1. Первый отрывок |
- Вы знаете, ко мне тут начал приходить Ангел. К вам ведь не приходит, верно? Ну, не проститутка ведь он, чтобы ко всем. Уриил должно быть… Не суть. Приходит каждый раз после укола. Ангелы – они вообще любят приход. «Ты уже здесь, Эдвард?». «А, слышишь ли ты меня, Эдвард?». «Эдвард» - то есть, это я. |
Второй отрывок:
Бешенная суетливость снегопада затмевала всё вокруг; так что было не возможно разглядеть, что либо, на расстоянии четырех метров. Клим Артибушев шёл, не останавливаясь не на секунду, четко сознавая, что грузовик, который его сюда завёз, давно исчез за белым волокном занавеса.
Но, это было не важно, как было неважно и то, - что теперь там впереди.
Возникнет ли перед ним через «двадцать минут» таинственная проходная «гробницы Чингисхана», - как озаглавил это место, еще час назад, в беседе, водитель грузовика. Или же Артибушев просто выбьется из сил, шагая сквозь эту метель по снежному болоту. Когда некая проходная всё-таки образовалась в его поле зрения, то Артибушев даже несколько неожиданно для самого себя удивился. Потому как это было до такой степени внезапно, что он чуть было, не врезался, на ходу, в ее ворота. Впрочем, если бы спустя минуту после того, у Артибушева спросили бы, как эта проходная выглядит, то он вряд ли смог бы её описать. Он был уже настолько утомлен дорогой, что был не способен уделять внимание ни цвету, ни формам. В помещении проходной было тепло и сухо. Двое охранников, сидевших за перегородкой, на Артибушева не обратили не малейшего внимания. Один из них, сидя за столом, разгадывал кроссворд. Второй же сидел к Артибушеву спиной, и поэтому сложно было предположить, что именно он делает. Между Артибушевым и проходом во двор предприятия был турникет, чтобы миновать который, - по всей видимости, - требовалось согласие охранников.
Артибушев кашлянул. Охранники не отреагировали.
-Здравствуйте! – произнес он, как можно громче.
Разглядывающий кроссворд, не отрывая взгляда от стола, вдруг произнес:
- С чем пожаловали?
- Я на работу, - отрапортовал Артибушев, - мне бы Серафима Иудина.
- И что вы хотите, чтобы я вас после этих слов пропустил, что ли?
- А, у вас есть выбор?
- Документы может сначала предъявите.
- А, может вы сначала повернетесь, чтобы их увидеть.
Третий отрывок
Артибушев вдруг ощутил себя сидящим на кушетке, в каком-то, незнакомом месте. А, точнее – коридорчике. Вселенная, словно специально для него только что материализовалась. И он увидел ее в самых темных тонах. |
Четвертый отрывок:
Описание картины Э. Мане «Белье»
Картина Белье настолько проста, светла и открыта в своей радостной целостности, настолько исполнена живописного темперамента и вместе с тем аскетичного вкуса, что иронически-раздраженного отношения публики к ней объяснить трудно. Любители трогательных и жизнеподобно изображенных сюжетов могли найти в ней правдиво написанную жанровую сцену, эффектно освещенную, яркую, веселую, ценители живописности - сильное ощущение густого летнего света, выбеливающего цвета, поразительную свободу техники, благородную резкость мазков, воссоздающих гармонию рефоексов (лицо на фоне виртуозно написанной простыни), наконец, несомненную, не лишенную даже торжественности цветовую сбалансированность.
Импрессионизм присутствовал здесь в относительно спокойном варианте, без того трепета фактуры, дивизионизма, «незавершенности», которые более всего раздражали консервативного зрителя. Малларме писал о мотиве, «переполненном светом», в котором атмосфера, светозарная и прозрачная, расплавленная в фигурах, одежде, листве, чудится, вбирает в себя нечто от их материальности и осязаемости, в то время как контуры их, поглощенные спрятанным солнцем и растворенные в пространстве, трепещут, тают и словно бы испаряются в окружающем воздухе.
Отрывок пятый
Процесс Кафка
Мнимое оправдание или волокита, - сказал художник. От вас зависит, что выбрать. И того и другого можно добиться с моей помощью, хотя и не без усилий, разница только в том, что мнимое оправдание требует кратких, но очень напряженных усилий, а волокита - гораздо менее напряженных, зато длительных. Сначала поговорим о мнимом оправдании. Если пожелаете его добиться, я напишу на листе бумаги поручительство в вашей невинности. Текст такого поручительства передал мне мой отец, и ничего в нем менять не полагается. С этим документом я обойду всех знакомых мне судей. Начну, скажем, с того, что подам бумагу судье, которого я сейчас пишу: сегодня вечером он придет мне позировать. Я положу перед ним документ, объясню, что вы невиновны, и поручусь за вас. И это не какое-нибудь пустяковое, формальное поручительство, нет, это поручительство настоящее, ко всему обязывающее.- Художник взглянул на К., словно упрекая его за то, что приходится брать на себя такую ответственность.
-Это было бы очень любезно с вашей стороны, - сказал К. –Но, несмотря на то, что судья вам поверит, он все же не оправдает меня полностью?
-Да, как я вам уже говорил, - ответил художник. – А кроме того, я вовсе не уверен, что мне поверят все судьи; некоторые, например, потребуют, чтобы я вас привел к ним лично. Что ж, тогда вам придется со мной пойти. Разумеется, в такой случае можно считать, что дело почти наполовину выиграно, тем более что я, конечно, подробнейшим образом проинструктирую вас, как вести себя вести с данным судьей. Хуже будет с теми судьями, которые - такое тоже случается- откажут заранее. Тогда придется- но, разумеется, лишь после того, как я испробую всяческие подходы, - от них отказаться, но мы можем пойти на это, потому что каждый судья в отдельности ничего не решает. А когда наконец я соберу под вашим документом достаточное количество подписей от судей, я отнесу его тому судье, который ведет ваш процесс. Возможно, что среди подписей будет и его подпись, тогда события развернуться еще быстрее, чем обычно. По существу, вообще никаких препятствий больше не будет, и в такой момент обвиняемый может чувствовать себя вполне уверенно.
Шестой отрывок(Дядюшкин Сон, Ф.М. Достоевский).
-Для здоровья князя Зина едет за границу, в Италию, в Испанию, - в Испанию, где мирты, лимоны, где голубое небо, где Гвадалкивир,-где страна любви, где нельзя жить и не любить; где розы и поцелуи, так сказать носятся в воздухе! Вы едете туда же, за ней, вы жертвуете службой, связями, всем! Там начинается ваша любовь с неудержимою силой; любовь, молодость. Испания-боже мой! Разумеется, ваша любовь непорочная, святая; но вы, наконец, томитесь, смотря друг на друга. Вы меня понимаете, mon ami! Кончено, найдутся низкие, коварные люди, изверги, которые будут утверждать, что вовсе не родственное чувство к страждущему старику повлекло вас за границу. Я нарочно назвала вашу любовь непорочною, потому что эти люди, пожалуй, придадут ей совсем другое значение. Но я мать, Павел Александрович, и я ли научу вас дурному!..Конечно, князь не в состоянии будет смотреть за вами обоими, но что до этого! Можно ли на этом основывать такую гнусную клевету! Наконец, он умирает, благославляя судьбу свою.
Десятый отрывок:
Портрет, Гоголь
Стр 94
Седьмой отрезок:
Митя сорвал несколько холодных ягод терновника, кинул их в рот и сразу же
выплюнул, увидев яркий белый череп, лежащий под кустом. Череп был маленький и узкий, наподобие собачьего, только меньше и тоньше.
- Там, - сказал Дима, показывая на кусты.
- Что? - спросил Митя.
- Колодец.
- Какой колодец? - спросил Митя.
- Колодец, в который ты должен заглянуть.
- Зачем?
- Это единственный вход и выход, - сказал Дима.
- Куда?
- Для того, чтобы на это ответить, - сказал Дима, - надо заглянуть в колодец. Сам все увидишь.
- Да что это такое?
- По-моему, - сказал Дима, - ты сам знаешь, что такое колодец.
- Знаю. Приспособление для подъема воды.
- А еще? Помнишь, ты мне сам говорил про города и про колодец? Города меняют, а колодец остается одним и тем же.
- Помню. Это сорок восьмая гексаграмма, - сказал Митя и опять подумал, что очень похожее только что было с ним во сне. - Она так и
называется - колодец. “Меняют города, но не меняют колодец. Ничего не утратишь, но и ничего не приобретешь. Уйдешь и придешь, но колодец
останется колодцем... Если почти достигнешь воды, но не хватит веревки, и если разобьешь бадью, - несчастье!”
- Откуда это? - спросил Дима.
- Книга перемен.
- Ты ее что, наизусть знаешь?
- Нет, - с некоторым неудовольствием признался Митя. - Просто эта гексаграмма мне пять раз выпадала.
- Как интересно. И о чем она?
- О колодце. О том, что существует некий колодец, которым можно пользоваться. Точнее, сначала им нельзя пользоваться, потому что на
первой позиции в нем нет воды, на второй ее нельзя зачерпнуть, а на третьей ее некому пить
Восьмой отрывок(Жизнь насекомых, Пелевин):
Он развернул Митю на месте и слегка толкнул его.
Кусты были густыми и колючими; прикрывая пальцами глаза, Митя сделал несколько шагов, поскользнулся и полетел вниз.
Он падал спиной вперед, хватаясь руками за рыхлые стены, падал очень долго, но вместо того, чтобы упасть на дно, впал в задумчивость. Время не то исчезло, не то растянулось - все, что он видел, менялось не меняясь, каким-то образом постоянно оказываясь новым, а его пальцы все пытались уцепиться за тот же самый участок стены, что и в начале падения. Как и вчера, он чувствовал, что смотрит на что-то странное, что-то такое, на что не смотрел никогда в жизни и вместе с тем смотрел всегда. Когда он попытался понять, что он видит, и найти в своей памяти нечто похожее, ему вспомнился обрывок виденного по телевизору фильма, где несколько ученых в белых халатах были заняты очень странным делом – вырезали из картона круги с небольшими выступами и насаживали их на сверкающий металлический штырь, словно чеки в магазине; картонные круги становились
все меньше и меньше, и в конце концов на штыре оказалась человеческая голова, составленная из тонких листов картона; ее обмазали синим пластилином, и на этом фильм кончился.
То, что видел Митя, больше всего напоминало эти картонные круги: последним, самым верхним кругом был испуг от падения в колодец, предпоследним - опасение, что колючая ветка куста хлестнет по глазам, до этого была досада, что так быстро исчез приснившийся мир, где на
длинной травинке беседовали два красных жука; еще раньше - страх перед летучей мышью, наслаждение полетом над залитыми луной камнями, озадаченность непонятным вопросом Димы, тоска от стука доминошных костей над пустой набережной и от того, главным образом, что в собственной голове сразу стала видна компания внутренних доминошников, и так - ниже и ниже, за один миг - сквозь всю жизнь, сквозь все сплющившиеся и затвердевшие чувства, которые он когда-либо испытал.
Сначала Митя решил, что видит самого себя, но сразу же понял: все находящееся в колодце на самом деле не имеет к нему никакого отношения.
Он не был этим колодцем, он был тем, кто падал в него, одновременно оставаясь на месте. Может быть, он был пластилином, скрепляющим тончайшие слои наложенных друг на друга чувств. Но главное другое. Пройдя сквозь бесчисленные снимки жизни к точке рождения, оказавшись в ней и заглянув еще глубже, чтобы увидеть начало, он понял, что смотрит в бесконечность.
У колодца не существовало дна. Никакого начала никогда не существовало.
И тут же Митя увидел еще одно - все, что было в колодце под точкой, с которой он привык начинать свой личный отсчет, вовсе не было пугающим, за-или догробным (догробный мир, подумал он, надо же), таинственным или неизвестным. Оно всегда существовало рядом, даже ближе, чем рядом, а не помнил он про это потому, что оно и было тем, что помнило.
……………………
(невыносимая легкость)
Будучи художником, она любила вглядываться в человеческие лица и еще по Праге знала физиономии тех, чьим призванием было проверять и оценивать других. У них у всех указательный палец был несколько длиннее среднего, и они обычно целили его в того, с кем разговаривали. Кстати, и у президента Новотного, стоявшего у власти в Чехии четырнадцать лет, вплоть до 1968 года, -были такие же завитые парикмахером волосы и самый длинный среди обитателей Центральной Европы указательный палец.
Почтненный эмигрант, услышав из уст художницы, картин которой он никогда не видал, что он похож на коммунистического президента Новотного, побагровел, побледнел, снова побагровел, снова побледнел и, не сказав ни слова в ответ, погрузился в молчание. Вместе с ним молчали и все остальные, пока Сабина наконец не поднялась и не вышла из комнаты.
Девятый отрывок: (Невыносимая легкость бытия)
Краткий словарь непонятных слов
Музыка
Для Франца это искусство, которое в наибольшей мере приближается к дионисийской красоте, понимаемой как опьянение. Человек не может быть достаточно сильно опьянен романом или картиной, но может опьянеть от бетховенской Девятой, от сонаты для двух фортепиано и ударных Бартока или от пения «Битлз». Франц не делает различия между серьезной музыкой и развлекательной. Это различие кажется ему старомодным и ханжеским. Он любит рок и Моцарта в одинаковой степени.
Он считает музыку избавительницей: она избавляет его от одиночества, замкнутости, библиотечной пыли, открывает в его теле двери, сквозь которые душа выходит в мир, чтобы брататься с людьми. Он любит танцевать и сожалеет, что Сабина этой страсти не разделяет.
Они сидят вместе в ресторане и ужинают под шумную ритмичную музыку, рвущуюся из динамика. Сабина говорит:
-Заколдованный круг. Люди глохнут, потому что включают музыку все громче и громче. Но поскольку они глохнут, им ничего не остается, как включать ее на еще большую громкость.
-Ты не любишь музыку?-спрашивает Франц.
-Нет, -говорит Сабина. Затем добавляет:- Возможно, елси бы жила в другое время..- И она думает о времени, когда жил Иоганн Себастьян Бах и когда музыка походила на розы, расцветшие на огромной снежной пустыне молчания.
Шум под маской музыки преследует ее с ранней молодости. Ей, как студентке Академии художеств, приходилось все каникулы проводить на так называемых молодежных стройках. Студенты жили в общежитиях и ходили работать на строительство металлургического завода. Музыка гремела из репродукторов с пяти утра и до девяти вечера. Ей хотелось плакать, но музыка была веселой, и негде было от нее скрыться.
Приветствие:
Добрый вечер, мы рады видеть вас на перфомансе «Портрет в разных воплощениях». Суть в том, чтобы воплотить портрет нашей модели –Анатолия в разных формах искусства, красками, звуками, движением и словом. Если в течение вечера у кого-то из вас появится желание создать словесный портрет нашей модели или кого-то другого из участников и зрителей вы можете это сделать! В конце по желанию мы прочтем вслух ваши зарисовки.
Эта идея пришла ко мне несколько месяцев назад, когда мы с Дмитрием Новиковым обсуждали идею выставки «Портрет». Тогда я поняла, что хочу оторваться от статичности живописного портрета попробовать создать 4-х мерный! Была собрано команды и мы начали действовать, сегодня мы и вы первыми узнаете, возможно ли передать портрет такими разными способами. Мы приглашаем вас в мир движения и красок, музыки и слова!
К моей большой радости, я узнала, что еще в 19 веке художники и музыканты обменивались портретами и родилась серия «картинок с выставки»-музыкальные зарисовки Мусоргского.
Заключение.
Спасибо всем за внимание! Нам хотелось бы услышать ваше мнение о сегодняшнем мероприятии, также вы сможете увидеть смонтированный ролик в нашей группе вконтакте!
Следите за новостями и мы надеемся еще раз удивить вас и себя!
Словесный портрет Анатолия:
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Петрановская Л. «О травмах поколений» | | | «Управление доступностью» |