «Энциклопедии» Эдмонд Уэллс писал, что «стыдливость» придумали мужчины, чтобы женщина не осмеливались говорить о своем желании испытывать оргазм. Возможно, все женщины хотят постоянно заниматься любовью, но воспитание не позволяет им говорить об этом.
Заниматься любовью в воде, когда некуда поставить ноги, не так-то просто. Но трудности только забавляют мою подругу, в конце концов это кажется забавным и мне. Это начинает мне нравиться. Может быть, во мне есть что-то от дельфина, что до сих пор оставалось неразбуженным.
Мы возвращаемся домой, чтобы обсохнуть.
– Где Рауль?
У меня появляется нехорошее предчувствие.
Мата Хари успокаивает меня.
– Он скорее всего с Сарой Бернар, – говорит она. – Кажется, я видела их вчера вечером вместе. Если ночью они сражались с Медузой, то он спит. Зная Рауля, можно не сомневаться: он был в первых рядах.
В тринадцать часов мы обедаем на пляже сосисками с поджаренным хлебом и салатом.
Рауля по-прежнему нет.
Дионис объявляет программу сегодняшнего вечера – большое представление в восемнадцать часов, а в двадцать – праздничный ужин.
После обеда мы снова купаемся. Но я не спускаю глаз с пляжа, ожидая Рауля.
Несколько богов-учеников играет в Элевсинскую игру, я слышу, как они обсуждают правило, придуманное богом этой партии – Вольтером.
– Слишком сложно! Его нельзя было понять, – утверждает один из игроков.
Пророк подтверждает – Вольтер никуда не годный бог. Вольтер возмущается и говорит, что они просто не умеют играть. Руссо, который до сих пор молчал, не может отказать себе в удовольствии добить соперника:
– Если не можешь придумать простое правило, согласно которому должен существовать мир, остается писать романы. Книжные герои жаловаться не будут.
– Мое правило мироустройства прекрасно работало, – отвечает Вольтер, – это вы не смогли его найти.
– Вольтер, ты проиграл.
Рассерженный философ отказывается продолжать игру.
– Кто-нибудь придумал новое правило?
– Давайте я попробую, – говорит Руссо.
В восемнадцать часов Рауля все еще нет.
Мы собираемся в Амфитеатре, и, несмотря на мысли, которые не дают мне покоя, я решаю спокойно посмотреть представление. Боги хотят показать нам пьесу по мотивам легенды о Беллерофонте.
Беллерофонт, Младший преподаватель, играет самого себя. Я с ним не знаком и не знаю его легенды.
В спектакле также участвует Пегас, которого отпустила Афина. Он играет Пегаса.
Представление начинается.
Беллерофонт (чье имя означает «носящий меч») – внук Сизифа. Еще ребенком (его исполняет сатир, которому стоит большого труда не произносить ничего, кроме слов своей роли) он случайно убивает товарища (которого тоже играет сатир), а потом брата. Его отправляют к царю Прету (Дионис), чтобы он очистился от совершенного им двойного убийства. Но Антея, супруга царя (ее играет Деметра), влюбляется в него с первого взгляда. Она пытается поцеловать его, но он отвергает ее ласку. Оскорбленная Антея обвиняет Беллерофонта в том, что он покушался на ее честь. Муж в ярости. Однако Прет не хочет сам убивать Беллерофонта и отсылает его к отцу Антеи, царю Иобату, с письмом, в котором содержится приказ убить того, кто его доставит. На этом заканчивается первое действие. Второе действие: вместо того, чтобы убить Беллерофонта, Иобат поручает ему истребить Большую Химеру. Он считает, что послал Беллерофонта на верную смерть.
Но Беллерофонт обращается за помощью к прорицателю, который советует ему поймать и приручить Пегаса, крылатого коня муз, появившегося на свет из крови Горгоны.
– Все так переплетено между собой, – шепчу я Мате Хари.
– Тише, – шикают сидящие рядом ученики, захваченные сюжетом.
Беллерофонт надевает на Пегаса золотую уздечку, подаренную Афиной, садится на волшебного скакуна и летит по воздуху. Тут на сцене появляются три кентавра в масках льва, овна и дракона. Они накрыты попоной и изображают одно существо – Большую Химеру.
Беллерофонт садится на настоящего Пегаса и кружит в воздухе над чудовищем, к полному восторгу зрителей. Он выпускает стрелы без наконечников, которые отскакивают от кожаной попоны, и протыкает копьем горло дракону. Кентавры валятся на бок, зрители хлопают.
Тут на сцену выходит Иобат и изображает возмущение. Третий акт. Иобат выдумывает новые испытания, чтобы избавиться от незваного гостя. Он поручает ему в одиночку победить своих врагов – солимов, амазонок (их играют Времена года) и пиратов.
– Похоже на историю Геракла, – шепчу я. – Все греческие мифы похожи.
– Т-с-с-с-с, – снова сердито шикают наши соседи. На сцене Беллерофонт, верхом на крылатом коне, побеждает амазонок. Он стреляет в них из лука. Аплодисменты не такие бурные, как после победы над Химерой.
Отец Антеи призывает Посейдона (в роли Посейдона – Посейдон) и просит устроить наводнение в долине, где находится Беллерофонт.
Потоки воды заменяют деревянные декорации в форме волн, выкрашенные в синий цвет. Их держат кентавры. Волны наступают, Беллерофонт отступает.
Желая удержать его, женщины, которых исполняют оры, задирают юбки, чтобы отдаться герою. Беллерофонт в смущении вскакивает на Пегаса, прежде чем волны настигают его.
Иобата посещают сомнения. Он вопрошает: не полубог ли Беллерофонт? Царь решает спросить у самого Беллерофонта, что произошло между ним и Алтеей, и, понимая, что на него возвели клевету, показывает ему письмо Прета с приказом убить его.
Чтобы искупить совершенную несправедливость, царь Иобат выдает за него свою дочь Филоною (ее играет наспех переодевшаяся и загримированная ора) и уступает свое царство – Ликию. Но Беллерофонт, опьяненный успехом, громко заявляет о своем неверии в могущество богов. «Я, простой смертный, сильнее, чем боги», – провозглашает герой.
Жрецы (Прометей и Сизиф) умоляют его отказаться от богохульных слов, но Беллерофонт хватает мотыгу и разрушает колонны храма Посейдона. «Боги не существуют, – утверждает он, – или пусть остановят меня».
Дерзкий Беллерофонт садится на Пегаса и летит на вершину Олимпа. Он решает явиться к богам без приглашения.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |