Он заказал шампанское. И когда они уже стояли, держа бокалы, она сказала:
- Якуб, я еще никогда ни по кому так сильно не тосковала.
У него перехватило горло, и он лишь дотронулся левой рукой до ее щеки.
Они решили, что отныне всегда будут поднимать тост за здоровье таксистов с Манхэттена, особенно индусов.
Потом она отправилась в ванную принять душ.
Он остался один в комнате, из ванной доносился шум душа, но он знал, что, несмотря на огромное восхищение и волнение, которое она пробуждала в нем, он в ванную не войдет. Ему безумно этого хотелось, но страх перед тем, что он может что-то испортить или нарушить в их связи, основывающейся на полном доверии, пересиливал. Особенно сейчас, после того, что они пережили.
Он достал из чемодана привезенный ей подарок, положил его на покрывало, а сам сел с газетой на плюшевый коврик между стеной и кроватью и в ожидании, когда она выйдет, попытался читать.
Через минуту он уже спал.
ОНА: Стоя под душем, она чувствовала, как к ней приходит ощущение блаженства. У нее было впечатление, будто она смывает переживания этого утра, здорово смахивающего на историю из книжки, которую кто-то ей прочитал. До сих пор сама она таких книжек не читала. Ей было жаль времени.
Теперь же она решила, что иногда станет их почитывать.
Она думала, что он войдет в ванную. Ждала. Это многое бы упростило.
Она была убеждена, что никто никому не способен доверять больше, чем она доверяет ему.
Она просто невероятно хотела его. Чувствовала, что сегодня день для них.
Она ждала, но он не приходил.
Завернувшись в большое белое полотенце, она вышла из ванной.
У нее мелькнула мысль, что с ним все барьеры рушатся. До сих пор она могла только перед мужем выйти из ванной, обернутая одним лишь полотенцем.
На кровати она увидела коробку, завернутую в цветную бумагу и завязанную красной лентой.
А Якуб лежал между стеной и кроватью и спал.
Видимо, он был страшно измучен перелетом и переживаниями.
Наверное, потому он и не пришел в ванную...
Она улыбнулась.
"Если он уже сейчас, когда я стою под душем голая, засыпает, то что же будет дальше", - с усмешкой подумала она.
Она сняла с кровати покрывало и накрыла его.
Сама же легла на кровать; не будучи уверена, что подарок предназначен ей, разворачивать коробку она не стала.
Она вслушивалась в его ровное дыхание и пыталась понять, любит ли она его...
Проснувшись, она не стала сразу открывать глаза, чувствуя: что-то происходит. Вдруг полотенце, которым она была прикрыта, сползло с нее. Она ощутила тепло в нижней части живота и чуточку приоткрыла веки.
Он коснулся губами ее живота.
Она притворялась спящей и наблюдала за ним сквозь прищуренные веки.
Он восхищенно смотрел на нее, но через несколько секунд осторожно, стараясь не разбудить, накрыл ее полотенцем и отошел.
Когда он вернулся из ванной, она уже была одета.
Время было довольно позднее, и они решили поесть в ресторане внизу.
Он позвонил портье и заказал столик.
Затем с улыбкой он вручил ей подарок, но она спросила, может ли она сперва насладиться ужином с ним, а уж потом порадоваться подарку.
Он сказал ей, что выглядит она просто восхитительно.
Они спустились вниз. В ресторане звучала тихая фортепьянная музыка. Гарсон проводил их к столику у окна.
Париж, он, свечи, музыка... Она чувствовала себя такой счастливой...
Меню было только на французском, и она объявила, что сегодня вечером полностью полагается на его вкус.
Он принялся заказывать кушанья, названий которых она не знала, но которые звучали на французском, как имена цветов. Она лишь напоминала ему, что ее бокал опять пуст, и он улыбался и делал вид, будто выговаривает гарсону.
Они шутили, смеялись, обсуждали феномен их дружбы. Рассказывали, что происходит с ними, когда они скучают друг по другу.
А потом он встал и попросил у нее позволения выйти из-за стола.
А она думала, как дать ему понять, что после ужина она хочет вернуться к нему в номер.
Она знала: если его не подтолкнуть, сам он ни за что не предложит.
Из задумчивости ее вырвал поцелуй в шею. Якуб стоял за ее стулом; он приподнял волосы на шее и целовал. Ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
Она повернула голову, провоцируя встречу губ, однако он успел выпрямиться и сел напротив нее.
Она пыталась понять, почему он так ведет себя: от робости или боится отказа?
После ужина он предложил отвезти ее в гостиницу.
Она была разочарована, хотя знала, что так оно и будет. Она лишь улыбнулась и согласно кивнула. Заодно он предложил показать ей ночные Елисейские Поля.
Поток машин был просто невероятный. Они ехали со скоростью улитки, и их приветствовали такие же, как они, туристы. Все знали - и полиция в том числе, - что у подавляющего большинства водителей в крови имеется алкоголь, но в Париже после полуночи это никого не интересовало. И она радовалась, что участвует во всем этом. И ощущала возбуждение.
И вдруг ей пришла в голову гениальная мысль. Она спросила Якуба, могла бы она повести машину.
Ей хотелось узнать, как чувствует себя водитель ночью на Елисейских Полях около Триумфальной арки в сплошном потоке автомобилей.
Якуб моментально согласился. Они остановились и поменялись местами.
Она объехала Триумфальную арку и свернула на улицу, ведущую к его гостинице.
Он с любопытством взглянул на нее. Она с улыбкой сообщила, что оставила у него в номере одну важную вещь, а именно привезенный им подарок, и прибавила газу.
Она знала: он понял, что она дает ему позволение.
Он притронулся пальцем к ее губам и произнес:
- Езжай побыстрей.
Уже в лифте она сняла с шеи косынку, сняла обручальное кольцо, золотую цепочку, которая была у нее под косынкой. А прежде чем выйти из лифта, сняла туфли.
Едва они вошли в номер, она расстегнула на нем рубашку.
Он раздел ее, взял на руки и отнес на кровать.
Он целовал ее. Целовал всюду. Делал с ней совершенно чудесные вещи.
Наконец-то он ни о чем не спрашивал.
Он все время шептал, как она прекрасна, как безумно необходима ему и как страшно он тосковал без нее. Но до настоящего экстаза он доводил ее, когда шепотом сообщал ей, что сделает сейчас - где поцелует, где прикоснется и что чувствует, когда это делает.
Уже под утро, засыпая с улыбкой, она чувствовала его руку, лежащую у нее на груди, и даже не пыталась задуматься над тем, что произошло.
Потому что она знала: то, что произошло, продолжится, и сейчас и музыка, звучавшая в номере, и тишина, они только для успокоения. Она провела пальцем по его губам. Он не спал и повернулся к ней.
Она ждала, что он это сделает.
@10
ПОЛТОРА МЕСЯЦА СПУСТЯ...
ОНА: Она одевалась за низкой ширмой из ткани с восточными цветами. В кабинете было чудовищно душно. Гинеколог, пожилой седой мужчина в очках, сидел за столом, стоящим посреди комнаты на полпути между ширмой и гинекологическим креслом. Он что-то записывал в карточку.
Она подумала, почему она не чувствовала стыда, когда лежала, раздвинув ноги, на этом жутком кресле, но как только обследование закончилось и ей, голой ниже пояса, надо было пройти несколько шагов до ширмы, она сразу же ощутила и стыд, и какую-то скованность.
- Вы на шестой неделе беременности, - объявил гинеколог, встав из-за стола и зайдя к ней за ширму. - Если вы хотите родить этого ребенка, вам придется радикально изменить образ жизни. Полагаю, после последнего выкидыша вы это понимаете не хуже меня, не так ли?
Ее муж был категорически против детей.
"Я хочу еще немножко пожить. Посмотри на Асю, она же совершенно опустилась с этим ребенком. Нет! Нет! Только не сейчас. Подождем еще годика два-три", - говорил он и возвращался к своим проектам, которые, подобно тюремным решеткам, удерживали его в комнате, где стоял компьютер.
Как-то она перестала принимать таблетки, не сказав об этом мужу. Ей исполнилось тридцать, и она почувствовала, что время уходит. Реакция испуганной "стареющей" женщины, ощутившей себя биологически бесполезной.
"Когда это произойдет, он согласится", - думала она.
Но у нее случился выкидыш. Муж об этом так и не узнал. Она посылала его в аптеку покупать мешками суспензории. Искровенила несколько простыней. Его она убедила в том, что у нее "исключительно тяжелый период". Он только удивлялся, что она пять дней должна лежать в постели. А когда она плакала, он считал, что это от боли. В общем-то он был прав. Но только он путал физическую боль в животе с болью совершенно иного рода.
Из задумчивости ее вырвал голос гинеколога:
- Только не беспокойтесь. На этот раз мы за вами проследим, и все будет хорошо.
- Да, конечно, - смущенно пробормотала она, застегивая пуговицы на юбке. - Вы не могли бы точно сказать, когда... когда я забеременела?
- Я уже говорил вам. По моим оценкам, у вас шесть недель. Плюс-минус четверо суток.
Он заглянул в календарь, лежащий на столе.
- Приходите ко мне через неделю. В это же время. Нам надо будет установить подробный план, что мы будем делать во время беременности. Постарайтесь привыкнуть к мысли, что последние месяцы вы проведете на сохранении в клинике.
Врач встал из-за стола, подал ей руку и сказал:
- Избегайте стрессов и хорошо питайтесь.
Она вышла из его кабинета прямо на темную лестничную площадку, заполненную табачным дымом.
Опершись спиной на стену возле самой двери в кабинет, она тяжело дышала, с трудом ловя воздух. Через несколько секунд, держась за стену, она ощупью стала продвигаться к лифту.
"Плюс-минус четверо суток..." Эти слова гинеколога эхом отдавались у нее в голове.
ОН: "Уже прошло полтора месяца", - подумал он, глянув в календарь. Позвонил сам директор института и попросил его определить дату отпуска. В сущности, это был приказ.
- Вы уже четыре года не брали отпуск. Мне только что из администрации прислали официальное замечание. Так дальше продолжаться не может. У меня будут неприятности с профсоюзами. Съездите еще в Принстон, а потом - чтобы полтора месяца я вас здесь не видел. Так что завтра до двенадцати извольте сообщить мне дату вашего ухода в отпуск.
Ровно полтора месяца назад он прижал ее к себе в парижском аэропорту. Потом, сидя на скамейке, целовал ей запястья, глядя в ее полные слез глаза. А вечером она была нагая. Полностью нагая. И хоть он целовал ее всюду и помногу раз, сильней всего ему запомнились ее запястья.
Она прекрасна. Ошеломляюще прекрасна. Притом она чуткая, тонкая, романтичная и мудрая. Она восхитительна. Он не может забыть, как в ту ночь она, утомленная, вжалась в него спиной и ягодицами и прошептала:
- А знаешь, с тобой мне вспоминаются все стихи, которые когда-либо трогали меня.
Он прижал ее к себе, губами закопался в ее волосы. Они так дивно пахли.
- После того, что случилось с тем самолетом, у меня ощущение, будто мне подарили сегодня новую жизнь, - шепнул он.
Правую ее ладошку он прижал к губам. Стал ласково сосать ее пальцы. Один за другим. Прикасался к ним языком.
- И ты в ней с первого дня.
Его слюна мешалась со слезами. После того как ушла Наталья, он всегда плакал крупными слезами.
- И будешь в ней всегда, да?
Она не ответила. Дыхание у нее было ровное. Она спала.
ОНА: Она вышла из дома, где находился кабинет гинеколога, и села на металлическую скамейку возле песочницы. Достала мобильник. Набрала номер Аси.
- Мне надо с тобой встретиться, - произнесла она, даже не представившись. - Прямо сейчас.
Ася ни о чем не спрашивала. Сказала только, предварительно перекинувшись с кем-то несколькими словами:
- Через двадцать минут буду во "Фрета@Портер" на Старом Мясте. Там, где мы в последний раз были с Алицией. Помнишь?
Еще бы не помнить! Они там пили вино и весь вечер смотрели парижские фотографии. Смеялись, вспоминали. Она была такая счастливая. В какой-то момент все стало не важно. Она вышла на улицу. Набрала номер его рабочего телефона в Мюнхене и произнесла на автоответчик:
- Якуб, я пьяная. Но от вина только самую малость. А больше всего от воспоминаний. Спасибо тебе за то, что ты есть. И за то, что я могу быть.
Ася уже ждала, сидела за столиком в садике при кафе.
Она подсела к Асе, вся сжавшаяся, прижимая к груди сумочку.
- Этот Якуб обидел тебя, - начала Ася. Она с испугом посмотрела на подругу:
- Откуда ты знаешь про Якуба?
- Когда я во сне произносила имя какого-нибудь мужчины, то этот негодяй на следующий день женился на другой. Но это было страшно давно, - объяснила Ася без тени эмоции в голосе.
Ася не переставала ее удивлять. Получалось, что, несмотря ни на что, она плохо знает свою подругу.
- Нет, Якуб никого не способен обидеть. Это другая модель. Потому-то он так часто бывает печальным.
Ася прервала ее:
- Тогда рассказывай. Все. Я сказала мужу, что смогу вернуться только после полуночи. Последнее время он на все соглашается и даже бровью не ведет.
И она стала рассказывать. Все-все. Как познакомилась с ним. Какой он. Почему именно такой. О том, что она чувствует, когда он есть, и чего не чувствует, когда его нет. О пятницах до полудня и утрах в понедельник. Когда она закончила рассказывать о Наталье, Ася схватила ее за руку и попросила остановиться.
Она подозвала официанта:
- Двойной "Джек Дэниелс" и банку "Red Bull". Хорошо охлажденную.
Ася произнесла:
- Мне то же самое. И поторопитесь, пожалуйста. Только когда официант принес заказанное, она рассказала про рейс "TWA" и про то, что она пережила
в аэропорту. В этот момент Ася придвинулась к ней и погладила ее по лицу.
- Помнишь, как мы встретились на вокзале в Варшаве перед отъездом в Париж? Меня привез на машине муж. Я была просто в ярости на него. Ты еще спросила, что произошло. Я ответила, что не хочу об этом говорить.
Она на миг умолкла. Взяла бокал.
- В ту ночь он пришел с какой-то их корпоративной вечеринки. Я уже спала. Он меня разбудил. Ему хотелось заняться со мной любовью. А у меня не было ни малейшего желания. Я уже не первую неделю не испытывала желания. Да и он тоже. Это был просто алкоголь. К тому же у меня был самый конец регул. А он совершенно неожиданно придвинулся ко мне, потянул за тесемку и выдернул тампон. Схватил меня за руки, как полицейский, собирающийся надеть наручники. Я ничего не могла поделать. Он вошел в меня. И после нескольких движений кончил. Тут же отвернулся и заснул. Оставил во мне свою сперму, как угорь оставляет молоки на икре, и заснул.
Она отхлебнула большой глоток.
- А через четыре ночи я привезла Якуба в его гостиницу и обнаженная легла в его постель, ожидая, когда он войдет в меня. Он надел презерватив. Но я губами сняла его. Я не хотела чувствовать его через резину. Я хотела чувствовать его таким, какой он есть. В ту ночь он входил в меня несколько раз.
Произнеся это, она заплакала.
- Ася, я только что была у гинеколога. Я беременна уже шесть недель. И не знаю, чей это ребенок.
Ася молча вглядывалась в нее. А она продолжала:
- Тогда в Париже я два раза не принимала таблетки. В первый раз, когда мы вернулись с того приема с вьетнамской свиньей, а второй - когда он прилетел в Париж.
Ася подняла руку и остановила ее. Потом достала мобильник, набрала номер.
- Ты сможешь принять ее прямо сейчас? Нет, до завтра ждать нельзя. Нет. Нет, я не могу тебе объяснить. Будем через полчаса, - произнесла она и отключила телефон.
- Сейчас едем к Мариушу. Это мой кузен. Он защитил диссертацию по гинекологии. Он примет тебя прямо сейчас. Ты должна точно знать.
Ася подозвала официанта, расплатилась и попросила вызвать такси.
Ася дожидалась ее в кафе напротив кабинета Мариуша.
- У него были четыре случая зачатия во время месячных. А также четыре случая зачатия у женщин, которые забывали на два дня о таблетках. Особенно если они пережили такой же шок, как я в аэропорту в Париже. А кроме того, он считает, судя по величине плода, что это ребенок моего мужа. Он сказал, что абсолютно уверен в том, что плод старше именно на эти четыре дня.
Ася молча выслушала ее и сказала:
- Ну, у нас хотя бы есть уверенность, что ты беременна. Но особенно не верь ему. Он страшно религиозный гинеколог. И если ты ему рассказала свою историю во всех подробностях, то сегодня ночью он не уснет. Он еще позвонит мне и будет "предостерегать" от общения с такими женщинами, как ты. Жена у него весит больше ста килограммов, он - гинеколог, ему тридцать два года и уже пять детей. Но специалист он превосходный.
Ася замолчала и вдруг шепотом спросила:
- Будешь делать аборт?
Холодный Асин прагматизм временами повергал ее в изумление. Но то была всего лишь маска. Она знала это со времен их поездки в Ним.
- Ни за что! Если я сейчас сделаю аборт, мне придется навсегда забыть о ребенке. Твой Мариуш тоже это подтвердил. Кстати, я его не спрашивала.
Зазвонил Асин мобильник.
- Нет, - ответила она. - Сидим в кафе напротив твоего кабинета. Нет, и позже звонить не надо. Я наизусть знаю, что ты хочешь мне сказать. Меня это не интересует. Нисколечко. И завтра тоже. До свидания.
Ася убрала телефон в сумку.
- Ты даже не представляешь, как я тебе завидую, - тихо произнесла она после недолгого молчания. - Будь я на твоем месте, я сейчас поехала бы домой, собрала бы самый большой чемодан, достала из комода паспорт, вызвала такси и поехала в аэропорт. Села бы там на скамейку и стала ждать самолета на Мюнхен. Даже если бы он вылетал через неделю.
По ее знаку подошел официант.
- Повторите то же самое. И положите побольше льда. А вот ей принесите только "Red Bull". Без виски.
Ася достала телефон, включила его и подала ей со словами:
- Звони ему.
- Кому? - Якубу!
ОН: Она написала, что несколько дней ее не будет. Совершенно неожиданно. Как правило, он заранее знал о ее поездках на отдых или в служебную командировку. Вдобавок она прислала ему не нормальный e-mail, а короткий SMS с мобильного телефона. Это означало, что у нее не было доступа к Интернету.
Он чувствовал себя, брошенным. Приходил позже на работу. Уходил заполночь. Ему казалось, что неделя состоит из одних суббот и воскресений. Он ежедневно писал ей, и это было как вечерняя молитва. Он с детства помнил, как мама, дважды разведенная, неоднократно отлученная от Церкви католичка, учила их, что вечерняя молитва - это благодарность Богу за прожитый день. Они с братом становились на своих топчанчиках на колени лицом к крестам, прибитым к стене слишком большими гвоздями. Кресты прибил их отец, который вычеркнул Бога из списка своих друзей очень давно, еще в Штутгофе. Они складывали руки перед собой и, не отрывая глаз от крестов, повторяли следом за мамой:
"Божий ангел, хранитель мой, всегда со мною рядом стой..."
Мама молилась вместе с ними. Каждый вечер. Иногда он смотрел на ее сложенные руки с узлами жил. И ему казалось, что никакого ангела-хранителя им не нужно. Вполне достаточно мамы...
ОНА: Мужу она сказала на следующий день после встречи с Асей. Она приготовила ужин. Испекла пирог. Купила свечи. Открыла вино. Она ждала мужа с середины дня. На работу она не пошла.
Муж пришел, включил компьютер и пошел в ванную. Так было уже много месяцев. Проходя мимо торжественно накрытого стола, поинтересовался:
- Я что-то упустил? У нас что, годовщина свадьбы?
- Да, упустил. Множество событий. Но сейчас это не важно. Сядь.
Он сел напротив нее. Уже давно он не садился, как когда-то, рядом с ней. Всегда только напротив. Она встала и подала ему бокал красного вина.
- У нас будет ребенок, - тихо произнесла она, глядя ему в глаза.
На миг воцарилось молчание.
- Ты шутишь, да? Мы ведь договорились! Ты не можешь так поступить со мной! Я еще не готов. Ты же
обещала. Ну послушай! У меня проекты распланированы на год вперед. Нет, ты не смеешь так поступать!
Она встала. Спокойно, не произнеся ни слова, прошла в спальню. Опустилась на колени и вытащила из-под кровати чемодан. Поставила его на полу перед зеркалом и не спеша стала упаковывать. Первым делом переложила с туалетного столика в пластиковый мешок всю косметику. Бросила мешок в чемодан. Подошла к книжным полкам. Выбирала книжки и тоже бросала в чемодан. Потом вернулась к столу, налила бокал вина. Поставила бокал на ночной столик у кровати и опять занялась отбором книжек. В другой комнате муж кричал по телефону:
- Нет, мама, немедленно приезжайте! Она действительно собирает вещи. Я не понимаю, что с ней случилось.
Потом он кружил вокруг; стола. И чем больше вещей оказывалось в чемодане, тем стремительней он описывал круги. В какой-то момент он не выдержал и закричал:
- Ты ведь не сделаешь этого, правда? Чего тебе не хватает? У тебя же все есть. Я вкалываю с утра до ночи, чтобы ты ни в чем не испытывала недостатка. Ты хоть замечаешь это? Ты никогда этого не ценила! Никогда не гордилась мной! А я же все делаю для нас. Чтобы тебе было хорошо. Ты - единственная женщина, которую я люблю. Я не смогу жить без тебя. Прошу тебя, останься. Не уходи. Ведь у нас будет ребенок. Я так отреагировал просто от усталости. Останься. Умоляю тебя!
Он подошел к ней. Обнял.
- Останься. Я люблю тебя. Ты - моя жена. Я буду заботиться о тебе. Вот увидишь.
И тут в дверь позвонили.
Он замолчал, потом погасил всюду свет. Приложил палец к губам.
- Не будем открывать, нам никто не нужен, - прошептал он ей на ухо.
Когда они познакомились, он часто шептал ей на ухо. Ей безумно нравилось ощущать вибрирующее тепло его дыхания на коже. И сейчас она ощутила то же самое. А он положил ее на постель и стал раздевать. Через минуту звонок умолк.
Да, она его жена. Они принесли обеты друг другу. Это ее дом. Он так старается. У них такие планы. Ее родители обожают его. Он очень работящий. Он любит их дом. И ни разу не изменил ей. Материально они устроены лучше всех своих знакомых. А теперь у них будет ребенок. Ради нее он сделает все что угодно. Уж это-то она знает. Он - хороший человек.
- Завтра начну искать для нас квартиру побольше, - сказал он, закурив сигарету, после того как они закончили заниматься любовью.
Вот он пообещал. У них будет ребенок. Ее родители так его любят. А там всего лишь Интернет. Он все сделает для меня.
Она заснула.
ОН: Он откупорил бутылку вина. "Уже вторая сегодня", - подумал он. Но зато так уютно и славно. Пятница, вечер. Пустые тихие коридоры. Опустевшие этажи. Он включил Грехуту.
Способны ли немцы понять, что чувствует человек, когда Грехута поет "значенье имеют только те дни, которых еще мы не знаем"? У него, когда он слушает это, мурашки бегут по спине.
Он подумал о том, как далеко можно зайти, притворяясь, будто чего-то не существует. Он, похоже, зашел слишком далеко. Но она согласилась на это. Видимо, из страха, что это могло бы что-то уничтожить. Теперь/после Парижа, он не перестает думать об этом. Она принадлежит не ему. Принадлежит другому. Никогда до сих пор ни одна женщина, которая была ему необходима, не принадлежала другому. Никогда!
То, что существует между ними, должно быть названо. Обязательно названо! Потому что это не какой-нибудь там роман! Это стократ выше.. Роман? Звучит-то как*. Назвать то, что между ними, романом, все равно что возить бетон на строительство "роллс-ройсом". Вроде бы можно, но нелепо.
Он безумно тосковал по ней. Через два дня опять будет понедельник.
ОНА: В воскресенье они сказали ее родителям. Муж был такой гордый. У него будет сын! В их семье первым ребенком всегда был сын. Она смотрела, как муж и ее отец поднимают рюмки с водкой. При этом она думала, сколько пройдет времени, прежде чем муж забудет, что еще вечером в пятницу он ей сказал: "Ты не можешь так поступить со мной".
Решили, что она возьмет отпуск без сохранения содержания. Денег у них, слава богу, хватает. Завтра она поедет в фирму и уладит все формальности. А муж найдет квартиру побольше и бросит курить.
Мама сидела на стуле рядышком с ней и все притрагивалась ладонью к ее животу. Было видно, что она безмерно счастлива. Вдруг она произнесла:
- Когда я родила тебя, мы жили в одной комнате со свекром и свекровью, уборная была в конце коридора, и я купала тебя в тазу раз в неделю. Ах, доченька, ты даже не представляешь, как вам хорошо живется.
Ни в тот вечер и никогда впоследствии мама не спросила ее, почему они не открыли им в пятницу. Да, ее мать умная и понимающая женщина.
В понедельник ближе к полудню она поехала на службу. Секретарша лишилась дара речи. Уже несколько лет она всем рассказывала, что не может иметь детей.
Секретарша понесла в администрацию ее заявление на отпуск без сохранения содержания. Она осталась одна. Села в свое кресло перед монитором. Дотронулась до клавиатуры.
"Сегодня понедельник", - подумала она и заплакала.
ОН: Без нескольких минут восемь он отослал e-mail с планом своего отпуска. Он берет неделю на переломе октября и ноября. Побывает на могилах родителей и Натальи. Рождество проведет с братом и его семьей во Вроцлаве, перед Новым годом полетит из Варшавы в Австрию кататься на лыжах.
Прошло воскресенье, а мейла от нее все так и не было. Не появилась она и на ICQ. После полудня он, встревоженный, позвонил ей на службу в Варшаву. Никто не ответил. Оставлять сообщение на автоответчике он не стал.
"У нее явно произошло что-то серьезное", - подумал он, возвращаясь к работе.
ОНА:
- Подбросишь меня на несколько минут в фирму? - спросила она, услышав, как муж договаривается по телефону с клиентом о встрече. Он собирался в город отдать готовый проект. - Я забыла взять книжки и кое-какие свои вещи из стола. И еще я хотела бы стереть в компьютере мои личные мейлы. Не хотелось бы, чтобы кто-то их читал.
Муж был удивлен.
- Ты получала личные мейлы? Это что, Ася описывала тебе свои оргазмы после прочтения какого-нибудь стишка и прочие глупости?
Она бросила на него презрительный взгляд.
- К сожалению, Ася давно уже не испытывает оргазмов. И не только после прочтения стишка. Скорей уж, там "прочие глупости". - Для нее не было секретом, что муж недолюбливает Асю. Кстати сказать, чувство это было взаимным. - Так подвезешь? Забрать
меня сможешь, когда будешь возвращаться со встречи с клиентом. Много времени мне не понадобится.
Как и в ту ночь, когда она узнала о Наталье, она испытывала тревогу, набирая цифры кода и ожидая, когда заскрежещет электромагнит в замке решетчатых дверей, ведущих к ним в фирму. Ее стол был пуст. Кружка для кофе - присланная им из Мюнхена, черная с серебристым @ - была поставлена на сушилку, папки секретарша перенесла к себе, пластиковые подносы для входящих и исходящих бумаг переставили на шкафы. Гигиеническая пустота, сверкающая гладкость столешницы.
Но совсем уж пустым выглядел монитор ее компьютера. Этакое незнакомое техническое устройство, лишившееся всех желтых клеящихся листков, на которых она цветными ручками записывала не только то, что срочно должна была сделать, но также и то, что обязательно хотела ему сказать, либо то, что он ей сказал, а она хотела обязательно запомнить. Кто-то старательно стер, с экрана даже отпечатки ее пальцев. Кто-то помогает вымарывать его из ее памяти...
Ее стол был заперт на ключ, который она не нашла там, где он обычно лежал.
"Придется приехать завтра, - подумала она, и ей вдруг стало грустно. - И по мне тоже затирают следы".
- Но теперь никаких сантиментов, - громко произнесла она, включая компьютер.
Она была подготовлена. Весь день не слушала музыки. Читала книжку о материнстве. Потом позвонила матери. Они разговаривали почти два часа. То есть говорила в основном мать. Но ей это было необходимо. Чтобы утвердиться. Она не звонила по телефону, и от Аси звонков тоже не было. Ася всегда звонила ей на мобильник. Главным образом, чтобы избежать контактов с ее мужем.
А Алиция сама пришла.
- Боже, как я тебе завидую, - заявила она прямо с порога. - Вы когда пойдете покупать кроватку? Кстати, запомни: обязательно заведи дневник. Именно сейчас. Это важно. Описывай каждый день беременности. Потом, когда дочке исполнится восемнадцать, дашь ей прочесть. По всему похоже, что у тебя будет девочка.
Она смотрела на Алицию и думала, что ей не хотелось бы, чтобы ее дочка узнала, что ее мать думала на седьмой неделе беременности. Бедная девочка ужаснулась бы.
Ближе к вечеру позвонил муж. Он нашел большую квартиру и на среду договорился подъехать ее посмотреть. Находится она практически на границе города. Совсем рядом лес. Он уже подписал предварительный договор. Там солнечно и так красиво.
Да, она была готова отослать этот e-mail.
Варшава, 2 сентября.
Якуб!
С тех пор как мы знакомы, ты писал или говорил о правде, о правдивости. О правдивости в науке, в жизни, во всем. И в тебе все правдиво. Поэтому я верю, что ты поймешь меня. Поймешь, что я не могу больше так жить. Я беременна. И теперь я обманывала бы уже двоих. А этого я не могу.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |