Сидя на электрическом стуле мне не давала покоя лишь одна мысль, какого качества была вода, которой была промочена тряпка или мочалка, находившаяся у меня на голове, точно не могу сказать что это

Пролог

Сидя на электрическом стуле мне не давала покоя лишь одна мысль, какого качества была вода, которой была промочена тряпка или мочалка, находившаяся у меня на голове, точно не могу сказать что это было так как видел её лишь краем глаза, когда охранник тюремного корпуса, неряшливо выжав, разложил мне это на голове. Была ли это вода очищенная множеством фильтров или попросту вода с ржавого крана, находившегося здесь неподалёку. По тюрьме ходили слухи что ровно год назад здесь произошла вспышка инфекционного заболевания, которое за пару месяцев освободило из принудительного заключения больше людей чем законодательная система по амнистии. Не поймите меня превратно, но эта вода, стекая тоненькими ручейками по моему лицу, просто вынудила меня облизать губы, тем самым спровоцировав в моей голове навязчивую мысль о прошедшей эпидемии. Жить оставалось буквально пять минут, а я думал лишь о качестве продукта попавшего в мой желудок, воистину это в духе нашего времени!

Это кажется глупым, но я до последнего момента своей продуктивной жизни ждал отмены приговора, мне просто не могло так повезти, я в это не верил до конца. Правдоподобнее для меня и справедливей для остальных был бы альтернативный вариант моей смерти, скажем заражение неизвестным вирусом и длительная смерть в истошных криках и лужи собственной мочи. Хотя ещё ужасней для меня так это подхватить хорошо известный, неизлечимый вирус, в таком случае я бы знал все последствия и этапы развития болезни со всеми картинками и с описаниями дальнейших симптомов. Ничего не может быть хуже медленной смерти от хорошо всем известной болезни. Во время посещения друзей и близких родственников ведь и ты и они прекрасно всё понимают, и несмотря на всё никуда не скрыться от неизбежной лжи. Друзья и близкие притворяются что все нормально рассказывая тебе очередную смешную или семейную историю, а ты притворяешься что тебе действительно интересно слушать эту хрень. При чём они постоянно спрашивают как ты себя чувствуешь, что у тебя болит и где? Хотя более толерантные из них и воздерживаются от вопросов типа как ты себя чувствуешь и где болит, ведут они себя неестественно глупо и тебя это оскорбляет, но ты ведь тоже «хороший парень» поэтому вместо того чтобы послать их ты улыбаешься добродетельной улыбкой и продолжаешь разговор. И если кто-то думает что так они стремятся проявить свою любовь и заботу я то точно знаю что это не так! Вот таких людей я бы сажал вместо себя на электрический стул или нет лучше конечно хорошо всем известный неизлечимый вирус!

Ещё о чём я думаю так это: для каждой казни у них новая тряпка или я не первый на чьей голове она будет сохнуть под металлическим колпаком!

Перед собой я вижу своего друга, мы вместе работали в клинике, он единственный кто присутствует здесь в своё свободное, а не рабочее время. Его имя Сэм. Он выглядит не таким уже расстроенным, вчера у него родился ребёнок, и это значительно улучшило его сегодняшнее мировосприятие, а тут ещё и меня казнят – как подарок жизни. Если серьёзно и на чистоту, то даже если произойдёт нечто сверхъестественное и незабываемое, скажем, какой-то из континентов уйдёт под воду и все люди там погибнут, для Сэма эта неделя всё равно будет удачной.

Наконец входит судебный пристав. Он одет как наверно и все судебные приставы. Взяв приговор со стола монотонно начинает зачитывать его, он выглядит так же непринуждённо как будто читает своему сыну сказку на ночь в субботу вечером надеясь на то что малыш поскорей уснёт и у них с женой будет горячий секс, которого они неделю ждали. Пристав понимает, главное не переиграть в смысле насчёт чтения иначе малыш увлечётся сказкой и не уснёт, у ребёнка в отличии от меня есть выбор.

В зале также находятся прокурор и ещё пару человек, которых я не знаю. Честно говоря, меня они мало заботят. Моим вниманием полностью завладел Сэм, у него сейчас выражение лица как у собаки, суетящейся у вас под ногами в ожидании куска жареного мяса, который вы держите в руке. Его глаза перебегают от меня к приставу и затем опять ко мне, остального он не замечал, во всяком случае, у меня возникло именно такое впечатление.

- Ваше последнее слово, вам есть что сказать? - говорит пристав, обращаясь ко мне.

При жизни все мечтали чтобы я заткнулся и никому ничего не говорил а тут подарок судьбы, жест доброй воли вашу мать! Хотя нужно отдать должное этим людям это был бы мой последний монолог и они согласны были дать мне это право, высказать своё мнение.

- Нет, давайте закончим побыстрей, у меня ещё сегодня длинный путь, а уже начинает темнеть, - ответил я.

Я ничего не стал говорить в конце жизни. Это было бы лицемерием с моей стороны, да и то что я скажу уже ничего не изменит. Они не поймут, это точно, ещё не дай Бог признают невменяемым и пошлют на принудительное лечение. Я этого не вынесу, тем более меня от свободы отделяет лишь какой-то рубильник, который и ребёнок в состоянии включить.

-Ваше право, приступим. - отвечает пристав и подаёт знак тюремному надзирателю.

Право, да пошли вы все со своими правами, законами, ограничениями. Мне от вас тошнит. Это действительно так меня стошнило прямо на себя, хорошо что хоть не захлебнулся это было бы злой иронией: захлебнутся собственной рвотой на электрическом стуле. Вот до чего доводит грязная вода из под крана и безразличные люди вокруг!

Наблюдаю как тюремный надзиратель подходит к рубильнику…

Глава первая

Замешивая очередную небольшую порцию теста, добавляю из пластиковой баночки розоватую жидкость непонятного запаха, на руках резиновые перчатки мало ли как эта жидкость действует на кожу. Посыпаю обильно ванильным сахаром, отпугивая тем самым кричащий запах и отправляю всё в духовку на тридцать минут. Вот и весь рецепт для освобождения очередного счастливца.

В детстве я помню, как мама часто рассказывала мне перед сном о пути на небо, о небесных ступенях и что лучше всего отправляться в дорогу рано утром, потому что дорога длинная и нужно успеть до темноты, чтобы случайно не оступиться во тьме и не упасть вниз. Для упавших дорога на верх, увы, закрыта навсегда и им придётся всю вечность бродить по земле в поисках мифического покоя.

Сейчас я конечно в это уже совсем не верю, но всё-таки стараюсь придерживаться распорядка. Из духовки начинает исходить пар, кекс готов. Я стою в противогазе, мало ли может пары тоже обладают отравляющим действием, я не уверен в обратном, поэтому рисковать не стоит. Доставая кекс даю ему как следует остыть затем отправляю в одноразовый пакет типа того, которым владельцы собак поднимают ещё тёплое дерьмо их любимых питомцев с газона. Идеальных животных, как и людей, не существует в природе, я это давно понял, но больше всего я терпеть не могу кошек.

Глава вторая

На работе как всегда всё стерильно, моют полы много раз в день и кругом пользуются антисептиком. Я работаю в городской клинике, в корпуседля смертельно больных людей, я здесь главный врач и лично слежу, чтобы люди умирали со всем возможным комфортом и удобствами. Чувствую себя жрецом какого-нибудь древнего культа приносящего людей в жертву, дабы успокоить богов. Каждый день мне счастливится сталкиваться с людьми, которые готовятся к своему последнему походу наверх. Им приходится испытывать мучения каждый день и во взгляде уже можно различить еле видимое желание долгожданной смерти. Я, обхожу всех больных, и мне приходится им постоянно рассказывать, что они становятсяближе к смерти с каждым днём, с каждым анализом.На что они начинают плакать, или, делая отрешённое лицо, отворачиваются к стене, показывая всем своим видом полную обречённость, хотя в душе они и хотят прекратить свои мучения и пройтись по светлой лестнице на небеса, но в этом они никогда не признаются. Их пугают мои слова и иногда они кричат, чтобы я заткнулся, как будто после этого что-нибудь изменится. Меня постоянно слушают с неимоверно трепетной надеждой, все хотят ухватиться за свою никчёмную жизнь, вернуться к своим повседневным делам: растить детей и внуков, выгуливать свою любимую собаку, смотреть модное телешоу по телевизору, напиваться в компании друзей и подруг и жить ещё очень долго и счастливо. Глупцы жутко боящиеся выглянуть за рамки своего мировосприятия и познать что то новое, неизведанное. Каждый живёт в своем собственном, до тошноты милом мирке и когда им говоришь то, чего они боятся, каждый реагирует по-своему.

- У миссис Дженкинс опять был приступ, сегодня ночью, - говорит мне медсестра, когда я пытаюсь открыть свой кабинет.

- Как сейчас её состояние, - спрашиваю я с волнением и затаившейся надеждой.

- Опасность миновала, но состояние ещё тяжёлое она хотела бы вас видеть, что мне ей передать?

- Конечно, конечно, я обязательно зайду, сегодня к ней, - чуть расстроившись, отвечаю я на вопрос.

- И сделайте ей повторно все необходимые анализы сегодня, - уже равнодушно добавляю я.

- Хорошо.

Мне необходимо подтверждение её неминуемой смерти уже сегодня. Миссис Дженкинс очень даже миловидная старушка, и это, наверное,единственный человек здесь, который заслуживает права на смерть больше остальных. Её это ничуть не пугает, она уже выполнила всё, что было задумано: вышла замуж за человека своей мечты, родила от него ребёнка, добилась положения в обществе, дала сыну образование, после чего тот нашёл работу здесь же в клинике.Давно уже похоронила мужа и хотела поскорей встретиться с ним, но глупые врачи и новейшая аппаратура постоянно оттягивает эту встречу. Она одна из немногих понимала истинную цель своей жизни и достигла её. А в итоге, когда все дела уже закончены, её не отпускают любимые люди, ради которых она жила всё это время с неизлечимой болезнью. Она боролась со смертью многие годы и когда борьба уже должна была подойти к концу, после того как она перерезала себе вены кухонным ножом, ниоткуда не возьмись, возник её сын Сэм и как он считал спас её, приговорив к ещё шести месяцам мучительных страданий вызванных обострением болезни. Эти полгода он исправно её навещал каждый день.Наблюдая при этом, как ей с каждым днём становится всё хуже и хуже. Он не мог её отпустить из-за собственной трусости и эгоизма, хоть она и просила каждый день его об этом. Праздно лежащая здесь в палате без необходимости, и каких либо действий она страдала ещё больше. Но мы слепы к страданиям других, пока считаем наши поступки единственно правильными и благородными, с собственной точки зрения, не задумываясь при этом ни на секунду, что все люди думают и воспринимают этот мир по-разному. Мы не уважаем и даже не принимаем всерьёз мировосприятие других людей, пока оно не совпадёт с нашим собственным.

Я искренне уважал миссис Дженкинс и её выбор, но смерть ещё нужно было заслужить и вдоволь перед этим намучиться, по мнению её собственного сына и я ничего не мог с этим поделать. За всю свою практику я иногда встречал таких же людей как и она и зачастую помогал им в их стремлении, но здесь был другой случай. Сэм мог всему помешать, мог провести сам вскрытие и узнать всю правду о смерти матери. Потом начали бы проводить расследование и ещё бы докопались до меня. В общем, нет в этом мире ничего глупее и безрассуднее чем совершать поистине добрые и бескорыстные поступки.

Глава третья

- Доктор я была настолько близко, вы даже представить себе не можете, я могла уже прикоснуться к нему и тут передо мной возникает лицо в белой маске. Я её чуть не убила, вашу медсестру, когда увидела, если бы руки меня не подвели, она бы уже давно лежала рядом со мной в этой палате.

- Ну не горячитесь, миссис Дженкинс, она всего лишь спасала вашу жизнь.

- Я его видела, как вас сейчас, я люблю его до сих пор больше жизни. Когда он умер, я хотела сразу пойти за ним, но вовремя спохватилась. У меня ещё был Сэми, я его просто обожаю, и мне нужно было жить ради него, я должна была быть сильной. И я не только жила, я делала всё, чтобы он ни в чём не нуждался. После смерти мужа мне дали повышение на работе и даже уже заболев, я не сдалась. Я шла до конца, как бы плохо мне не было в то время. Я сумела добиться всего, не обращая на свою болезнь внимания. Сэми,окончив университет, нашёл достойную работу и не менее достойную жену, у них скоро появится ребёночек. Я счастлива, что у него всё так хорошо сложилось.

- Но всё же хотите к мужу?

- Да. Поймите доктор, Сэми нашёл своё счастье и как бы он ни делился им со мной, это всё равно будет только его личное счастье. Хоть он и ходит ко мне каждый день, и его жена меня часто навещает, я всё равно никогда не займу место рядом с ними, а буду стоять немного в стороне и лишь наблюдать за их счастливыми лицами.

- Но разве это так плохо видеть счастливыми тех людей, которых больше всего любишь?

- Нет, напротив, это чудесно, но поймите же, я ведь тоже хочу испытать это чувство. Я не могу больше терпеть, каждый день голова болит всё чаще и чаще ещё и эти приступы. Я просто не могу всего этого вынести, все мои дела здесь закончены, я добилась всего, чего хотела, пусть мой сынок будет счастлив здесь, а мне уже пора покинуть этот мир и обрести свою любовь.

Уже на выходе из палаты вспоминаю про кекс в кармане и истинную цель своего визита. Оставляю кекс на тумбочке у кровати.

- Обязательно съешьте его сейчас, для вас это будет очень полезно.

- Спасибо доктор.

- И передавайте привет мужу от меня, - говоря эти последние слова, я задержал свой взгляд на моём угощении настолько, чтобы глубоко проницательный человек вроде миссис Дженкинс могла уловить и понять смысл такого взгляда.

- Спасибо, - сказала она уже более заинтересованным и понимающе благодарным голосом.

Открывая дверь, замечаю, как эта пушистая тварь врывается в палату первой, пробежав у меня между ног, запрыгивая на кровать следом на тумбочку вижу, как она уже жадно ест мой кекс. Следом заходит Сэм и его жена.Оказывается кошка, каким то чудесным образом смогла открыть клетку и вырваться наружу.

- Зачем вы вообще принесли кошку в больницу, - спрашиваю я их, стараясь не вызвать подозрения своей заинтересованностью.

Она по любому сдохнет скоро, не хочу, чтобы Сэм связал это происшествие со мной, он ведь далеко не дурак и давно подозревает меня в чём то, по крайней мере, мне так кажется.

- Она заболела, и мы просто не могли не взять её с собой, а Сэм договорился с дежурной медсестрой, чтобы пронести клетку, но как она смогла её открыть, для меня это загадка. Тем более эта кошка сама пришла к нам в дом год назад, мы просто не могли её не взять, мама Сэма говорит, что у неё в точности глаза как у его отца и миссис Дженкинс становится легче, когда она её гладит.

Поворачивая голову в сторону кровати вижу, что кошка, полностью сожравшая мой ключ к свободе этой старенькой женщины, уже смирно сидит у неё на животе. Гладя кошку и пристально вглядываясь в её глаза, миссис Дженкинс начинает плакать. Слёзы падают на больничное покрывало. Кошка то приоткрывая, то полностью закрывая глаза медленно и спокойно начинает умирать. Они вглядываются в глаза друг другу пытаясь рассмотреть что-то невидимое в душе, что-то неосязаемое и полностью непонятное для обычного человека. Они пытаются осознать весь смысл жизни, заключённый в их телесные оболочки.В этот последний для животного момент старушка лишь взглядом без слов благодарит это животное, не имеющие души, как считает большинство людей.Я же напротив думаю, что эта тварь лишена мозгов. Её глупая жизнь угасла полностью, тем самым разубедив маму Сэма искать встречи с его отцом. Я разглядел в её уставших глазах полную решимость продолжать бороться со своей болезнью до конца, скольких бы страданий ей это не стоило.

Глава четвёртая

Ровно за два часа как я вошёл в палату к миссис Дженкинс, медсестра принесла мне результаты анализов. Они были возмутительны, судя по ним, она шла на поправку, болезнь начала отступать. Я не мог допустить, чтобы она, перенеся столько страданий и уже ожидая с нетерпением встречи с любимым человеком так разочаровалась. Я, бросив все дела и своих плаксивых больных, пулей полетел домой выпекать этот злополучный кекс. Я помогал точно так же и другим больным в своей клинике, конечно, не всем, а лишь тем, кого уважал и любил. Таких было немного, чуть больше десяти человек. Все остальные были последовательны в своих действиях и если уж заболевали так доходили сами до могилы. Были, конечно, и те которые чудесным образом выздоравливали под моим чутким руководством, признаюсь честно, я их жутко недолюбливал, поэтому туда им и дорога в их жалкие никчёмные жизни со всеми вытекающими недостатками. Результаты анализов после смерти моих друзей я с лёгкостью подделывал, но вот в случае с миссис Дженкинс этого не удалось. Эта тупая медсестра подсмотрела их,и рассказав об этом Сэму, с которым они вместе учились в институте, посеяла в его голове тем самым пагубную мысль.

Я ведь при разговоре со старушкой даже не упомянул о результатах анализов, а тут ещё это тупая кошка сожравшая кекс, который я любезно принёс для неё в палату. Она сама ему об этом рассказала, без злого умысла конечно, она просто поменяла свои убеждения и мечты и заменив их на более тривиальные начинала потихоньку меня бояться, а не благодарить как это было раньше. Проведя расследование и экспертизу крошек моего кекса, а также, обнаружив, при обыске, в моей квартире остатки розоватой жидкости меня приговорили к десяти годам лишения свободы за покушение на убийство.

Находиться в клетке как лабораторная крыса, над которой проводят исследование. На это я пойти не мог, пришлось поведать следствию и об остальных случаях с непосредственным моим участием, в результате которых умерло, это по их глупой формулировке, более тридцати пациентов моей клиники. Я немного приукрасил мои достижения, просто мне был нужен стопроцентный билет на электрический стул. И вот я здесь и я счастлив, жалея лишь о том, что так мало удалось мне сделать для блага людей, которых я полюбил. А скольких я ещё бы мог освободить?

Эпилог

Пробираясь непонятно куда и зачем через прозрачно липковатый густой туман замечаю слева от себя клинику в которой я работал. Сэм аккуратно с бережной любовью выводит миссис Дженкинс с главного входа, придерживая её за руку. На улице их встречает его жена с детской коляской. На лице старушки я вижу неподдельное счастье и тихую безмятежную улыбку, при виде её внучки. Она обрела свой внутренний покой хотя бы на время и её глаза уже не мечутся, постоянно осознавая своё безвыходное положение. Она смогла найти другой приемлемый выход для себя и я рад за неё. Она смогла побороть в себе два постоянных и извечных страха человечества: страх перед смертью и намного больший страх перед жизнью.

Да где же эти грёбанные ступени, ругался я про себя. Вся проблема в том, что казнь была назначена на вечер, ещё этот пристав, мой шестилетний племянник и то читает быстрее. Где теперь искать эту лестницу, я понятия не имею.

Дата добавления: 2015-11-04