Предпосылки объединения.Феодальная раздробленность — закономерный этап в развитии общества. Она приходит на смену раннефеодальному государству, создавая условия для дальнейшего экономического и

Возвышение Москвы

Предпосылки объединения. Феодальная раздробленность — закономерный этап в развитии общества. Она приходит на смену раннефеодальному государству, создавая условия для дальнейшего экономического и политического движения вперед, итогом которого в ряде стран Западной Европы стало возникновение национальных государств и возвышение королевской власти — символа единства страны.

Близкие процессы протекали и на востоке Европы. Однако они имели свои особенности, связанные с тем, что преодоление удельного периода происходило в условиях ордынского ига.

В конце XIII — начале XIV в. наметились первые признаки хозяйственного восстановления русских земель. Возрождаются и растут деревни. К ним тянутся починки — свидетельство того, что крестьянам становится тесно на старых местах и они осваивают места новые. Источники позволяют говорить о постепенном переходе к более развитым системам земледелия: подсека и перелог вытесняются в центральных районах паровой системой земледелия с трехпольным севооборотом. Происходит оживление городской жизни.

Нашествие изменило политико-географическую карту Северо-Восточной Руси. Рядом со старыми центрами поднимаются города, чье положение было не столь уязвимо для татарских нападений. Приток населения способствует их росту. На городские рынки тянется окрестное сельское население, из других княжеств наезжают купцы. Некоторые из городов приобретают значение областных рынков, оказывают преобладающее влияние на развитие своих регионов.

Но было бы ошибочно преувеличивать возможности русского города. В экономическом отношении он теперь сильно уступал своему западноевропейскому собрату. Еще менее значимой была его политическая роль. Если в Западной Европе королевская власть сумела найти в городском населении союзника в борьбе с феодальным сепаратизмом, то города Северо-Восточной Руси подобную миссию взять на себя не могли. Слабое и сословно не оформившееся население города, постепенно утрачивавшее вечевые традиции, было неспособно на сколько-нибудь самостоятельную политическую роль.

Отмечая несомненные признаки экономического роста, все же преждевременно утверждать, что потребность в преодолении удельной раздробленности была продиктована экономически. Русские княжества «стартуют», несомненно, с более низкого уровня экономического развития, чем где-либо в Европе. Это значит, что возможности государственных деятелей, взявших на себя задачу объединения разрозненных земель, изначально ограничены, что они принуждены восполнять экономическую недостаточность сосредоточением в своих руках огромной власти и скудных материальных ресурсов, которыми располагает общество.

Но тогда что побуждает к объединению?

Население княжеств никогда не забывало о прежнем единстве Русской земли. Об этом напоминали общий язык и правовые нормы, культура и вера. Потому постепенно крепнувшая мысль об освобождении от ордынского ига естественно ассоциировалась с объединением земель. Иго, отрицательно сказываясь на экономических предпосылках объединения, подталкивало к нему политически.

Пути объединения. ВXIV в. выделились два центра, которые стали претендовать на роль наследников Древней Руси.

Одним центром стало Великое княжество Литовское. Литовским князьям удалось в XIV—XV вв. включить в состав своего государства огромный массив земель, некогда входивших в Киевскую Русь, — будущие украинские, белорусские и некоторые великорусские земли. В Великом княжестве Литовском в основном жило русское население, что дало возможность называть его Великим княжеством Литовским и Русским.

Другим центром стала Северо-Восточная Русь.

Процесс консолидации здесь предполагал объединение именно северо-восточных земель, что естественно вело к острому соперничеству местных княжеств за гегемонию. Нетрудно предугадать, что будущий победитель был обречен на столкновение с Литвой.

Возвышение Москвы. Как случилось, что в жесткой борьбе за лидерство в политическом объединении верх взяла Москва, город, куда княжить отправляли — и то не сразу — самых младших княжеских отпрысков? Было ли это случайностью, капризом истории или исторической неизбежностью?

При обращении к карте Северо-Восточной Руси рубежа XIII—XIV вв. нельзя не заметить целый ряд преимуществ в географическом расположении Московского княжества.

От ордынских набегов оно было прикрыто Рязанским и Нижегородским княжествами. Это не всегда спасало от вторжений разгневанного хана, но оберегало от налетов своевольных татарских князей и мурз, нередко действовавших по собственному почину. Эти обстоятельства делали московский лесистый край притягательным в глазах населения.

В Москве перекрещивались торговые пути — из Северной и Северо-Западной, Новгородской Руси через Москву можно было добраться в Смоленское княжество и далее на юг; другой путь вел по Москве-реке и Оке на Волгу, по которой ходили в Золотую Орду и в страны Востока. Контроль над торговыми путями был на руку московским князьям: казна обогащалась от пошлин, сама Москва превращалась в важный торгово-ремесленный центр.

Однако тот же взгляд на карту подсказывает, что не одна Москва обладала столь важными преимуществами. Не менее выгодным было расположение, к примеру, Тверского княжества. Больше того, всемирная история знает случаи, когда преимущества получали земли, более других подверженные нападениям неприятеля. Потребность к обороне превращала их в сильные в военном отношении государства, которые оказывались способны возглавить процесс политического объединения. Значит, как бы ни были важны географические и иные объективные факторы, первостепенное значение приобретают факторы субъективные. Что же это за факторы?

Главный из них — политика московских князей, которая в конечном итоге оказалась более результативной, чем у соперников.

На рубеже XIII—XIV вв. Москва была столицей небольшого второразрядного княжества, отданного младшему сыну Александра Невского Даниилу. По своей реальной роли и значению она заметно уступала другим княжествам, в первую очередь Тверскому. Последнее выделилось из состава Переяславль-Залесского княжества в самостоятельное княжение на рубеже 30—40-х гг. XIII в. и в середине столетия оказалось в руках младшего брата Александра Невского Ярослава Ярославича. Именно эта княжеская линия укрепилась на тверском престоле и в последующем соперничала с линией московских князей, потомков Александра Ярославича.

Тверское княжество быстро приобрело вес и силу. Во второй половине XIII столетия происходит его быстрый территориальный рост. Ярослав Ярославич получает от хана владимирский великокняжеский стол. Опираясь на ханское благоволение, тверские князья начинают претендовать на роль объединителей Северо-Восточной Руси. Однако могущество тверских князей еще не было настолько бесспорно, что никто не осмелился его оспорить. Вызов бросают московские князья.

Второстепенное положение княжества делало очень сомнительными перспективы выдвижения Москвы на ведущие роли. Но, как оказалось, именно это обстоятельство Даниил и его потомки повернули к своей пользе. Слабость своих позиций они компенсировали энергичной политикой. Главным в ней было достижение своих целей любой ценой и любыми средствами, без всяких колебаний и сомнений. Из этого вовсе не следует, что противники Москвы всегда следовали нравственным заповедям эпохи. Однако московские правители более других умели подчинять духовное и нравственное в своей жизни и жизни подданных прагматическим интересам политической борьбы, упрочению своей власти.

Москва стала активно расширять границы в конце правления Даниила и при княжении его старшего сына Юрия Даниловича (1303—1325). В 1300 г. Даниил захватывает Коломну, получив возможность контроля среднего течения Оки. В 1302 г. умирает бездетный переяславский князь. По традиции выморочное княжество должно отойти к великому князю владимирскому Андрею Александровичу, но Даниил захватил и удержал его за собой, изгнав великокняжеских наместников. Москве удалось присоединить и Можайское княжество.

В 1303 г. Даниил умирает. На следующий год скончался великий князь Андрей, завещавший ярлык на княжение своему племяннику, Михаилу Ярославичу Тверскому. Но Юрий Данилович оспорил завещание, отправившись в Орду отстаивать свои права на Владимир. С этого момента соперничество Твери и Москвы вылилось прежде всего в соперничество за владимирское великое княжение.

Чем это было вызвано? Великий князь владимирский считался старшим князем среди северо-восточных князей. Это давало ему преимущества в межкняжеских отношениях, позволяло в отдельных случаях выступать арбитром в решении спорных вопросов. Немаловажной была возможность распоряжаться ресурсами княжества и направлять в Великий Новгород своих представителей. Новгородское вече обычно принимало великокняжеских наместников.

Великокняжеский титул открывал большие возможности и в общении с правителями Орды. Конечно, при этом возрастала опасность падения в результате политических интриг как в самой Орде, так и на Руси. Но в глазах властолюбивых князей этот недостаток с лихвой искупался преимуществами, связанными с титулом великого князя владимирского. К последним позднее дополнилось право собирать выход с других русских княжеств, что давало немалые материальные выгоды.

Михаил Ярославич оказался более угоден хану и выиграл тяжбу за великое княжение. Все попытки Юрия Даниловича оспорить это решение хана силой оказались безуспешными. Но в 1312 г. в Орде умер хан Тохта, благоволивший к тверским князьям. Его заменил хан Узбек, на годы правления которого пришелся наивысший расцвет Орды.

Узбек посчитал возвышение Твери слишком опасным и стал поддерживать слабейшего — Юрия Даниловича против сильнейшего — Михаила Ярославича: расчет был простой — разжигая вражду, ослабить Русь в целом и укрепить ордынское могущество.

Правда, лишь в 1317 г. Юрий Данилович получил вожделенный ярлык. В Орде считались с возможностью протеста Михаила Тверского, для чего с возвращавшимся из столицы московским князем послали татарское войско. Произошло сражение, и «была сеча злая, и многих перебили вокруг князя Юрия, и одолел князь Михайло». Непослушание тверского князя, разбившего Юрия Даниловича, усугубилось тем, что он захватил супругу московского князя Агафью, сестру Узбека. Привезенная в Тверь, она скоропостижно умерла, что дало повод Юрию утверждать, что Агафью отравили.

Михаил Ярославич был вызван на суд в Орду. По утверждению протверски настроенного летописца, князь решил рискнуть своей жизнью, но не допустить появления новых ратей, которые «пленят землю мою». В 1318 г. по приказу Узбека он был убит.

Несколько лет спустя хан, опасаясь теперь усиления Москвы, передал ярлык на великое княжение сыну погибшего тверского князя Дмитрию Михайловичу по прозвищу Грозные Очи. Последний не случайно получил свое прозвище. В 1325 г., встретившись в Орде с Юрием Даниловичем, он убил своего заклятого врага, которого не без основания считал главным виновником смерти отца. За этот поступок хан Узбек приказал казнить тверского князя, передав ярлык на княжение его преемнику и брату Александру Михайловичу. После гибели Юрия московским князем стал последний из сыновей Даниила Иван, прозванный Калитой.

Дальнейшее возвышение Московского княжества связано с именем Ивана Даниловича ( 1325—1340 ). Ловкий и осторожный политик, Иван Калита не упускал ни одной возможности для увеличения своих владений и усиления власти.

В 1327 г. в Тверь прибыл ордынский баскак Чол-хан «с многими татарами». Притеснения и насилия, творимые ими, вызвали взрыв негодования тверичей. Город восстал. Ордынцы вместе с Чол-ханом были перебиты. Хан Узбек организовал карательную экспедицию, в которой принял участие Иван Калита с московской ратью. Тверь, Кашин и другие города Тверского княжества были разорены, тысячи людей погибли или оказались в плену. Верность Ивана Калиты была вознаграждена — он получил ярлык на великое княжение с ханским повелением остальным князьям во всем слушаться нового великого князя, у него судиться, а при обидах жаловаться в Орду. Прежний обладатель ярлыка, князь Александр Михайлович, принужденный поддержать своих восставших подданных, бежал сначала в Псков, а затем в Литву. Прощен он был 10 лет спустя. Но не прошло и двух лет, как он был вызван в Орду и убит вместе с сыном Федором. Несомненна причастность к этой драме московского князя, который, испугавшись нового возвышения своего давнего соперника, сделал все, чтобы разжечь прежнее недоверие к тверским князьям хана Узбека.

Восстание в Твери заставило ордынцев окончательно отказаться от посылки баскаков. Последние перестали появляться на Руси, хотя память о них в названиях многочисленных сел и деревень сохранилась по сей день.

Право сбора выхода почти со всех русских земель было передано обладателю великого княжения — Ивану Даниловичу. При этом часть выхода оседала в подвалах Московского Кремля, обнесенного в 1339 г. крепкими дубовыми стенами. Калита за время своего княжения несколько раз отправлялся в Орду, льстивыми речами и обильными подношениями располагая в свою пользу хана Узбека и его окружение. Опасные поездки — не случайно русские князья каждый раз при отъезде составляли духовные (завещания) — оканчивались для Калиты вполне благополучно. Репутация верного стража интересов хана оборонила страну на несколько десятков лет от крупных татарских набегов. Наступила, по определению летописца, «тишина великая». Это была бесспорная заслуга Ивана Калиты и его преемников: в эти годы шло не только хозяйственное возрождение — выросло целое поколение, не испытавшее животного страха перед ордынцами, поколение Куликова поля.

Иван Калита расширил арсенал средств, способствующих росту Московского княжества. Приток в великокняжескую казну денег позволял ему приобретать земли в различных областях Руси. Таким образом он приобрел земли в Галицком, Углицком и Белозерском княжествах. По меткому определению В. О. Ключевского, «московский князь как сборщик хана бил свою братию — князей — не мечом, а рублем».

После смерти Ивана Даниловича на московский стол вступили его сыновья, сначала Семен Гордый ( 1340—1353 ), затем Иван II Красный (1353—1359). При Семене Ивановиче на печатях великого князя появилась примечательная надпись: «Печать князя великого Семенова всея Руси». До этого титул «всея Руси» использовался только митрополитами. Конечно, московский князь был неизмеримо далек от подлинного государя «всея Руси», но не случайно Семен Иванович получил прозвище Гордый — новая печать отражала всю меру притязания правителей Москвы.

Между тем на московском горизонте появилась сила, реально претендующая на подобную роль. На Западе стремительно расширяло свои пределы Литовское государство. Особенно большие успехи были достигнуты при князе Ольгерде, талантливом военном и государственном деятеле. В 1362 г. в битве у Синих Вод он нанес поражение ордынцам. В результате к Литве отходят Волынь и часть Подолии, Киев, Чернигов, Брянск и Ржев. В общении с русскими князьями Ольгерд действовал не столько силой, сколько взаимовыгодными предложениями. Уход к Литве сулил им защиту от Орды, уже неспособной сколько-нибудь действенно сопротивляться правителям Литвы.

При Семене московские и литовские рубежи сошлись. Литва готова была вмешаться в процесс объединения северо-восточных земель, имея несомненное превосходство над Московским княжеством. В 40-е гг. XIV в. началась долгая и изнурительная «литовщина» — войны литовских князей, которые неоднократно вторгались в московские владения и осаждали Москву.

Московские князья и церковь. Вэти годы оформился союз московских князей с церковью, способствующий возвышению Московского княжества.

В позиции русской церкви в конце XIII—XIV в. прослеживаются две линии. С одной стороны, митрополиты, вбольшинстве своем греки, стремились проводить самостоятельную политику, целью которой было сохранение единства епархии. Было ясно, что явная ориентация на одного из князей породит недовольство остальных, что, в свою очередь, вызовет смуты и стремление к расколу. Позднее так и случилось: могущественные литовские князья были недовольны промосковскими симпатиями митрополитов и неоднократно пытались склонить Константинополь к созданию отдельной епархии для своих православных подданных. Церковь стремилась поддерживать лояльные отношения и с правителями Орды.

С другой стороны, растущее стремление к независимости было облечено в религиозные формы. Национальное освобождение мыслилось как обретение своего православного суверенного царства. Эта национальная идея была близка многим церковным деятелям, особенно выходцам из Русской земли. В последующем эта линия станет определять церковную политику, но в первые десятилетия XIV в. в позиции митрополитов заметны колебания.

В первой трети XIV в, митрополиты считали выгодным поддерживать Москву в ее борьбе с Тверью. Митрополит Петр подолгу гостил в Москве. Здесь же, в освященном им Успенском соборе, он был и похоронен. В последующем Успенский собор стал усыпальницей высших церковных иерархов, а стоящий рядом Архангельский — местом упокоения московских князей. Для средневекового человека такое соседство было чрезвычайно символично. Москва представала охранительницей земной и небесной силы, средоточием духовной и светской власти.

Преемник митрополита Петра, грек Феогност, официально перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву. Это окончательно оформило политический союз, в котором московские князья надеялись использовать авторитет церкви для борьбы со своими противниками, а церковь — быстро растущую силу Москвы и ее связи с Ордой для сохранения единства Киевской митрополии.

Трудно переоценить последствия этих перемен. Москва, еще не будучи столицей единой Руси, стала ее церковной столицей. Это произошло тогда, когда представления о «царствующем граде» обязательно предполагали пребывание в одном центре государя и митрополита. С появлением рядом с княжескими палатами митрополичьего двора московские князья получили заметное преимущество над соперниками. Последние могли отвергать притязания потомков князя Даниила, но нельзя было под страхом отлучения противиться митрополичьей воле.

Дата добавления: 2015-11-04