Obgleich kein Gruß, obgleich kein Brief von mir

Глава 10

Верена Рихтер

An die Mutter

Obgleich kein Gruß, obgleich kein Brief von mir

So lang dir kommt, lass keinen Zweifel doch

Ins Herz, als wär die Zärtlichkeit des Sohns,

Die ich dir schuldig bin, aus meiner Brust

Entwichen. Nein, so wenig als der Fels,

Der tief im Fluss vor ew'gem Anker liegt,

Aus seiner Stätte weicht, obgleich die Flut

Mit stürm'schen Wellen bald, mit sanften bald

Darüber fließt und ihn dem Aug entreißt,

So wenig weicht die Zärtlichkeit für dich

Aus meiner Brust, obgleich des Lebens Strom,

Vom Schmerz gepeitscht, bald stürmend drüber fließt

Und von der Freude bald gestreichelt, still

Sie deckt und nie verhindert, dass sie nicht

Ihr Haupt der Sonne zeigt und ringsumher

Zurückgeworfen Strahlen trägt und dir

Bei jedem Blicke zeigt, wie dich dein Sohn verehrt.

(Иоганн Вольфганг фон Гете. 1749 – 1832)

В небольшой, но хорошо освещённой склоняющемся к закату солнцем стояла женщина. Она была высокого роста с густыми чёрными волосами, ниспадавшими ей на плечи и чуть ниже. Сейчас они были собраны в низкий, но тугой хвост на строгий манер, и лишь чёлка привольно свисала, тщетно пытаясь достать считанные миллиметры до серых глаз. Глаза были умудрённые годами, но ещё сохранили девичий азарт в предвкушении интересного вечера. Несмотря на мелкие морщины лица и седину, кое-где проступающую уже в роскошных волосах, ей можно было дать только лет тридцать восемь, ну максимум сорок.

Она стояла перед большим треснувшим зеркалом и любовалась собой, дабы убедится, что в её облике нет изъянов. Новая только что выглаженная форма сидела на ней как вторая кожа. Женщина поправила знаки отличия и добавила последний штрих в свой образ –Рыцарский крест ордена Железного креста посаженый на скобы.

- Великолепно выглядишь, - улыбнулась офицерша себе.

Подойдя к столу за фуражкой, она застыла на месте, услышав быстрые шаги, доносящиеся из коридора. Рука непроизвольно потянулась к фроммеру, что висел в кобуре на поясе, в дверь тихонько постучали и офицер СС тяжело вздохнула.

Похоже, что что-то или кто-то хочет вмешаться в её планы на вечер.

- Войдите, - сухим голосом сказала она, делая вид, что изучает документы на столе.

- Извините фрейлейн Рихтер… - нерешительно начал вошедший солдат и в его голосе чувствовался плохо скрываемый страх.

Ну, конечно же, жестокая и бессердечная Верена Рихтер новый группенфюрер Лангемарка как же её не боятся. Ведь даже собственные солдаты, что находились не так долго в её подчинении, уже называли Верену – бессердечной фрейлейн. Она была жестока с врагами, а со своими подчиненными её строже, не давая им послаблений и держа дисциплину в крепком кулаке страха.

- Чего тебе? – ледяным тоном спросила офицер, повернувшись к нему лицом и выражая тем самым всё своё недовольство.

Парень заметно побледнел, он был готов оказаться даже на передовой - лицом к лицу с вооружённым до зубов врагом лишь бы не стоять перед не довольной бессердечной фрейлейн.

- Докладываю, - громко произнёс он, вытянувшись по струнке и собрав воедино всю смелость. – Одним из патрулирующих местность отрядом были обнаружены русские солдаты. Нескольких удалось захватить в плен, другие убиты, местные жители укрывали их.

- Ну, а я-то причём тут? – опешила Верена. – Жителей расстрелять, русских тоже, одного доставить для допроса.

- Просто командир этого отряда потребовал привезти к ним бригаденфюрера или кого, кто выше званием, - ответил солдат.

- Ну, так чего ты ко мне припёрся? В расположении офицеров как грязи, - огрызнулась фрейлейн. – У меня лично есть дела и поважней.

- Да я бы и с радостью не стал утруждать вас…

Ну да как же с радостью не стал бы попадать под горячую руку.

- … просто вы единственный офицер, присутствующий в части. Все остальные уже уехали на приём к гер Мюллеру.

Она тоже собиралась на этот приём, но похоже не получится увильнуть от прямых обязанностей. Хотя стоит попробовать.

- Считай, что я там же. Действуйте, так как я сказала, а теперь пошёл прочь! – рявкнула на него Верена Рихтер, расстегнув пальцем кобуру.

Солдат встал перед сложным выбором либо отступить, либо добиться своего. Если он будет слишком настойчив, бессердечная фрейлейн может спокойно пристрелить его. Ей потом всё равно на слово поверят, что бы она не сказала, а если он отступит, это будет неподчинение приказу и она сама же подпишет ему смертный приговор. Он всё же решил стоять на своём и применил последний свой козырь к её убеждению.

- Дитлинд Рихтер не станет выполнять этот приказ без вашего личного присутствия.

Сын? Что же ты там опять напридумывал? Опять решил опозорить мать!

Дитлинд - сын Вверены вовлечённый ею в эту военную жизнь был слишком малодушен и добр в отличие от матери. Он отличался большим состраданием, и если бы мать не настояла на своём, он бы никогда в жизни не вступил в ряды СС.

- Хорошо свободен, приготовьте мне машину, - коротко распорядилась она.

Солдат непременно поспешил покинуть её комнату.

Эх, придётся убивать, что ж развлечёмся, а потом с корабля на бал.

Верена вышла из здания служившим штабом и офицерским корпусом в этой перевалочной точке. Автомобиль уже поджидал её и тронулся, как только офицер впрыгнула на переднее сидение рядом с водителем.

- Давай быстрей гони, я ещё хочу успеть на приём к Мюллеру, - сказала она водителю.

- Всё что пожелаете фрейлейн, - весело отозвался водила и рванул машину с места.

Вот это приятный солдат, который восхищается своим офицером какие бы слухи о нём не ходили, и с охотной честью выполняет его приказания. В его голосе не чувствовалось не неприязни ни страха он действительно был рад находится с ней в одной машине, не то, что два олуха сидящих сзади, которые лишь напряжённо и вежливо поприветствовали её. Безусловно, сопровождать «бессердечную фрейлейн» было почётно для них, но и очень страшно. Поскольку та могла пристрелить, ничего не объясняя. В принципе Верена не судила их, правильно делают, что боятся, значит, они более управляемы, ведь страх единственный верный рычаг управления людьми.

- Ох, отличненькое же у меня сейчас настроение, - воскликнула офицерша.

- Рад за вас, не сочтите за дерзость, но почему же? – поинтересовался водила, не отрываясь от дороги.

- Ну, как же, - начала Рихтер. – Сейчас партизан постреляем, да и пару местных казнить надо бы, чтоб в следующий раз не повадно было, и с разу же на праздник к оберфюреру нашему.

- Ммм… - протянул рулевой, – двойное веселье, завидую вам.

- Ну, дослужишься до моего звания, так же веселится будешь.

- Нет, что вы! Куда мне там, - взвился он и тут же пояснил – Не успею, войну уж скоро выиграем.

Водила засмеялся собственной шутке, Рихтер тоже оценила его юмор смехом, но не таким уж бурным.

- Спички есть? – спросила она у сидящих сзади, достав папиросу из пачки, что лежала на приборной панели.

Оба мгновенно кинулись в карманы за требуемым лишь бы услужить бессердечной фрейлейн. Естественно один из них оказался быстрее, Верена прикурила от услужливо поданного огня и одарила обоих своим любимым взглядом презрения. Таких вот солдат, от которых сквозило страхом, когда фрейлейн смотрела на них, она считала мусором. Однако ей это нравилось, ведь данный страх так приятно тешил её костёр тщеславия, поэтому такие её взгляды на грязь немецкой армии были просто необходимы, хотя бы просто для того что бы солдатня не расслаблялась и уже не боялась врага в бою. Хотя это вряд ли работает, но разве она могла изменить себялюбию.

- Эх, как же вовремя пленных взяли, хоть настроение себе на вечер подниму парочкой смертей, - с этими словами она повернулась к двум сзади сидящим. – Угощайтесь.

Она протянула им папиросы, и они с вежливым кивком приняли их. СС-маны уже более-менее взяли себя в руки и не выказывали эмоций, но Верену весьма позабавили их напряжённые лица с испариной на лбу, и она засмеялась.

- Окна откройте, а то в обморок попадаете, - посоветовала она им.

- Нет, спасибо. Я не курю, - вежливо отозвался водитель от папиросы и бодро продолжил. - В здоровом теле здоровый дух.

- Вот это правильно! - она обернулась, чтобы глянуть на солдат.

Те поспешно убирали спички в карман.

- Да курите, не расстреляю я вас, - проговорила она, выпуская клуб дыма. – Видите, сама же травлюсь, - чуть помолчав, она спросила. – А что за деревенька то кстати?

- Точно не знаю, - начал водила и секунду подумав, продолжил. – Это что-то вроде небольшой скотобазы. Комбинат по производству говядины, если быть точнее, ну и небольшое поле там есть - колхоз в общем захудалый. Был я там как-то раз, изымали самогон у местных…

Шофер осёкся и мельком глянул на Верену. Она выдержала паузу и повернувшись к водиле, холодно спросила:

- И что же стало с изъятым имуществом?

Однако допрашиваемый остался всё так же невозмутим.

- Ну, как что? Ликвидировали, конечно.

- Каким же образом? – продолжила свой маленький допрос Рихтер.

- Сначала хотели внутрь, но потом пришлось вылить, - с улыбкой сказал рулевой. – Хотели так сказать познать врага своего, думать, как он, чтобы опережать на шаг в бою, но быстро поняли, что такими свиньями нам не стать.

Определённо смышлёный тип, отвертелся. Верена восхитилась тайком хорошему красноречию этого человека.

- Да хорошие слова. Правильно подмечено в нашем случае отпадает, - одобряюще хлопнула она его по плечу. – Орлам место в небе свиньям в грязи. Наш удел возвышаться над всем этим сбродом, так сказать расставить в этом мире всё как есть и должно быть.

- Угу, вот за эту правду я и сражаюсь, - заключил водитель.

Через некоторое время Верена оживлённо затянула:

Was wollen wir trinken, 7 Tage Lang,

was wollen wir trinken, so ein Durst

Es wird genug für alle sein,

wir trinken zusammen, roll das Faß mal rein,

wir trinken zusammen, nicht allein

Водитель тут же подхватил слова, остальные стали слабо мямлить песню после строгого взгляда. Верена же почему-то была очень весела, возможно, её уже жгло от нетерпения предстоящее представление, в котором она главный герой.

Dann wollen wir schaffen, 7 Tage lang,

dann wollen wir schaffen, komm faß an

Und das wird keine Plackerei,

wir schaffen zusammen, 7 Tage lang,

ja, schaffen zusammen, nicht allein

Jetzt müssen wir streiten,keiner weiß wie lang,

ja, für ein Leben ohne Zwang

Dann kriegt der Frust uns nicht mehr klein,

wir hasten zusammen, keiner kämpft allein,

wir gehen zusammen, nicht allein

Ei warum?...

С первого взгляда было понятно, что это обычное сельскохозяйственная точка для обеспечения продовольствием близлежащие крупные города. Десяток длинных коровников, скотобойня, котельная и домики живущих здесь работников, вот всё из чего состояло поселение. Скот, уже давно, судя по всему, угнали либо немцы, либо русские, или ещё какая нибуть третья сторона быстренько прихватизировала не своё. Местный люд сейчас выживал за счёт своих маленьких скупых огородиков, зимой голодали, экономя припасы. Жители в основном были старики женщины и дети, скорее всего всех, кто покрепче отправили в концлагеря или рекрутировали как рабочую силу.

Население уже всё согнали в одну кучу под несколько дул автоматов, чтобы они не вздумали делать глупости. Русских сторожили чуть подальше, их четверо, и один их них был тяжело ранен.

Верена Рихтер вылезла из машины, и её сын обернулся. На его лице отразилось разочарование, он ожидал увидеть кого угодно только не мать. Ведь это означало приговор не только пленникам, но и многим жителям, но все же он попытается её переубедить.

- И какого чёрта, ты меня сюда позвал? – рявкнула она, на сына подойдя к нему.

- Мам, я тебя не звал, но раз ты уже здесь… - он не договорил, потому что Верена что есть силы, ударила его по лицу.

- Дитлинд ты мягкотелый щенок, сколько ещё собираешься позорить мать? Неужели это так сложно?

Быстро освобожденный из плена кобуры венгерец фроммер бабахнул, и точно пущенная пуля попала прямо в шею одного из пленных. Тот, схватившись за горло, с не человеческим хриплым бульканьем упал замертво. На лицах многих солдат появилась усмешка.

Да как же шоу начинается на сцене Верена Рихтер в роли бессердечной фрейлейн.

Она, конечно, могла пристрелить и раненого солдата, но тогда акт устрашения превратился бы в акт милосердия. Такого она сейчас не могла себе позволить, к тому же для допроса нужен лишь один пленник. Эффект уже дал о себе знать, судя по ропоту, плачу и даже вскрику в толпе местных.

- Мама…

- Заткнись, - вновь влепила она пощёчину сыну. – Раз уж я здесь я сама совсем разберусь, - с этими словами мать прошла мимо сына и направилась к жителям.

Вразумлять слюнтяя словами было бесполезным делом, сейчас она на деле научит его принимать решения самостоятельно.

Среди них царила сильная атмосфера страха, ужаса и может быть даже гнева. Она чувствовала это, видела, и ей это нравилось. Запах ужаса и смерти.

Чудесно.

- Куда вы девали скотину, которая дохла своей смертью? – спросила она, у толпы ожидая ответа.

Подождав двадцать секунд, фрейлейн осмотрела угрюмые молчаливые лица и поняла, что ответа она не дождётся.

Чтож нагнетём обстановку и покажем отбросам кто хозяин положения.

Она прошлась вдоль оборванной шеренги, её пистолет быстро упёрся в лоб маленькой девочки и выстрел. Солдатам пришлось прикрикнуть на толпу и пустить пару очередей им под ноги, дабы успокоить. Мать ребёнка же Верена успокоила сама, ударив в солнечное сплетение.

- Вопрос тот же, - произнесла она, улыбнувшись оборванному рыдающему мальчику.

- Мы их сжигали, - произнёс один из стариков на ломаном немецком.

Рихтер обернулась и подошла к нему быстрым шагом.

- Ты покажешь мне где? – потребовала она.

- Только если вы обещаете не трогать женщин и детей, - невозмутимо поставил условие старичок.

- Дед ты не в том положении, но все, же даю тебе слово, - улыбнулась Рихтер белоснежными зубками.

На лицах солдат промелькнула тень удивления, но сын понял мать как никто другой.

- Не смей, слышишь! – крикнул он, хватая мать за плечо.

- Не указывай мне, - она ударила Дитлинда ребром ладони в горло. – Вы, - обратилась она к двум солдатам, ехавшим с нею. – Приказываю взять сержанта Рихтера под стражу. При попытке бежать или прочей глупости стрелять на поражение и не давайте ему тут чесать языком. Старик пойдём.

Ослушаться приказа старшего офицера никто не посмел.

Она пошла за опирающемся на палку стариком и сделала жест ещё двум солдатам следовать за ней.

Они обошли два коровника и свернули к небольшому двухэтажному зданию из красного кирпича с высокой трубой.

Её проводник рассказал про котельную и ещё какую-то лишнюю информацию из своего прошлого, Верена сочла его не слушать.

- Тесновата, все могут не влезть, - произнесла она, заглянув в печь, когда солдаты справились с уже проржавевшей дверью.

- Так вели остальным вести жителей сюда, - приказала она одному солдату, и он умчался исполнять приказ.

- Но ты, же дала слово? – воскликнул в ужасе старик.

- Я солгала, - сказала она, ему одарив той же, но уже самой чудовищной улыбкой на свете, да и глаза у неё уже блестели неким безумием.

Она перевела взгляд на солдата и провела пальцем по горлу.

- В расход.

Солдат исполнил её приказание буквально, перерезав несчастному, горло он закинул его в тёмные недра печи.

СС-манам пришлось избить и даже подстрелить некоторых непослушных, решивших заняться героизмом. Печь и в самом деле была мала, но все, же им удалось впихнуть всех. Многие счастливчики были просто раздавлены, когда двери будущего ада закрыли. Было видно, что многим солдатам это не по душе, но высказать это все боялись, ведь это означало оказаться по ту сторону дверей.

- Зажигай, - скомандовала Верена.

И стонущая от боли какофония, разразилась душераздирающими воплями страданий. Печь давно не использовали, поэтому вспыхнуть, как следует сразу, она не смогла, а нагревалась постепенно, поджаривая своих обитателей внутри.

Запах горелой плоти ударил мгновенно всем по обаянию и многие, зажав носы, выбежали из котельной. Верена же стояла до конца пока не смолкла музыка смерти, неимоверными усилиями превратив своё лицо в каменную маску. Выходя из котельной, она почувствовала лёгкое отвращение к происходящему или даже к себе, может быть, она немного заигралась?

Нет! Что за бред. Мир, основанный на победах меча, куда прочнее, нежели Мир, выклянчиваемый слезоточивыми старыми бабами пацифизма.

- Ты…ты чудовище!!! – запинаясь, выкрикнул ей сын.

Надо же солдаты уже разоружили и связали его. Немного переусердствовали, но молодцы, а может он и, предпринимал меры по спасению невинных, плевать.

- Как? Как ты могла так поступить? – продолжал орать сержант.

- Ты сам видел, как. Молча и с небольшой улыбкой, - ответила она, ему натянув улыбку на лицо. – Теперь ты видишь сын. Видишь, к чему приводят твои не обдуманные поступки, если бы ты сразу…

- Заткнись тварь! Я больше не хочу тебя знать! Ты больше мне не мать!

Добродушное лицо маньяка матери тут же похолодело, и она отшатнулась будто от удара.

- Значит, ты лишаешься материнской милости, -процедила она еле слышно сквозь зубы.

- Они же были невиновны! – кричал на неё родной сын. – За чем? За чем ты так с ними?

- Они невиновны! – вскричала Верена. – Они укрывали врага, а значит они тоже враги! Как ты этого не поймёшь.

- Казни русских, казни тех, кто их укрывал, но не всех же. В чём были виноваты дети?

- Рано или поздно они вырастут и возьмутся за оружие, какую сторону они выберут, мы можем лишь только гадать. К тому же узнавать, кто виноват, а кто нет слишком долго. Я спешу на вечер к Томасу Мюллеру.

- Как я уже сказал ты - чудовище, монстр, ты не человек. Бессердечная фрейлейн! – вскричал сын на мать.

Раздался выстрел.

Сержант Дитлинд Рихтер упал, из его головы пульсирующим потоком потекла кровь, окропляя землю, мать застыла, держа дрожащий пистолет в том же положении. Солдаты были в смятении, да что там теперь абсолютно все с неприкрытым испугом смотрели на неё. Бессердечная фрейлейн, они так её прозвали за жестокость, но никто не мог и представить, что она способна на убийство собственного сына. Она и сама не могла, так и застыла на минуту, трясясь от злости и ненависти к сыну за то, что он вынудил её это сделать или это уже она тронулась умом?

Найдя, наконец, в себе силы Верена убрала пистолет в кобуру и сложила руки на груди, что бы никто не заметил, их дальнейшую дрожь. Лицо приняло выражение, будто ничего и не было, ей составляло больших трудов, чтобы мускулы на лице не дрогнули, когда она, перешагнув тело поверженного ею сына, направилась к пленникам. Её уже раздражали взгляды полные презрения её солдат, может быть, потому что она сейчас презирала себя? Офицерша бы могла, конечно, прикрикнуть на солдат, но не могла. Она боялась, что голос её предательски дрогнет. Ведь осознание произошедшего только, что дошло до неё.

Убить собственного сына из-за того, что он был на стороне кучки голодранцев. Да и сними она, похоже, немного погорячилась. На глаза надавили слёзы. Нет! Она не может так подмочить свою репутацию после столь эффектного выступления, что-то в её голове щелкнуло, и пелена безумного хладнокровия вновь окутала её разум.

Всё-таки я монстр, чудовище или как там - бессердечная фрейлейн. Роль отыграна замечательно. Аплодисменты, поклон и занавес. Хотя какой занавес, многочисленное: на бис! Не позволит мне просто так уйти.

Она достала нож и порезала себе запястье с внешней стороны, она ж не дура резать себе вены. Боль мгновенно ворвалась в амфитеатр её сознания, и поганой метлой выгнало оттуда все безбилетные мысли и эмоции.

- Их допрашивали? – совладав с собой, спросила она у рядом стоящего солдата.

- Ещё нет фрейлейн Рихтер. Если вам угодно я могу послужить переводчиком, - отвечал он.

- Не уже ли ты думаешь, что я не знаю языка врага? – зло вопросила она, у него сверкнув гневными глазами.

- Конечно же, нет, прошу прошения? – поспешил извиниться солдат и бочком-бочком исчез с её поля зрения.

- Кто из вас командовать? – спросила с акцентом Верена у пленников.

Молчание было ей ответом.

- Третий раз я не повторять. Кто командовать?

- К чёрту тебя сучка, - сказал один из пленных и плюнул в неё.

Надо сказать, что Верена никак не ожидала такой прыти от солдат. Один из них успел принять плевок на себя, а второй ударил пленника прикладом автомата.

Хм…интересно, а под пулю бы он так подставился? Это навряд ли. Хотя и это было бы тоже правильно: эгоизм — это основная черта благородной души.

Хотя она сомневалась, что у кого-то из них есть благородная душа, скорей всего испугались её очередной вспышки гнева.

Она наступила на горло приглушенного пленника и надавила посильнее, наслаждаясь паническим ужасом и лютой ненавистью, что горели в его глазах. Русский дёрнулся последний раз и весь его чарующий взгляд потух.

- Теперь ты главный, - обратилась она к другому пленному. – С какой целью находиться здесь ваш отряд?

Пленный лишь молча, отвернулся от неё.

- Значит, мы не любим говорить. Хорошо.

Она достала нож и подошла к раненому. Острое как бритва лезвие вонзилось ему в плоть, и быстро разрезала её, добравшись до раны, Верена надавила на нож. Хриплые попытки кричать из-за невыносимых страданий, вновь музыкой заласкали её слух.

- Не вспоминать, как говорить? Нет?

Рихтер вонзила нож поглубже и стала его там проворачивать.

- Ответь и его муки прекратится. Обещаю.

- Ты не держишь свои слова, - заговорил, наконец, пленник.

Перехватив нож по удобнее, фрейлейн одним его ударом пробила череп раненного пленника, тот два раза дёрнулся в конвульсиях и замер спокойным сном.

- Вот я держать своё слово.

- Я не обязан тебе говорить, но я не ты.

Солдат было рыпнулся ударить пленного за оскорбление офицера, но Верена жестом приказала ему остановится.

- Продолжай.

- Мы разведывательный отряд, посланный вперёд, чтобы разведывать обстановку для войска, идущего в наступления.

А вот это уже интересно, но почему он ей это говорит? Дезинформирует? Может быть, или тут другая причина.

- Когда планируется атака?

Солдат назвал дату и время, наступление должно было начаться двадцать минут назад. Их разведка хорошо поработала. Ведь не мудрено все офицеры сейчас на приёме и солдаты пошли в разгул. Если точно и мощно ударить они будут сломлены.

- Немедля отправляйтесь в резиденцию оберфюрера Мюллера и в расположение части поднять всех по тревоге, полная боевая готовность.

Водитель сел в машину, а другой солдат на мотоцикл и оба рванули с места. Верена стояла и наблюдала, как клубиться пыль, поднятая ими.

Через минуту послышалась стрельба и взрыв.

Опоздали.

Лёгким движением ножа она упокоила пленного и стала раздавать приказы солдатам, как только враг появился, началась война. Русские превосходили числом и наверняка у них есть техника, расклад не в их пользу. И словно в подтверждение её мыслей в небе раздался гул самолётов, а с дороги грохнули танковые орудия.

- Отступаем в лес, - приказала она ближайшим солдатам.

Перебежками она с прикрытием добралась до кромки леса и пустилась в бегство. Их отступление не осталось незамеченным, и враг стал преследовать их. Число отступающих сокращалось, и Верена всё ожидала, когда же она получит свою порцию свинца.

Над её головой пролетело что-то тяжелое, и она мгновенно подкосила ноги, чтобы упасть на землю и уменьшить урон от гранаты.

Взрыв.

Жаркая волна ударила ей в лицо, и осколки впились в кожу, Верена почувствовала, как земля под ней проседает, и она падает. Это неожиданное чудо спасло, быть может, ей жизнь.

Мгновение и потеря сознания.

Ещё мгновение и оно вернулось.

Секунды дезориентации показались ей вечностью.

Она мертва, нет. Мертвецы не чувствуют боли. Всё тело ныло от боли. Она пошевелилась в попытке встать, но не смогла. Ей что-то мешало, что-то придавило её.

Земля!

Резкий выброс адреналина в кровь и страх смерти затмил всю боль. Она была погребена, но все, же могла шевелиться. Ноги и руки наполовину были свободны. Не дав страху и ужасу полностью сковать её, она вцепилась в толщу земли насколько позволяла её ненадёжная тюрьма, разгребая себя. Верена в кровь сбивала пальцы, хватая острые камни и врываясь в землю глубже и глубже. Из-за её неосторожных действий земля продолжала осыпаться, но на осторожность не было времени, ибо легкие уже горели огнём от нехватки воздуха. Вот-вот она вздохнёт, но спасительного воздуха не будет, будут только лишь холодные объятья костлявой. Это конец?

Она приложила последние усилия на то что бы ослабить давление толщи земли и рывок вперёд.

Вздох.

Грязный воздух приятно ворвался в легкие, обжигая их ещё больше, он был прекрасен. Откашлявшись, она дышала и наслаждалась, испытать эти мгновения до смерти было просто ужасно, и уйти из-под взмаха её косы просто у неё не было слов на это чудо. Уровень безумия зашкаливал в голове и она, не удержавшись, засмеялась, загибаясь от боли. Так вот что ты чувствуешь на пороге смерти, и жизнь не проносится перед глазами – это бред. Всё что ты чувствуешь это холод наступающей тьмы и страх.

- Я так просто тебе не дамся! – засмеявшись, крикнула она смерти, что стояла у неё за спиной и кусала локти от досады.

Дрожащими руками Верена сняла мундир и разорвала свою блузу, чтобы сделать повязку на левую часть лица, которую сейчас просто прожигало насквозь болью. Ожоги, порезы от взрыва дико изнывали, кровь, хлынувшая из глубокой раны, смешивалась с солёными слезами, которые раздражали до ужаса. Там под землёй острый камень хотел её окончательно убить, прочертив по всему лицу через левый глаз по скуле и по подбородку вниз к шее. Оставив считанные миллиметры до артерии.

Прижимая одной рукой повязку к лицу, другой держась за стену, она встала на шатающиеся ноги. Верена отчётливо слышала шум воды, будто водопада и плес волн о каменный уступ.

Нет ли галлюцинаций уже от потери крови?

Она пошла вперёд медленно и по стенке, совсем не понимая, где она находится, а может, она уже умерла? И сейчас спускается в тартар?

Туннель представлял их себя полукруглую арку, удлиняющуюся вниз с каменной лестницей. Рихтер затруднялась осознать, сколько времени она шла пока ступеньки не стали мокрыми и осклизшими от грязи. Дойдя до воды, она вытащила пистолет, что бы не промок, и упала в воду на колени. Долго и тщательно промывала все свои раны, тщетно пытаясь остановить кровь, но, увы.

Она поднялась наверх и села повыше от воды. Хорошо, что, выходя из машины, она прихватила папиросы и спички. Достав из фроммера три последних патрона, она сломала их и стала сыпать то небольшое количество содержащегося в них пороха себе в раны. Верена чиркнула спичкой и поднесла к пороху. Противное шипение плоти и её мерзкий запах, что бы не закричать от боли она прокусила себе губу, и это отвлекло её. Почувствовав во рту уж слишком обильно большое количество крови, она сплюнула и поняла, что перестаралась, откусив себе часть губы.

Если пойдёт так и дальше она просто не выдержит.

Она закурила, чтобы отвлечься. Никотин, смешиваясь с кровью и слюной, становился жидким горьким ядом, но даже этот яд было приятно чувствовать. Усталость тяжким грузом сразу свалилась на неё, веки слипались. Нет, не спать! Надо двигаться дальше иначе все, что она тут делала, окажется напрасным.

Она встала и, шатаясь, пошла вперёд. Офицер СС оказалась в большой пещере, несмотря на отсутствие источника света, она была более-менее светлой. Пещера была затоплена, и посередине проходил брод глубиной покалено. По бокам, которого лило два небольших водопада, откуда они берутся, её уже севшее зрение не давало разглядеть. Наверное, изначально пещера представляла собой пропасть с мостом посередине тянущемуся к каменой платформе на её дальнем конце, просто со временем её затопило. Пройдя ещё немного, фрейлейн поднялась на эту самую платформу. На ней не было ничего кроме кривой квадратной арки из камня и большого монолита.

- Какая интересная находка, - слабо усмехнулась она. - Жаль только поделиться с ею не с кем.

Она попыталась очистить монолит от грязи, что мешала разглядеть ей на нём символы, но как только она коснулась одного из них, он загорелся неестественно ржавым светом.

- Интересно, - проговорила Рихтер с неподдельным удивлением.

Впервые в этой женщине взыграл научный интерес.

Фрейлейн коснулась ещё четырёх символов, и они тоже засветились, шестой её проигнорил. Тускло-слабым свечением зашлась сфера, с тёмным силуэтом ладони в центре монолита.

- Хуже уже не будет, - решила нацистка.

Верена Рихтер положила ладонь на сферу, и та засветилась ярче, ладонь будто прилипла к ней и поэтому фрейлейн не смогла отдёрнуть руку, когда в неё впилось несколько тысяч жгучих игл. Яркая вспышка ослепила и без того её слабые глаза, и она стала смаргивать слепоту. Когда зрение к ней вернулось, она увидела, что символы и сфера всё так же светятся, ничего не изменилось. Краем глаза офицерша уловила какое-то движение в арке. Она развернулась лицом к противнику, но того не оказалось.

Арка заполнялась жидкой непроглядной тьмой, что была темнее самой ночи и резала глаза.

- Я что попала в сюжет, написанный пером Келлермана Бернхарда? – спросила она сама у себя, вспомнив единственного фантаста которого читала.

Фрейлейн обошла арку вокруг, но не нашла никаких различий. Подойдя, Рихтер достала нож и коснулась тьмы его краешком. Нож дёрнуло внутрь с такой силой, что она не успела его выпустить, и её затянуло внутрь.

Символы, сфера потухли, а тьма в арке померкла.

Фрейлейн Верена Рихтер навсегда исчезла из этого мира, пройдя через двери миров.

Дата добавления: 2015-11-04