Ну и что, что она носит сына Хьюго, ведь старый лорд спланировал все заранее, он отберет у нее малыша и признает его наследником. Прежде Элис и в голову не приходило подобное развитие событий. Она и не подозревала, что такое возможно. Ей казалось, что ее ребенок, ее мальчик, станет для нее пропуском в эту семью. Она задержалась на ступеньках, чтобы отдышаться и избавиться от пляшущих в глазах черных точек.
— Я заболела, — вслух произнесла она.
Если она заболеет, Кэтрин не будет настаивать на ее визите, а лорд Хью не станет угрожать ей. Если она заболеет и сляжет, никто не обвинит ее в том, что она ни слова не сказала в защиту матушки Хильдебранды, не попыталась спасти ее, когда аббатису подвергли мучительной смерти и она стяжала венец мученицы за веру. Да и в чем виновата Элис, если матушка Хильдебранда сама страстно желает стать святой? К тому же Элис нездоровится.
— Я заболела, — повторила она, и в ее голосе уже прозвучала уверенность. — Я очень больна.
Она медленно потащилась дальше, добралась до дамской галереи и открыла дверь.
Внутри было пусто, стояла полная тишина. Одна только Мэри сидела у камина и что-то шила. Увидев Элис, она сразу отложила работу, вскочила и сделала реверанс.
— Вами интересовалась леди Кэтрин, миледи Элис, — радостно сообщила она. — Передать ей, что вы пришли? Или, может, желаете прилечь?
Взглянув на нее с неприязнью, Элис ответила:
— Я зайду к леди Кэтрин. Она очень встревожилась, когда утром увидела в окно, как ты заигрываешь с ее мужем.
Мэри изобразила удивленное лицо.
— Молодой лорд Хьюго не привык спрашивать разрешения, когда хочет получить удовольствие, — сдержанно продолжила Элис. — Но советую тебе лишний раз не попадаться ему на глаза, Мэри. Если станешь расстраивать леди Кэтрин, она прогонит тебя из замка.
Щеки служанки пылали.
— Простите меня, миледи, — пролепетала она. — Мы ничего такого не делали, просто болтали и смеялись.
Элис смотрела на нее недовольно, словно в жизни не слышала веселой болтовни и смеха Хьюго, не видела его обольстительной улыбки.
— Если ты похотлива, как кошка, держись подальше от молодого лорда, — отчеканила она. — Тебе придется несладко, если ты обидишь его жену. Сама говорила, что отец твой беден и у него нет работы. Думаю, тяжело придется твоей семье, если ты вернешься домой без гроша в кармане и без надежды снова попасть в услужение в хороший дом.
— Извините меня, пожалуйста, миледи, — смиренно промолвила Мэри, опустив голову. — Этого больше не повторится.
Кивнув, Элис направилась в комнату Кэтрин; в ее груди пылала злоба.
Госпожа была одета, она сидела в кресле, уставившись в окно. За ней Элис разглядела двор, сад, залитую солнцем внутреннюю стену, верхушки яблонь, растущих на внешнем дворе. А за низеньким зданием пекарни высилась мрачная, без единого окна, круглая тюремная башня.
— Как хорошо ты сегодня выглядишь, Кэтрин, — проворковала Элис тоненьким голоском. — Тебе уже лучше?
Но лицо миледи, когда она обернулась, было унылым. С утратой беременности исчезли полнота и румяность щек, на лице прорезались прежние глубокие морщины.
— Я только что видела тебя в саду, — заметила она. — Ты беседовала со старым лордом.
Насторожившись, Элис кивнула.
— Какая я была дура! — вдруг крикнула Кэтрин. — Я позвала твою девчонку и спросила, уж не беременна ли ты, а она сделала реверанс и ответила: «Да, миледи» — таким тоном, будто это давно всем известно и никого не удивляет!
Элис подвинула к себе кресло и села.
— Это ребенок Хьюго? — яростно зашипела Кэтрин. — Говори, это его ребенок? Как я была слепа, что не догадалась раньше! А теперь смотрю: идет по саду и выставляет свой живот перед милордом. Ты действительно ждешь от Хьюго ребенка?
— Да, — тихо отозвалась Элис.
Широко раскрыв рот, Кэтрин беззвучно заплакала. По ее желтоватым, болезненным щекам покатились крупные слезы. Она плакала, не стыдясь, как ребенок, которому сделали больно, губы ее расползлись, на сморщенном лице некрасиво зиял разинутый рот. Элис увидела нездоровый налет на ее языке и черное дупло в зубе.
Наконец миледи судорожно вздохнула и подавила горькое рыдание.
— И давно уже? — уточнила она.
— С июня, — не стала скрывать Элис. — Рожать буду в апреле. Уже три месяца.
Кэтрин кивнула, потом еще и еще, она кивала без остановки, словно заводная кукла.
— Так значит, ты обманула меня, — заключила она, ухватив край рукава, вытерев мокрое лицо и продолжая кивать. — Значит, ты не поселишься со мной на ферме, это все вранье. Ты останешься здесь, и родишь Хьюго ребенка, и будешь надеяться, что поднимешься выше в его благосклонности и в благосклонности старого лорда.
Элис молчала. Кэтрин подавила подступившие к горлу слезы, ее скулы шевельнулись, будто жабры у плавающего в пруду карпа.
— А я, дура, решила, что ты придешь ко мне, будешь любить меня, ты пообещала жить со мной, а сама в это время плела интригу, чтобы меня отослали подальше и вам с Хьюго можно было спокойно развлекаться, ни от кого не скрываясь! Ты опозорила меня, Элис. Ты осрамила меня перед замком, перед городом, перед всем светом. Я-то надеялась, что ты любишь меня, что мы с тобой друзья, что между мной и Хьюго ты предпочла меня. Утром, когда мы планировали совместное будущее, ты играла со мной. Надеялась быстро от меня избавиться.
Слушая эти обвинения, Элис сидела неподвижно, как изваяние. Она ощущала, что раздражение миледи нарастает и переходит в гнев, что горе накрывает ее безжалостной волной, но оставалась безучастной.
— Ты предала меня, — продолжала Кэтрин. — Ты мне не друг, ты вероломна и лжива. У тебя нет чести. — Она подавила еще одно мощное рыдание. — С Хьюго ты ведешь себя как шлюха, а к старому лорду подлизываешься, словно ты его дочка. Со мной прикидываешься подругой, с моими дамами строишь из себя королеву, помыкаешь ими. В тебе все лживо, нет ни крупицы правды, Элис, ни капли чести. Ты совершенно бесчувственная, Элис бесчувственная!
Оторвав взгляд от круглой башни без окон, Элис опустила голову. Да, Кэтрин, скорей всего, права. Значит, бесчувственная. Интересно, что там делают сейчас с матушкой Хильдебрандой?
— Мне немного нездоровится, — пожаловалась Элис, вставая. — Пойду к себе, отдохну перед ужином.
Кэтрин подняла к ней свое болезненное, жалкое, мокрое от слез лицо.
— И ты ничего мне не скажешь? — удивилась она. — Ты вот так уйдешь и оставишь меня расстроенной и сердитой? Ты даже не попробуешь оправдаться, объяснить, почему ты обманула меня? Почему не сдержала слово? Почему так вероломна? Почему поступаешь столь низко?
Элис еще раз бросила взгляд на круглую башню.
— Вероломна? Поступаю столь низко? — Она коротко рассмеялась. — Это все пустой звук, Кэтрин! Тебе понятно? Пустой звук!
— Но ты же лгала, глядя мне в глаза, — не отставала миледи. — Ты обещала быть мне другом, любить меня. Какое коварство!
Пожав плечами, Элис решительно заявила:
— Я плохо себя чувствую. Я очень больна. Тебе придется страдать одной, без меня, Кэтрин. Я не могу брать на себя ответственность и возиться с тобой. С меня хватит.
Кэтрин побелела как мел.
— У тебя тоже такая болезнь, как и у меня? — изумленно спросила она. — Его ребенок тоже гниет в тебе заживо, как и мой? Значит, это все, что Хьюго способен породить? Только свечной воск?
Перед мысленным взором Элис встали яркие картины сна, где на обочине дороги шевелились черви, а потом восковые куклы спешили в Каслтон на поиски матушки. Она заморгала и помотала головой, пытаясь избавиться от этого жуткого воспоминания, затем положила руки на живот, словно защищая ребенка, и ответила:
— Нет. Мой сын жив и здоров. Не то что твой.
Этот ее жест, естественный жест всякой беременной женщины, подействовал на Кэтрин: гнев ее как ветром сдуло, осталось одно горе.
— Элис! — воскликнула она. — Я прощаю тебя! Прощаю все. И твой обман, и твою ложь, и мой позор. И то, что Хьюго изменял с тобой. Я прощаю, если только ты поедешь со мной. Меня выгонят отсюда, и мне придется покинуть замок. Пойдем со мной, Элис! Мы станем вместе заботиться о твоем сыне. Он будет и моим ребенком тоже. Я сделаю его своим наследником. Своим наследником, понимаешь? Когда-нибудь он получит имение, которое мне отдадут, и приданое, которое мне вернут. Со мной ты станешь богата. Со мной ты будешь в безопасности, и твой сын тоже.
Мгновение Элис колебалась, взвешивая выгоды, прикидывая возможности. Но потом покачала головой и холодно промолвила:
— Нет, Кэтрин. С тобой все кончено. В замке тебе давно подписали приговор, скоро от тебя избавятся. Хьюго больше не притронется к тебе. Старый лорд отказывается тебя видеть. Я действительно играла тобой, использовала твою страсть, пыталась заставить тебя уехать тихо, без шума, хотела услужить милорду. Я и не думала жить с тобой. Мне не нужна твоя любовь.
Миледи прижала ладони ко рту. Распахнутые глаза ее не отрываясь смотрели на Элис.
— Какая же ты жестокая, — не веря самой себе, пробормотала она. — Жестокая. Ты и Хьюго вместе лежали в моей постели, еще сегодня утром ты держала меня в объятиях. Ты нянчилась со мной, когда я болела, ты хранила мою тайну.
Пожав плечами, Элис открыла дверь.
— Это ничего не значит, — отрезала она. — Ты уже ничто, пустое место. В тот день, когда вы с Хьюго гуляли на берегу реки, ты должна была утонуть, Кэтрин. Но от судьбы не уйдешь, она все равно настигнет. Ей суждено сгореть, тебе утонуть. Тебя ждет своя участь, ее — своя.
Кэтрин окинула комнату безумным взором.
— На что ты намекаешь? Какая участь? И кому суждено сгореть?
— Уходи, Кэтрин, — угрюмо произнесла Элис. — Твое время здесь кончилось. Просто уходи, и все.
Миледи издала протестующий вопль, но Элис уже переступила порог и закрыла дверь. В галерее дамы как раз вернулись из сада, они снимали головные уборы, причесывались и жаловались на жару. Элис шла мимо них, словно мрачная тень.
— Миледи что-то беспокоит? — обратилась к ней Рут, поскольку все слышали крики и причитания Кэтрин и видели расстроенное лицо знахарки. — Может, зайти к ней?
— Она должна покинуть замок, — холодно пояснила Элис. — Милорд приказал. Ей дают отставку, брак аннулируют.
На несколько секунд воцарилось молчание, потом вдруг разом все загалдели. Элис подняла обе руки, отмахиваясь от истерических вопросов.
— Спросите ее сами, — повторяла она. — Сами спросите! Но помните, когда будете ей прислуживать: скоро она станет простой крестьянкой на маленькой ферме где-нибудь в отдаленной дыре. Леди Кэтрин больше не леди.
В помещении вдруг повисла мертвая тишина. Дамы замолчали, каждая думала, что теперь с ней будет. Они неуверенно, не зная, как реагировать, смотрели на Элис. Та невозмутимо улыбнулась и заявила:
— Мне надо помыться перед ужином. Элиза, вели принести ванну. А ты, Марджери, распорядись, чтобы у меня в камине горел огонь. Рут, приведи в порядок, пожалуйста, мое синее платье, я надорвала край, когда на днях поднималась по лестнице. Мэри…
Она огляделась. Мэри, опустив глаза, уже стояла у двери ее спальни, являя картину идеальной служанки.
— А ты приготовь белье, я надену свежую рубашку.
Все кинулись исполнять поручения; Элис проводила их взглядом: теперь это ее дамы.
А за дверью спальни, на которую опускался вечер, плакала Кэтрин. На ужин ее никто не позвал, никто не принес поесть. Она лежала на кровати, рыдала в подушку, а снизу в зале раздавались звон ножей и вилок, оживленная болтовня и веселый смех. Стало совсем темно, но никто не явился к ней, никто не принес свечи, не разжег огонь в камине. Все бросили ее, она осталась совсем одна в холодной, мрачной комнате.
Кэтрин слышала, как из зала поднимаются по лестнице дамы, слышала их приглушенные голоса. Вот кто-то резко, раздраженно засмеялся, кажется Элис. Но нет, никто не приблизился к двери Кэтрин. Никому не пришло в голову поинтересоваться, нужно ли ей что-нибудь.
Из ее спальни не доносилось ни звука, и эта тишина придавала зловещий оттенок атмосфере в дамской галерее. Никаких решений насчет нее не принималось, но как-то сам собой определился новый порядок. Хьюго, казалось, забыл о существовании жены и не спрашивал про нее; старый лорд вообще ее игнорировал с того самого дня, когда случился выкидыш. А теперь вот и дамы, которые служили Кэтрин с детства, старались не смотреть на ее закрытую дверь и не делали попыток предложить ей свои услуги. «Словно она уже не живет здесь, уехала куда-то в глушь, — усмехаясь, думала Элис, — или утонула и ее похоронили».
— Сегодня я услышала одну удивительную историю, — сообщила Элиза, разливая по кружкам вечерний эль.
Рут бросила быстрый взгляд на дверь леди Кэтрин, словно все еще боялась своей госпожи.
— Расскажи! — откликнулась Марджери. — Но только если не очень страшная, а то я не усну.
— Сегодня утром я ходила на каслтонский рынок и встретила там знакомую, которая торгует яйцами, — начала Элиза. — Она живет в Боуэсе и на рынок шла по дороге через пустошь.
Подняв голову от кружки, Элис внимательно посмотрела на Элизу.
— И вдруг под ногами в пыли увидела что-то очень странное, — продолжала та.
Рут вздрогнула и перекрестилась, после чего предупредила:
— Я не стану слушать россказни про дьявола. Не стану, и все.
— Замолчи, — шикнули на нее остальные. — Если такая чувствительная, отправляйся к себе в спальню. Давай, Элиза, что она увидела в пыли?
— Она увидела маленькие следы, — с таинственным видом проговорила Элиза.
— Следы? — эхом отозвалась Элис; у нее внутри все похолодело.
— Ну да, отпечатки ног, — подтвердила Элиза. — Маленькие такие отпечатки сапожек для верховой езды и еще следы туфелек. Как будто от двух мужчин и одной женщины.
— И что? — пожала плечами Марджери.
— А то, что они были совсем крошечные, — пояснила Элиза. — Крошечные-прекрошечные, как следы мышки…
— Это были эльфы! — воскликнула миссис Эллингем, всплеснув руками. — И она загадала заветное желание? Ну, когда заметила следы?
— Она внимательно их изучила! Два следа от сапожек и один от туфелек, словно шли двое мужчин и одна женщина.
Пораженные дамы качали головами. Элис прихлебывала эль и молчала. Напиток казался ей холодным как лед.
— А женские следочки, когда она пригляделась, были в чем-то испачканы. Какой-то слизью, как от улитки. Ну, как слизняки оставляют после себя.
Быстро перекрестившись, Рут встала и заявила:
— Я больше не желаю слушать. Чепуха, только детей пугать.
Остальные дамы смотрели на Элизу как зачарованные.
— И что? Что было дальше?
— Она нагнулась и ткнула в след палкой. Рукой побоялась трогать.
Дамы закачали головами. Еще бы, если прикоснешься к слизи эльфов, неизвестно, чего потом ожидать.
— И она сказала, что это…
Элиза перешла на шепот, и все наклонились к ней поближе.
— Она сказала, что это напоминало свечной воск! — торжествующе закончила Элиза, затем откинулась на спинку кресла и оглядела приятельниц. — Жуткая история, верно?
Элис осушила кружку, заметив, что ее руки спокойны.
— А где твоя знакомая видела эти крошечные следы? — небрежно обронила она. — На какой дороге? В каком месте?
Возникла пауза, во время которой Марджери собрала все кружки и спрятала вместе с опустевшим кувшином в шкаф.
— Примерно в миле от моста, — наконец ответила Элиза. — На дороге из Боуэса в Каслтон. Они направлялись сюда. Просто кошмар! Но она клянется, что видела все своими глазами.
— Крошечные следы! — насмешливо бросила Элис. — Свечной воск! А я-то думала, ты напугаешь нас каким-нибудь огромным привидением!
Элиза казалась пристыженной.
— Но это правда… — промолвила она.
— Я устала, — перебила ее Элис. — Пришли ко мне Мэри, я пойду спать.
Кивнув на закрытую дверь госпожи, Элиза предложила:
— Может, посмотреть, все ли там в порядке?
Остальные ждали решения Элис. Та мрачно улыбнулась, у нее из головы не выходили крошечные восковые куклы, от которых ее отделяла всего одна миля.
— Это уже не важно, — ответила она и засмеялась громким, отрывистым смехом.
Женщины удивленно переглянулись.
— Скоро все будет уже не важно, — добавила Элис. — После всех этих неприятностей. В конце концов, ничто не имеет значения.
ГЛАВА 31
Двигаясь в темноте на ощупь, Хьюго вошел к Элис в комнату, когда она еще только задремала и видела первый сон. Она испуганно села на постели и крикнула, стряхивая остатки сна:
— Пожар?
Хьюго громко рассмеялся. Он оставался в зале допоздна, много пил и был возбужден. Сорвав с Элис одеяло, он игриво похлопал ее по заду и громко произнес:
— Слышала новость? Мой брак аннулируется, меня женят на девчонке, которая чуть ли не пешком под стол ходит! А отец Стефан никак не может ничего добиться от этой старухи из пустоши.
Элис схватила край одеяла и натянула на плечи.
— Для меня это уже не новости, — хмуро заметила она. — Кроме твоей старухи. Что он делает с ней? Пытает?
— Нет, — отозвался Хьюго. — Он что, по-твоему, варвар, что ли? Она пожилая дама. Просто ведет с ней богословские споры. Судя по всему, она держится твердо, не сдается. После обеда у него было отвратительное настроение. Он сообщил мне обо всем этом, когда мы сидели за кувшинчиком горячего вина. Они спорили о пресущест… пресувещ… пресу… — Хьюго усмехнулся и сдался. — Ну, в общем, это плоть Христова или просто хлеб, — своими словами объяснил он.
— Отец Стефан отпустит ее? — спросила Элис.
У Хьюго было веселое настроение. Он распахнул камзол, снял его и швырнул в сторону кресла, но тот упал на пол, а тем временем Хьюго расстегнул ремень и гульфик, развязал подвязки, стянул чулки и свалил все в кучу. Потом в одной рубашке подошел к ее постели.
— Подвинься, девушка, — довольным голосом велел он. — Сегодня я буду спать здесь.
— Он отпустит ее? — допытывалась Элис.
Хьюго крепко обнял ее за талию и уткнулся носом в живот.
— Кого, старуху? — уточнил он, отодвигая взъерошенную голову. — Послушай, ты же знаешь, какой этот Стефан. Он всем хочет угодить, и Богу, и епископу, и простому смертному, да и себя не забыть. Если он обнаружит, что эта старуха ни в чем не виновна, а просто заблуждается, он уговорит ее принять присягу и отпустит, а я, так и быть, ради тебя переброшу ее через границу в Эпплби, и этим все кончится.
Элис легла и закрыла глаза.
— И этим все кончится, — тихо повторила она.
— Почему бы и нет? — ответил Хьюго. — Какая разница, одной старухой больше, одной меньше. В конце месяца мы со Стефаном едем в Лондон взглянуть на мою невесту. Отец, наверное, совсем впал в детство. Из всех претенденток выбрал девятилетнюю девчонку, и я пока обручусь с ней, номинально, разумеется. — Он рассмеялся и нежно похлопал Элис по животу. — Да и плевать! Кэтрин дали отставку, ты ждешь от меня ребенка. Новая жена может приехать, а может и подождать — разница небольшая. Главное, ты родишь мне сына, которого я сделаю наследником, а потом еще одного и еще, пока по всему замку не будут бегать маленькие наследники. У меня достаточно времени наделать с тобой детей, Элис. Куча времени. По горло. И денег куча, и земли полно, хватит на всех.
Он качал Элис в такт своим словам, а она обвила руками его спину и поймала себя на том, что улыбается.
— Ты не поверишь, сегодня был такой неприятный день, — пожаловалась она. — Сначала Кэтрин устроила истерику, потом твой отец угрожал вышвырнуть меня из замка за пару случайных фраз. Эта старая дама не дает мне покоя, а потом еще Элиза напугала так, что со мной чуть припадок не случился, рассказывала про какие-то привидения, очень страшно.
Усмехнувшись, Хьюго полез рукой под одеяло и задрал ей рубашку.
— Бедненькая моя, любимая моя, — проговорил он. — Зря не поехала со мной. Я собирался в Котерстоунское поместье, но по дороге наткнулся на такого оленя, что не утерпел и погнался за ним. Несколько часов мы преследовали его, и, поверишь ли, я промахнулся в него из лука! Я был совсем близко, но пот заливал мне глаза, и я ничего не мог разглядеть. И промахнулся! Целил в сердце, но видел перед собой не оленя, а какое-то пятно. В конце концов Уильям убил его. Я чуть не взбесился от злости! На следующей неделе попробуешь его за обедом.
Легким толчком, с едва слышным стоном наслаждения он вошел в нее.
— Радуйся, Элис, — продолжал он, плавно работая бедрами. — Скоро мы избавимся от Кэтрин, и пусть себе идет на все четыре стороны. Отец только и думает о моей новой невесте. А твоя старушка упрямится, Стефан ничего не может с ней поделать, и ей не нужна ни твоя помощь, ни моя… а эти твои призраки — пусть ими пугают детишек, ты взрослая женщина, Элис, ты мудрая женщина, ты же у нас знахарка.
Он вздохнул и погладил рукой ее грудь. Она шире раздвинула ноги.
— Тебе хорошо, моя маленькая Элис? — дышал он ей в ухо.
Теперь он двигался энергичней, главным для него было собственное удовольствие.
— Хорошо, — отозвалась Элис.
Тело ее следовало за Хьюго, но голова была занята событиями прошедшего дня, где всего было много: и страхи, и торжество над соперницей. Она улыбалась и не препятствовала молодому лорду в удовлетворении его желаний.
— О-о-о! — простонал он. И оба замерли.
— Элис, — разбудил ее Хьюго. — Элис!
Она сразу проснулась. Сквозь бойницу струился серебристый луч луны, падая на стеганое одеяло с зелеными и желтыми квадратами.
— Что? — испуганно вскрикнула она; ее собственные страхи еще больше усилились, когда она услышала его срывающийся от ужаса голос.
На Хьюго лица не было.
— Матерь Божья, — пробормотал он. — Какой сон. Мне приснился жуткий сон. Ущипни меня и скажи, что все это чушь собачья.
Он так вспотел, что намокли простыни. В свете луны Элис видела, что к его лбу прилипли влажные пряди волос, его глаза распахнуты, и он трясется как в лихорадке.
— Тебе приснились куклы? — неосторожно предположила Элис. — Маленькие куклы, которые пришли в замок?
— Нет! — Хьюго вытянул перед собой дрожащие руки. — Матерь Божья. Мне снилось, что у меня онемели пальцы, я не могу ими пошевелить. И куда-то исчезли ногти. Затем пропали и кончики пальцев. А потом и полностью пальцы, словно у меня проказа. И вместо рук остались какие-то культяпки!
— Ужасный сон, — хрипло выдавила Элис. — Но все, все, ты проснулся, Хьюго. Не бойся.
Он обнял ее рукой и уткнулся лицом в шею.
— Боже всемогущий, как я испугался! Мои пальцы, Элис, они таяли, как воск, расплавлялись. Таяли, будто воск!
Обхватив его тело, Элис не шевелилась и чувствовала, как он трясется.
— Тише, тише, — приговаривала она, словно маленькому ребенку. — Успокойся, Хьюго, дорогой, любовь моя. Тише, теперь тебе ничего не угрожает.
Скоро он перестал дрожать и замер в ее руках.
— Господи! Какой это был ужас! — снова воскликнул он и, храбрясь, коротко рассмеялся. — Теперь ты будешь думать, что я совсем как ребенок.
Он был смущен и немного стыдился своей реакции. Напоминая неподвижностью статую, залитую лунным светом, Элис покачала головой; живот ее был холоден, точно лед.
— Нет, не буду, — пообещала она. — У меня тоже хватает кошмаров. Спи, Хьюго.
Он устроился рядом с ней, будто маленький мальчик, положил голову ей на плечо и обнял одной рукой.
— Какой страшный сон, — тихо произнес он.
Элис погладила его по голове, расправила влажные, спутанные кудри.
— Я кричал совсем как ребенок, — усмехнувшись, добавил Хьюго.
Она прижала его к себе еще крепче. Скоро дыхание его выровнялось, волнения испарились. Лежа рядом, Элис размышляла о страхах, которые слетались к ним, как голуби к голубятне, и смотрели пылающими бусинками глаз.
Рука Хьюго покоилась на ее животе. Ей стало тяжело, и она подняла его ладонь, собираясь убрать, но передумала. В темноте было плохо видно, и она сначала нащупала кончики его пальцев. Ногти странно короткие, гораздо короче, чем были прежде, да-да, это так, совершенно точно. Элис подтянула его руку к лунному свету, пытаясь разглядеть получше. Да, кончики пальцев совсем тупые, а ногти намного короче и не такие продолговатые, словно их кто-то стер.
Тихо застонав от ужаса, Элис выбралась из постели, подошла к камину, сунула лучину в красные угли и зажгла свечу. Потом вернулась в кровать, пугаясь огромных, пляшущих вокруг теней. Она двигалась медленно, боясь убедиться в том, что изменения, произошедшие с ее возлюбленным, — правда. Она вспомнила про маленького воскового Хьюго, которого несколько месяцев назад с такой решимостью и злостью изуродовала, когда хотела, чтобы он оставил ее в покое. Стерла ему рот, приказав не общаться с ней, не называть ее по имени. Смяла пальцы, приказав не касаться ее. Соскоблила уши, приказав не слышать ее. Соскребла глаза, приказав ослепнуть и не видеть ее. Теперь Хьюго приснился сон, будто пальцы его тают, а вчера он промахнулся, стреляя из лука в большого оленя.
Элис поставила подсвечник на прикроватный столик и опустилась на край постели. Она не стала прикрывать пламя свечки, не сомневаясь — и уверенность ее была холодна, как сама смерть, — что Хьюго не проснется, что свет не побеспокоит его сквозь плотно сомкнутые веки. Она взяла его руку и поднесла поближе к свече.
Действительно, пальцы короткие и тупые, словно кто-то отщипнул кончики. Всегда длинные, сильные пальцы Хьюго были теперь короче обычного, последний сустав каждого пальца был словно срезан. Ногти тоже короче и квадратной формы, будто их грубо спилили. Элис лихорадило. Действительно, рука выглядела непропорциональной, словно кто-то подрезал кончик каждого пальца вместе с ногтем.
Она перевернула руку, будто собиралась читать линии на ладони. Подушечки пальцев совершенно гладкие. Узор начисто стерт. Ничего, никаких отметин, просто гладкая розовая кожа с обрезанными пальцами, как у небрежно вылепленной статуи. Элис тихо простонала и несколько секунд сидела неподвижно, положив руку Хьюго себе на колени.
Потом наклонилась, взяла свечу, подняла ее повыше и посветила на уши. Боже, и уши совсем крошечные, как у ребенка. Она не замечала этого раньше из-за густой шевелюры Хьюго и из-за того, что он всегда ходил в головном уборе. Она перевела взгляд на его губы. Резкие очертания верхней губы смазаны. Красивого изгиба, который так приятно целовать, и резкого выступа нижней губы больше нет. Лишь щетина вокруг рта указывает место, где должны быть губы. Свеча задрожала в ее руке, пламя испуганно заметалось. Повинуясь импульсу, она наклонилась и осторожно потрясла его за плечо.
— Открой глаза, Хьюго, — прошептала она. — Открой на минутку глаза.
От ее прикосновения он что-то пробормотал и повернулся на другой бок, но когда она снова потрясла его, веки его затрепетали и распахнулись, хотя он все еще спал.
Через мгновение он опять закрыл их и погрузился в сон, однако Элис успела заглянуть в его глаза. На темных зрачках имелся странный серый след, словно кто-то чиркнул по глазным яблокам ногтем.
Элис не стала больше его будить и осторожно поставила подсвечник на столик. Затем забралась под одеяло, прислонила подушки к резной спинке кровати и откинулась на них, ожидая рассвета. Скоро она замерзла, но даже не пошевелилась, чтобы накрыть плечи одеялом или опуститься вниз и прижаться к теплому телу Хьюго. Она дрожала на своей дорогой кровати, рядом спал молодой лорд, его рука нежно ее обнимала. Она ждала, когда же наступит утро, лицо ее было мрачным, в глазах затаился страх — так смотрела ее приемная мать Мора, когда Элис была еще маленькой и когда магии было недостаточно для их безопасности.
Утром Хьюго проснулся и сразу заторопился на охоту. Стефан привез ему новую лошадь, молодому лорду не терпелось испытать ее. День обещал быть солнечным, и задержка с выездом грозила сильной жарой и для людей, и для лошадей. Кроме того, он хотел пораньше вернуться и успеть на заседание суда. Он едва заметил, что Элис бледна после бессонной ночи.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Элис? — спросил он, задержавшись в дверях. — Что-нибудь случилось?
— Мне приснился дурной сон, — пояснила она, напряженно щурясь, вглядываясь в него, одетого в одну рубаху, красными от ночного бдения глазами.
— Господи боже, и мне тоже! — вспомнил Хьюго. — Мне приснилось, что у меня нет пальцев. Как у прокаженного. Боже мой! Какой ужас!
Элис попыталась улыбнуться, но у нее не вышло.
— Ну-ка, покажи пальцы, — попросила она. — Покажи, слышишь?
Хьюго засмеялся.
— Это был всего лишь сон, любовь моя. Гляди! Он шагнул обратно в комнату и протянул ей правую руку. В ярком свете утреннего солнца, льющемся из бойницы, она внимательно осмотрела тыльную сторону его ладони. Ногти как ногти, гладкие и крепкие. Пальцы длинные и вполне соразмерные.
Подавив удивленное восклицание, Элис с облегчением повернула его ладонь. На подушечках виден отчетливый узор, сами пальцы без малейшего изъяна.
— Что-то у нас с тобой с головой не в порядке, — заметил Хьюго, затем наклонился и быстро поцеловал ее в щеку. — А теперь отпусти меня, Элис. Я еду на охоту.
Он повернулся и снова направился к двери.
— А уши, с ними все нормально? — не сдавалась Элис.
Хьюго снова оглянулся и улыбнулся во весь рот, беспечно, словно ребенок.
— Да! Да! У меня все нормально, все члены, а некоторые просто о-го-го! Я могу наконец идти?
Элис невольно засмеялась, и ей, несмотря на все страхи, стало легче на душе.
— Ладно, иди уж, — разрешила она.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |