Нижняя тропа отчаянно увертывалась от болота, которое ползло следом, то и дело покусывая справа. Когда на пути вырос гранитный лоб, тропа доверчиво прильнула к его каменному брюху. Именно в этом

Еще один день

Нижняя тропа отчаянно увертывалась от болота, которое ползло следом, то и дело покусывая справа. Когда на пути вырос гранитный лоб, тропа доверчиво прильнула к его каменному брюху. Именно в этом месте болото окончательно настигло ее и накрыло коричневым илистым языком.

Верхняя резко взбиралась на лоб и шла вдоль самого обрыва.

В прошлый раз Кир шел понизу и чуть не оставил кроссовки в болотной жиже. “Вот тебе”, - он соорудил шиш и ткнул им в сторону трясины, - “Не дождешься”. Откуда-то из середины болота донеся чавкающий звук. “Ах, ты так?!” – начал Кир, но гневная отповедь осталась незавершенной. Кир наступил на развязавшийся шнурок и растянулся на мокром сфагнуме. В рюкзаке что-то подозрительно звякнуло. “Только не водка!” – подумал Кир и, даже не отряхнувшись, бросился развязывать тесемку. Осторожно перебрав содержимое, Кир убедился в том, что драгоценные емкости не пострадали. Разбился кефир, ну и черт с ним, с кефиром. Кому он, собственно, нужен в последний-то вечер.

Кир медленно выпрямился и поводил плечами, пытаясь растопить столбик мокрого снега, который вдруг заполнил позвоночник. Просыпайся чуть свет. Надевай сапоги. Уходи по траве, ускоряя шаги. Ни строки не оставь на случайном листке. Ничего не бери. Уходи налегке. Пусть не вскрикнет никто среди сонных равнин. Не буди никого. Ты уходишь один. И роса на траве, и полуденный зной – все останется там, у тебя за спиной. Там погаснет закат, там зажжется рассвет. Ты уже впереди. Ты ушел. Тебя нет. Завтра уходим, уже завтра. Вот ведь как.

- Хватит, - строго сказал Кир самому себе. – Хватит. Тебя, между прочим, люди ждут.

- Все-все. Заканчиваю, – отозвался Кир и вскинул рюкзак на плечи. – По какой тропе прикажете идти?

- По верхней, разумеется. Очень тебе нужны эти хляби.

- Слушай, - вдруг спросил Кир, - а если я все-таки по нижней, что изменится, кроме того, что ноги промочу?

- Кто его знает. – солидно сказал Кир, - что-то должно, наверное. Проверять-то некому. Либо по одной, либо по другой. Выбор, понимаешь ли, такое дело. Отменить нельзя.

- Вот всегда так. Ни отменить, ни вернуться. По-моему, это несправедливо.

- Иди в задницу.

- Слушаюсь, - бодро ответил Кир и отправился выполнять приказ. По верхней тропе, как и собирался.

Через двадцать минут он был уже на берегу, а еще через десять каменистая тропка вывела его прямо на поляну.

- Удалось? – спросил Юр, поднимаясь ему навстречу из-за дощатого стола.

- Юрка, когда мне это не удавалось? – ухмыльнулся Кир и водрузил рюкзак на стол. – Разбирайте. Только осторожнее, я кефир разбил.

- Хрен с ним, с кефиром. – Юрка уже выгребал содержимое, - главное, что водка в целости. Эх, сигареты подмокли. – В его огромной ручище измазанная кефиром пачка “Парламента” выглядела как-то особенно жалко.

- Ничего, оботрем, - отмахнулся Кир. – Дрова есть или пилить надо?

Юр взял его за плечи, развернул на сорок пять градусов и величественным жестом указал на целую гору березовых чурбаков.

- Вообще-то ее издалека видно. Пиле, кстати, трындец.

- Вовремя, - усмехнулся Кир.

- Ага, - согласился Юр, если честно, мне так лень ее было назад тащить. Давай народ скликать, скоро темнеть начнет.

Дальше все развивалось по давно заведенному распорядку. Народ пришел и сел. Водку разлили по маленьким металлическим стопкам, которые Юр исправно привозил каждый год. “Пить водку из кружек – это брутально, но невкусно, - поучал он Кира, которому было все равно откуда ее пить. – Должна быть хоть какая-то эстетика!” “Ходить до ветру в березняк – тоже не очень эстетично, - возражал ему Кир, - но ведь ходим же.” “На, - Юр прекращал подобные споры одним и тем же образом – протягивал Киру металлическую емкость, - Пей.” На этом спор об эстетических преимуществах разных сосудов для розлива спиртных напитков всегда заканчивался, ибо содержание важнее формы.

Юр закрепил на лбу фонарик и нажал на кнопку. На фоне темнеющего неба его огромная фигура со звездой во лбу выглядела не просто внушительно – он был похож на мифологическое существо, хранителя пустынных берегов.

- Ну, говори, - подмигнул он Киру, и Кир поднялся, поднял рюмку и оглядел сидящих.

- Господа, - торжественно начал он, - Пришла пора выпить…

- Это не тост! – возмутился Юр. – Пора выпить никогда и не проходила.

- Молчи, - махнул рукой Кир, - Тебе лишь бы стакан опрокинуть. Итак, меня прервали, но благородный дон выше грязных инсинуаций. Вот. Пришла пора выпить за то, чтобы мы все смогли приехать сюда на следующий год. Ребята, я вас люблю.

Юр смотрел на него и улыбался. “Вот здоровый черт. - думал Кир. – Я тебя тоже очень люблю.”

Костер пыхтел изо всех сил, запускал искры в потемневшее небо и вообще вел себя правильно. Время от времени Юр поднимался, брал топор и, издавая грозные рычащие звуки, разваливал очередной чурбак – так, что поленья разлетались во все стороны.

- Хорошо! – громко сказал Кир, ни к кому не обращаясь, ну разве что к притихшему озеру, к черному монолиту леса, к торчащей из воды скале – Хорошо!

Юр сидел, уставившись в костер и вертел в пальцах пустую рюмку.

- Освежить? – спросил Кир. Юр не отвечал. – Юрка, ты что?

- Не хочу уходить, - тихо сказал Юр. – Не передать, как не хочу.

Кир похлопал его по плечу. Завтра к ночи – часом раньше, часом позже – они вернутся домой, и на них набросятся дела. Дела вцепятся в каждого с урчанием и сопением, растащат их в разные стороны и сожрут поодиночке. Весь следующий год они будут очень редко звонить друг другу, а в разговорах жаловаться на нехватку времени. Юрка прав. Так оно и будет, не иначе.

- Подвинься, - сказал Кир и сел рядом. Они молча смотрели на огонь, на веселых и шумных людей, которых знали уже тысячу лет.

- Я бы плюнул на все и остался, - сказал Юр. – Но не могу.

- И я, - отозвался Кир.

Озеро совсем притихло и делало вид, что спит. Одинокая волна, наверное, от невесть когда и где прошедшей моторки, добралась до берега и отползла назад. Я останусь… Я останусь… Я останусь один, на холодном пустом берегу. Я к тебе не вернусь, я дорогу найти не смогу. Буду письма писать на осиновом ржавом листе, на промокшем песке, на шуршащей сухой бересте. Будут сучья трещать, будет пепел лететь на ладонь. Будут письма читать только ветер, вода и огонь. А когда дочитают,… А когда дочитают? Да ну, ерунда какая-то.

- Кирилл, а ты гитару возьмешь? – Тома сидела напротив и щурилась от дыма.

- Да, да. Конечно. – Кир принес гитару, расчехлил и провел пальцем по струнам.

До палатки он добрался только под утро. Голова трещала, слегка подташнивало. Вот зачем надо было допивать ту последнюю бутылку?! Это все Юр, ему за руль не садиться. Это все… Тут Кир провалился в сон.

- Не уходи, - попросило Озеро. – Останься еще хоть на день. Куда ты торопишься?

- Мне надо, - уверенно сказал Кир. – Дома ждут. Проект, опять же.

- Проект, - фыркнуло Озеро, и на гранитную скалу обрушились брызги, - Скажешь тоже. Подождет твой проект.

- Я ведь вернусь, - неуверенно сказал Кир.

- А ты уверен? – отбегающая волна слизнула с берега оставленную кем-то пластмассовую чашку и унесла добычу. – Не зарекайся.

- Ты что, скучать будешь, когда я уйду?

- Нет. Мне все равно.

- Тогда зачем предлагаешь остаться?

- Так… Ладно, забудь. – Озеро явно потеряло к Киру интерес.

- Эй, подожди, подожди – закричал Кир. И проснулся.

Было позднее утро. Народ хлопотал у костра, кто-то уже складывал палатку.

- Голова болит, - пожаловался Юр.

Кир только кивнул в ответ. Голова болит – это мало сказано.

И тут Кир понял, что он никуда сегодня не пойдет. И ему сразу стало легче. Он ведь не хотел уходить, вот и не уйдет. Повод железный.

- Я остаюсь. Завтра поеду, - решительно сказал он Юру. Тот вытаращил глаза. – И не смотри на меня так, тебя жена довезет. А мне за руль нельзя, руки дрожат.

- Да ну… - разочарованно протянул Юр и тут же начал объяснять, что просто надо ехать аккуратно, гнать не надо, и никакие продавцы полосатых палочек не придерутся, вот, кстати, посмотри, какое марево над озером, цвет у неба какой странный, и вообще так нехорошо, ведь собирались все вместе…

- Завтра поеду, - твердо сказал Кир.

Юрка насупился и смотрел куда-то в сторону.

- Все я понимаю, - сказал он наконец. – Ты просто хотел остаться и нашел повод. Я бы тоже с радостью, но…

Тут он махнул рукой и пошел собираться.

Через пару часов на поляне осталась только палатка Кира. Он помогал таскать вещи до гранитного валуна, к которому обычно причаливал катер, наматывал десятки метров до лагеря и обратно, говорил громче обычного, громче обычного смеялся. И чувствовал, что ему становится грустно. Даже не грустно, тошно. Я останусь один, на холодном пустом берегу. Я останусь один. Он едва удержался от того, чтобы крикнуть: “Подождите меня!”, когда катер отвалил от валуна, развернулся и пошел в сторону пристани. “Только попробуй завтра не позвонить! – прокричал Юрка, - Лично убью, понял?”

- Понял, - тихо сказал Кир и помахал рукой.

Он долго дожидался, пока катер не превратится в точку, а когда затих шум мотора, побрел назад, к поляне. Остановившись у ее края, он закрыл глаза и представил себе, что все на месте, никто никуда не ушел. Вот здоровенная палатка Юрки, просто дворец какой-то, вот новенькая двухместка Юджа, вот они, все его друзья – сидят у костра, ждут его и смеются. На мгновенье он действительно услышал их смех и открыл глаза. Лучше бы не открывал, честное слово.

- Ладно, - строго сказал себе Кир, - воспользуемся случаем. Будем валяться на песке, будем брызгаться в воде. Будем сочинять нетленное. Как тебе программа?

- Так себе, - честно признался Кир. – Но при всем богатстве выбора… Главное - завтра встать пораньше – и домой. Домой.

- Чем раньше, тем лучше, - решительно сказал Кир и отправился на берег.

Над озером действительно стояло марево – розовато-лиловое, непонятное. Последние две недели была жара, народ в городе сходил от нее с ума. Здесь, на озере, дышалось гораздо легче, но все равно было непривычно жарко. Вода в бухте прогрелась почти до двадцати пяти градусов – Кир ходил в эти места лет двадцать, но не помнил, чтобы такое было раньше. В то, что на свете случаются дожди, уже никто не верил.

- Вот я завтра уйду, и будет вам всем дождь, - торжественно сказал Кир, поднял палец и погрозил мареву, - Поняли?

Он не стал ждать ответа, сбросил майку и шорты и вбежал в воду. Стыдно сказать, но плавать он не умел, за столько лет так и не научился. Впрочем, стесняться было некого. Кир прыгал по воде, строя самые страшные гримасы, издавал грозные боевые кличи и поднимал тучи брызг. Потом вылез на песок, улегся на спину и стал смотреть в небо.

Марево над озером, казалось, стало чуть гуще. Или это только казалось. Гроза будет, что ли? Нет, непохоже. Кир закрыл глаза и попытался заснуть, но попытка не удалась. Вот черт, пронеслось у него в голове, что я тут делаю? Зачем остался? Странно и глупо. Это странно, мой друг, не могу объяснить. Слышишь, птицы кричат? Видишь, тянется нить. По траве, по болотному мху, по камням эта тянется нить, кто-то манит меня. Встрепенулся птенец, ему тесно в груди. Ему хочется знать, кто идет впереди, кто, когда размотает клубок до конца и поймает в силки, и задушит птенца. Ты не видишь? Так вот же она, эта нить. Это странно? Прости. Не могу объяснить.

Кир сел, упершись руками в песок, и оглядел бухту. Вода была совершенно спокойна, в такую погоду плыть куда-нибудь – одно удовольствие. На острова, например. Он там был. А Юрка и остальные – нет. Вот и пусть завидуют.

Вдалеке, справа, там, где в озеро врезался гранитный мыс, сверкнули весла. “”Двоечка”, - подумал Кир, а гребец один. Байдарка идет легко, значит, пустая. Ну и правильно. Сейчас самая погода кататься. Может, сюда заплывет. А что, было бы неплохо. Юрка-то сигареты забрал, а я, идиот, забыл у него пачку попросить. И время пролетит быстрее, опять же.”

Кир встал и помахал рукой. Интересно, заметит? Ага, кажется, заметил.

Байдарка повернула в сторону бухты. Киру почему-то стало весело. Он сложил ладони рупором и крикнул: “Давай сюда!” “Уже!” – откликнулись из байдарки. Голос был девичий, звонкий. Кир смутился. “С сигаретами, похоже, пролет”, - подумал Кир и подошел к самой воде.

“А волосы у нее как будто горят” – это первое, что пришло Киру в голову, когда байдарка беззвучно ткнулась в песок.

- Привет, - выдавил из себя Кир и протянул руку, - Я помогу?

- Сама, - рассмеялась девушка и легко выбралась на берег – Привет! Хорошо тут у вас как. А у нас толпы народу стоят, пройти невозможно.

- Ага, - у Кира почему-то пересохло во рту, слова склеились в вязкий комок и застряли где-то на дальних подступах. Он стоял, тупо разглядывая девушку и, кажется, улыбался. Господи, какой я идиот. И рожа опухшая со вчерашнего вечера. Хорош, хорош!

- Тебя как зовут, или удобнее на “вы”? – Девушка тоже улыбнулась и поправила огненно-рыжие волосы, - Совсем растрепались, безобразие.

- Кир, - ему пришлось прокашляться, чтобы продолжить – илл. Кирилл.

- Кир, - задумчиво проговорила девушка, - Кир. Так можно?

- Конечно, - сказал Кирилл. Меня все друзья так называют, кстати. Да, и лучше на “ты”.

- Хорошо, Кир. Будем на “ты” – она зачем-то рассмеялась, и у Кира все сжалось внутри. Наверное, я совсем погано выгляжу. Он чувствовал, что краснеет, да так, что кончикам ушей стало горячо.

- А меня зовут И, - девушка протянула ему маленькую, узкую ладонь. – Будем знакомы.

- Будем. – У Кира была такая удивленная физиономия, что девушка снова рассмеялась. – Странное имя, да?

- Ну, честно говоря, в первый раз с таким встречаюсь.

- На самом деле, это только первая буква. Ты не обижайся, но я всем сначала только ее говорю. А потом, если что-то складывается, и все имя целиком.

- Я не обижаюсь. Так даже интереснее.

- Мне тоже нравится. А еще знаешь, что? Меня очень удобно звать. Вот попробуй сам, увидишь. Позови меня.

- И, - тихо сказал Кир.

- Нет, не так. Кто же так зовет? Давай громче, давай, не бойся!

-И-и-и!!! – завопил Кир во всю глотку и понял, что это действительно очень удобно.

- А можно и так, - девушка состроила смешную рожу и соорудила что-то похожее на поросячий визг средней громкости – И-и-и-и-и!

Кир расхохотался, и у него окончательно прошла голова.

- Ты надолго? – спросил он, и в эту же секунду понял, какой ответ ему больше всего хочется услышать.

- Есть время, - улыбнулась И. – Покажи мне, как вы тут жили. Пожалуйста.

- Легко! – сказал Кир, - Пошли. Тут есть, на что посмотреть. Начнем со стандартного маршрута.

Они стояли на огромном камне – на том самом, к которому причаливали катера.

- Смотри, - сказал Кир, - Какой отсюда вид. Лучшего в здешних местах не найдешь, правда?

И начал ей рассказывать о бесноватом монахе, который построил на валуне дощатый алтарь и даже пытался служить здесь. Вещественное доказательство – потемневшее сооружение с вырезанной на церковно-славянском надписью и остатком свечи, оплывшей несколько лет назад, - находилось от них в двух метрах. Рядом на обрывке каната висел ржавый кусок рельса.

- Можно позвонить,- сказал Кир и уже собирался ударить камнем по рельсу, но И вдруг взяла его за руку.

- Не надо, - попросила она, - А то твой бесноватый придет.

- Нет, - уверенно сказал Кир. – Не придет. Уже три года как я его тут не видел. Спился, наверное.

Но звонить так и не стал. Они спустились к тропе и направились к старой самодельной бане.

- Здесь змея живет, - сказал Кир, отодвигая деревянный щит, служивший дверью.

- Нет уж, - И отпрянула, - с вашей змеей я знакомиться еще не готова.

- Так и не получится, - рассмеялся Кир, - Наша змея летом сюда не заползает, боится.

Они гуляли долго. На самом деле, Кир не знал, сколько, он не смотрел на часы. Он рассказывал, рассказывал, а сам боялся, что вот сейчас кончатся слова, он замолчит, а И спохватится и скажет, что ей пора. Я останусь один на холодном пустом берегу. Я останусь один. Я останусь.

- Ну, вот, кажется, все рассказал, - наконец выдохнул Кир. Девушка смотрела на него в упор и молчала. – Не понравилось?

И протянула руку к его лицу и провела пальцем по губам.

- Понравилось. – сказала она, - Очень. Закрой глаза.

Кир зажмурился и почувствовал, что его осторожно целуют в губы.

- Не вздумай открывать, - строго сказала И.

Кир, собственно, и не собирался.

- Можно, я поплаваю немного? - спросила И.

Кир кивнул. Они лежали на песке у самой воды, и Кир слабо помнил, как они там оказались.

Девушка легко поднялась и вбежала в воду.

“Какие у нее узкие плечи”, - подумал Кир и снова закрыл глаза. В голове было пусто. В голове плывут облака. Голова, словно пух, легка. Нет, не то. Не об этом. Из ночи в ночь переплывая… А вот это...

Бывает так – мгновенье длится, а век проходит стороной. Я знаю, ты мне будешь сниться. Не спорь, не смейся надо мной. Ты – словно рана ножевая, Но я держусь, я на плаву. Из ночи в ночь переплывая, я доплыву. Я доплыву. Там, в грозовой лиловой раме, сойдутся раз и навсегда волос танцующее пламя, пустынный берег и вода. Вот так, примерно.

Кир проснулся от еле слышного плеска. Байдарка отплывала от берега. Кир вскочил на ноги.

- Извини, - виновато сказала И, - просто поздно уже, мне пора. Я все ждала, а ты спал. Не хотела будить. А мне правда пора.

- Но как же, - забормотал Кир и осекся. Как же, как же. А вот так.

- Посмотри на песок, - крикнула И, - Посмотри на песок, там, где ты спал. Посмотри на песок!

- И! – позвал Кир, но байдарка уже летела в сторону мыса.

На песке, у самой воды, было крупными, угловатыми буквами написано “Я вернусь”. Рядом валялась веточка.

А ведь она так и не сказала, как ее зовут, - пронеслось у Кира в голове. Не сказала.

- Ну хотя бы вторую букву! – заорал он что есть мочи, - Вторую букву скажи! Пожалуйста!

И что-то крикнула в ответ, но байдарка была уже совсем далеко, через минуту она уже свернула за мыс и исчезла из виду.

Кир простоял на берегу час, а может быть, два. Уже стемнело, подул ветер. Слабый, совсем не холодный, но жара стремительно спадала. Кир побрел к давно остывшему костру и только там вспомнил, что целый день ничего не ел. Впрочем, есть не хотелось совсем. “Вернется, она обещала, - думал Кир. – А когда? Завтра? Кто тебе сказал, что завтра, кто тебе сказал, что она вообще вернется?! ”

На камне у костра лежал заботливо затушенный Юркой окурок. Кир с трудом нашел спички, затянулся раз-другой, обжег губы, выругался и отбросил окурок в сторону. Красный огонек соприкоснулся с землей и немедленно погас.

- Надо идти спать, - строго сказал себе Кир. – Завтра рано вставать.

- Домой? – спросил Кир.

- Наверное, - уныло ответил Кир. – А что ты предлагаешь? Сидеть на берегу и ждать?

- Ничего я не предлагаю. – обиженно сказал Кир. – Ничего. Ладно, завтра видно будет. Сейчас спать. Спать!

Первый же порыв урагана играючи сорвал палатку с колышков и поволок к берегу. Вначале Кир ничего не понял, он лишь почувствовал невероятную, враждебную силу, которая собиралась его убить. За что, почему – таких вопросов для нее попросту не существовало. Кир попробовал выбраться, но запутался в ткани. Ну что, все? Нет! Он заметался внутри, как зверь, которого поймали в сетку, и неожиданно нащупал нож, который откуда-то выпал, когда палатку сорвало с места. Кир – в полной темноте – сжал ткань одной рукой, натянул как мог и изо всех сил полоснул ножом. Он рвал ее с неожиданной злобой, с какой-то животной ненавистью, расширяя прорезь. Сука! Вот тебе, сука, вот еще. Пусти!

Через несколько секунд ему удалось высунуть голову, потом плечи.

Палатку почти стащило с поляны, обрывок веревки зацепился за куст можжевельника, и вся эта бесформенная куча ткани с Киром частично снаружи, частично внутри, теперь держалась в буквальном смысле на волоске.

Лес стонал, взвизгивал и падал. Краем глаза Кир увидел, как почти одновременно рухнули десятки березовых стволов. Совсем недалеко, буквально в двадцати метрах от лагеря. Ураган налетел со стороны леса, узким языком, как мечом, снес сотни деревьев, и теперь бушевал на побережье.

Кир наконец выбрался. Вовремя – порыв ветра подхватил палатку вместе с вещами, как тряпку, немного протащил по песку и зашвырнул в озеро. Палатка мгновенно намокла, запузырилась, но не пошла ко дну – ветер гнал ее все дальше и дальше.

“Корень. Вцепиться в корень и держаться, - стремительно соображал Кир, - в лес нельзя, точно убьет. К самой воде тоже нельзя.” На самом деле, ничего он не соображал, просто вцепился в сосновый корень, из-под которого частично вымело песок, и вжался всем телом в землю.

На озеро было страшно смотреть. Кир не смог бы определить цвет воды, сливавшейся с небом. Это была не вода даже, а осатаневшая, взбесившаяся масса, которая ходила ходуном, размахивая космами ледяных брызг. Откуда-то принесло большой красный детский мяч. Волны играли с ним, перебрасывая друг другу, и это была нехорошая, жестокая игра.

“Господи, - вдруг подумал Кир, - а ведь на соседних стоянках люди, а там, за мысом, их вообще полно. Там, за мысом…” Сердце сжалось, Киру показалось, что оно сейчас вообще остановится. “И, там же И! Она должна быть где-то там!”

Прямо на стоянке с долгим стоном упала сосна. Корни выворачивались с треском, обломки веток и здоровенные сучья летели во все стороны. Один из них долетел до Кира и ударил в затылок. Кир отключился.

Когда он пришел в себя, ураган уже совсем ослаб и, как недобитая злобная гадина, уползал в озеро. Его хвост еще тащился по земле, волоча за собой ветки, сучья, тряпки и прочие обрывки, но на то, чтобы повалить дерево, у него уже не хватало сил.

Вскоре взошло солнце.

Кир брел по тропе, поминутно перелезая через наваленные стволы. Одежда моментально пришла в негодность, левый рукав распороло по шву до самого плеча. Бесконечные ссадины кровили, но он не чувствовал боли. Юрке позвонить, а то убьет. Убьет, надо же. Ураган не убил, а Юрка, значит, убьет. Смешно. Мобильника нет. Денег нет. Ключей от машины тоже. Да плевать, плевать я на это хотел. Живой. Живой! А она обещала вернуться. Обещала – значит, вернется. Кир не замечал, что говорит вслух.

До ближайших стоянок он добрался часа через три, не раньше. Там бродили ошалелые люди, разгребали завалы, звали друг друга. У самого берега плакала девочка, ее утешал пожилой дядька с наспех перевязанной головой.

Кир помогал, оттаскивал с какими-то мужиками стволы, потом пил с ними, усевшись прямо на землю. “Живые, живые – все повторял один из мужиков, - Ребята, мы живые! ” Кир пил и не пьянел.

Он пытался позвонить Юрке с чужого телефона, но связи не было.

- Девушку с рыжими волосами не видели? – этот вопрос он задавал десятки раз. Ее видели. В группе байдарочников, которые отчалили в сторону монастыря за несколько часов до урагана. В лодке с двумя веселыми парнями, собиравшимися на рыбалку. На тропе, уходящей в сторону шоссе. У одного из костров, буквально за час до того, как все это началось. Это не она, не она, не она, - твердил Кир, - не может такого быть. А вдруг она вернулась, вдруг ждет меня на поляне?

На поляне не было никого. Кир прошел по всему пляжу, но не увидел ни одного свежего следа на мокром песке. Черт. А если она все-таки была и не дождалась?

На поиски он теперь ходил каждый день, с каждым разом забираясь все дальше и дальше. На подбородке и щеках выросла щетина, одежда превратилась в полное тряпье, но Кир ни на что не обращал внимания. Либо он ее найдет, либо она вернется сама. Она обещала.

Его тоже искали. Однажды на поляне он нашел мешок с продуктами, сигареты и записку от Юрки. Тот приезжал, рыскал по берегу в поисках, но они так и не пересеклись. Кир даже обрадовался этому. Он никого не хотел видеть. Никого.

В тот день он пробирался по тропе, которая уходила от стоянок в сторону шоссе. Там, где от местного “Бродвея” отходила боковая тропа, пересекавшая ручей, когда-то стоял финский хутор. Тропа шла прямо поверх бывшего погреба, в полуметре от нее виднелась здоровенная дыра. Кир заглянул внутрь.

Погреб был довольно просторный, с отлично сохранившимися гладкими стенами. Там было темно, но, когда глаза Кира немного привыкли к темноте, он разглядел на земляном полу миску, здоровенную сковороду и вертел с остатками ребер.

“Тут собаку съели, - подумал Кир. – Бомж какой-нибудь. Или леший. И я таким же стану, еще немного – и все.”

И тогда Кир закрыл глаза и тихо попросил: “Отпусти меня. Пожалуйста.”

- Как знаешь… - ответило Озеро, - Как знаешь.

И Кир явственно услышал, хотя до берега было не меньше трех километров, как о берег ударилась волна.

- Голова болит, - пожаловался Юр.

Кир только кивнул в ответ. Голова болит – это мало сказано.

- Ладно, пойду собираться, - мрачно сказал он. Это ты все, зачем надо было бутылку допивать, последнюю? Гад ты, одно слово. Гад.

- Гад, - виновато согласился Юр и пошел складывать вещи.

Когда катер отчалил от валуна и пошел в сторону пристани, Юрка вдруг сказал: “Ребята, мы очень вовремя уходим. Посмотрите на небо. Я такого никогда не видел. Что-то тут будет, я вам точно говорю.” Кир посмотрел – да, действительно. Над озером висело марево, жара бесновалась вовсю. Если все это закончится грозой, то лучше бы нам в это время быть дома.

Кира слегка мутило, было тревожно. А когда из-за мыса выскочила байдарка, и сверкнули весла, у него почему-то заболело сердце. Волос танцующее пламя. Пустынный берег и вода. Что это? Откуда?

- Кир, с тобой все в порядке? Ты побелел весь, - Юрка растерянно смотрел на него. – У меня в аптечке валидол есть, надо только рюкзак достать.

- Не надо, - сказал Кир. – Все в порядке. Уже прошло.

Всю дорогу он просидел молча. На пристани наскоро попрощался со всеми, забрался в машину, выехал на шоссе и как следует дал по газам. Машина летела по дороге, опасно подскакивая на рытвинах, а Кир, вцепившись в руль, смотрел вперед и беззвучно шевелил губами.

Закрываю сезон. Закрываю щитами окно. Протекло по краям, прохудилось небес полотно. Запоздалая жизнь копошится в траве у плетня. Вот и все. Ухожу. До свиданья. Простите меня. Непонятно кому, неизвестно зачем говорю. Мимо брошенных дач, повернувшись спиной к октябрю, ухожу, чтоб не слышать, как шепчутся листья во мгле, как теряют надежду остаться на этой земле. Средь раскисших дорог, средь покинутых летом равнин не могу больше быть, не хочу оставаться один - словно чую – уже вышли в поле и нюхают след белоснежные псы, от которых спасения нет. Ерунда, я успею уйти. Мне туда, где у мокрых платформ, как подранки, кричат поезда. Все кричат, и зовут, и клянутся домой отвезти. Всех, кто хочет домой, всех, кого еще можно спасти. Закрываю сезон. Закрываю щитами окно. Я вас очень люблю. Жизнь одна, а другой – не дано.

- Все-все. Заканчиваю, – отозвался Кир и вскинул рюкзак на плечи. – По какой тропе прикажете идти?

- По верхней, разумеется. Очень тебе нужны эти хляби.

- По верхней, говоришь? – усмехнулся Кир и, сам не понимая, зачем он это делает, зашагал по нижней.

Дата добавления: 2015-11-04