Пятая книга о семействе Доллангенджеров 15 страница

Я подождала еще, не желая даже думать о том, что это может оказаться правдой. Я не хотела давать Джоэлу карты в руки. Я гневно взглянула еще раз на него и резко постучала. Затем отворила дверь и вошла в спальню Синди. Комната была залита лунным светом.

Я остолбенела: на кровати Синди находились, сплетясь, два совершенно нагих тела! На ее девической кровати!

Прямо у меня на глазах Лэнс Спэддинг навис над моей шестнадцатилетней дочерью, ритмично двигаясь; пальцы Синди сжимали его ягодицы, вонзаясь в них ярко накрашенными ногтями. Голова Синди металась по подушке; она стонала от удовольствия, что доказывало явно не первый их любовный опыт.

Что оставалось мне делать? Закрыть дверь и уйти, ничего не сказав? Впасть в гневную патетику и выдворить Лэнса из этого дома? Я беспомощно стояла в дверях, не зная, что предпринять, пока не услышала за спиной слабый шум.

Я обернулась и увидела Барта; он ахнул при виде всей сцены. Тем временем Синди уже сидела верхом на Лэнсе, в экстазе выкрикивая непристойности. Она, видимо, не соображала ничего, кроме того, что делает и что делается с нею.

Барт не страдал нерешительностью.

Он рванулся к кровати и схватил Синди за талию. Он буквально сорвал Синди с Лэнса, который казался совершенно беспомощным в своей наготе. Синди полетела на пол, упала лицом на ковер и вскрикнула.

Но Барт не слышал ее. Он уже работал кулаками. Что есть силы он бил в красивое лицо Лэнса. Я слышала хруст носовой перегородки; брызнула кровь.

— ТОЛЬКО НЕ В МОЕМ ДОМЕ! — ревел Барт. — Я НЕ ДОПУЩУ ГРЕХА В МОЕМ ДОМЕ!

Еще секунду назад я бы, если бы могла, сделала то же самое. Но теперь я бросилась спасать юношу.

— БАРТ, ОСТАНОВИСЬ! ТЫ УБЬЕШЬ ЕГО!

Синди истерически кричала и пыталась прикрыть наготу одеждой. Джоэл уже стоял в комнате, вначале презрительно уставившись на Синди, а потом начал улыбаться, торжествующе глядя на меня: «Я говорил тебе, я же говорил. Яблоко от яблони…»

— Видите, чего вы добились своим баловством? — как с кафедры, провозглашал Джоэл. — С первого момента, как я увидел эту девушку, я понял, что эта потаскушка не смеет жить под кровом моего отца!

Идиот! — взорвалась я. — Кто вы такой, чтобы судить?

— Нет, это вы идиотка, Кэтрин! Совершенно как ваша мать, одно к одному! Она тоже желала любого мужчину, которого видела, даже своего сводного дядю. Она совсем как эта голая потаскушка, готова была лечь в постель с любым предметом в штанах!

Неожиданно Барт оставил Лэнса и бросился к Джоэлу.

— Прекрати! Не смей сравнивать мою мать с ее матерью!

— Когда-нибудь ты убедишься в том, что я прав, — проговорил Джоэл своим лицемерным мягким голосом. — Коррин получила по заслугам. Как и твоя мать получит в назначенный срок. И, если есть на свете Бог и справедливость, когда-нибудь эта недостойная голая распутница будет гореть в вечном огне, чего она и заслуживает.

— Не смей говорить этого! — снова взревел Барт, бросившись к Джоэлу и совершенно позабыв в гневе Синди и Лэнса. Те поспешно одевались.

Барт поколебался, будто устыдившись того, что бросился защищать девушку, которую отвергал как сестру.

— Это моя жизнь, мое дело, Джоэл, — наконец, скованно сказал он. — Это моя семья, а не ваша. Я сделаю то, что нужно, а не вы.

Расстроенный и потрясенный, Джоэл, согнувшись в три погибели, пошаркал прочь по коридору.

Как только Джоэл исчез из виду, Барт обрушил весь свой гнев на меня:

— ВОТ ВИДИШЬ! Синди как раз доказала тебе и всем, что я не ошибался в отношении нее! Она порочна, мама! Ничего хорошего из нее не вышло! НИЧЕГО ХОРОШЕГО! Все это время, пока она была «так мила», она только и думала, как она привезет сюда Лэнса, и как они будут развлекаться. Я хочу, чтобы она исчезла из этого дома и из моей жизни — навсегда!

— Барт, ты не смеешь выгонять Синди — она моя дочь! Если в тебе кипит жажда мести, можешь прогнать Лэнса! Но ты, конечно, прав: Синди не должна была так поступать, а Лэнс не должен был злоупотреблять нашим гостеприимством.

Несколько смягчившись, он снизошел:

— Ну хорошо, Синди может остаться, раз ты ее любишь, несмотря ни на что. Но этот малый пусть убирается сегодня же! — И он закричал на Лэнса. — Поспеши укладывать свои вещи! Через пять минут я отвезу тебя в аэропорт! Если ты посмеешь еще раз прикоснуться к Синди, я сломаю тебе оставшиеся кости! И не думай, что я не узнаю: у меня тоже есть друзья в Южной Каролине.

Лэнс был очень бледен. Он начал бросать свои костюмы в чемодан, который только что опорожнил накануне.

Проходя мимо меня, не решаясь взглянуть мне в глаза, он хрипло прошептал:

— Простите меня, мне так стыдно, миссис Шеффилд… Барт поторапливал его, почти подталкивая.

Я обернулась к Синди. Она успела надеть скромную старушечью ночную рубашку и забралась под одеяло, глядя оттуда на меня испуганными широко раскрытыми глазами.

— Я надеюсь, ты получила по заслугам, Синди, — холодно сказала я. — ты страшно разочаровала меня. Я ожидала от тебя ответственности, ты же обещала мне. Или твои обещания вообще ничего не стоят?

— Мама, пожалуйста, — всхлипывала Синди. — Я люблю его, я хочу его; я думала, что уже ждала достаточно долго. Это был мой рождественский подарок ему — и мне самой тоже.

— Не лги, Синтия! Сегодняшняя встреча для вас — не первая. Я не настолько глупа, как ты полагаешь. Ты была с Лэнсом и до того.

— Мама, разве ты больше не любишь меня?! — громко зарыдала она. — Ты не можешь отвернуться от меня: у меня никого нет, кроме тебя и папы… Если ты разлюбишь меня, я умру! Я клянусь, этого больше не случится… Прости меня, пожалуйста, прости!..

— Я подумаю, — холодно проговорила я, закрыв за собой дверь.

Следующим утром, когда я одевалась, Синди прибежала в мою комнату, истерически крича и плача:

— Мама, пожалуйста, не позволяй Барту прогонять меня! Пока Барт был в доме, у меня никогда-никогда не было праздника. Я ненавижу его! Как я его ненавижу! Он разбил Лэнсу лицо…

Очевидно, в последнем она была права. Надо научить Барта сдерживать свой гнев. Как ужасно для такого миловидного юноши сломать нос, не говоря уже о синяках под глазами и пятнах.

Однако сразу после отъезда Лэнса с Бартом что-то случилось: он стал необыкновенно тих и спокоен. От его носа ко рту протянулись решительные складки, а он был еще слишком юн для морщин. Он не разговаривал с Синди, даже не смотрел в ее сторону. Меня он игнорировал также, будто меня здесь и не было. Он сидел тихий и торжественный, эпизодически переводя свой взгляд на меня, пробегая равнодушно взглядом по плачущей Синди. Я не помню, чтобы раньше мы когда-либо видели, что Синди плачет. Она не позволяла нам этого видеть.

Я испытала невиданные душевные муки, сотни мрачных мыслей роились в моей голове. Где найти понимание? Время разбрасывать камни, время их собирать… Но где наше время для тихих радостей и спокойствия? Разве мы не достаточно страдали?

В то же утро я решила поговорить с Синди.

— Синди, я шокирована твоим поведением. У Барта есть все права, чтобы возмущаться, и все причины на то. Хотя я, конечно, не одобряю его грубости по отношению к этому мальчику. Но я могу понять его, а не тебя. Неразборчивость не приводит ни к чему хорошему: в гостеприимно открытую дверь спальни войдет любой. Синди, ты должна обещать мне никогда этого не повторять. Когда тебе будет восемнадцать, ты станешь хозяйкой себе самой. Но до этого дня — и пока ты еще находишься под этим кровом — ты не должна устраивать здесь сексуальные игры. Ты поняла меня?

Ее голубые глаза стали еще больше, налились слезами:

— Мама, я живу не в восемнадцатом веке! Все девчонки занимаются этим! Я держалась много дольше, чем большинство девушек, и, к тому же, мне много рассказывали о тебе… и ты ведь неравнодушна к мужчинам, бегаешь за ними…

— Синди! — взорвалась я. — Не смей обсуждать мое прошлое, не смей бросать его мне в лицо! Ты не знаешь всего, что я вынесла, в то время как у тебя было счастливое детство, тебе никогда ни в чем не отказывали…

— Счастливое детство?! — горестно воскликнула она. — А ты забыла, сколько гадостей мне подстраивал Барт? Может быть, я не голодала, меня не закрывали на чердаке и не били, но у меня были собственные проблемы. Барт настолько унижал мою женскую сущность, что я теперь должна перепробовать всех мальчишек подряд, чтобы убедиться, что со мной все в порядке… иначе я просто не могу.

Мы были в спальне Синди. Я обняла ее:

— Не плачь, милая. Я понимаю, что ты должна чувствовать. Но постарайся понять, что должны чувствовать в таких случаях родители. Мы с отцом желаем тебе только счастья. Мы не хотели бы, чтобы ты страдала. Пусть же этот случай с Лэнсом послужит тебе уроком, предостережет тебя от необдуманных поступков, пока ты не начнешь рассуждать более зрело. Постарайся «продержаться» подольше, храни себя. Когда человек увлекается сексом слишком рано, он платит за это большую цену. Секс в результате может дать совсем не то, что от него ожидаешь. Так это было со мной, а я слышала, что ты собираешься сделать карьеру в кино и на сцене. В таком случае мужей и детей придется отложить на потом. У многих девушек в результате неконтролируемой страсти появляется нежелательная беременность. Будь осторожна. Не влюбляйся безоглядно, иначе тебя ждут неприятности. Наслаждайся романтической любовью без секса, и ты спасешься от горестного ощущения, что отдавала слишком много и слишком рано.

Она крепко обняла меня, ее взгляд стал мягким, мечтательным, и рассказал мне о том, что она, наконец, снова — моя дочь.

Позже мы с Синди стояли вместе внизу, наблюдая, как все засыпает белый снег, заволакивая окрестности белой пеленой, отделяя нас все больше и больше от остального мира.

— Теперь все дороги на Шарноттсвилль занесет, — задумчиво проговорила я. — Что еще хуже, Мелоди ведет себя так странно, что я опасаюсь за здоровье ее ребенка. Джори закрылся в своей комнате, будто он не желает никого видеть. Барт ходит с таким видом, будто он имеет права и на нас всех, не только на этот дом. Ах, если бы Крис был здесь… Как я ненавижу, когда он уезжает…

Я обернулась и увидела, как странно смотрит на меня Синди. Поймав мой взгляд, она вспыхнула. Я спросила, в чем дело. Она пробормотала:

— Я просто удивляюсь, как вы оба можете так долго любить друг друга, в то время как я влюбляюсь и разлюбляю так часто… Мама, ты должна мне рассказать, как сделать так, чтобы мужчина любил меня, а не мое тело… Я бы хотела, чтобы мальчишки сначала заглядывали в мои глаза, как отец смотрит в твои глаза; я бы желала, чтобы они хотя бы раз заглянули в мое лицо, потому что оно не самое уродливое, но они все заглядываются на мою фигуру, и больше ничего. Я бы так хотела, чтобы кто-то провожал меня взглядом, как Джори провожает Мелоди…

Синди обняла меня и положила мне голову на плечо.

— Мне так стыдно, мама, правда, так стыдно за вчерашнее ночное происшествие. Спасибо, что не ругаешь и не пилишь меня. Я обдумала то, что ты сказала, и ты — права. Лэнс был наказан, а виновата во всем я. — Она умоляющим взглядом заглянула мне в глаза. — Мама, я серьезно: я люблю Лэнса. Все девушки в моей школе начали делать это, когда им было еще одиннадцать, двенадцать и тринадцать. А я все держалась, хотя мальчишки бегали за мной больше, чем за другими. Девчонки думали, что я тоже занимаюсь этим, хотя я и понятия не имела. Однажды я услышала, как мальчишки обсуждают девчонок, и оказалось, что я одна белая ворона. Они говорили обо мне как о ненормальной или лесбиянке. И тогда я решила, что в это Рождество позволю Лэнсу все, что он захочет. И это будет мой ему подарок.

Я недоуменно смотрела на нее, думая, правду ли она говорит, а она продолжала оправдываться, говоря, что она — единственная девственница в своей группе, что это действительно странно для девушки в нашем мире; что она уже считается старой.

— Пожалуйста, мама, не возмущайся, потому что если ты будешь стыдить меня, то я устыжусь и перестану говорить. Мне хотелось этого, начиная с двенадцати лет, но я слушалась тебя и держалась долго. Но ты должна понять: то, что я делала с Лэнсом, не случайная связь. Я люблю его. И пока не вошли вы с Бартом… мне… мне было так хорошо.

Что мне оставалось сказать?

У меня была свобода, я была в те годы предоставлена самой себе, а теперь я надежно упрятала воспоминания юности в дальний ящик, однако они с готовностью нахлынули на меня из этого дальнего ящика памяти, и я вспомнила… я увидела перед собой образ Пола: как я хотела, чтобы он научил меня любить, в особенности после того, как мой первый сексуальный опыт был так горек. Я и сейчас иногда, глядя на луну, вспоминаю и плачу оттого, что луна — свидетельница греха Криса и моего.

Около шести позвонил Крис и сказал, что он пытался пробиться раньше, но все линии вышли из строя.

— Ты увидишь меня на Рождество, — жизнерадостно успокоил он меня. — Я нанял аэросани, чтобы меня доставили в Фоксворт Холл, и я приеду. Как дела?

— Все в порядке, — солгала я, сказав, что отцу Лэнса стало плохо, и Лэнс немедленно уехал.

Затем я начала быстро сообщать ему новости: мы все подготовились к Рождеству; елка стоит наряженная, подарки завернуты и разложены, но Мелоди, как обычно, сидит в своих комнатах, будто только там она чувствует себя в безопасности.

— Кэти, — сказал Крис, — было бы здорово, если бы ты не держала меня за недоумка. Лэнс не улетел, потому что аэропорт не работает. Полеты прекращены. В данный момент Лэнс находится в нескольких метрах от моего телефона. Он пришел ко мне и во всем сознался. Я подлечил его сломанный нос, другие раны и ругал страшным образом Барта. Он — зверь, мальчик теперь с изуродованным лицом.

Рано утром следующего дня мы услышали по радио, что все дороги завалены снегом. Поступило предупреждение: всем оставаться дома. Мы оставили радио включенным на весь день, надеясь на то, что метеорологи будут беречь наши жизни и предупреждать по мере надобности.

— Никогда раньше зима в этих горах не была столь жестокой, — драматизировал ситуацию звучный мужской голос по радио. — Побиты все погодные рекорды.

Час за часом мы наблюдали, как снег заносит нас, стремясь Изолировать от остального мира. К нам с Синди присоединился Джори.

И вновь я видела, как мы четверо, закрытые в единственной комнате, шепчемся о Санта Клаусе, надеясь, что он придет и отыщет нас. Крис тогда написал ему письмо. Как жаль мне было наших близнецов, когда они проснулись на утро после Рождества! Они просыпались для новых несчастий, не в силах даже припомнить ничего хорошего в прошедшем.

Звук кашля Джори вернул меня к настоящему. Я со страхом взглянула на него: каждые несколько минут Джори задыхался от пароксизмов кашля. Вскоре он направился в кресле-каталке в свою комнату, сказав, что хочет лечь. Я с удовольствием помогла бы ему, но знала, что Джори хочет делать все сам.

— Я снова начинаю ненавидеть этот дом, — проворчала Синди. — Теперь вот Джори простудился. Я знала, что здесь так и будет: холодно и страшно. Я специально позвала Лэнса с собой, чтобы чуть отвлечься от этого кошмара. Я надеялась, что у нас на Рождество будет каждый день вечеринка, мы все будем слегка пьяные и веселые. И я позабуду, что я живу рядом с этими тенями, рядом с Бартом и этим скрюченным Джоэлом. А теперь у меня никого нет, кто бы успокоил меня, кроме тебя, мама. Джори держится так отдаленно; он думает, что я еще слишком ребенок, чтобы понять его проблемы. Мелоди вообще ни с кем не разговаривает. Барт слоняется с таким видом, будто замыслил преступление. А этот старик пугает меня так, что холод пробегает по спине. У нас нет знакомых. Никто никогда не приезжает в гости. Мы все заперты здесь и действуем друг другу на нервы. Я так жду этот бал, который замыслил Барт. По крайней мере, там я смогу встряхнуться и повеселиться.

Как из-под земли появился Барт с криком:

— Ты не останешься здесь! Ты подкидыш, которого пригрела моя мать!

Синди вспыхнула:

— Ты опять пытаешься сжить меня со света, шут гороховый? Теперь у тебя это не выйдет! Я теперь не боюсь тебя!

— Не смей называть меня шутом! Подкидыш!

— Ну, ну, что ты сможешь со мной сделать, шут?! — Синди дразнила его, прячась за стульями и столами, провоцируя погоню. Тем самым она давала себе хоть одно развлечение в этот скучный день.

— Синди! — возмутилась я. — Как ты можешь так разговаривать с Бартом? Сейчас же извинись перед ним, сейчас же!

— Нет, извиняться я не буду — мне не в чем извиняться! — Она кричала не на меня, а на Барта. — Он — зверь, маньяк, он ненормальный, и хочет сделать нас всех такими же ненормальными!

Я увидела, как бледнеет лицо Барта, и закричала что было силы:

— ОСТАНОВИСЬ!

Но Барт рванулся и схватил Синди за волосы. Она пыталась вырваться, но он держал ее крепко. Я вмешалась, чтобы предотвратить попытку Барта ударить ее. Барт навис над Синди и произнес:

— Если ты еще хоть раз попытаешься говорить со мной в таком тоне, малышка, ты пожалеешь об этом. Ты любишь свое тело, свое лицо, свои волосы… Но еще одно оскорбление — и ты будешь прятать их от людей и разобьешь все зеркала!

Его тон показывал, что угрожал он серьезно. Я помогла Синди встать.

— Барт, ты не посмеешь. Всю жизнь ты отравлял существование Синди. Как ты можешь после этого обвинять ее в том, что она хочет возмездия?

— Ах, так? Ты на ее стороне, и это после того, что она сказала?

— Синди, скажи ему, что ты извиняешься, — умоляюще попросила я. Затем обернулась к Барту. — И ты извинись, я прошу.

В темных глазах Барта была нерешительность, когда он увидел мое горе и отчаяние. Но она моментально прошла, едва Синди взвизгнула:

— Нет! Я не извинюсь! И я не боюсь его! Ты такой же придурок, как этот старый шут, который бродит по дому и бормочет себе под нос. Мальчик, из тебя тоже скоро песок посыпется! Может, ты и свихнулся на том, что тебе не надо ничего, что нужно мужчине, братик!

— Синди… — в шоке прошептала я. — Извинись перед Бартом.

— Никогда, никогда, НИКОГДА, в особенности после того, как он поступил с Лэнсом!

Ярость на лице Барта испугала меня.

К счастью, в тот же момент в комнату вошел Джоэл. Он встал со скрещенными на груди руками и спокойно встретил яростный взгляд Барта:

— Сын мой, прости ей. Бог видит и слышит все, и час кары господней наступит. Она — как птичка, которая действует по инстинкту, не зная законов морали. Она говорит, поступает, как дитя, бездумно. Она — ничтожество по сравнению с тобою, Барт. Это просто копна волос на голове и вешалка для тряпок — а ты рожден для того, чтобы мыслить и вести за собой.

Ярость Барта погасла. Он последовал за Джоэлом, не взглянув в нашу сторону. Я была потрясена и испугана: Барт так послушно следовал за ним, не задав ни единого вопроса, не изрекая ни единого возражения. Как и чем Джоэл завоевал его?

Синди упала в мои объятия и зарыдала.

— Мама, что с нами случилось? Отчего мы говорим друг другу гадости? Отчего мне так захотелось оскорбить его? Но я хочу отплатить Барту. Я хочу вернуть ему обратно каждую гадость, что он говорил мне.

Она рыдала и всхлипывала у меня на руках, пока не ослабела. Она так напоминала мне себя саму, когда мне страстно хотелось любить и быть любимой; жить полной, насыщенной жизнью, поспешно, не дожидаясь своей эмоциональной зрелости…

Я вздохнула и прижала ее к себе. Когда-нибудь, как-нибудь, конечно, все наши проблемы разрешатся. Я утешалась только этой мыслью и молилась, чтобы Крис поскорее вернулся домой.

РОЖДЕСТВО

Как всегда в свой канун, Рождество с его очарованием и душевным спокойствием воцарилось-таки в наших встревоженных сердцах, и даже Фоксворт Холл был на Рождество по-своему красив. Снег все шел и шел, но в нем не было уже того неистовства, и ветер слегка утих. В нашей любимой общей зале Барт и Синди под руководством Джори украшали рождественское дерево. Синди взобралась на лестницу, Барт — на вторую, а Джори сидел в кресле и разбирал нити гирлянды лампочек. В других комнатах работали специально нанятые рабочие, украшая их к празднеству, на которое Барт ожидал гостей. Барт был очень возбужден. Один вид смеющегося, счастливого Барта наполнял радостью мое сердце, а уж когда в дверь ввалился Крис, нагруженный всякого рода покупками, которые он приобрел в самый последний момент, что было его привычкой, то уж счастью моему не было предела.

Я выбежала навстречу Крису с распростертыми объятиями, осыпая его поцелуями, чего Барт не смог бы перенести равнодушно. Однако огромное рождественское дерево скрыло нас от его глаз.

— Что тебя так задержало? — спросила я, и Крис рассмеялся, указывая на изящно завернутые подарки.

— Но это еще не все: остальное — в машине, — сказал он со счастливой улыбкой. — Я знаю, ты считаешь, что я должен был позаботиться о подарках заранее, но мне вечно некогда. А тут совершенно неожиданно подкатывает канун Рождества, и мне приходится срочно ехать, покупать за двойную цену, но ты будешь довольна. Если не будешь, то по крайней мере, не говори мне этого.

Мелоди сидела на низкой скамеечке возле камина в зале и выглядела несчастной. Когда я пригляделась к ней, я поняла, что ее скрутила боль.

— С тобой все в порядке, Мелоди? — спросила я. Она кивнула в знак того, что у нее все хорошо, — а я легкомысленно приняла это за правду. Крис расспросил ее, но она отвечала, что все в порядке. Она бросила на Барта умоляющий взгляд, но он не заметил. Мелоди направилась к лестнице наверх. В своей бесцветной и бесформенной одежде она, казалось, постарела с июля на десять лет. Джори, который всегда пристально следил за Мелоди, повернулся вслед за ней с тоской в глазах, которая нарушала весь его покой. Гирлянда соскользнула с его колен и вклинилась между креслом и его колесом, но он не заметил, лишь сидел со сжатыми кулаками, будто хотел сразиться с судьбой и отомстить ей за то, что у него было отобрано его ловкое, чудесное тело, а затем и любимая женщина.

По пути Крис остановился, чтобы дружески похлопать Джори по спине:

— Ты неплохо выглядишь. О Мелоди не волнуйся. Для женщины в последней трети беременности характерно пребывать в раздражении и мрачном настроении. И ты бы пребывал в таком настроении, если бы носил много месяцев столь огромный дополнительный вес.

— Да, но если бы она хотя бы разговаривала со мной изредка, — пожаловался Джори, — или смотрела на меня… Она даже с Бартом теперь не общается.

Я взглянула на него с тревогой. Может быть, он все знает? Я думаю, что сейчас отношения Мелоди и Барта прекратились из-за приближающихся родов, значит, Джори мог знать об этом раньше. Ведь именно то, что они уже не могут быть любовниками, отразилось так неблагоприятно на состоянии Мелоди. Я попыталась прочесть ответ в глазах Джори, но он опустил взгляд и сделал вид, что разбирает со вниманием гирлянду.

Как-то давно мы с Крисом установили традицию: в канун Рождества открывать один подарок. Когда стемнело, мы с Крисом уселись в нашем самом уютном салоне, чтобы выпить вместе шампанского. Мы сдвинули бокалы:

— За то, чтобы каждый новый день мы встречали вместе, — сказал Крис с выражением любви и счастья в глазах.

Я повторила тост. Крис вручил мне мой «особый» подарок. Я открыла маленькую коробочку и увидела в ней грушевидный бриллиант величиной в два карата на красивой золотой цепочке.

— И не смей возражать или говорить, что не любишь драгоценности, — поспешно проговорил Крис. Но я не возражала: я немо смотрела на кулон, который отражал все цвета радуги. — Наша мать никогда не носила таких вещей. Я хотел было подарить тебе «оперное» жемчужное ожерелье вроде того, что было у нее. Такое ожерелье и элегантно, и не бросается в глаза. Но зная, что для тебя значит «как у нее», я оставил мысль о жемчугах и купил вот это. Этот бриллиант в форме слезы, Кэти, и пусть он символизирует все слезы, которые я выплакал бы, если… если бы ты не позволила мне любить тебя.

Мои глаза наполнились слезами: меня переполняли одновременно и чувство вины за то, что мы с ним вместе; и ошеломляющая радость за то, что мы вместе; и скорбь по поводу еще многих предстоящих нам сложностей из-за того, что мы вместе.

Я молча протянула ему свой «особенный» подарок: сапфировое кольцо на указательный палец. Он рассмеялся, сказал, что это слишком пышный для него подарок, но кольцо очень красиво.

Как только мы обменялись подарками, неожиданно в комнату вторглись Мелоди, Джори и Барт. Джори, увидев блеск в наших глазах, улыбнулся. Барт, наоборот, нахмурился. Мелоди погрузилась в глубокое кресло и, казалось, растворилась в нем. Прибежала Синди в ярко-красном свитере и таких же брюках; она громко звенела колокольчиками. И, наконец, вошел Джоэл и встал, скрестив руки на груди. Он выглядел как мрачный судья, взирающий на порочных, непослушных детей.

Джори первый ответил на призыв Синди, подняв свой бокал шампанского высоко и торжественно:

— Возрадуемся кануну Рождества! Пусть мама и папа всегда глядят друг другу в глаза так же, как в эту ночь — с любовью и нежностью, с состраданием и пониманием. И пусть я найду такую же любовь в глазах своей жены… когда-нибудь.

Он открыто обращался к Мелоди перед лицом нас всех, он молил ее и призывал. К сожалению, вызов был не лучшим средством разрешения этой конфронтации. Мелоди только еще больше сжалась в тугой клубок нервов и отказывалась встретиться с ним взглядом. Она внимательно глядела на огонь в камине. Надежда, зажегшаяся было в глазах Джори, погасла. Его плечи опустились; он развернул свое кресло так, чтобы не видеть Мелоди. Он поставил бокал, не выпив, и стал смотреть в огонь так же пристально, как жена, будто надеясь рассмотреть там что-то, что она видит.

В отдаленном темном углу улыбался Джоэл.

Синди старалась быть веселой. Барт поддался той же мрачности, что, казалось, источала Мелоди, как серый туман.

Идея собрать нашу семью и весело встретить Рождество, кажется, провалилась. Барт теперь не желал даже глядеть на Мелоди — настолько она была бесформенна со своим огромным животом. Он начал мерить шагами комнату, поглядывая на подарки, лежащие под рождественским деревом. Случайно его глаза встретились с глазами Мелоди, глядящей на него умоляюще, и Барт поспешно отвернулся, будто устыдившись этой слишком откровенной мольбы.

Мелоди тотчас же поднялась и вышла, извинившись и сославшись на то, что плохо себя чувствует.

— Могу я помочь? — вскочил следом и Крис.

Он хотел помочь ей подняться по лестнице, видя, как тяжело она начала подъем.

— Со мной все в порядке! — почти выкрикнула Мелоди. — Мне не нужна ваша помощь, не нужна ничья помощь!

— И счастливое Рождество снизошло на всех, — пробормотал Барт совсем не в духе Джоэла.

А Джоэл в это время стоял в сумерках и наблюдал — он всегда наблюдал и подслушивал.

Когда вышла Мелоди, следом направил свое кресло Джори, сославшись также на плохое самочувствие. Приступ кашля, последовавший вслед за этим, подтвердил слова Джори.

— У меня есть лекарство для тебя, — вскочил Крис и побежал к лестнице. — Тебе рано еще ложиться, Джори. Останься. Отпразднуй с нами Рождество. Но перед тем, как дать тебе средство, которое, возможно, не облегчит твоего заболевания, дай мне прослушать твои легкие.

Барт облокотился на камин и наблюдал эту сцену родственной заботы почти с ревностью. Крис подошел ко мне:

— Может быть, действительно лучше лечь сейчас спать, а утром встать пораньше, позавтракать вместе, открыть подарки и успеть еще поспать перед тем, как приедут гости на бал.

— Ах, бал! — Синди закружилась по комнате в танце. — Люди, много людей, все красиво одетые! Я жду — не дождусь завтрашней ночи. Как я хочу слышать смех! Как я желаю этих разговоров, шуток! Мои уши жаждут шума и смеха. Я так устала быть серьезной, так устала глядеть в угрюмые лица и слушать печальные разговоры… я, кажется, уже разучилась улыбаться. Я надеюсь, все эти денежные стариканы привезут с собой своих сыновей? Или хотя бы одного сынишку, которому больше двенадцати лет. Я так соскучилась по веселью, я так жажду!

Не один лишь Барт бросил на нее красноречивый неодобрительный взгляд, но Синди полностью игнорировала все эти взгляды.

— Я танцевать хочу, я танцевать хочу, — пропела она. Она решительно не желала подчинять свое настроение каким бы то ни было взглядам. Синди кружилась по комнате с воображаемым партнером.

— Я танцевать могу всю ночь…

И Крис, и Джори не могли не поддаться ее очарованию. Крис улыбнулся и проговорил:

— На балу должно быть по меньшей мере двадцать молодых людей. Постарайся только сдерживать себя. Ну, а теперь, раз Джори так устал, давайте разойдемся по спальням. Завтра предстоит нелегкий день.

Все согласились. Внезапно Синди упала в кресло и сделалась такой же мрачной, как и Мелоди. На глазах ее заблестели слезы:

— Я бы хотела, чтобы Лэнс был здесь завтра. Я предпочитаю его всем другим.

Барт бросил на нее бешеный взгляд:

— Именно этот молодой человек никогда больше не переступит порог этого дома. — Затем Барт обратился ко мне. — Не надо, чтобы Мелоди присутствовала на вечере. — И уже со злостью он добавил: — По крайней мере, пока она выглядит так плохо и настолько больна. Пусть сидит и дуется на весь мир в своей комнате, а мы завтра утром поздравим друг друга и одарим подарками. Я думаю, насчет того, чтобы поспать днем — это хорошая идея; мы должны выглядеть свежо и счастливо на моем вечере.

Джори демонстративно уехал, справившись с подъемником сам. Мы сидели, не желая расходиться. Барт поставил на стереопроигрыватель рождественские песнопения, и я слушала и думала о новых заносчивых, брезгливых привычках Барта.

Дата добавления: 2015-10-21