Эйдзи Леонидович Ёсикава 24 страница

В это утро у ворот Моэмона показался Кокума. Он вел на веревке корову.

– А вот и я! – сказал мальчик. – Тебе приглашение! Учитель приказал мне проводить тебя до дома и прислал скакуна для дорогого гостя. – Кокума протянул Хидэёси записку.

«Странно, что вы проявляете повышенный интерес к усталому и больному человеку, удалившемуся от мирских дел. Ваша просьба затруднительна для меня, но все же, пожалуйста, зайдите ко мне на несколько минут», – гласило послание Хамбэя.

Тон его был высокомерным. Хидэёси знал, что разговаривать с Хамбэем будет крайне трудно. Хидэёси взгромоздился на корову и сказал Кокуме:

– Прокатимся на вашем жеребце!

Кокума без промедления двинулся в обратный путь. Осеннее небо над горами Курихара и Нангу прояснилось, и впервые Хидэёси отчетливо увидел горы.

У главных ворот усадьбы их дожидалась красавица. Это была Ою, принарядившаяся к приезду гостя.

– Не стоило так утруждать себя! – воскликнул Хидэёси, ловко спрыгнув с коровы.

Они вошли в дом, и Хидэёси ненадолго оставили одного. Где-то капала вода, в окно стучал бамбук. Хидэёси огляделся по сторонам. В нише-токонома в грубой глинобитной стене висел свиток, на котором рукой буддийского монаха был начертан иероглиф «видение».

«Неужели ему здесь не скучно?» – вопрошал себя Хидэёси, стараясь понять, что могло заставить Хамбэя избрать уединение в таком месте. Он бы не выдержал и трех дней в таком заточении. Пробыв несколько минут в этой строгой комнате наедине с самим собой, он уже изнывал от скуки. Слух его услаждали пение птиц и шелест ветвей, но мыслями он был в Суномате и на горе Комаки. Дитя своего времени, Хидэёси чувствовал себя чужим в горной обители.

– Извините, что заставил вас ждать, – прозвучал за спиной звонкий голос Хамбэя.

Хидэёси знал, что человек, встречи с которым он так настойчиво добивался, еще молод, но голос отшельника поразил его. Хозяин усадил гостя на почетное место.

Хидэёси без промедления приступил к делу, представившись Хамбэю:

– Я вассал клана Ода. Меня зовут Киносита Хидэёси.

Хамбэй вежливо прервал его:

– Давайте отбросим излишние формальности. Приглашая вас сегодня, я рассчитывал на другое.

Хидэёси понял, что эти слова дали хозяину преимущество. Ход, к которому он привычно прибегал в этих ситуациях, обернулся против него.

– Такэнака Хамбэй, владелец этого горного приюта. Вы оказали мне честь, удостоив своим посещением.

– Я проявил непочтительную настойчивость, обременив вас ненужными хлопотами.

Хамбэй рассмеялся:

– Признаться, вы мне изрядно надоели, но сейчас вынужден признать, что изредка принимать гостей даже приятно. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Поведайте, почтенный гость, с какой целью вы нарушили мое уединение? Пословица утверждает, что в горах не найдешь ничего, кроме птичьего щебета.

Хамбэй намеренно сел ниже, чем гость, однако в его глазах играла насмешливая улыбка, и он явно потешался над человеком, внезапно свалившимся сюда, словно с луны. Хидэёси пригляделся к нему повнимательней. Он действительно не отличался крепким телосложением, но был красив. Красные губы ярко выделялись на прозрачном бледном лице.

Манеры Хамбэя свидетельствовали о прекрасном воспитании. Он был внимателен к собеседнику, говорил учтиво. Хидэёси сомневался, не скрывается ли под внешней приветливостью нечто иное, как в здешних горах, которые сегодня манили путника своей красотой, а вчера здесь неистовствовала буря.

– Я пришел повидаться с вами по распоряжению князя Нобунаги. Не хотите ли вы спуститься с этой горы? Человек ваших способностей не должен в столь молодом возрасте уединяться в горном приюте. Рано или поздно вам придется исполнить долг самурая. Кому же вам служить как не князю Нобунаге? Вот я и прибыл сюда с предложением служить клану Ода. Вы чувствуете, что над нами сгущаются грозовые тучи войны?

Хамбэй слушал с загадочной улыбкой. Хидэёси понимал, что его красноречие не принесет успеха, когда собеседник молчит. Хамбэй напоминал ему гибкую иву под ветром. Трудно было сказать, слушает ли он Хидэёси. Киносита умолк в ожидании ответа Хамбэя, но тот промолчал. Хидэёси исчерпал доводы, а отшельник ничем не выдал своих мыслей.

Легкий ветерок веял от веера Хамбэя, которым он поддерживал ровное пламя в очаге, не поднимая в воздух золу. Вода в чайнике закипела. Хамбэй вытер салфеткой, используемой в чайной церемонии, маленькие чашечки себе и гостю. Он, похоже, по бульканью воды определял, готов ли кипяток. Этот учтивый человек, любезно улыбавшийся гостю, был неподступен.

Хидэёси почувствовал, что у него затекли ноги. Он никак не мог продолжить разговор. Все сказанное им в мгновение ока обернулось пустым звуком.

– Хотелось бы понять, как вы относитесь к предложению Нобунаги. Я убежден, что бесполезно сулить вам богатства, перечислять ожидающие вас должности и награды. Овари, конечно, маленькая провинция, но в будущем ей суждено играть ведущую роль в Японии, потому что никто из князей не обладает способностями князя Нобунаги. Ваше добровольное заточение в горах вдали от смятенного мира бессмысленно. Вам следует спуститься к людям ради их спасения.

Хамбэй внезапно повернулся к гостю, и Хидэёси затаил дыхание, но хозяин лишь протянул ему чашку.

– Пожалуйста, попробуйте мой чай, – сказал он.

Хамбэй отпил несколько глотков из своей чашки, словно его не интересовало ничто, кроме вкуса чая.

– Почтенный гость!

– Слушаю вас!

– Вы любите орхидеи? Они изумительны весной, но и осенние по-своему прелестны.

– Орхидеи? Это что такое?

– Цветы. Если углубиться в горы еще ри на четыре, увидите на утесах и валунах орхидеи, прячущие в себе росу давних времен. Я велел своему слуге Кокуме сорвать одну и посадить в горшок. Не угодно ли полюбоваться?

– Да нет… – Хидэёси замялся. – Какой мне смысл разглядывать цветы?

– Вот как?

– Может быть, со временем, но сейчас я даже во сне думаю только о сражениях. Молод еще, вероятно. Я целиком отдаюсь служению клану Ода, и мне не понять чувства воина, удалившегося на покой.

– В вашей службе есть смысл, но не кажется ли вам, что вы понапрасну теряете время, рьяно предаваясь поискам славы и богатства? Отшельникам не понять мирской суеты. А почему бы вам, бросив Суномату, не выстроить хижину на склоне горы?

«Не равнозначны ли честность и глупость? Не означает ли глупость отсутствие стратегии? Одной лишь уверенности в своих силах и в словах, вероятно, недостаточно для того, чтобы достучаться до человеческого сердца», – горестно размышлял Хидэёси, спускаясь по горному склону. Все усилия оказались тщетны. Оскорбленный, униженный неудачей, Хидэёси оглянулся. Он чувствовал не раскаяние, лишь глубокое сожаление. Сегодня его выдворили с изящной учтивостью. «Возможно, мы никогда с ним больше не увидимся, – подумал Хидэёси. – Нет! В следующий раз на поле брани его голову положат перед моим походным стулом». Он твердо поклялся себе, что так все и будет. Сколько раз он, понурив голову, шагал по этой дороге, запрятав в глубине души стыд. Выяснилось, что дорога унижения ведет в никуда.

– Жалкий червяк! – в бессильном гневе воскликнул Хидэёси.

Возможно, он вспомнил бледное лицо и немощное тело Хамбэя. Он ускорил шаг. Перед поворотом, где дорога огибала скалу, Хидэёси вспомнил о желании, которое подавлял с момента ухода из дома Хамбэя. Поднявшись на утес, он помочился на простирающуюся внизу долину. Струя изгибалась дугой, рассыпаясь на мелкие брызги.

– Хватит ныть! – одернул себя Хидэёси и поспешил в долину.

– Сая, загостились мы с тобой. Завтра утром отправимся домой, – бодрым тоном сообщил он слуге, вернувшись в дом Моэмона.

Сая решил, что встреча с Хамбэем прошла успешно, и в душе порадовался за своего господина. Хидэёси и Сая провели вечер с хозяевами дома и рано легли спать. Ночью Хидэёси преспокойно храпел. Сая время от времени просыпался от храпа и таращился во тьму. Сая решил, что ежедневные прогулки на Курихару, видно, утомили Хидэёси.

«Чтобы добиться хоть небольшого успеха, приходится много трудиться», – подумал он, не подозревая о том, что его господин потерпел жестокое поражение. Еще до рассвета Хидэёси закончил все приготовления к отъезду. На заре они покинули спящую деревню.

– Подожди, Сая! – Хидэёси внезапно замер на месте, глядя на восходящее солнце.

Гора Курихара темнела, выступая из утреннего тумана. За горой облака переливались всеми красками зари.

– Я ошибся, – пробормотал Хидэёси. – Поставил перед собой нелегкую задачу, поэтому трудности были неизбежны. Возможно, я переоценил свои возможности. Малодушным великие деяния не суждены!

И вот он уже повернулся в противоположную сторону.

– Сая, я еще раз поднимусь на Курихару. А ты ступай домой! – внезапно сказал Хидэёси, исчезая в утреннем тумане. Вскоре он одолел половину пути. Дойдя до заболоченной низины неподалеку от дома Хамбэя, он услышал, как его окликнула Ою.

С ней был Кокума. Она ехала на корове, держа на локте корзину с травами.

– Какая неожиданность! Странный вы человек! Учитель сказал, что вы, получив сполна, вряд ли появитесь у нас, – сказал Кокума.

Спустившись на землю, Ою учтиво поклонилась Хидэёси, но Кокума не унимался:

– Сегодня не тревожьте учителя! Ночью он почувствовал себя нехорошо и сказал, что это результат затянувшейся беседы с вами. Он и сегодня утром в дурном настроении. И мне опять из-за вас досталось.

– Не груби! – одернула Ою мальчика, но тоже вежливо дала понять Хидэёси, что его сегодня в гости не ждут. – Конечно, брат заболел не потому, что разговаривал с вами, он простудился, поэтому сейчас в постели. Я сообщу о вашем приходе, но, пожалуйста, не тревожьте его покой.

– Я так и предполагал, но все же осмелился прийти, и… – Хидэёси достал тушечницу и написал на листе бумаги:

Нет людям покоя в тревожном мире.

Зверям и птицам он ведом.

Неудержимы людские страсти,

Призрачны улицы города.

Горные тучи не знают соблазнов,

Вольны они плыть на свободе.

Но стоит ли уединяться

В тиши зеленых гор?

Он знал, что стихи получились нескладные, но они передавали его истинные чувства, поэтому он приписал еще две строки.

Куда уплывают тучи с вершины?

На запад ли? На восток?

– Я уверен, что господин Хамбэй посмеется надо мной и назовет назойливым, но я хочу дождаться ответа, поскольку докучаю ему в последний раз. Если я не смогу выполнить приказ моего князя, то совершу сэппуку здесь, на болоте. Пожалуйста, попросите за меня последний раз в моей жизни.

Не чувствуя презрения к бесцеремонному посетителю, Ою пожалела его и отправилась к больному брату со стихотворным посланием. Хамбэй прочитал его, но ничего не ответил. Полдня он пролежал с закрытыми глазами. Наступил вечер, следом лунная ночь.

– Кокума, приведи корову, – внезапно сказал Хамбэй.

Ою, поняв, что Хамбэй куда-то едет, встревожилась и одела брата потеплее. Кокума вел корову за веревку. Они спустились с горы до заболоченной низины. Хамбэй издалека увидел одинокого путника, который сидел в позе буддийского монаха. Он наверняка целый день ничего не ел и не пил. Охотник сказал бы, что Хидэёси представляет собой превосходную мишень. Хамбэй подошел к нему и с поклоном опустился перед ним на колени.

– Уважаемый гость, сегодня я был неучтив с вами. Не знаю, какую пользу вы рассчитываете получить от меня, хворого, уединившегося в горах, но ваше упорство, право, взволновало меня до глубины души. Известно, что самурай готов пожертвовать жизнью ради близкого человека. Я не хочу, чтобы вы умерли понапрасну. Я прежде состоял на службе у клана Сайто и не намерен служить Нобунаге. Я готов служить вам, хотя сил у меня немного. Простите, что на протяжении стольких дней я был столь неучтив с вами.

Долгое время события развивались своим чередом, без военных конфликтов. Овари и Мино укрепляли боевую мощь. Негласное перемирие увеличило количество путников и торговцев, пересекающих границы обеих провинций. Наступил Новый год, и наконец зацвела слива. Жители Инабаямы думали, что невзгоды остались позади и хрупкий мир продлится еще лет сто.

Весеннее солнце играло на белых стенах Инабаямы, лишая крепость привычной суровости. В такие безмятежные дни горожане недоумевали, зачем замок воздвигли на непомерной высоте… Их жизнь целиком зависела от обстановки в крепости. Стоило там поселиться тревоге, как она сразу же сказывалась на повседневных заботах города. Когда в крепости было спокойно, жители тоже впадали в праздность. Любые предписания из крепости сейчас воспринимались в городе без должного внимания.

Был полдень. Журавли и утки резвились в пруду. Персиковые деревья пышно цвели. В саду за стенами крепости на вершине Инабаямы часто гулял ветер. Тацуоки, выпивший лишнего, лежал в беседке в цветущем саду.

Старшие советники Сайто Куроэмон и Нагаи Хаято разыскивали князя Инабаямы. Число прелестниц, услаждавших Тацуоки, не сравнилось бы с «тремя тысячами наложниц» из китайской легенды, но их было достаточно. Красавиц, включая хорошеньких служанок, было больше, чем персиковых деревьев в саду. Они томились в ожидании часа, когда их праздный повелитель соизволит проснуться.

– Где князь? – спросил Куроэмон.

– Господин устал и отдыхает в садовой беседке, – ответил один из оруженосцев.

– Хочешь сказать, он опять навеселе?

Куроэмон и Хаято поспешили к беседке. Тацуоки лежал в окружении красавиц. Под головой у него был маленький барабан.

– Не стоит беспокоить его, – сказал Куроэмон.

Они с Хаято хотели было удалиться, но Тацуоки оторвал голову от «подушки».

– Кто там? Я слышу мужские голоса! – Его лицо было багровым, глаза налились кровью. – Куроэмон? И ты, Хаято? Зачем явились? Мы любуемся цветами, а вам сакэ понадобилось?

Советники пришли по важному делу, но, увидев князя в таком состоянии, воздержались от доклада о новостях, которые только что получили из вражеской провинции.

– Оставим до ночи, – решили советники.

Ночью пиршество продолжилось.

– Подождем до завтра.

К полудню следующего дня веселье было в полном разгаре. Редкую неделю Тацуоки уделял хотя бы день государственным делам. Он препоручил все заботы старшим советникам. К счастью, многие его приближенные были мудрыми деятелями, которые служили клану Сайто уже в третьем поколении, и они поддерживали могущество клана в обстановке всеобщего упадка. Тацуоки предавался безудержным развлечениям, а они не знали ни минуты покоя.

Лазутчики Хаято доносили, что клан Ода извлек горький урок из прошлогодних поражений и осознал бесплодность попыток идти против судьбы.

– Нобунага, поняв, что, нападая на Мино, понапрасну теряет людей и деньги, похоже, решил отказаться от этой затеи, – решил Хаято.

Он был уверен, что Нобунага обречен на бездеятельность, потому что казна его истощилась.

Весной Нобунага пригласил в крепость мастера чайной церемонии и поэта и коротал время, совершенствуясь в искусствах. Со стороны казалось, что Нобунага, используя передышку, просто наслаждается всем, что дарит мирная жизнь.

В середине лета, после праздника Поминовения предков, гонцы со срочными предписаниями разъехались из крепости Комаки по всей Овари. Город бурлил. Ужесточилась проверка путников на заставах. Вассалы без конца приезжали в крепость, глубокими ночами в ней проходили совещания. У крестьян отобрали лошадей. Самураи торопили мастеров, которые чинили их доспехи.

– Как ведет себя Нобунага? – расспрашивал Хаято своих лазутчиков.

Они отвечали, хотя и без большой уверенности:

– В крепости все по-прежнему. До утра горят фонари, а звуки флейт и барабанов слышны за крепостным рвом.

Важные новости стали поступать ранней осенью.

– Нобунага выступил на запад с войском в десять тысяч человек! Опорным пунктом избрана Суномата! В данный момент они переправляются через Кисо!

Тацуоки, взиравший на мирские дела с полным безразличием, впал в истерику, когда его заставили выслушать это донесение. Советники пришли в смятение, потому что поздно было предпринимать ответные меры.

– Сплетни! – утешал себя Тацуоки. – Клан Ода не может выставить войско в десять тысяч воинов.

Лазутчики уверили его в том, что в войске действительно десять тысяч человек, и Тацуоки был потрясен до глубины души. Он спешно собрал испытанных советников.

– Нобунага рискует всем, а что нам делать?

Вспомнив о тех, кто не раз спасал провинцию в тяжелую годину, Тацуоки послал за троицей из Мино, которых еще вчера презирал как вздорных и отживших свой век стариков и не допускал к себе.

– Мы их известили, но пока ни один не откликнулся, – сообщили Тацуоки вассалы.

– А как Тигр Унумы?

– Он сказался больным и не хочет выступать из своей крепости.

Тацуоки осенило, и он, дивясь глупости подданных, решил, что нашел выход из сложного положения.

– А на Курихару послали гонца? Срочно вызвать Хамбэя! Почему не выполняете моих приказов? Нечего тут передо мной расстилаться! Сию же минуту отправьте человека за ним!

– Не дожидаясь вашего приказа, мы несколько дней назад отправили к господину Хамбэю гонца. Мы известили его о делах и просили его о помощи. Но он…

– Не приехал? – Тацуоки впал в ярость. – Почему? Почему не прилетел, как на крыльях, чтобы возглавить нашу армию? Он всегда казался мне верным подданным.

Выражение «верный подданный» в устах Тацуоки означало человека прямого, открыто осуждающего его, но в решительную минуту готового примчаться первым, чтобы защитить своего господина.

– Пошлите к нему еще одного гонца! – распорядился Тацуоки.

Старшие советники выполнили бесполезный приказ. Гонец, четвертый по счету, вернулся с Курихары ни с чем.

– Я с трудом добился встречи с ним, но, прочитав ваше послание, господин Хамбэй ничего не ответил. Горестно вздохнул, вытер слезы и пробормотал что-то о неправедных правителях бренного мира, – доложил гонец.

Тацуоки расценил поведение Хамбэя как насмешку над собой. Побагровев от гнева, он закричал на подданных:

– Какой толк от больного!

В Инабаяме происходила бесплодная суета. Часть войска Нобунаги, переправившись через реку Кисо, навязывала бои разрозненным отрядам Сайто. Каждый час в столицу провинции Мино прибывали сведения о новых поражениях.

Тацуоки мучила бессонница, глаза его остекленели. В крепости воцарились уныние и смятение. Тацуоки велел сделать навес над персиковыми деревьями и мрачно восседал на походном стуле в окружении выставленных напоказ богатых доспехов встревоженных вассалов.

– Если собранного нами войска недостаточно, требуйте подкрепления изо всех крепостей. Хватает ли воинов в городе? Надеюсь, не придется просить помощи у клана Асаи? Что молчите? – Голос Тацуоки звучал резко и визгливо, выдавая страх и безнадежность.

Вассалы старались сделать все, чтобы уныние их повелителя не передалось воинам.

Ночью из крепости видно было пламя пожаров. Войско Оды наступало и днем и ночью, от Ацуми и долины Кано – на юге и по притокам реки Нагара, в направлении Гото и Кагамидзимы – на западе. Пожары перед наступающим войском казались огненной волной, достигающей небосвода. На седьмой день месяца армия Оды подступила к Инабаяме, столице и главной крепости во вражеской провинции.

Нобунага впервые командовал большим войском, которое вселяло в него решимость любой ценой добиться победы. Ради нее в Овари призвали на воинскую службу почти всех мужчин. Поражение означало бы гибель и клана Ода, и провинции Овари.

У Инабаямы войско Нобунаги несколько дней вело ожесточенные бои. Созданные самой природой укрепления и опытные воины клана Сайто показали свою силу. Воины сражались за собственные дома и семьи. Превосходство врага в вооружении было наиболее неблагоприятным для клана Ода обстоятельством. Богатство казны Мино позволило клану Сайто запастись большим количеством огнестрельного оружия.

Стрелковый полк Сайто с горного склона обстреливал наступающих, отбивая любую атаку. Акэти Мицухидэ, сформировавший этот полк, давно покинул пределы Мино и стал ронином.

После нескольких дней тяжелых сражений в изнурительную жару воины Оды начали уставать. Призови клан Сайто помощь из Оми или Исэ, то десять тысяч отважных воинов Оды никогда не увидели бы родную Овари.

Удара в спину следовало ожидать оттуда, где на горизонте высились горы Курихара, Нангу и Бодай.

– За это направление можно не беспокоиться, – уверял Хидэёси своего князя, но Нобунага по-прежнему тревожился.

– Осада – не лучший способ в стратегии, но нетерпение приведет только к новым потерям. Не представляю, как вы будете брать Инабаяму.

Военный совет проходил каждый вечер, но ни у кого не было разумных предложений. В конце концов все согласились с мнением Хидэёси, который вскоре исчез из передового отряда.

Хидэёси выехал ночью с отрядом из девяти надежных воинов. Обливаясь потом, они поднялись на гору Дзуйрюдзи, удаленную от Инабаямы на расстояние, исключающее встречу с вражеским дозором. Среди спутников Хидэёси были Хикоэмон и его младший брат Матадзюро. Их проводником стал человек, искренне привязанный к Хидэёси и питающий к нему чувство глубокой благодарности – Осава Дзиродзаэмон, Тигр Унумы.

– Спустимся в долину вон у того утеса и переправимся через речушку.

Добравшись до конца тропы, Хидэёси и его спутники увидели скалу, увитую виноградной лозой. Обойдя утес, они нашли тайную тропинку в долину, которая вилась по зарослям низкорослого бамбука.

– Тропа ведет к тылу крепости, отсюда примерно два ри. По этой схеме вы найдете ручей, который течет по территории крепости. А теперь позвольте откланяться. – Осава в одиночестве отправился своей дорогой.

Сейчас он был предан Хидэёси и верил ему, но когда-то он поклялся в верности клану Сайто. Ему, человеку долга, нелегко было показать Хидэёси потайную тропу в крепость своих прежних господ. Хидэёси, понимая состояние Осавы, заранее решил отправить Тигра Унумы домой, как только он укажет им заветное место.

Два ри – небольшое расстояние, но тропы отряд Хидэёси не нашел. Они с трудом карабкались по скалам, и Хидэёси постоянно сверялся со схемой, но она совсем не соответствовала действительности.

Хидэёси так и не отыскал горную речку, которая должна была бы вывести их к крепости. Они заблудились, а день клонился к вечеру, и становилось прохладно. Хидэёси не предполагал, что они могут заблудиться. Мысленно он оставался с теми, кто осаждал Инабаяму. Если завтра на рассвете ему не повезет, то его неудача огорчит его соратников, оставшихся в лагере.

– Свет! – внезапно воскликнул один из воинов, и все застыли на месте. – Я вижу свет!

Откуда взяться свету на глухой горе, тем более около тайной тропы в крепость Инабаяма? Значит, они оказались в расположении одного из передовых постов.

Хидэёси и его спутники поспешили в укрытие. Ронины одинаково легко шли и по равнинной дороге, и по горной тропе, но Хидэёси едва поспевал за ними.

– Держитесь! – сказал Хикоэмон, протягивая ему древко копья.

Хидэёси сжал древко руками, и они начали взбираться по крутому подъему – Хикоэмон первым, а Хидэёси сзади, положившись на силы подчиненного. Наконец они выбрались на ровный участок. Ночь сгущалась, и все отчетливей был виден свет, горевший в горной расселине, к западу от того места, где они сейчас находились.

Если свет был на сторожевом посту, значит, тропа вела к крепости.

– Надо идти только вперед! – решительно заявили воины.

– Не спешите! – Хидэёси охладил пыл своих спутников. – В сторожевом домике, вероятно, несколько часовых, они не могут помешать нам, но поднимут изрядный шум и взбудоражат крепость. Если это костер, то он разведен у самого домика. Надо поставить у костра двоих. Половина из вас зайдет за домик с другой стороны, чтобы не дать часовым вернуться в крепость.

Воины Хидэёси, как лесные звери, расползлись по склону горы, пересекли впадину и вошли в долину, которая, к их удивлению, оказалась распаханной. Здесь росли конопля, просо и ямс.

Хидэёси, склонив голову набок, пристально всматривался во тьму. Хижина посреди поля не походила на сторожевой домик.

– Стойте! Пойду посмотрю, что там такое.

Хидэёси крадучись двинулся по зарослям конопли. Судя по всему, это был обыкновенный деревенский дом, нищий и сиротливый. Хидэёси разглядел старуху, лежавшую на соломенной циновке, и молодого человека, должно быть, ее сына, который разминал спину матери.

На мгновение Хидэёси, забыв, где находится, невольно залюбовался картиной мирной жизни. Женщина была совсем седой. Молодой человек отличался крепким телосложением, хотя на вид ему было лет семнадцать. Хидэёси не воспринимал этих людей как чужих, а уж тем более как врагов. Ему казалось, что он видит свою мать и самого себя, превратившегося в юношу.

– Матушка, что-то случилось. – Молодой человек настороженно поднял голову.

– Что такое, Москэ? – Мать приподнялась на циновке.

– Цикады почему-то перестали стрекотать.

– Зверек шарит около амбара, наверное.

– Нет! Он не подошел бы так близко к дому, когда горит свет.

Молодой человек, прихватив меч, выскользнул во двор.

– Кто здесь?

Хидэёси внезапно вышел из зарослей конопли.

Изумленный юноша уставился на него и не сразу смог заговорить.

– Что вы тут делаете? Я чувствовал, что тут кто-то есть. Вы – самурай из Касихары?

Хидэёси, ничего не ответив, обернулся и махнул рукой притаившимся спутникам.

– Окружайте хижину! Никого не выпускать, а кто выйдет, сразу же убивайте!

Воины мгновенно взяли хижину в кольцо.

– Стоит ли устраивать такое представление? – с усмешкой сказал Москэ. – Нас двое: моя мать и я. Зачем окружать наш дом? Что вы задумали, господин самурай?

Москэ стоял на пороге, на лице его не было ни растерянности, ни страха. Он держался хладнокровно, и, судя по его виду, ему не было жаль нежданных гостей.

Хидэёси сел на крыльцо и сказал:

– Нам нужно соблюдать осторожность, но мы не собираемся пугать или обижать тебя и твою матушку.

– Я вас не боюсь, а вот мать зря встревожили. Если вы хотите извиниться, то принесите извинения ей.

Юноша говорил смело и не походил на простого крестьянина. Хидэёси заглянул в хижину.

– Москэ, успокойся! Зачем ты грубишь самураю? – сказала старуха. Затем она обернулись к Хидэёси: – Не знаю, кто вы и почему пришли сюда, но мой сын далек от бурных мирских дел, он – деревенский парень и не умеет себя вести. Уж простите его, пожалуйста.

– А вы его мать?

– Да, господин.

– Вы говорите, что он простой деревенский парень, но по его речи и манерам трудно поверить в то, что вы обыкновенные крестьяне.

– Зимой мы промышляем охотой, а летом заготовляем уголь и продаем его в деревне.

– Но с каких пор? Уверен, что вы происходите из старинного рода. Я не вассал клана Сайто, мы с моими спутниками просто заблудились в горах. Мы не намерены ничем досаждать вам. Не соизволите ли вы назвать ваши имена?

– Господин самурай, вы говорите на наречии Овари. Вы действительно из Овари? – спросил Москэ, севший рядом с матерью.

– Да. Я родом из Накамуры.

– Из Накамуры? Мы с вами соседи, мы из Гокисо.

– Земляки, значит.

– Если вы подданный клана Ода, я все расскажу вам. Моего отца звали Хорио Таномо. Он служил князю Оде Нобукиё в крепости Когути.

– Странно! Если твой отец был вассалом князя Нобукиё, то и ты должен хранить верность князю Нобунаге!

«С этой встречей повезло», – обрадовался в душе Хидэёси.

Получив назначение на пост коменданта крепости Суномата, он повсюду искал одаренных людей, стремясь привлечь их на службу. Хидэёси не принимал опрометчивых решений, а внимательно присматривался к человеку, и если тот внушал ему доверие, то сразу же брал его на службу. А поручения давал ему лишь после того, как узнавал человека получше. Точно так же он действовал и выбирая себе жену. Хидэёси обладал даром отделять истинное от ложного.

– Неужели вы хотите, чтобы ваш сын потратил всю жизнь на охоту и торговлю углем? Доверьте Москэ мне. Понимаю, сын – единственное ваше богатство. Меня зовут Киносита Хидэёси. Мой ранг невысок, но я вассал князя Оды Нобунаги. Жалованье мое невелико – как говорят, с одним копьем против всего мира. Не хочешь ли ты поступить ко мне на службу, Москэ?

– Кто? Я? – Москэ широко раскрыл глаза.

Мать заплакала от радости.

– Если сын достоин служить клану Ода, то мой муж, павший на поле брани от руки презренного врага, был бы счастлив. Москэ! Соглашайся и восстанови честь отцовского имени.

Москэ без раздумий поклялся в верности клану Ода.

– Мы пытаемся проникнуть в крепость Инабаяма с тыла. У нас есть схема, но мы не нашли нужную тропу. Первое поручение не простое, но ты должен его выполнить. Я рассчитываю на тебя. – Хидэёси протянул Москэ карту.

Взглянув на нее, он вернул листок Хидэёси:

– Понятно. Вы не проголодались? Или у вас достаточно припасов?

Хидэёси и его спутники, не предполагая, что собьются с пути, взяли с собой немного еды.

– До крепости два с половиной ри, но лучше запасти еды побольше, чтобы на два раза хватило.

Москэ быстро приготовил рис с просом и маринованные сливы на десятерых. Взвалив котомку с припасами на плечо, он прикрепил к поясу отцовский меч.

– Матушка, я ухожу, – сказал он. – Сражение – прекрасное начало для самурайской службы, но, может, мы прощаемся с тобой навсегда. Если мне суждено пасть в бою, пожалуйста, не плачь по мне.

Дата добавления: 2015-11-04