Стихотворения Зинаиды Миркиной

Стихотворения Зинаиды Миркиной

* * *

А Бог кричал.

В воздухе плыли

Звуки страшней, чем в тяжёлом сне.

Бога ударили по тонкой жиле,

По руке или даже по глазу –

по мне.

А кто-то вышел, ветрам открытый,

В мир, точно в судный зал,

Чтобы сказать Ему: Ты инквизитор!

Не слыша, что Бог кричал.

Он выл с искажённым от боли ликом,

В муке смертельной сник.

Где нам расслышать за нашим криком

Бога

живого

крик?

Нет. Он не миф и не житель эфира, –

Явный, как вал, как гром, –

Вечно стучащее сердце мира,

То, что живёт – во всём.

Он всемогущ.

Он болезнь оборет, –

Вызволит из огня

Душу мою, или взвыв от боли,

Он отсечёт меня.

Пусть.

Лишь бы Сам, лишь бы смысл

Вселенной

Бредя, не сник в жару...

Нет! Никогда не умрёт Нетленный –

Я

за Него

умру.

* * *

Скала крутая посредине вод

С внезапно обрывающимся краем...

Огромный замок над водой встает -

Извечно пуст и вечно обитаем

Незримый шаг впечатался в плато,

Беззвучный голос раздался в просторе,

Огромный замок, где живет Никто,

Тысячелетья высится над морем

И в замке нет ни одного угла,

Откуда бы хоть раз хозяин вышел,

Но если ты застынешь, как скала,

Ты, может быть, увидишь и услышишь.

Всю глубину вдруг обнажит вода,

Замрет последнняя земная нота.

И Он войдет, - вот Тот, что есть всегда, -

Никто, который явственней, чем кто-то.

* * *

И разрасталась т и ш и н а.

Сперва была размером с крону

Берез, и вот - горе равна

И небу над вечерним склоном

Так где и в чем ее итог?

В чем тайна света на закате?

И если слово - это Бог,

То т и ш и н а есть Богоматерь.

..........................

Благословенна т и ш и н а

Высот бледнеющих и ширей.

Ты Бога выносить должна

В своей душе и в этом мире.

* * *

Есть линии, диктующие нам,

Как надо жить. И тайные законы

Я узнаю по веткам и стволам,

Прослеживаю по корням и кронам.

И в час, когда тяжёлый узел дней

Уже обвился возле горловины,

Я погружаюсь в лабиринт ветвей,

Распутывая судьбы и причины.

С терпением незыблемой сосны

И с чуткостью трепещущей берёзы

Я расплетаю жалобы и сны,

Разматываю страхи и угрозы.

И вот уже последняя черта

Расправлена на заводи зеркальной,

И остаётся только высота

И чистота того, что изначально.

* * *

Этому ни вида, ни названья,

Это тьма и холод – ни-че-го.

Мы разбились о Твоё молчанье,

Мы не можем вынести его.

Умер Бог. И каждую минуту,

Каждый наш земной короткий час

Наступает очередь кому-то

Непременно уходить от нас.

О, какая страшная дорога!

Как мы бьёмся лбами о судьбу,

Как мы молим умершего Бога,

Позабыв, что Он лежит в гробу.

«Боже мой, ответь мне! Слышишь, Боже?»

Мы не помним, пьяные тоской,

Что кощунство – мёртвого тревожить,

Нерушимый нарушать покой.

Нас приводит в трепет, в содроганье

Мёртвых черт бестрепетная гладь.

Мы разбились о Твоё молчанье,

Но ещё не в силах замолчать.

И на круги возвращаясь снова,

Не умеем, пав земле на грудь,

В недрах смерти отыскать Живого,

Чтоб на третий день Его вернуть.

И в сердца не входит слово «Верьте!»

И Осанна посредине тризн...

Как нам трудно справиться со смертью!

Как нам трудно погрузиться в жизнь!

Только Ты допил молчанья чашу,

Мы ж её пригубили едва.

Так прости оставленности нашей

Жалкие, бессильные слова!

Этот крик над тихою могилой

Перед тайной молчаливых трав...

Замолчать ещё не стало силы, –

Говорить – уже не стало прав.

* * *

Что делает закатный свет?

Он сводит всю меня на нет,

Чтобы потом из ничего

создать другое существо, -

Другую жизнь, другое "я"

С другою мерой бытия,

И неба мера и морей

С нем станет мерою моей.

И точно море разлито

мое согласье на "ничто",

Согласие мое сойти на нет,

Чтобы взошел из сердца свет.

* * *

Не тот, кто говорит со мной,

Приносит мне благие вести,

А тот, кто словно дух лесной,

Как свет, молчит со мною вместе.

Кто, позванный на тайный пир,

Как чашу разопьёт со мною

Молчанье глубиною в мир,

Молчанье, в сердце глубиною.

Поэзия – не гордый взлёт,

А лишь неловкое старанье,

Всегда неточный перевод

Того бездонного молчанья.

* * *

В часы блужданий без дорог,

Утраты горькой,

Что может дать молчащий Бог?

Себя – и только.

Что может дать душе ольха,

Склонясь к рябине?

Покой серебряного мха

И тёмных линий.

Стволы, увитые плющом,

Небес просветы...

Ты хочешь что-нибудь ещё?

А есть лишь это.

И бьются бедные слова

О бедность истин,

И покрывается трава

Слезами листьев.

Их медленным круженьем весь

Простор укачен.

Твоё бессмертие вот здесь

Молчит и плачет.

В часы блужданий без дорог,

Утраты горькой,

Что может дать молчащий Бог?

Себя – и только.

Но для тебя Он слишком прост,

Душа мечтала

О большем... От земли до звёзд –

Ужели мало?

* * *

Царство Его

не от мира сего.

Сила Его

не от мира сего

Здесь – Ему воздух скупо отпущен.

Нет, не всесильный, не всемогущий.

Здесь – задыханья едкая гарь.

Здесь Он не царь.

Кто же Он?

Путь, уводящий отсюда.

Не чудотворец – высшее Чудо,

Выход в мою и твою высоту,

Насквозь пробитый, прибитый к кресту.

Тот, Кто безропотно вынести смог

Тяжесть земли, –

Наш неведомый Бог.

Назван. Описан. И снова неведом.

Только тому, кто пройдёт Его следом,

Снова предстанет среди пустоты:

– Видишь? Вот Я.

– Вижу. Вот Ты.

* * *

Я знаю, где-то здесь, неподалёку,

А может быть, за тыщу лет отсюда

(И всё равно, неподалёку) есть

Пространство, где живут стихи.

Никто их не читает и не пишет,

Никто их не пугает и не ловит,

Как птиц, взлетающих с куста на куст.

Они живут, как птицы среди веток,

В своём прозрачном трепетном пространстве

И из души перелетают в душу,

Как с дерева на дерево другое.

И души их не спрашивают: «Чьи вы?»...

Какое там стоит благоуханье!...

ТРИПТИХ "БЛУДНЫЙ СЫН"

I

Так ты вернулся... Ты со мной...

Ну что ж, что выплакал глаза я?

То, что болит во тьме грудной,

Не видят - только осязают.

Я осязаю в этот час

Тебя внутри себя. Вот здесь ты.

И жизнь по капле входит в нас,

И сердце, наконец, на месте.

Скажи, так ты сумел узнать,

Что как ни бесконечно много

Мест в мире, но любая пядь

Земля единственна для Бога?

Узнал ли, что душа твоя

В своей свободе несвободна,

Что ты - единственный, а я,

Я без тебя - лишь крик бесплодный?..

II

И был когда-то только крик -

Без затихания, без пауз.

Еще мир этот не возник.

Еще разгул стихии. Хаос.

Сплошная боль, сплошной разрыв,

То опьяненье от ненастья,

В котором каждый камень - жив,

А дух живой разъят на части.

И в каждой части бьется он

С самим собою... До начала

Был долгий неуемный стон,

А слово... Слово не звучало.

Как в дни распятия. - разрез

Миров. Отец, лишенный сына.

Пока Сын Божий не воскрес,

Миры не могут быть едины.

Расколота на части высь.

Немотствует первооснова.

Покуда мы не собрались,

Есть только крик и нету Слова.

III

Бог этот мир не создает,

А собирает по частицам,

И не неделю и не год

И не века работа длится.

Тот тяжкий кропотливый труд,

Та жизнь незримая, иная,

Где все друг друга узнают -

И сердце сердце вспоминает.

И вспыхивает в тот же миг,

Когда всецелый мир возник

От легкого прикосновенья.

Когда нечаянно нашлась

Та крошка, о котрой плачет

Весь Бог, - затерянная часть

Души, домирная задача.

И вновь придет на Землю Спас

И навсегда уйдет тревога,

Когда наш Бог найдет всех нас

И каждый камень вспомнит Бога.

* * *

Разрезом через грудь – торжественное пенье.

Но верь или не верь, не встанет во плоти.

Смерть – это не конец. Но и не продолженье.

Смерть – это не конец! – Но дальше нет пути.

Остановились дни. И тот, кто был нам ближе

Ладони собственной, стал дальше, чем звезда.

Смерть – это не конец! – Но более не вижу.

Смерть – это не конец! Но – что она тогда?!

Через весь мир черта. Нам всем предел положен.

И нам не перейти вовек на берег тот.

Смерть – это не конец. Но, Боже, Боже, Боже!

Вся Бесконечность вдруг, как рана, предстаёт.

И слышен мощный вал вселенского прилива.

И – всё вмещает внутрь разверзшаяся грудь...

Смерть – это не конец – Вмещение обрыва.

Смерть – это не конец, а повеленье: будь

Совсем без ничего! О, это возвращенье

В торжественную тишь!... Ты сам себе ответ;

И может только тот дождаться воскресенья,

Кто увидал простор, где форм и линий нет.

Где больше ничего не видно и не слышно, –

Лишь только этот гул, лишь только этот вал...

Смерть – это не конец. Но дай нам сил, Всевышний.

На полный поворот к началу всех начал!..

* * *

Стих пишется, когда ни шагу

Не можешь сделать, – прерван бег.

И мир ложится на бумагу,

Как тень от дерева на снег.

1986 или 1987

* * *

А лес шумел... И бился об меня

Какой-то голос всей ясней, яснее...

К душе безвестной ухо преклоня,

Я шла и шла на единенье с нею.

О, этот шум!.. Как сердце волновал

Его прибой! Он дух мой мерил.

Со дна Вселенной поднимался вал

И ударялся медленно о берег.

И говорил... Так внятно говорил,

Что есть не только берег, но просторы.

И не для ног одних - для наших крыл,

Для душ бессмертных где-то есть опора.

А то, что ускользает из-под ног...

Ну что с того, что это зыбь морская?

Не бойся встать на море, если Бог,

Сам Бог тебя всей далью окликает...

* * *

В иных мирах, в иных просторах,

Где ясно видно, как текут

Года, и слышно, как нескоро

Струятся ручейки минут...

Да, в тех мирах, где время зримо,

Где можно ясно видеть рост

Стволов, как здесь скольженье дыма

И свет повисших в небе звезд...

И слышать.. Но зачем нам слушать

Все то, что за чертой земной?

Затем, что путь в другие души

Проходит через мир иной...

* * *

Серый день. Тихий дом.

Мелкий дождь за окном.

Лес вплывает в окно постепенно.

Нарастает покой,

В день ненастный такой

Дом становится центром вселенной.

Ветка бьётся в стекло.

Но созрело тепло,

Точно плод. Тяжела сердцевина.

Унимается дрожь.

И тогда узнаёшь,

Сколько весят немые глубины.

* * *

Мир сбрасывал цветное платье,

Свет становился тонкой нитью,

И был весь вечер, как объятье.

А ночь - священное соитье.

С душою обнимался Сущий,

И замирало мирозданье,

И зачинался день грядущий

Среди глубокого молчанья.

* * *

И Ночь пришла. И мир затих.

Он снова цельный и невинный.

И вновь раскрыл для нас двоих

Свои бездонные глубины.

Дрожит на стенке тень ветвей,

И нарастает жар сердечный.

Прильнув щекой к груди твоей,

Я погружаюсь в Бесконечность.

ЕЕ пространствами дыша,

Всем сердцем чувствую, всей кожей,

Как расправляется Душа

И что она пройти не может...

* * *

И облака и скаты гор

В огне.

Освобождается простор

Во мне.

Растаял в отсветах зари

След дня. -

Пустыня в далях и внутри

Меня.

Есть только эта тишина,

И путь.

И Бесконечностью полна

Вся грудь.

* * *

Мир начинается с нуля.

Из ничего встает Земля.

И звезд немое торжество

Рождается из ничего.

Из полное тьмы восходит свет.

Из одного сплошного "нет",

Как океанская вода

Разлилось мировое "ДА!"

О, тот чреватый миром

Ноль, в котором утихает боль!

Та точка, все весы стоят,

Уравновешивая ад,

Где Дух одолевает вес

Всех год и всех семи небес.

I

Ну, что же, раз пришло, то заходи -

Огромное, косматое, лихое,,,,

мне надо уместить тебя в груди

Со твоим звериным, диким воем.

Чудовищное Горе... Время игр

давно прошло. Померкли небылицы. -

В мой дои ворвался разъяренный тигр.

и я с этим тигром я должна ужиться.

Выталкивать нельзя, иначе съест

И ближнего, и дальнего соседа, -

Всех, беспечно лепится окрест

и ничего о том не хочет ведать

Не вытолкнуть, но и не продохнуть.

О, если бы судьба сняла излишки!

Но это значит: все в себя вмещающая грудь,

Придется мне узнать не понаслышке.

Из сборника "Крещенье - это погружение", 1995, из книги "Озеро Сариклен"

* * *

Вам надо выкричаться. Мне - затихнуть.

Вам - выплеснуть себя, а мне собрать.

Но что такое все земные вихри

Перед задачей - небо удержать?

И радуется сердце или плачет,

Победа в дверь стучится иль беда --

Есть у меня всего одна задача.

И от нее не деться никуда.

Невыполнима и неодолима.

И все же - выполни и одолей.

Ведь этот мир, так трепетно любимый,

Все время просит помощи моей.

И даже Он нуждается в защите, -

Тот, кто всю жизнь, весь смысл душе дает...

Пока еще безмолвен Вседержатель.

Пока еще недвижен небосвод.

Пока еще так звонки птичьи трели

И так спокойна горная гряда...

Но только если сердце с Ним разделит

Всю тяжесть мира, только лишь тогда

Мир устоит. И что такое вихри

И всех страстей бушующая рать?

Вам надо выкричаться.

Мне затихнуть.

Вам - выплеснуть себя, а мне собрать.

* * *

А Бог один. Всего один.

Слились в одно Отец и Сын.

Одно. Не существует двух.

Заполнил все единый Дух.

И - нет меня. И - все есть я.

На мне - вся тяжесть бытия,

Весь грех отцов, весь груз небес,

И лишь во мне Христос воскрес.

................................................

А если нету воскресенья

Во мне, то нет душе спасенья.

* * *

Я люблю этот спуск Творца

В растворившиеся сердца,

В темноту, в глубину глубин,

Куда входит лишь Он один.

Спуск последний, последний вход.

Мир оборван, но Он одет.

Почва выплыла из-под ног,

Но по морю вступает Бог,

И я чувствую твердь ступеней

В океане души моей. Шаг один - и, как тяжкий след

В темноте проступает свет.

Шаг, другой, и - из зыбких вод

Первозданная жизнь встает.

Третий.... Господи, погоди!

Разорваться не дай груди!.

П Р И П О М И Н А Н И Е

С Е Б Я

I

Пустынна горная дорога,

Прижался свет зари к холму...

И вся Душа - под взглядом Бога:

Душа, представшая Ему.

О Боже, мне щита не надо:

Есть в мире только Ты и я.

И длится эта жизнь под взглядом,

Немая исповедь моя.

II

Исповеданье света.

Духа исповеданье.

Исповеданье неба,

Льющегося внутри.

Сердце горе воздето.

Замер мой ум в молчаньи,

И натекает в душу

Медленный свет зари.

И никакого знака

И никаких знамений

И - никаких друзей, ни братьев,

Требующих примет.

Лишь покоритель мрака,

Жаждущий единенья,

Ждущий весь мир в объятья

И одинокий свет.

* * *

Дождь крадётся осторожно.

Шаг и нет, и вот опять.

Может быть, и впрямь возможно

Этот мир околдовать?

Чары прежние разрушив,

Усыпить земной закон

И проникнуть прямо в душу,

Прямо в мысли, прямо в сон?

Может, есть и вправду выход?

Лишь впусти его и вот...

Дождь крадётся тихо-тихо,

Дождь на цыпочках идёт.

Обнимает жизнь лесная,

Запах сосен, плеск ракит.

Мелкий дождик что-то знает,

Тихий дождик ворожит.

Звук капели... по минутке

Над заботой, над тоской...

Дождик добрый, дождик чуткий,

Дождь, несущий мне покой...

* * *

Как трудно божественной силе!

О, Боже, опять и опять

Мы, люди, Тебя победили.

Тебе ведь нельзя побеждать.

Твоих победителей много,

А Ты – одинокий изгой.

все победители Бога

Спешат Его сделать слугой.

Но только служить Ты не станешь,

А сбросив свой зримый покров,

Ответишь великим молчаньем

На наш несмолкающий зов.

* * *

Всё так знакомо, так похоже,

И – всё сначала в миг любой,

И всё о том же, всё про то же

И день и ночь шумит прибой.

Журчанье пены, рокот вала

И эта цельность без частей...

Здесь не бывает, не бывало

И век не будет новостей.

Вселенский танец, волн круженье –

Кружись, душа, и, мысль, кружись...

Здесь нет ни смерти, ни рожденья –

Непрерываемая жизнь.

И миг за мигом, год за годом

Одна и та же песнь волны.

Так вот откуда все мы родом,

Так вот куда прийти должны...

* * *

Присутствие Твое - в завечеревших скалах...

Присутствие Твое - легчайшее, как дым.

О Господи, прости, я днем не замечала

И вот поражена присутствием Твоим

И никаких чудес, и никаких видений,

Лишь тишина небес и моря разворот.

Но длинные, как жизнь, недвижимые тени,

Вытягивая перст, указывают: вот!

* * *

Что мне известно о сосне?

То, что она вершит во мне,

Вот то, что я смогла вдохнуть

И глубоко запрятать в грудь.

Что я узнала о дожде?

Что он во всём, сквозь всё, везде

И что никто не одинок,

Когда шумит его поток.

Никто, нигде и никогда,

Раз льётся тихая вода,

Как нескончаемая весть

О том, что тайный выход есть.

Что ведаю о Боге я?

Что Им полна душа моя.

Что, точно дождь, со всех сторон,

Во все концы, повсюду – Он.

* * *

Не смерть, не разруха –

Гляди и внемли!

О, веянье Духа

Сквозь тяжесть земли!

О, таянье ткани

В лесу золотом:

Создатель созданий

Коснулся перстом...

* * *

Я знаю Бога точно так,

Как лес – свой затаённый мрак.

Как ветка ведает свой путь

И знает, как и где свернуть.

Я знаю Бога, как зерно –

Тот плод, которым рождено,

И так, как знает зрелый плод

Зерно, что в глубине несёт.

Я знаю Бога, как свою

Любовь, которую даю

И вновь вбираю грудью всей

От света, ветра и дождей.

И Боже мой, как мне смешны

Все знания со стороны.

* * *

Вход в тот предел проламывает смерть,

Но там не смерть, а жизнь.

Не мрак могильный,

А вечный свет.

И там ты можешь сметь

Все, что захочешь. - Там душа всесильна.

И так тиха! Ей ясно, наконец,

Что жизнь ее укоренилась в бездне,

Что в ней самой находится Творец

Ветров и бурь, столетий и созвездий.

О, этот гром проломленной стены!

Последний отзвук смолк в груди у Бога...

Такая жизнь - привратник у ее чертога.

* * *

Не двигаться... застыть....

Дождь за меня идет...

Жизнь за меня идет, а я еще не знаю,

Что значит этот шаг, что значит этот ход

Через меня насквозь... Что значит жизнь иная?..

Дослушать, доглядеть, додумать, домолчать,

До-быть со дна души ее живую тайну -

Нельзя объять умом, не надо разрывать

На части и края то, что вовек бескрайно.

Бескраен тихий час успенья моего.

Мой неподвижный Дух у себя на тризне.

Он видит, наконец, что смерть есть торжество,

Немое торжество непреходящей жизни.

Он видит, наконец, Он слышит, наконец,

Что Бог у нас внутри, а вовсе не над нами,

Что жизнь и смерть сплелись на глубине сердец,

Где вечность говорит беззвучными громами.

И мертвые живут и действуют в живом.

Наш Бог есть то, за всех сказавшееся Слово.

В нем каждый говорит как колокол, как гром,

И никогда никто не заглушит другого.

И Дух как небеса распахнут над судьбой

И вписывает в жизнь стираемое имя...

И если мертвых я не заглушу собой,

То можно ликовать за них и вместе с ними.

* * *

"Огонь пылает в человеке"

О.М.

Свобода, Господи, свобода!

Бескрайность Духа моего.

Распахнутость немого свода,

И кроме бездны - ничего!

Волна в гудящем океане,

Гром соловьев в лесной глуши.

И ликованье, ликованье

Освободившейся души!

Весь долг - ни мало и ни много -

Всю ношу, всю любовь свою -

Лицо приблизившему Богу

Я безоглядно отдаю.

Простор распахнутого храма -

Серебряный огонь седин...

Бог дал Исака Аврааму:

Пойми, что сын твой - Божий сын,

Что он не твой... О Боже, Боже,

Какой ценою благодать

Дается!.. неужели сможешь

Дитя единственное взять?!

О, Бог, горящий в человеке!

Огонь, сжигающий меня!

Лишь только отданный на веки

Вернется вечным из огня.

Сумеет впрямь освободиться

Лишь долг отдавшая душа.

И вот - я больше не должница.

За мной сегодня - ни гроша.

Разорван счет, все цифры стерты -

О, этот огненный порыв!

Взять нечего лишь только с мертвых.

А вечный умер или жив?

* * *

Так зачинался мир. Вот так

Крест-накрест перечеркнут мрак

Сверкнувшей мыслью Божества.

Натянут луч, как тетива,

И светоносная стрела

На эту тетиву легла.

И - послан свет во все края

Снопом из центра Бытия.

* * *

К картине В. Казьмина "Покровитель"

А чайка набирала силу,

И мир внимающий застыл:

Сквозь все пространство проходило

Двукружье напряженных крыл

Немая воля Дирижера -

Предбытие, предсущество -

Та точка Духа, на котрой

Родится Все из ничего.

Такая неподвижность взгляда,

Такая мощь, такой покой,

Где звезд дрожащих мириады

Текут таинственной рекой.

О, тайна жизни, тайна боли,

В которой исчезает грех!

Весь мир есть силовое поле,

Где каждый атом держит всех.

* * *

Я - царь без царства, Бог - без мирозданья.

Я - вестник, не донесший миру весть.

Я - тяжесть неподъемного страданья,

Я - легкость торжествующего "есмь".

Я есмь и нет. Я - безголосье муки,

Бессветность звезд. Я прорываюсь к вам

И созидаю все цвета и звуки.

Мне нужен мир, и я его создам.

Мне вы нужны. Мне нужно, чтоб вы были.

Но вас ведь нет, и только потому

Клубятся волны этой душной пыли

И вечный свет не пробивает тьму.

Нам не свершиться в мире друг без друга.

Пока мы врозь, все будет так, как встарь:

Земля идет по заданному кругу -

Тела без духа и без царства Царь.

СКРИПИЧНЫЙ КОНЦЕРТ ШНИТКЕ

Как тиихо жаловалась скрипка!

Но только, Господи, кому?

Как утлый челн по глади зыбкой,

Нетвердый голос плыл сквозь тьму.

Он отделился незаметно

От сжатых вместе голосов

И внутрь пустыни безответной

Направил еле слышный зов.

К кому же? О, куда ни кинешь

Взгляд, - все пустынно впереди.

Но слышен каждый звук в пустыне,

Как будто в собственной груди.

Т этот, Господи, и этот,

Который так неслышно рос,

Стал тихим, как звезда, ответом

На гулкий, как простор, вопрос.

ЕЩЕ ШНИТКЕ

И вот ни стало в мире хора.

Согласья нет. Созвучья нет.

Все врозь. Безжизненность простора

И музыки последний след.

Не пение, а вопль разлуки.

Протяжный рвущий душу зов.

И - срыв. Разрозненные звуки,

Как пни исчезнувших лесов.

Был бой. Но кто в нем победитель?

Остался жив один из ста.

О, не считайте! Не глядите! -

Здесь не до зрелищ - нагота!

Здесь не глаза - одни глазницы

Но... Господи, откуда он, -

Тот звук, что ширится и длится,

Тот тонкий, тот хрустальный звон?

И вот - тьма мира раскололась,

Пронзенная одним лучом,

И чистый одинокий голос,

Как глаз звезды повис в ничем.

И в глубине глубин мигая,

Сквозь дали всех пространств и лет

Одной звезде звезда другая

Свой тихий посылает свет.

Вновь мироздание едино

Из хаоса воздвигнут храм:

Глубины предстаю глубинам,

Душа - душе, миры - мирам.

* * *

Стихи живут на самом дне,

На той последней глубине

Души, в том самом забытьи,

Где живы мёртвые мои.

Я там бываю не всегда.

Но если я вошла туда

И вновь вернулась в мир земной,

Стихи выходят вслед за мной.

* * *

Не то нам важно, что на сцене, –

Не ряд мгновенных изменений,

А то, что есть за сценой, – там,

Откуда всё диктует нам

Наш режиссёр. И я тогда лишь

Жива, когда смотрю в те дали,

В те животворные просторы,

Где слышен голос Режиссёра,

Стоящего на вечной тверди.

Нет, Он совсем не милосерден!

Он страшен, как сама гроза.

Он не осушит нам глаза

И не избавит нас от боли.

Но если мы сыграем роли

Свои, то Он предстанет нам,

И мы тогда очнёмся там,

Где боли не было и нет,

Где дух горит, как самоцвет,

И нам самим простор Вселенной

Открыт, как мировая сцена.

* * *

Я осень тихую люблю.

Люблю унылую картину,

Как бы сводящую к нулю

Плоть мира. Тайный поединок

Со смертью. Обнажилась ось

Светящаяся. Тает тело,

И мы заглядываем сквозь

Смерть, куда-то за пределы.

И видим... Что? Слов точных нет.

Что это значит – жизнь иная,

Пусть даст Поэзия ответ.

Она одна про это знает.

ОДИН НА ОДИН

Г.П.

Ни имени, ни громкой славы -

Но мы вдвоем в лесу пустом.

Мир выбирает вновь Варраву,

А мы останемся с Христом.

А мы с тобой - под лютым ветром.

Сплелись, как ветки, ты и я,

С вот этим Третьим, незаметным

Немым истоком бытия.

Немеет лес и крик немеет,

Но как пророчит немота!

Все носят крестики на шее,

А мы остались у Креста.

А мы не молим о спасеньи,

Не ждем его, как чуда ждут.

Мы просто знаем: воскресенье -

Есть самый тяжкий в мире труд.

ТАКАЯ ДОЛГАЯ ГОЛГОФА

I

Один на один. Опрокинут. Разбит.

И, кажется. Богу не нужен.

А лес все шумит, и шумит, и шумит.

А мысли все кружат и кружат.

О, Бога незримого явленный Сын! -

Все правда. - Что было, то было.

Скажи мне - легко ли - один на один

С несметною адскою силой?

Я вслед за тобою на муку иду

И - кто там о славе пророчит? -

Скажи мне -- легко ль в Гефсиманском саду

Сплошной нескончаемой ночью?

Легко ли - вот так, умываясь в крови,

Без славы, без ангелов Божьих?

....................................................................

А лес все шумит и шумит о любви.

А сердце... И сердце про то же.

II

О, Боже, чем мне боль измерить?

Она выходит за края.

И не всегда я в силах верить,

Но не любить не в силах я.

III

Ну да, посередине мира - крест.

Посередине всей земли - Голгофа,

И не найдешь таких блаженных мест,

Которым не грозила б катастрофа.

Ну да, посередине сердца - крик.

Моя земля подобна кораблю,

Что к гибели стремится каждый миг...

Но, Боже мой, как я Тебя люблю!

IV

Ты обещал. Ты столько обещал,

И все же сам не избежал креста.

И на земле Твоей - такой развал,

А в небесах - одна лишь пустота...

Да, на земле Твоей такой развал,

А в небесах Твоих - такая тишь...

Ты выполнил все то, что обещал

Лишь потому, что внутрь меня глядишь.

Лишь потому, что этот взгляд немой

Прошел сквозь смерть, стал выходом

в судьбе

Ты обещал нам жизнь, но Боже мой, -

Не на земле, не в небе - а в Тебе.

V

Ты есть жизнь и воскресенье,

Ты - решение задачи.

Что ж Ты сам, как лес осенний,

Как листва под ливнем, плачешь?

Что же, Господи помилуй,

Неужели боль не в меру?

И со всей Твоею силой,

И со всей Твоею верой,

Необъятной, беспредельной?

Всемогущий Сыне Божий,

Что ж душа скорбит смертельно

И утешиться не может?

Иль не знаешь о развязке -

О своей посмертной роли?

Нам рассказывают сказки.

Ну, а Ты кричишь от боли,

Ну,а ты вобрал все горе,

Мир взвалил себе на спину

И зовешь идти по морю

Слез Твоих и в нем не сгинуть...

VI

Подумать о Вечном, подумать о Боге

Вот здесь, на изломе, вот здесь, на пороге

Пустого пространства, разверзшей

бездны.

Пред тем, как пугливые мысли исчезнут,

Почувствовать, ноги от дна отрывая,

Что Бездна - творящая; Бездна - живая.

Что Бездну, раскрывшую вечные глуби,

Ты больше, чем жизнь эту смертную,

любишь,

Что смысл твоей жизни лишь в ней и таится -

В огромности этой, размывшей границы.

Вот в этом призыве надмирного рога -

В простор, в никуда - порывание к Богу.

И вот донесется до смертного слуха

Сквозь пение волн рокотание Духа,

И ты ощутишь вдруг блаженную тяжесть -

На грудь твою первая заповедь ляжет.

Тогда заходи внутрь пустынного храма,

Тогда, наконец, ты поймешь Авраама

И новую жертву в молчаньи положишь

На вечно пылающий жертвенник Божий.

* * *

Не отвергай Господней ноши.

Так Бог велел, так надо нам.

А если будет крест отброшен,

Не много будешь весить сам.

И станет смерть души расплатой

За то, что чаши не хотел Испить.

Затем был Бог распятым,

Чтоб Дух наш оставался цел.

Ты держишь этот свод небесный.

Кому ж направить свой протест?

Кто полон радости воскресной?

Лишь только тот, кто вынес крест.

* * *

Треск костра... Боже, как я люблю

Этот звук, приводящий к нулю

Все волненья, все мысли, весь шум,

Заполняющий суетный ум.

Утихают тревога и боль.

Все часы превращаются в ноль.

Ноль часов. Больше времени нет.

Есть лишь только мерцающий свет.

Да вот этот единственный звук,

Усмиривший все звуки вокруг.

Ничего. Ноль долгов. Ноль забот.

Круглый ноль – отворившийся вход

В бесконечность, в тот самый провал,

Где мерцает начало начал.

32 соната Бетховена

Вначале – вихрь. Взрыв. Прорыв Творца.

И – бунт в ответ всей плоти и всей крови.

И – дрожь в руках, и – градом пот с лица,

И – сердце, потрясённое в основе.

Удар и – волны, бьющие вокруг.

И – рваных ран сквозящее зиянье.

Вначале – Воля, как гигантский плуг,

Перевернувшая пласты сознанья.

О, этот свет, объятый древней тьмой

Бунтующих, восставших своеволий.

Вначале – Боль. Но только, Боже мой,

Что Ты творишь из этой первой боли!

Что Ты сейчас посеешь в грудь мою,

Отверстую от края и до края?

Я всё тебе, мой Боже, отдаю

И Твой удар святой благословляю.

И охраняю тот покой зерна

На глубине глубин, закрытой зренью.

Вначале – крик. А после – тишина –

Великий мир седьмого дня Творенья.

* * *

Мне бы только затаиться

Где-нибудь в лесу, у пня.

Чтоб никто – ни зверь, ни птица –

Не заметили б меня.

Чтоб небесные пустоты

Отразились в глубине.

Чтобы Бог свою работу

Совершать бы мог при мне.

* * *

Вижу-вижу, знаю-знаю...

Боже мой, как в мире тихо!

Есть у боли щель сквозная,

Есть из смерти тайный выход.

Как открылось мне всё это?

Как упала с глаз завеса?

– Я со всем весенним светом

Заходила в темень леса.

* * *

Лес апрельский. Даль седая

И намокшая дорога.

Не спеши. Не опоздаешь.

Никогда не поздно к Богу.

Тонко тенькает синица,

Тих и ласков ветер встречный.

Значит, время только снится,

Значит, путь уводит в вечность.

* * *

Как упорна она, как давно

Мысль простейшая бьётся во мне:

Я – никто. Я – лишь только окно.

Я – пробоина в твёрдой стене.

Только плотность стены прорубя,

Только после великих потерь

Понимаю: я – выход в Тебя,

Я – к Тебе приводящая дверь.

С целым миром окончился спор.

Я – никто. Обо мне позабудь.

Я есмь вход в бесконечный простор.

Только вход, только дверь, только путь.

* * *

Я только лишь в детстве не знала,

Как тяжко быть очень большой,

Обычною и небывалой,

Для всех непонятной душой.

Как тяжко быть вечно в ответе

За всех. - Ни одно существо

Не вчуже. - Ведь все мои дели,

А старше меня - никого.

* * *

Смиренье осени моей...

Листы, летящие с ветвей.

Пронзительная красота

Для смерти зоркого листа,

И трепетная благодать -

Готовность все, что есть отдать...

Хоть каждый лист мне дорог так,

Как Аврааму - Исаак,

Но все-таки, мой мир земной,

Не встань меж Господом и мной.

* * *

Мы растем из небесного семени

Боже мой, мы растем так давно!..

Но чтоб слышать Течение Времени,

Быть вне времени сердце должно.

Быть вне места... - в сплошном океане я.

Звезды виснут среди "ничего".

Тайный Зодчий сего мироздания

Сам Никто, - не от мира сего.

В пустоте, во вселенской обширности

Он НЕ-мыслим и Не-исследим.

Мир стоит на Его неотмирности,

Дышит мир этот Богом своим.

Быть вне мира, вне рода и племени,

Вне страстей, вне судьбы, вне игры -

Только б слышать течение Времени,

Через грудь пропуская миры.

* * *

Да обернись, пока не поздно!

Все несерьезно, несерьезно!

И как ты мог принять всерьез

Смерть света ночью? Смерть берез

Под снегом белым? Как ты мог

Не знать, что хлынет в мир поток

И в миг один омет всех,

Разбрызгивая свет и смех!?

Не знал? Не знаешь до сих пор,

Откуда входит в мир простор.

* * *

Но если розу доглядеть до чуда....

А как это не видеть? как это не понять

Откуда эта розовость, откуда,

Каким потоком льется благодать?!

Упругость лепестков...

Какая сила была заключена в черна

И так безмолвно держит лепестки крыла

И держит... держит... Боже, - вот Она!

И как благоухает! неужели

Весь этот вал не опрокинул вас?

И вы не услыхали, как прозрели?..

Но как же так?.. Ведь вот же...

Вот сейчас...

* * *

I

То я, то Ты...

То близь, то даль...

Я говорю: "Приблизься, Боже".

И тихо светится печаль,

И слез унять душа не может.

Ведь разлучиться надо мне

С самой собой, чтоб в час великий

В сквозной последней глубине

Сверкнул всем светом мой Владыка.

Как тесно у меня в груди! -

Душа у собственного края...

Но только Ты не уходи... -

Я потеснюсь... я умираю...

II

А может, смерть и есть любовь,

Не уместившаяся в сердце?

Уже не плоть, уже не кровь,

А жизнь, искупленная смертью.

Сквозная жизнь... Я - тень, я - дым,

Уже никто, мне места нету.

Я стану воздухом твоим.

Я стану духом, стану светом.

* * *

Бог есть любовь. И Бог мой есть.

И эта внутренняя весть,

Которую вовеки мне

Не подтвердит никто извне

Как тихо!.. Небо и гора.

Мир - только отсвет от костра

Что зажигается внутри.

Гори, душа моя, гори

* * *

Ничего, пойму когда-нибудь,

Почему так трудно и так больно,

Впереди большой как небо путь.

Неба много, времени довольно. -

Ровно столько, сколько надо мне.

ствол крыла косматые раскинул...

Ведь хватило времени сосне

Вырасти и прошуметь вершиной.

Все равно, сиянье или мрак -

Расстояние непреодолимо,

Только внутрь бы иди за шагом шаг

Внутрь себя, а не в обход иль мимо.

Тот, кто бросил семя в темному,

Дал душе посильную задачу.

Вот и я до Бога дорасту,

Если только время не растрачу.

* * *

Деревья просят тишины.

Им без нее нельзя на свете.

Но нам их просьбы не слышны,

И нечем нам на них ответить.

Деревья просят высоты, -

Им наша низость не по силам.

И шепчут день и ночь листы

То, что душа давно забыла.

А небо и не шепчет нам,

А говорит одним лишь взглядом. -

Высоким, чистым небесам

От нас глубин прозрачных надо.

Земля уже едва жива,

И молит нас с такой тоскою

Дать ей хоть каплю божества...

Но только что это такое?

* * *

И падает тишайший снег...

Затихни, сдайся, человек

На милость неба... Тишина

Да будет до краев полна.

Ты можешь пересилить тлен

Лишь тем, что не встаешь с колен,

Покуда мера тишины

Из той неведомой страны,

Из опрокинутых высот

В земную грудь не натечет.

* * *

Последний свет в горах, тишайшее мгновенье,

И сердце подошло к неведомой черте: -

Ты проникаешь в нас, Твое проникновенье

И есть наш тайный смысл, светящий в темноте.

И вся моя душа, как рана ножевая -

Проникновенный свет - пронзивший сердце глаз.

Ты тайны никакой уму не открываешь,

Но тайне бытия Ты открываешь нас.

* * *

Тиха вода

И берег глух.

Приди сюда

Очистить дух.

Тиха вода,

Открыта гладь.

Приди сюда,

Чтоб все отдать

Да будет так:-

Кто вымел сор,

Кто сам иссяк, -

Вместил простор.

Нет ни забот,

Ни пепелищ.

Блажен лишь тот,

Кто духом нищ.

Нет бытия -

Без нищеты.

Зачем мне я,

Когда есть Ты.

* * *

Такая полнота покоя!

Такое равновесье сил...

И тишина была такою,

Что голос Бога доходил

Сквозь опрозраченные скалы,

Сквозь распахнувшийся простор, -

И сердцу истина предстала,

Как глазу очертанья гор.

* * *

Такая тишина настала,

Что время повернуло вспять

И можно жизнь начать сначала,

Как будто чистую тетрадью

А дни, все дни, что пролетели, -

Скользнувший дым, обрывки сна...

Да, что же было в самом деле

До сей минуты? - Тишина.

Одна пустынная дорога

Или недвижимая ось...

И сердце обратилось к Богу

И в миг единый дозвалось.

И как Он мог бы не услышать

И не открыть мгновенно дверь, -

Ведь не бывает мига тише

И сердца чище, чем теперь...

* * *

И сколько ни сказано, все-таки мало

И все-таки главного я не сказала.

А Главное где-то стоит молчаливо

И делает сердце бездонно счастливым.

И новое слово, как чуткая птица

Над тайным гнездом своим тихо кружится

И, вновь вылетая в неведомость, ищет

Для вечной любви ежедневную пищу.

* * *

Мне в этой жизни довелось

дослушать каждый звук.

Все вещи доглядеть насквозь

И очутиться вдруг

В потустороннем, за судьбой,

Как будто пройден мост,

Соединяющий с собой

И с каждою из звезд.

Из сборника "Потеря потери", Литературно-издательское агентство Р.Элинина

* * *

Что значит счастье? Счастье - это

не я. - Исчезновенье "я".

Совсем чиста душа моя,

совсем порожняя посуда,

в которую втекает чудо

из половодья бытия.

"Не я, не я", а только это

живое половодье света.,

наплыв преточного огня.

Есть только он, и нет меня!

Вопросы? Но к чему вопросы,

когда костер души разбросан

по всем мирам, и угольки

его то здесь, то в поднебесьи, -

то звездной россыпью, то смесью

лесов весенних и реки!..

О, этот ветер меж мирами,

раздувший маленькое пламя

души за страны, за края!

Великий ветер благодатный -

мой дух... Так этот необъятный

и вездесущий - это я?!

* * *

немая литургия света,

Вечерний благовест миров -

Сквозь небо в грудь заря продета,

Сквозь небо в сердце - Божий зов...

И я совсем не умираю,

А узнаю, что в вышине

Хранится вечно жизнь вторая,

И эта жизнь открыта мне.

Но как же нам под страхом смерти,

Когда на мысль есть полчаса,

Понять, что небо - это сердце,

А сердце - это небеса?..

* * *

Есть мировые зеркала.

В них жизнь как в чашу собрала

Отсутствия...

В них дышит свет

Всех тех, кого как будто нет.

И в них такая полнота

И ясность, как в глазах Христа,

Как в дали цельной и немой,

Свободной от себя самой.

* * *

Бог с нашей болью несоизмерим.

Он - вне игры - без места и без роли.

И потому-то мы внутри храним

Ту Тишину, которой не до боли.

То место пусто... Где-то в глуби глаз

И в облаков рассеянном скольженьи

Есть то, чему все время не до нас...

И это - наша жизнь и воскресенье.

* * *

Когда б мы досмотрели до конца

один лишь миг всей пристальностью взгляда,

то над другого было бы не надо,

и свет вовек бы не сходил с лица.

Когда в какой-то уголок земли

вгляделись мы до сущности небесной.

то мертвые сумели бы воскреснуть,

а мы б совсем не умирать могли.

И дух собраться до конца готов,

вот-вот... сейчас...

но нам до откровенья

не достает последнего мгновенья,

и - громоздится череда веков.

* * *

Дом молитвы. - Пустынный, затихнувший Храм.

Это место, где Дух прикасается к нам.

Это то средоточье священных пустот,

Где расправленный Дух нас опять создает.

Это место, где можно сотрудничать с ним.

Там, где слово звучит, как торжественный гимн.

Сотворенным словам наступает конец,

Ибо каждое слово - всесильный Творец.

* * *

Наш мир божественно прекрасен,

И завещал ему творец -

Нет, не свободу, а согласье

Всех линий, красок и сердец.

Какая, Господи, свобода?

Ведь за волною вслед волна,

Как раб, не знающий исхода,

Опять бежать обречена.

Какая есть на свете воля,

Когда морской ревущий вал,

Когда бескрайний ветер в поле

Не знает, кто его послал?

Но в совершенстве горный линий

Нам на немых срижалях дан

Несокрушаемой твердыней

Божественно прекрасный план.

И каждый луч, что в тучах брезжит,

Излом горы, - как слом в судьбе,

Неотвратим и неизбежен

И неподвластен сам себе.

И надо нам искать вот эту

Неотвратимость, тот приказ,

Что был на свете раньше света,

Что был нам послан раньше нас.

Есть только лишь одна свобода

Для гор и вод и твари всей -

Закон незримой сверхприроды:

Согласье всех ее частей.

* * *

Такая даль

Меж всеми нами!...

Такая даль,

Которую слова

Перелететь на могут.

Как крыльями не машут,

Как ни рвутся, -

Все та же даль маячит впереди.

Кричать?

Кому?

Куда?

К кому?

А может быть, когда-то

Вселенная вот также разбежалась

На тысячи, на мириады звезд,

И каждая повисла одиноко

Не в силах дотянуться до другой...

И превратилась Вечность

В безликое, безмерное Пространство,

И Время, неимущее конца...

Как будто кто-то

Вдруг выворотил Вечность наизнанку

Во вне себя...

Кричать?

..............................

Но разве звезды

кричат друг другу?

Нет. Они тихи.

И дело их -

Светиться сквозь молчанье

И тайное единство возвещать...

* * *

Царство Его

не от мира сего.

Сила его

не от мира сего.

З д е с ь - ему воздух скупо отпущен.

Нет, не всесильный, не всемогущий.

З д е с ь - задыханья едкая гарь.

З д е с ь он не царь.

Кто же он?

Путь, уводящий отсюда.

Не чудотворец - высшее Чудо,

выход в мою и твою высоту,

насквозь пробитый, прибитый к кресту.

Тот, Кто безропотно вынести смог

тяжесть земли, -

наш неведомый Бог.

Назван. Описан. И снова неведом.

Только тому, кто пройдет Его следом,

снова предстанет среди пустоты:

- Видишь? Вот Я.

- Вижу. Вот Ты.

* * *

Вдруг выйти по ту сторону себя

И очутиться на том месте пусте,

Где ангелы, о Боге вострубя,

Нам возвещают полноту отсутствий.

Нет! Нет и нет! И это лишь одно

И надобно сейчас живому Духу -

Простор всецелый, все просквожено

И нет преград для зренья и для слуха.

О дух, познавший вновь, что Он крылат!

Высокий миг единственного счастья:

Отсутствие всех стенок и преград

И встреча с Тем, Кто неделим на части.

* * *

Морская даль сейчас в тумане,

В туман холмы погружены.

Почти не видно очертаний,

И все-таки они видны.

И вот, смягчив края, разрушив

Уверенность и четкость тел,

Туман мне углубляет душу.

О Боже, где ее предел?!

Куда ведут меня туманы?

Что там? Почти что ничего...

Сейчас до дна себя достану,

Коснусь до бога Моего...

* * *

Когда остановится время,

То к сердцу приблизится Тот,

Кто все неподъемное бремя

Как пух на ладони несет.

Забыто земное кочевье,

Душа до предела полна.

И время стоит, как Деревья.

Не движется как Тишина.

И больше от сердца не скроешь

Тот легкий таинственный след -

Присутствие в этом покое

Всех тех, кого якобы нет.

Все тех, что незримо и глухо

Сейчас подступают ко мне. -

Как явно присутствие Духа

В великой, как мир, тишине!

И веют лишь крылья да ветер

Над тяжестью каменных плит.

Во времени Бога не встретишь.

Но вот - когда Время стоит...

* * *

Есть тишина, которая сама

в нас действует. И ничего не надо

нам, кроме слуха четкого и взгляда.

Лишь только умаление ума

и разрастанье сердца. Мир впервые

рождается и входит в грудь одну.

У ног Христа сидела так Мария,

чтоб слушать не слова, а тишину.

Ах, Марфа, Марфа, погоди немного -

Накормит Бог, и ты накормишь Бога...

* * *

Хлеб насущный даждь нам, Господи -

силы на сегодня!

Мы сюда на битву посланы, -

Воины Господни.

Не талант и не умение, -

что-то есть иное:

Каждый стих - мое сражение

с тяжестью земною.

Мой огонь под пеплом дремлющий.

Лишь ему поверьте!

Каждый стих - победа немощи

над всесильем смерти.

Есть пути неисследимые

в очевидность чуда:

Каждый стих - прорыв в Незримое

и возврат оттуда.

* * *

Этому ни вида, ни названья,

Это тьма и холод - ни-че-го.

Мы разбились о Твое молчанье,

Мы не можем вынести его.

Умер Бог. И каждую минуту,

Каждый наш земной короткий час

Наступает очередь кому-то

Непременно уходить от нас.

О, какая страшная дорога!

Как мы бьемся лбами о судьбу,

Как мы молим умершего Бога,

Позабыв, что Он лежит в гробу.

"Боже мой, ответь мне! Слышишь, Боже?!"

Мы не помним, пьяные тоской,

Что кощунство - мертвого тревожить,

Нерушимый нарушать покой.

Нас приводит в трепет, в содроганье

Мертвых черт бестрепетная гладь.

Мы разбились о Твое молчанье,

Но еще не в силах замолчать.

И на круги возвращаться снова,

Не умеем, пав земле на грудь,

В недрах смерти отыскать живого,

Чтоб на третий день его вернуть.

И в сердца не входит слово "Верьте!"

И Осанна посредине тризн...

Как нам трудно справиться со смертью!

Как нам трудно погрузиться в жизнь!

Только Ты допил молчанья чашу,

Мы ж ее пригубили едва.

Так прости оставленности нашей

Жалкие, бессильные слова!

Этот крик над тихою могилой

Перед тайной молчаливых трав...

Замолчать еще не стало сил, -

Говорить - ужу не стало прав.

* * *

Смерть света. Угасанье дня.

Но вы глазам своим не верьте.

Свет умер, чтоб войти в меня

И дать мне жизнь своею смертью.

Земному подведен итог

И все гаданья бесполезны.

Вот также умирает Бог,

Зайдя извне в земную бездну.

* * *

А правота находится в конце

Пути, где больше места нет обиде,

В том, тайно проступающем лице,

В том Лике, что пока не виден,

Или не узнан.

Так, как по весне

Всю жизнь под снегом тающем найдете,

Так проступает Он на полотне

Земной, промытой небесами плоти.

* * *

Узнать в коряге зверя или птицу,

И там, где перепуталась листва,

Вдруг распознать неведомые лица

И различить беззвучные слова.

Но погоди, торжествовать не надо -

Они опять растаяли во мгле.

Душа ведь также прячется от взгляда,

Как ящерка на треснувшем стволе.

И как звезда, что плещется в колодце

И кажется искринкой ледяной,

Она опять неслышимо смеется

И снова очутилась за спиной.

Опять наплыв лишенных смысла пятен,

Опять в глазах негаснущая грусть.

Язык души все так же непонятен,

Его никто не знает наизусть.

И только ты внезапной мыслью ранен,

Что не рвалась, а ускользнула нить,

Что смерти нет, а есть неузнаванье,

И что узнать и значит воскресить.

* * *

Орфей, спустившийся в Аид,

Туда, где семя жизни спит,

Туда, в зияющий провал,

Откуда лишь сам Бог вставал,

Где кроме Бога - ничего...

Туда, внутрь сердца своего

Спустился медленно Орфей

За Эвридикою своей.

На этот непосильный труд

Немого погруженья внутрь,

На этот бесконечный мрак,

Где ни один не брезжит знак,

Где ничего, кроме любви,

Ты сам меня благослови, -

Не отступивший ни на шаг

От вечной сущности своей,

Не оглянувшийся Орфей.

Стихи Зинаиды Миркиной, посвященные Марине Цветаевой

Марина не любила моря.

Но кто еще, какой святой

был так бесстрашен и бесспорен

глаз на глаз с этой широтой?

Кто мог ответствовать Вселенной,

как вал, как ветер, как прибой, —

единым вдохом, мгновенно,

на каждый вызов — всей собой?

До боли, до` крови, до хруста, —

одним рывком — все существо.

Но если — тихо, если — пусто…

Вокруг и рядом — ничего?

Ни зова, ни руки, ни взгляда, —

Пустыня. Без границ и дна.

И делать ничего не надо.

Не до тебя. Ты не нужна.

Все, что ни дашь, все будет мало.

А надо только, онемев,

застыть. Так, чтоб тебя не стало.

Всецелость — это Божий зев

всепоглощающий. Он черен

и ненасытен. — Моря гладь...

Марина не любила моря.

Марина не умела ждать,

отсутствуя... когда в глубоком

молчании, уйдя во тьму,

нас просит Знающее Око

лишь только предстоять Ему.

Лишь предстоять... Когда поклажа

превыше сил и — ветра вой.

Когда ты обречен и даже —

не только ты, — ребенок твой.

Благодарю за дар и милость,

за это воплощенье сна!

О, Господи, — душа свершилась!

Совершена!

— Завершена!?

— Нет завершения. Но эта

всеполнота и эта страсть!

Огнь очищенья, вспышка света!

Твой умысел — душа сбылась!

И льется, хлещет — в очи, в уши,

через края, через века.

О, только подставляйте души!

Все мало! Каждая — мелка!

И нет на свете ни единой

до сокровеннейших глубин

вместившей всю.

— Постой, Марина.

Не забывай, — ведь был Один...

Одна... Одно... (О, вихрь свободы,

дохнувший разом, вороша

миры! — Не знать, какого рода,

какого племени Душа!)

Есть полнобытие и только.

И пусть уйдут из сердца дрожь

и трепет — дребезги осколков!

— А страх и трепет, что убьешь

кого-то? Страх, что в этой гуще

толкнешь ребенка? Жизни нить

заденешь... Трепет, не дающий

нам двинуться. — Застыть... Не быть…

Тот, кто сомненьями раздавлен,

по силе сам тебе подстать.

Ты знаешь, быть боялся Гамлет

затем, что быть и убивать —

сродни... О, эта тонкость ткани —

мы сотканы — сопряжены.

Дохнуть — уже кого-то ранить,

не разглядеть чужие сны...

чужой души... Душа чужая?

Но у души — ни стен, ни дна,

ни разделения, ни края, —

душа на всех, сквозь всех — одна.

Вот Та, То, Тот — предел накала, —

Огонь, не сжегший никого.

Дата добавления: 2015-10-21